- Не исключено, - говорит Бабашвили и хлопает ладонью по кипе бумаг. А сейчас, простите, у меня много работы. Всего вам доброго.
Строгая монашка Света провожает меня вниз. На прощание радует:
- Мы снимаем вас с учета, больше сюда ездить не надо.
Я это уже понял чуть раньше.
Вика лежит в траве на поляне, подставив солнцу оголенную спину. На капоте "Жигулей" красуются семь подосиновиков в тугих ярких шляпах.
21
Мы, кажется, поменялись ролями. Вика теперь добродушна, меня же раздражает то слепящее солнце, бьющее в лобовое стекло, то духота...
- Ты чего нервничаешь? - спрашивает Вика.
Попробуй не нервничать, когда у тебя дома находится объект для охоты заядлых браконьеров, коих не останавливают никакие правила. Это я точно знаю, сам был таким. Что делать? Свести девчонку с Кукушкиным? Открою себя. Силой посадить ее в поезд, идущий до Кемерова? "О каком институте может идти речь, если тебя, Настя, хотят пришить? Езжай в деревню, паси гусей, дои корову..." Нет, эта сойдет на первой же станции и вернется. Хотя, конечно, дальше - уже не мое дело... Да нет, мое. Еще какое мое! Я же ее заталкивал в машину.
- Высади у ближайшего метро, - прошу Вику.
- А краны? - спрашивает она. - Их починка, между прочим, обязательна при дружеских взаимоотношениях. Товарищеская помощь, так сказать...
Может, поговорить с Падунцом? Мужик он деловой, должен понять. Но он поймет и то, кем я был... Черт, одна-единственная ниточка осталась, связывающая меня с Гнусавым, и никак ее не разорвать. Голова уже гудит.
- Будут тебе краны. Но и ты удружи: выпей со мной коньяка, зря, что ли, таскал его весь день.
- Тут меня упрашивать не надо.
С сантехникой все оказалось не так просто: около часа провозился. Но как раз к этому времени Вика успела приготовить грибной суп.
Первая же рюмка коньяка немного расслабила. Но захотелось большего. Налил по второй, не успев толком закусить.
- У тебя проблемы, Костик?
Я промолчал.
- Честно скажи, ты обиделся на те мои слова? Костя, но это прежде всего я делаю ради тебя, чтоб завтра тебе не было так больно, когда...
Интересно, какие слова она ищет? А я свои уже нашел:
- "Тетя, ослабьте ошейник, довольно! Песику, тетя, не делайте больно..." Там дальше, знаешь, о чем? О том, что она его отпустила, он убежал из дому, но и ей, и псу стало от этого еще хуже. Ладно, Вика, по третьей - и я убегу.
- После третьей я тебя не отпущу, пока хорошо не закусишь.
- А когда закушу - отпустишь?
Какие у нее все-таки красивые глаза. Изумруды. И вообще вся она... Нет, это точно: именно она приходила последние годы в мои сны, и я ее пробовал гнать оттуда...
- Ладно, друзьями станем с завтрашнего дня. Сегодня я тебя вообще не отпущу, - и она высвободила из-под халата голую коленку.
- Выпьем третью - и в кровать?
- Циник, - сказала она. И засмеялась. - Можно и до третьей, можно потом и после третьей...
Когда мы, разморенные, лежали на простынях, она уткнулась мне лицом в грудь и замерла. Через минуту я почувствовал, что она плачет.
- Ты что? Ну-ка, подними личико...
- Не надо, прошу... Дай я так немного полежу. Костя, Кости-ик! Ты с завтрашнего дня уже забудешь меня, да?
- Перестань, Вика.
- Не перестану, не перестану... Я все-все тебе расскажу... Мне тогда еще восемнадцати не было...
Вике не было восемнадцати, когда она в доме отдыха, на море, встретила Белакова. Красивый спокойный мужчина, танцевал, целовал ей руку. Катал на катере, угощал фруктами. Не приставал, не наговаривал ерунды. Когда она улетела домой, до самого трапа довез на машине. Он имел такие привилегии. Потом - встречи в Москве. Цветы, шампанское, черная "Волга", постель. Дорогие подарки, поездка за границу, в Берлин (сумел оформить то ли переводчицей, то ли секретарем). Два аборта в течение года. В качестве компенсации - эта вот квартира. Почему не женился? Да потому что положение не позволяло, да у него и семья, двое детей. Правда, дети уже взрослые - он ведь на пятнадцать лет старше Вики... Словом, о разводах и свадьбах они старались не говорить. Его устраивала существовавшая ситуация. До некоторых пор - и ее. Пока она не поняла, что потеряла саму себя. Ей уже не быть матерью, не рожать. Ей не распоряжаться собой: старея, Белаков становился все ревнивее, за каждым шагом ее следил. Не стеснялся говорить: "Ты моя, я тебя купил". Начал по-черному пить. Начал при ней материться - никогда раньше этого не было. Ей же рассказывает о приключениях с юными любовницами. И тут же грозит: узнаю что - в порошок сотру. Он это может, у него большая власть, а денег - больше, чем власти. Всем этим и упивается.
- Ты прости, Костя, я когда в первый раз с тобой... Я просто ему мстила, о тебе не думала.
- Он уже знает обо мне?
- Не бойся, не знает. Он и мысли допустить не может, что я способна его ослушаться. Вещи стоят там, где их поставят хозяева.
- Белаков, Белаков...
- Не напрягайся, это я так, первую пришедшую в голову фамилию назвала. А ты его иногда видишь, по телевизору. Он - из высших.
- Даже так?..
- Костик, я понимаю, что смешно плакаться. Людям хлеба не хватает, а мне, продажной бабе, всего-навсего - воли. Но... Ты думаешь, почему я у Бабашвили лежала, а? У меня нервный срыв был, Белаков меня туда пристроил... После возвращения, когда ты звонил, он у меня был. Я ему сказала: все, не могу так! А он: "Это я решаю, а не ты - все или не все". Скажи, можно сильнее унизить человека?
- И ты выбрала меня орудием мести?
- Если ты задаешь такие вопросы, то ты дурак всего-навсего. Не обижай меня сегодня. Не говори гадостей. Не можешь без них - встань и уйди.
Я поцеловал ее руку, и она опять горько заплакала, так горько, как плачут дети.
- Теперь слушай меня... - сказал я.
22
- Подходящая компания собралась, - горько улыбнулась Вика. Проститутка и вор.
- Все, Вика! Мы ведь поставили точку?
- Ты думаешь, в этом долбаном мире можно ставить точки? Ты думаешь, мои белаковы лучше твоих максов?
- Мы сами по себе станем лучше их...
- Послушай, ты хорошо знаешь Падунца?
- Так же, как и ты: Емеля, примеряющий корону на царство.
- Чего ты от него хочешь?
- Может, он пристроит Настю, найдет убежище?
- Ты ее всю жизнь будешь прятать?
- Нет. Я думаю убедить Макса, что девочка не заложит их, а значит, и не опасна.
- И еще ты убедишь, что поступил правильно, вернув ценности в магазин? Не будь наивным, Костя. Чистыми руками сейчас даже добро делать нельзя.
- Ладно, сменим тему. Значит, считаешь, Падунцу можно рассказать о Насте?
- Не надо пока. Есть другой вариант. Я деньги хозяина по ветру не швыряла... Короче, поедем, посмотришь.
Небольшая обшарпанная квартирка. Девятым валом вздыбился линолеум, устрашающе грязные батареи, потолки в желтых разводах великих потопов...
- Ты не пугайся. Зато это мое, понимаешь? Отремонтирую, наведу порядок и буду жить. Сама наведу.
Небольшая кухня, в комнате - старенький, наверное, от прежних хозяев, стол, две пустые книжные полки, кровать-полуторка. Мы оба почему-то смотрим на кровать, потом друг на друга и смеемся.
- Ну ты ненасытный!
- Это простительно. Ждал тебя долго.
23
Телефонный звонок.
-Да?
Вот что значит потерять над собой контроль. Прежде чем хватать трубку, надо подумать, кто тебе может звонить в три ночи.
Мой не назвавший себя абонент молчит. Век, конечно, он молчать не будет, сейчас положит трубку... Чуть раньше, чем трубка упала на рычаги, я услышал знакомый голос: "Дома?.."
Корин. Бывший таксист, выкупивший машину и занявшийся частным извозом. Я эту "Волжанку" доводил ему до ума. Жадный и не больно умный мужичок лет тридцати. Мастак пить задарма, драть с пассажиров три шкуры. А сиденья в салоне дерматином обтянул. Месяца три назад ночью его избили, выкинули из машины, а саму тачку угнали. Через два дня ее нашли. Металлолом. Я, зная его натуру, все же делать из дерьма конфетку отказался, тем более за копейки. После ювелирного Корин мечтал об одном: купить на свою долю приличную иномарку. За золото он готов горло перегрызть. Но зубы некрепки. Хлипковат таксист, хотя с виду тяжелоатлет.
Блин в этом плане опасней. При его кулаках да голову еще на плечах иметь... Но чего нет, того нет...
Ладно, коль товарищи позвонили, надо готовиться к встрече. Негостеприимно принимать их за пределами квартиры, но и в ней не резон: шумом можно соседей потревожить. А с соседями надо жить тихо. Если приедут втроем - очень плохо, вдвоем - уже лучше. Но и то без понта не обойтись, поскольку челюсть надо беречь.
Я беру пистолет Макса, вынимаю из него магазин, убираю его подальше с глаз. И не спеша спускаюсь на первый этаж. Здесь очень хорошо принимать компании. Рамы, где когда-то были стекла, заложены шиферными плитами, так что даже днем сумерки, а уж что говорить о глубокой ночи! Лишь в дальнем углу горит сорокаваттка - и как ее до сих пор не вывернули?
В дом наш когда-то попасть было непросто: за наружной дверью следовал тамбурок, заканчивающийся внутренней дверью с кодовым замком. Код давно потерял свою секретность и назначение, но тамбурок остался. Что ж, постою, глядя в щель на улицу. Буду любоваться звездами и вдыхать запах мочи.
Едут.
В машине трое, и это очень плохо. Но один, кажется, остается за баранкой. Макс? Нет, Санек. Макс сам на разборку не поедет, не царское это дело. Санек остается в салоне, двое идут сюда. Ах, хорошо бы без шума поладить.
Я покидаю тамбур и становлюсь за внутренней дверью. Загадываю: пусть первым войдет Блин, а то ведь он такой дурак, что может и на пистолет полезть. Безуха. Подготовленный, с замахом, удар в район уха. Тут же помогаю Блину осесть без грохота. Входит Корин, и как бы плохо ни было освещение, "макаров" он разглядел.
- Садись рядышком, - говорю Корину и показываю на место рядом с Блином. - Теперь быстро и коротко: что надо?
- То, что мы взяли в ювелирном. И девчонку.
- О девчонке забудьте, ее уже нет, - говорю я. - Вы долго с ней возились, а это опасно.
В глазах его появляется страх. Хорошо говорить с Кориным. Его во всем убедить можно. Равно как и разубедить.
- Теперь о золоте. Зачем вам нужна моя доля?
- Какая твоя? - Страх страхом, но, если дело идет о миллионах, тут обо всем забываешь. - Твоя вместе с миной накрылась...
- Ты же умница, Корин, - вот теперь я позволяю себе улыбнуться. - И вдруг поверил Максу? Макс положил мину в драгоценности? Зачем, скажи? Что, без золота сверток не рванул бы? Макс просто эту долю себе забрал. Пока одну. А убрав меня - за вас примется. Неужели ты этого не усек?
Под тяжкий стон Блина Корин начинает соображать.
- Так золото у Макса? Ты его не забирал?
- А как я вообще мог его забрать? Ты же Макса знаешь, он домосед, по ночам на машинах не катается, в отличие от некоторых. А днем, сам понимаешь, такие дела не делаются.
Железный аргумент! Похоже, только им я и убедил Корина.
- Значит, все драгоценности у Макса? Правильно! Он их себе хочет заграбастать, иначе бы давно уже реализовал! Что будем делать, Костя?
- Лично я буду работать по своей программе. А вы сами мозгами шевелите. Со мной вам лучше не связываться.
- Ну да, на тебе "мокруха", девочка эта.
Умница Корин, элементами абстрактного мышления располагает.
- Поговори с Саньком, с Блином, объясни им ситуацию.
- На хрен объяснять, - выстанывает слова Блин. - У тебя же пистолет Макса! Значит, был у него.
Дурак дураком, но тоже кое-что соображает.
- Он что у него, именной?
У Корина заметался взгляд, Корину опять нужны железные аргументы.
- Если ты видел ствол Макса, то обратил внимание, что ручка у него черная. А эта, смотри, коричневая.
Такую деталь они вряд ли помнят.
- Действительно, коричневая, - говорит Блин.
- Вот и делайте выводы. Погуляйте по ночной Москве и поразмышляйте.
- Мы на машине, - почти с гордостью бурчит Блин.
- За то, что вы нарушили мой покой, я ее на время конфискую.
- Тебя гаишники как угонщика задержат.
- Не думаю, чтобы в Москве кто-нибудь угонял "Таврию", хоть это теперь и иномарка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16