- Обычное заблуждение поклонников зеленого змия, - холодно заметил Уолтер.
Слова его прозвучали вызывающе, но Лукас лишь приветливо улыбнулся.
- Мы очень признательны тебе, Лукас, за всю эту роскошь, - заговорила Эвелина. - Но, честное слово, в этом нет необходимости. Твое судно, наверное, перегружено!
- Оно было бы еще более перегружено, если б мне удалось добиться своего! - весело ответил Лукас. - Твои ящики прибыли в Каир, Эвелина. Я собирался взять их с собой, но этот старый брюзга Баринг отказался отдать их мне.
- Баринг? - переспросила я. - Мой отец был с ним знаком.
- Мне это известно. Вас следует поздравить, мисс Амелия, что новый хозяин Египта взял на себя труд лично позаботиться о вашем багаже. Ящики были посланы на ваше имя, поскольку вы оставили консулу в Риме именно свой адрес. А в Каире заботу о вещах Эвелины взял на себя Баринг. Он стережет их пуще глаза. Я объяснил ему, в каких отношениях мы находимся с Эвелиной, но старик остался непреклонен.
- Быть может, ваша репутация вас обогнала, - как бы невзначай предположила я.
Но Лукас не собирался обижаться, он искренне расхохотался.
- Так оно и есть! В университете я учился с одним юным родственником Баринга. Боюсь, слухи о некоторых моих выходках достигли ушей этого нудного во всех отношениях господина.
- Все это неважно, - отмахнулась Эвелина. - Я благодарна тебе за усилия, Лукас, но мне не нужно ничего помимо того, что у меня уже есть.
- Тебе вообще ничего не нужно, кроме тебя самой, - проникновенно сказал Лукас. - Но твои потребности и твое обрамление - это две совершенно разные вещи. Однажды, Эвелина, ты решишь принять то, чего заслуживаешь, хотя все сокровища фараонов недостойны тебя.
Эвелина покраснела и не ответила. Она была слишком тактична, чтобы указать Лукасу на неуместность его заявления. Раздражение мое росло с каждой минутой. Неужели Эвелина не видит, что цветистые комплименты Лукаса лишь усиливают ревность бедного Уолтера?
Эмерсон наконец оторвал взгляд от своих башмаков и свирепо глянул на меня.
- Мы что, реверансами обмениваться собрались? Уверен, Пибоди, у вас имеется план развлечений на сегодняшний вечер. Просветите же нас, к чему нам готовиться.
- Я над этим еще не думала.
- Правда? Это почему же?
Я давно уже заметила, что самый лучший способ вывести из себя Эмерсона - не обращать внимания на его оскорбительные выпады и отвечать так, словно он ведет обычную светскую беседу.
- Я думала о гробнице фараона. На фреске изображена маленькая принцесса и убитые горем родители. Эвелина должна зарисовать ее.
- Но, мисс Амелия! - вскричал Лукас. - Как можно?! После всего, что случилось сегодня...
- Никто не предлагает бежать туда прямо сейчас. Поскольку ваше общение с Эвелиной было весьма поверхностным, дорогой Лукас, вы, возможно, не знаете, что она замечательная художница. Она уже сделала копии росписей, которыми были покрыты плиты.
Лукас тут же потребовал, чтобы ему показали рисунки. Рассматривая их, он то и дело издавал восторженные возгласы. Покончив с рисунками Эвелины, Лукас вспомнил о своем папирусе.
- Я велел носильщикам принести его! - прокричал он, хватая стоявшую рядом с ним шкатулку. - Пожалуйста, мистер Эмерсон. Я сказал, что передам его вам, и держу слово!
Папирус хранился в резной расписной деревянной шкатулке.
- Видите, я положил его между двумя стеклами, - похвастался Лукас. Думаю, это наилучший способ уберечь рассыпающиеся в прах древности.
- Хорошо, хоть на это вас хватило, - проворчал Эмерсон. - Пожалуйста, ваша светлость, передайте папирус Уолтеру. А то я с больной рукой могу его и уронить ненароком.
Молодой человек бережно взял папирус. Солнце клонилось к западу, но света еще хватало. Уолтер склонился над папирусом, на лоб ему упала прядь волос. Губы его зашевелились, словно в безмолвной молитве. Казалось, он забыл о нашем присутствии.
Я нетерпеливо подалась вперед, изнывая от желания получше разглядеть древнее сокровище. На мой взгляд, папирус находился в довольно неплохом состоянии. Он потемнел от времени, и края его осыпались, но черные письмена проступали вполне отчетливо. Я, разумеется, понятия не имела, о чем говорят эти витиеватые закорючки. Они напоминали иероглифическое письмо. То здесь, то там можно было различить фигуру птицы или сидящего человека. В древнеегипетском рисуночном алфавите фигурки означали буквы. Но большинство значков напоминало скорее рукописный арабский текст.
- Прекрасный образец иератического письма, - сказал Эмерсон, склонившись над плечом брата. - Гораздо ближе к иероглифам, чем те, что я видел ранее. Ты можешь это прочесть, Уолтер?
- Вы хотите сказать, что этот юноша умеет читать подобные каракули? недоверчиво вопросил Лукас.
- Этот юноша, - сухо ответил Эмерсон, - один из ведущих специалистов по древнеегипетскому языку. Я тоже немного знаю иероглифы, но в основном занимаюсь раскопками. А Уолтер - филолог. Так что там, Уолтер?
- Ты пристрастен ко мне, - пробормотал Уолтер, жадно пожирая глазами неразборчивые письмена. - Я должен показать это Фрэнку Гриффиту. Вот уж кто специалист! Однако мне кажется, я и сам смогу разобрать несколько строк. Ты прав, Рэдклифф, это прекрасный образец иератического письма. Так называется, - объяснил он, - скорописное начертание, которым пользовались в документах и различных записях. Иероглифы были для писцов слишком вычурными и громоздкими. Иератическое письмо ведет свое происхождение от иероглифов, и если вы присмотритесь, то увидите, что эти значки напоминают первоначальные рисунки.
- Вижу! - вырвалось у Эвелины. Теперь мы все склонились над папирусом, за исключением Лукаса, который безмятежно прихлебывал виски и со снисходительной улыбкой наблюдал за нами. - Вот это, безусловно, сова буква "м". А следующее слово напоминает сидящего человека, который обозначал местоимение "я".
- Совершенно верно! - похвалил Уолтер. - А вот это слово "сестра". В Древнем Египте это слово могло также означать... - Голос его дрогнул.
Эвелина быстро отстранилась и слегка покраснела.
- "Сестра" и "брат" являлись ласкательными обращениями, - пояснил Эмерсон. - Древнеегипетский юноша говорил о своей возлюбленной как о сестре.
- А в целом это, - тихо сказал Уолтер, - любовное стихотворение.
- Прекрасно! - с энтузиазмом воскликнул Лукас. - Я буду очень рад, если юный Уолтер прочтет нам его.
Лукас сам настоял на том, чтобы мы обращались друг к другу без лишних формальностей, но его постоянные намеки на молодость и неопытность Уолтера звучали довольно вызывающе. Правда, сейчас укол не достиг цели, Уолтер был слишком поглощен папирусом.
- Я могу разобрать всего несколько строк, - прошептал он благоговейно. - Вам не следовало его разворачивать, лорд Элсмир. Теперь трещина проходит как раз по тексту. И все же попытаюсь...
Я с тобою вхожу в воду
И выхожу из нее снова
С прекрасною рыбою в руках.
Нет, дальше разобрать невозможно. Влюбленные сидят у воды - у пруда или у Нила. Они... они забавляются в прохладной воде.
- Что-то не похоже на любовное стихотворение, - скептически произнес Лукас. - Если я в качестве любовного подношения предложу знакомой даме сырую рыбину, она вряд ли обрадуется. Бриллиантовое колье было бы куда уместнее.
Эвелина слегка дернулась на своем стуле. Не обращая ни на кого внимания, Уолтер продолжал:
- А вот это точно слова влюбленного.
Сестра моя на той стороне.
Но между нами река,
И крокодил на песке поджидает меня.
Но я войду в эту воду и поплыву.
Сердце мое не ведает страха.
Там лишь одна любовь.
Когда он закончил, последовало короткое молчание. Не знаю, что произвело на меня большее впечатление - причудливое очарование древнего стихотворения или ловкость, с которой Уолтер его разобрал.
- Блестяще, Уолтер! - воскликнула я, от восторга начисто позабыв о приличиях. - Приятно сознавать, что благородные человеческие чувства столь же древни, как и сам человек!
- Мне это кажется не столько благородством, сколько безрассудством, лениво протянул Лукас. - Всякий, кто ныряет в реку, кишащую крокодилами, заслуживает быть съеденным.
- Крокодил - это символ! - презрительно возразила я. - Символ опасностей и трудностей, которые не побоится преодолеть каждый влюбленный, чтобы завоевать сердце возлюбленной.
- Очень тонко, мисс Амелия, - улыбнулся Уолтер.
- Слишком уж тонко, - проворчал Эмерсон. - Читать мысли древних египтян - это все равно что гадать на кофейной гуще, дражайшая Пибоди. Гораздо более вероятно, что крокодил - это типичное преувеличение влюбленного, похвальба, которая неплохо звучит в стихах, но ни один разумный человек на такое не пойдет.
Я уже собиралась ответить, когда на Эвелину вдруг напал приступ кашля.
- Надо же! - разглагольствовал Лукас. - Как я рад, что мой маленький дар оказался таким интересным! Но вам не кажется, что пора разработать план на сегодняшнюю ночь? Солнце уже почти зашло.
Это был один из самых поразительных закатов, которые мне когда-либо доводилось наблюдать. Пыль, стоявшая в воздухе, создавала кружевную игру света, такого никогда не увидишь в Англии с ее туманами. И в то же время чудесный закат, казалось, таил угрозу. Гигантские кроваво-красные полосы перемежались пронзительно-голубыми, напоминавшими глазурь античных черепков, все это великолепие расцвечивалось золотистыми, янтарными и медными сполохами.
Как зачарованная любуясь закатом, я спросила Лукаса, не поможет ли команда его судна охранять лагерь. Он покачал головой.
- Похоже, бездельники матросы успели поболтать с туземцами. Да и ваша команда тоже подцепила эту заразу, мисс Амелия. Нисколько не удивлюсь, если в один прекрасный день они просто дадут деру.
- Они этого не сделают, - воскликнула я, мигом забыв о закате. - Я им плачу! И ни за что не поверю, что капитан Хасан нарушит свой долг.
- О, этот тип найдет какой-нибудь удобный предлог, - цинично усмехнулся Лукас. - Неблагоприятный ветер, надвигающаяся непогода - что угодно сгодится, только бы уплыть подальше от ожившей мумии.
Внезапно я почувствовала, что рядом кто-то стоит, обернулась и обнаружила перед собой Майкла, который весь день где-то пропадал.
- Ситт Хаким (он всегда так ко мне обращался), я должен поговорить с вами наедине.
- Да, конечно.
Меня не на шутку удивили и его просьба, и бесцеремонное вмешательство в разговор, тактичный Майкл никогда не позволял себе ничего подобного.
- После ужина! - процедил Лукас, смерив беднягу уничтожающим взглядом. Наш гид съежился. - Майкл, или как там тебя, сегодня ты нам не понадобишься. Ужин подадут мои люди. Я им обещал, что они вернутся на судно до темноты. А мисс Пибоди поговорит с тобой потом. Ступай!
Майкл неохотно подчинился, напоследок умоляюще взглянув на меня. Как только он отошел на достаточное расстояние, я сказала, едва сдерживая гнев:
- Лукас, я не могу допустить, чтобы вы выговаривали моим слугам!
- По имени! - воскликнул он с широченной улыбкой. - Наконец-то вы не выдержали, мисс Амелия, и оказали мне честь, обратившись ко мне как к другу. Мы должны за это выпить! Он вновь наполнил свой бокал.
- "Мы", если использовать это слово в широком смысле, и так слишком много выпили, - парировала я. - Что касается Майкла...
- Господи, сколько шуму из-за какого-то болвана! - с презрением отмахнулся Лукас. - Мне кажется, я знаю, о чем он хочет с вами поговорить, мисс Амелия, и на вашем месте не торопился бы верить его россказням.
Он поднял бокал, словно любуясь отблесками угасающего света, игравшими на хрустальных гранях.
- Что вы имеете в виду?
Лукас равнодушно пожал плечами.
- Да только то, что наш приятель Майкл собирается сделать ноги. Мои люди утверждают, что он последний трус. Своими страхами он даже заразил матросов. Не сомневаюсь, что ваш драгоценный Майкл сбежит от вас, нагородив в свое оправдание кучу ерунды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40