А глаза, как оказалось, видели не так уж и мало: по предварительным подсчетам, ценностей похищено более чем на триста миллионов рублей. Директор магазина господин Балуш был в это время дома, на больничном, и в магазине на момент ограбления находились лишь две девушки-продавщицы. Они так перепугались, что толком ничего не могли рассказать прибывшему наряду милиции. Во всяком случае, один из сотрудников правоохранительных органов прокомментировал их поведение так: "Работники прилавка дают очень путаные показания. Они не запомнили даже того, как были одеты воры, что говорили между собой, все ли были вооружены. Или от страха все забыли, или..." На этом офицер прервал свою фразу, и нам остается только гадать, что он имел в виду".
Не все газеты врут. Репортеры просто не знали, что у троих из четверых налетчиков были не пистолеты, а только болванки, которые я сам и сделал. По форме - вылитые "стечкины", а по сути - муляжи. С настоящим "Макаровым" был только Макс, но я этого тогда не знал. Мы же договаривались, что стрельба исключена. Ее и не было. Мы вошли в магазинчик, грохнули витрину, наскоро пересыпали все ее содержимое в спортивную сумку, туда же побросали коробочки, попавшиеся на глаза. И все. Девочки-продавщицы выстукивали зубами дробь под нашими стволами. Я вышел из магазина первым с этой самой спортивной сумкой, у двери сорвал с головы чулок - гадкий какой-то чулок попался, я чуть не задохнулся (носом, из-за своей дурацкой перегородки, дышать не мог), может, поэтому и сбивалось дыхание. А может, так дрейфил? Хотя, не с чего было дрейфить: я в последнее время каждый день ходил в этот магазин и не хуже продавщиц знал, когда здесь меньше всего посетителей, когда на стеклянную дверь вывешивается табличка "Обед", когда включается телевизор и девочки начинают смотреть очередной сериал. Я к нескольким магазинам так присматривался, но выбрал этот...
Итак, я первым, значит, вышел на улицу, сунул чулок в карман, перебросил сумку с кольцами-брошками через плечо, свернул за угол, сел в "Москвич", ударил по газам...
Вот и все. Тем же вечером, как мы и договаривались, приехал к Максу, тот забрал сумку, рассказал, что все прошло по плану, без сбоя, все наши разошлись в разные стороны, собираться пока не надо, и товар делить пока не надо, потому что есть на примете оптовик, готовый выложить солидную сумму. А если делить, то кто-нибудь обязательно засветится: милиции известно, что именно надо искать у промышляющих на барахолках золотом и камешками.
Макс не дурак, с ним нельзя было не согласиться, и потом, ведь это он дал нам саму идею...
В общем, мы легли на дно. Даже не перезванивались. Я лишь из газеты узнал, на какую сумму мы нагрели ювелирный. Впрочем, деньги меня не тревожили. А вот сам факт, что все вышло, как задумывалось... Гнусавый, Гнусавый... Если кто-то думал, что я способен только морду от людей воротить, тот ошибался! "Милиция ищет... Пока без результатов..." Так писала газета. И результатов этих не будет - в этом я уверен!
Макс собрал нас всех в пятницу утром. Сказал, что золото пока не сбыл, что дело это серьезное и торопиться с ним не следует, что каждый получит "лимонов" по двадцать пять, выставил на стол бутылку коньяку и шоколад:
- Много не пьем, завтра одно дельце провернем - выручим еще столько же. А дельце - вообще пустяк...
Дельце предстояло такое: у одной богатенькой четы изъять на время их чадо - дочь, студентку-первокурсницу. "Ее отец миллиардами ворочает, сколько запросим, столько и даст. В милицию? Не сунется. И рыльце в пушку, и за дочь побоится. Я, когда буду звонить, так его припугну..." Макс уже все, оказывается, обдумал. Нашел квартиру, где можно упрятать "дорогую" студентку, наручники, изучил ее маршрут: в институт ее отец возит, а назад она сама добирается. Лекции в субботу заканчиваются в шестнадцать, к этому времени надо припарковаться недалеко от метро. Машину должен взять я, из тех, которые находятся в ремонте на станции техобслуживания. Сам Макс будет прогуливаться по тротуару, укажет ее Саньку, Санек пристроится за ней, в нужный момент оттеснит к машине, мы ее подхватим, увезем... А Макс останется: покрутится там, чтоб узнать, что усекла публика, сбить любопытных с толку. "Я это умею. Если кто охать начнет, скажу, что знаю эту девку, что ее муж в машине... Придумаю что-нибудь".
В субботу в семнадцать часов мы доставили студентку Лолу Примакову в нужную квартиру, пристегнули "браслетиком" за руку к трубе парового отопления. Еще через час сюда же прибыл Макс, сообщил, что все сработано чисто, никто на нас не обратил внимания, что он уже позвонил Примакову-старшему, сообщил свои условия, тот их принял безоговорочно, лишь просил, чтоб ничего не произошло с дочерью.
- Кстати, как она?
Мы пожали плечами: посмотри, мол, сам.
Прошли в ванную комнату. У девицы были ошалевшие глаза, она непонимающе хлопала ими и молчала. Вообще ни слова не произнесла, даже рта не открыла, только подбородок мелко дрожал все время.
- Может, она глухонемая, Макс?
- Нервный шок. Пройдет. Будем по очереди дежурить возле нее, и не дай Бог кто хоть пальцем... Поняли? Она, как нефть для страны, - наше богатство. - Он засмеялся. - Еда для нее и дежурного в холодильнике. Что еще? Зазвонит телефон - трубку не поднимать, ни на какие стуки дверь не открывать. Вот листок, на нем записано точное время, когда мы будем тут сменять друг друга и когда сюда стану звонить я. Даю каждому по ключу от входной двери...
Еще Макс сообщил нам, что миллиардер отдаст ему деньги в воскресенье.
- Как это осуществить - еще не продумал. Ты что посоветуешь, Гнусавый?
Вообще-то, он всегда звал меня по имени, но тут, видно, задумался о своем и ляпнул не то, что хотел.
- Извини, Костя... Ты у нас светлая голова, что предложишь?
Ладно, Гнусавый так Гнусавый. Извинения принимаю, но запомню. А пока спасибо хоть за то, что голову мою тут ценят.
- Назови ему пять-шесть точек, куда он поочередно должен подъехать с деньгами. Называй их минут за пять до того, как он должен выехать из дому. Пусть везде ждет по минуте. Деньги возьмешь на второй точке.
- Почему на второй, а не на первой или шестой?
Я пожал плечами:
- Трудно объяснить. Наитие у меня, Макс.
Девчонку мы должны были выпустить в воскресенье же вечером. Завязать ей глаза, отъехать подальше от дома...
Но случился прокол. Дурацкий прокол! Миллиардер не дал денег. Не потому что ему наплевать на дочь - как раз наоборот! Дочь его, Лола Примакова, благополучно переночевав у подруг или приятелей с субботы на воскресенье, объявилась дома.
В пустующей же квартире сидела прикованная наручниками к трубе другая девочка. Она уже очухалась, начала говорить, называла себя Настей, но мы, ничего еще не зная о возвращении в семью Лолы, лишь посмеивались: давай, мол, придуривайся!
Макс позвонил в установленное время, сказал, что все срывается, только это сказал, ничего не пояснил - и приказал стеречь нашу пленницу и дальше. Весь понедельник он не объявлялся, во вторник я купил газету и увидел новую заметку о себе. Короткую заметку на первой полосе. Мол, бандиты замыслили похитить человека с целью выкупа, перепугали родителей, но, как оказалось, это была лишь чья-то шутка: кто-то из знакомых студентки Л. решил разыграть ее предков...
Макс приехал к обеду. Таким злым мы его не видели. Хотя если на кого ему и надо было злиться, то лишь на себя.
- Платье точно такое же, понимаете? И рост, и волосы... Я ведь Примакову всего пару раз и видел, а эта похожа, честное слово, похожа! Так фраернуться! Но этот гад все же сообщил в органы! Газету видели? Сообщил! Я накажу его!
- Стекло из рогатки выбьешь? - спросил я.
Он зверем зыркнул на меня:
- Ты молчи... Ты вообще... - осекся, подавил гнев.
- Что я? Я тут при чем?
- Ладно, это я так, сгоряча. А насчет рогатки - ты зря. Думаешь, я с пугачом детским в ювелирном был? На, смотри.
Он вытащил пистолет, отсоединил магазин с патронами и протянул мне. Это был настоящий "макаров".
5
- Показываем задницу, Федор Савельевич!
У Федора Савельевича с данным местом проблема: фурункул там у него вскочил. Все бы ничего, пересидел бы Федор Савельевич свою болячку на одной ягодице, пока та сама собой бы не созрела и завяла, да так получилось, что повстречал он, вдовец, женщину... Нет, не женщину - богиню, которая делит с ним пока ложе, но готова и хозяйкой въехать в его квартиру. Ей чуть больше двадцати, участница конкурса красоты, подрабатывала натурщицей, манекенщицей, в стриптиз-баре. Там ее и заприметил Падунец - такова фамилия Федора Савельевича.
- Я ей даже не признался, по какому поводу в больницу лег. Она считает, у меня что-то серьезное, переживает. - Он довольно хохотнул. - Ты, парень, думаешь, раз она при людях раздевалась, значит, сучка, да? Не надо так думать. Просто жизнь ее ломала. Как когда-то меня...
Он прищурился, задумавшись, и его округлое лицо стало жестким, появились ранее не заметные морщины. У Падунца теперь очень аккуратная прическа. Настолько аккуратная, что просто угадывается: это парик.
Падунец говорит о себе коротко: предприниматель. Есть кое-какие средства, и скоро он начинает маленький бизнес: открывает станцию техобслуживания. В двигателях, правда, мало что понимает, но зато умеет решать кадровые вопросы. В Москве подобных станций уже что грибов, конкурировать с другими можно только качеством работы. Лучшая реклама отзывы клиентов. Потому нельзя скупиться, надо приглашать лучших мастеров.
- Это точно, - соглашаюсь я. - У нас в мастерской от этого очереди.
- Так ты что, тоже в системе автосервиса? Не слыхал, есть, говорят, в столице такой феномен - Гнусавый? Парень - золотые руки, машины лучше новых становятся. Переманить бы его. Я б ему отвалил...
- Сколько? - спросил я.
Федор Савельевич не задумываясь назвал сумму, впятеро превышающую ту, что я имел.
- Я ему передам.
- Что, серьезно? - подпрыгнул на кровати сосед. - Слушай, если он будет торговаться, я добавлю, честное слово. Он, говорят, так с красками работает! Сейчас сам знаешь, как к царапине на приличной машине хозяева относятся. Царапина - удар по престижу, и краска не в масть - удар. А у него, говорят, всегда в масть. Я парню условия создам - только работай! Как думаешь, согласится?
- Согласится, - заверил я.
Заверил потому, что вспомнил свою мастерскую, своего шефа. Он там сделал комнату для утех, где было все. Баб водил табунами, тер им спины под душем, а мне негде было толком руки помыть. "Тебе на женщин не тратиться, а на водку хватит", - говорил в дни получки. Я вообще-то догадывался, что это я его кормлю, что это не к нему, а ко мне выстраивается очередь, но что мне было делать? Я не умею качать права. Тем более что на водку действительно хватало, больших денег мне никто не предлагал, а женщины мне были не нужны. Страх у меня перед женщинами. Я заметил, как быстро отводят взгляды те, кто видит меня впервые. Это - от брезгливости к моему уродству. И я гнал от себя даже сны о красавицах. Потому что во снах они кричали, завидев меня...
Сняли бинты, я начал ходить. Первым делом, естественно, - к большому зеркалу, в ванную. Сине-желтые пятна, кровоподтеки, неровные швы - вот главные приметы лица, но оно мне все равно нравится. Это лицо человека, а не гориллы.
Вышел из палаты. Просторный коридор с пальмами, мягкими кожаными диванами, в фойе - ковры, телевизор. Всего на моем втором этаже - восемь палат, двенадцать больных. Первый этаж - спортзал, бильярдная, бассейн, библиотека. Вокруг нашего двухэтажного особняка - высокий забор, по ту сторону его лес, по эту - клумбы, аллеи, крошечное озерцо с японскими карасями, беседки, увитые плющом. В одной из них, что рядом с озерцом, сидит в спортивном костюме женщина, на плечи спадает волна длинных рыжих волос. Бросает рыбкам крошки хлеба, те ловят их у самой поверхности воды. Я старательно опускаю голову, хочу как можно быстрее пройти мимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16