А департамент... Для многих - это хорошее прикрытие. В том числе и для меня.
- Выходит, основное место вашей службы - Министерство безопасности? уточнил Толмачев.
- Именно так.
- Тогда просветите, Валерий Сергеевич, - попросил Небаба, - с какой целью эта уважаемая организация запланировала сделать карачун генералу Ткачеву?
- Вы спрашиваете о цели, - пожал плечами Семенцов. - Я же выступал в качестве средства.
Согласитесь, это не одно и то же. Что касается цели, на этот вопрос может ответить лишь мой непосредственный начальник. Если захочет, естественно. Но могу допустить, что и он не знает.
- Давай у него спросим, - предложил Савостьянов.
- Без меня, - поднял руки Семенцов. - Я брал определенные обязательства, поступая на службу в Комитет государственной безопасности. Не важно, как он теперь называется... За службу получаю зарплату, звания и выслугу к пенсии. В интересующем вас случае действовал по приказу, который обязан был выполнить, не обсуждая. Поэтому и фамилию начальника, и его действия обсуждать тоже не собираюсь.
- Но вы же понимаете, миленький, - вздохнул Небаба, - у нас есть средства развязать вам язык.
И он кивнул на странное кресло в углу.
- Понимаю, - согласился Семенцов. - В любой работе существуют неприятные издержки.
- Ага, - сказал Савостьянов. - Вроде кубика пентотала... А еще лучше сапогом по яйцам.
- Информация, полученная под пыткой, мало стоит, - сказал Семенцов. Хотя в этом случае человек не нарушает долг.
Он улыбнулся. Обескураженный Небаба, почесывая лысину карандашом, посмотрел на генерала.
Тот встал.
- Ладно. Давай зайдем с другого бока. Чем докажешь, что служишь в Министерстве безопасности?
- Удостоверение спрятано в дверце "Жигулей".
Машина на стоянке перед БД. Назвать номер?
- Не надо. Верю на слово. Теперь вдумайся...
Фамилия начальника твоего, честно говоря, меня не интересует. Ее можно узнать по телефону. Не хочу говорить о деталях теракта. Вообще - о твоем участии в нем.
- Так для чего же я тут сижу? - засмеялся Семенцов.
- Для дружеской беседы... О цели устранения генерала Ткачева ты не знаешь. Допускаю. Но ведь разговоры об этом ходили! Не в безвоздушном пространстве живем. Какая-то картина у тебя сложилась? Расскажи о собственных ощущениях, о своем отношении ко всему. Твои мысли - твой товар. Ну, смелее!
Семенцов некоторое время размышлял.
- Уговорили. Действительно, кое-что я слышал. И кое о чем догадывался. Полагаю, что генерал Ткачев имел отношение к перевороту. Поскольку МБ располагает информацией о готовящемся мятеже, то некоторые контрмеры, безусловно, были приняты. Думаю, моя акция - в ряду этих мер.
- Логично, - кивнул Савостьянов. - Ты выполнил приказ... Кто и почему тебя арестовал? Милиция? Вряд ли... Какие еще соображения?
- Скорей всего люди генерала Шляпникова, заместителя министра безопасности. Зачем - не знаю.
- Может, Шляпников сам участвует в заговоре?
- Допускаю, - сухо сказал Семенцов. - Он из МВД переведен... Атам наш комитет никогда не жаловали.
- Ну, спасибо за откровенность, Семенцов.
У кого еще есть вопросы?
- У меня, - сказал Толмачев. - Вас подстраховывали в Поваровке, Семенцов?
- Нет. Я работаю самостоятельно.
- Вы убеждены, что контрмеры ограничатся только устранением генерала Ткачева?
- Спросите об этом у руководства.
Повисло молчание. Потом генерал спросил:
- Что будем делать с этим праведником?
- Предлагаю отпустить, - сказал Толмачев.
- Не всех еще взорвал? - вздохнул Небаба.
- А что! - прищурился Савостьянов. - Это мысль...
Он похлопал Семенцова по плечу.
- Куда отвезти, сынок?
- К любой станции метро.
- Постарайся больше не попадаться. А еще лучше - переходи к нам. Профессионалу могу обещать интересную работу.
- Любезность за любезность... Вполне возможно, вам всем скоро придется трудоустраиваться.
Приходите - замолвлю словечко.
Небаба молча нажал звонок. Вскоре те же оперативники, что отбили Семенцова у людей генерала Шляпникова, везли его по предутренней Москве.
Светало. Еще в подвале ему завязали глаза. Косынку сдернули лишь на Садовом кольце. Семенцов помассировал веки и спросил:
- Что ж раньше глаза не завязывали?
- Думали, они тебе больше не понадобятся, - откровенно сказал водитель. - На, закури!
- Спасибо. Лучше дай анальгина. Голова разламывается.
Водитель порылся в бардачке, достал фляжку из нержавейки.
- Сойдет вместо анальгина?
Семенцов принюхался к коньяку.
- Сойдет!
И сделал несколько мощных глотков. У станции "Маяковская" его выпустили. До начала работы метро оставалось полчаса.
Савостьянов закурил египетскую сигарету, постучал ею по диктофону и сказал Небабе:
- Сделай распечатку, Иван Павлович. Только побыстрее. С утра пойду к начальству.
- Сделаю, Юрий Петрович. Кофейку не желаете?
- Желаю. У тебя в загашнике всегда хороший кофе.
Небаба достал огромный китайский термос, поставил перед гостями чашки. Толмачев выпил кофе с удовольствием. Тяжесть в голове чуть уменьшилась.
- Ну, Иван Павлович, доволен разговором? - спросил Савостьянов, блаженствуя с чашкой.
- Нет, - вздохнул Небаба. - Какая же это беседа... Если мне будет позволено высказать свое мнение, товарищ генерал-майор, я не уловил, какой вообще был смысл спрашивать этого мальчика о его ощущениях и прочих эмоциях? Из эмоций протокола не сошьешь.
- Ах, Иван Павлович, - потянулся генерал. - Консерватор ты, брат! Этот мальчик сказал больше, чем ты смог бы из него вытянуть. Хоть ты и мастер!
Подумай: он фактически признал, что МБ проводит в Москве серию терактов. И это запротоколировано! Под такое признание можно много чего подверстать. Мы узнали также, что в МБ неоднозначно воспринимают жесткую линию по отношению к мятежникам.
- И еще мы узнали, - пробормотал Толмачев, - что кто-то надеется под прикрытием подавления мятежа потеснить нас. Недаром же он проговорился... о трудоустройстве! Значит, ветер носит мечты и вожделения.
- Ничего, - похлопал его по руке Савостьянов. - Мечтать не вредно. Их много было на нашем веку, мечтателей-то. И где они все?
На Рождественский бульвар вернулись при полном солнце. Вскоре доставили аккуратную распечатку беседы с Семенцовым. Генерал прочитал ее и сложил в черную папку.
Тут раздался телефонный звонок. Савостьянов послушал и закрыл трубку ладонью.
- Быстро на запись!
Толмачев снял отводную трубку, отрегулировал записывающее устройство. Щелкнуло.
- Я тебя слушаю, Лозгачев, - сказал Савостьянов. - Ты почему не спишь? Совещаловку ведешь?
- Уже провел. Уже навешал тем, кто упустил взрывника. Скажи своим головорезам, Юрий Петрович, чтобы вели себя повежливее. Мы же не на фронте, честное слово!
- Присылай своих ребят к нам на стажировку! - хохотнул Савостьянов. - А про какого взрывника речь?
- Да ладно тебе, Юрий Петрович... - с обидой сказал Лозгачев. - По его душу и звоню. Помоги, будь так любезен!
- Ага, "помоги"... А почему я тебе должен помогать? Ты за мной хвосты пускаешь, а я тебе - помогай?
- Ну, когда это было... И то сказать, для порядка хвост пустил.
- Еще скажи: для моей безопасности! Ладно.
Зачем тебе нужен взрывник?
- Не мне, Юрий Петрович. Начальству.
- Которому? Шляпникову, что ли?
- Ему.
- В интересное время живем, Лозгачев. Один посылает человека на задание, другой готов ему за это задницу разорвать. Ну и раздрай у вас в конторе, полный раскардаш!
- И неудивительно... Нас же недавно организовали. Есть бардачок, конечно. Но это болезни роста.
- Бывают такие болезни, Лозгачев, которые до старости не проходят, до самого сдоху. Болезнь Дауна, например. Она же олигофрения. А без мозгов нельзя работать.
- Без тебя знаю, не топчись на мозолях, Юрий Петрович... Отдай парня!
- Отдам. В обмен на информацию. Кто его посылал?
- Панков, - вздохнул Лозгачев. - Ты его, наверное, не помнишь. Он в Девятом управлении работал.
- Помню, - сказал Савостьянов. - Худой такой, жуковатый. Значит, переквалифицировался Панков. Сначала обеспечивал безопасность головке государства, а теперь теракты затевает. Откровенно скажу, Лозгачев: переквалификация даром не проходит. Человек в таком случае, знаешь ли...
- Не тяни, Юрий Петрович! Мне в девять на доклад к директору. Хотелось бы до того времени поговорить с пареньком. Шляпников однозначно запретил акцию, а Панков...
- Не думаю, что Панков принимал решение сам.
- Я тебе и так много наговорил, Юрий Петрович.
- Спасибочки. Теперь моя очередь говорить.
Вот, говорю: отпустил я парня.
- Ни хрена себе информация! Без ножа режешь, Юрий Петрович!
- Отпустил, - повторил Савостьянов с некоторым злорадством. - А что?.. Парень - просто молодец. Своих не сдал, держался - дай Бог нам всем в его положении. Так что ищи, Лозгачев, коли он тебе нужен. Будь здоров.
Савостьянов бросил трубку и сказал Толмачеву:
- Поезжай домой - отоспись. К двум часам жди машину. Поедем в один дурдом. Туда должны доставить Адамяна.
- А разве Седлецкий привезет его не к нам?
- Здесь не гостиница. Пусть гниет в дурдоме!
Он вошел в квартиру и почувствовал вкусные запахи. На кухне звякала посуда и бормотал телевизор. Полина посмотрела на Толмачева и засмеялась:
- Интересная у тебя работа! Ночная, романтическая... Ты где на самом деле работаешь? В банде или в милиции?
- В милиции, в милиции, - пробормотал Толмачев, стаскивая пропотевшую тенниску. - Если кто-то кое-где у нас порой, как говорится...
- Я так и думала, - сказала Полина с явным облегчением. - Завтракать будешь?
- Потом, - сказал он и побрел в комнату, к постели.
31
"Начало военных действий может привести к крупномасштабной кавказской войне, где на стороне Северной Осетии будут воевать российские войска и казаки, а на стороне Ингушетии - Чечня, Дагестан, Кабардино-Балкария и т. д. Впрочем, может быть, такая война кому-то нужна? Дудаеву, например, или московским радикалам..."
С. Э. Ш. "Табло".
"День",
1993, 8-14 августа, №31.
Вася довез их до гаража Управления, где Седлецкий загрузил багажник своей застоявшейся "Волги" помидорами. Потом они с Мирзоевым поехали на склад группы внедрения, сдали военную форму и гражданскую одежду. Переоделись в свое, в костюмы и башмаки, которые оставляли на складе в конце апреля.
Учитывая, что температура в Москве теперь приближалась в поддень к двадцатипятиградусной отметке, в машине было жарковато. И весьма. Даже при опущенных стеклах. Вскоре выяснилось, что на московских улицах лучше потеть в закупоренной машине... На Садовом кольце рядом оказался "КамАЗ",.очень похожий на тот, в котором они еще совсем недавно путешествовали. Перед зеленым сигналом светофора "КамАЗ" рванул с места и выпустил в салон "Волги" облако выхлопа - сгоревшей солярки. Всю остальную дорогу до Остоженки Седлецкий с Мирзоевым кашляли и отплевывались, проклиная хулигана из "КамАЗа".
Дома у Седлецкого оказалась теща, спаниельша Мальвина и кошка Венерка. Остальная женская часть семьи блаженствовала в Понизовке, в бывшем русском Крыму, отданном хлебосольным Никитой Хрущевым не менее хлебосольной Украине.
Теща на радостях всплакнула на груди единственного зятя, а потом вытерла слезы, пригляделась и всплеснула руками:
- Господи, где ж вы так изгваздались, путешественники? У вас там, на Кавказе, воды нету, что ли?
- В поезде не было воды, - соврал, не моргнув глазом, Седлецкий.
Помылись, побрились, сели за стол и славно угостились, чем Бог послал, лишь на огромное блюдо с помидорным салатом, к огорчению хозяйки, даже не посмотрели. Приелись, стало быть, помидорки... И бутылку старого коньяка, которую теща торжественно, как хрупкий букет, водрузила на стол, не тронули.
- Нам еще работать сегодня, - объяснил Седлецкий. - Отчет поедем писать о проделанной работе.
- Девчата вчера звонили из Крыма, - сказала теща. - Купаются, загорают, всем довольны. Фрукты, правда, дорогие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51