Курить в вагоне не разрешалось. Шрамек хотел было нарушить этот запрет, но я напомнил ему, что он может курить на платформе. Вместе с ним вышел и Войтирж.
Вернувшись в вагон, они стали более молчаливы. И сидели с высокомерным видом. Минут через десять наш вагон прицепили к локомотиву и тот подвез его к составу из двенадцати пассажирских вагонов, стоявшему на станции. Наш вагон шел первым за локомотивом.
Я открыл дверь. Из вагона, следовавшего за нами, вышли два работника службы безопасности, которых я знал. Они представились мне как сопровождающая нас охрана. Потом они вернулись обратно в пассажирский вагон».
Примечание: На подробном плане почтового вагона Ярослав Ленк нарисовал размещение всех людей, сопровождавших деньги, и положение ящика в критический момент. Давать этот план здесь считаю излишним.
«Я повторяю вновь, – продолжает Ярослав Ленк свой рассказ, – что никаких нарушений не заметил. Мы стояли еще примерно четверть часа.
Наконец поезд тронулся. Я взглянул на часы. Было четырнадцать часов двадцать семь минут.
Мне пришлось включить в вагоне свет, впереди нас ожидало несколько небольших тоннелей. При этом я заметил, что принятые мною меры вызвали на строгих лицах банковских служащих усмешку. Они были уверены, что вдвоем, без нас, спокойно, как обычные пассажиры перевезли бы деньги в обычном чемодане».
Пожалуй, сейчас поверишь, что такая не бросающаяся в глаза перевозка может оказаться безопаснее.
Ярослав Ленк продолжает дальше:
«На остановке поезд стоял почти час. Шрамек и Войтирж снова вышли покурить. Эти двое, такие пунктуальные и аккуратные, когда касалось денег, оставили в полном беспорядке обертки от копченостей, пакетики с сахаром и свои портфели. Вернувшись в вагон, они выложили из портфелей все, включая большие термосы, что-то усиленно разыскивая. При этом раздраженно упрекали друг друга в забывчивости. Наконец они нашли то, что искали, – колоду карт. И начали играть. С мещанской алчностью они выигрывали друг у друга мелочь, что казалось ужасно смешным – ведь эти люди имели дело с миллионами, – и с прежним высокомерием поглядывали на нас. На следующей станции они не вышли, но вскоре заспорили из-за какого-то пустяка. Увидев мою улыбку, они тоже улыбнулись, впервые с тех пор, как я их увидел. Смешной, мелочный спор из-за кроны или двух сорвал с них маску хранителей миллионов, и вся напыщенность профессиональной добродетели слетела с них в один миг. Войтирж дружески предложил мне стаканчик черного кофе из своего большого термоса. Но я только что выпил чаю и поэтому вежливо отказался. Зато Врана принял кофе с благодарностью, так и не поняв, почему я отказался. Они завели с ним долгий разговор о способах варки кофе. Я же подошел к окну с левой стороны вагона и стал смотреть на проносившийся мимо пейзаж. Врана продолжал слушать, как Войтирж рассказывал какую-то довольно скучную, но, по его мнению, забавную историю, героями которой были заядлые любители кофе. Мне эта история казалась надуманной. Я старался не прислушиваться к его болтовне.
Войтирж все еще рассказывал свою историю, когда я решил отойти от окна и снова сесть на свое место.
Но сделать этого я уже не успел, потому что в тот самый миг…»
Да, не успел. На 297-м километре почтовый вагон взлетел на воздух. Страшной силы взрыв разметал его в Щепы. Ярослав Ленк рассказывает об этом так:
«В ту минуту, когда я поворачивался от окна, сверкнул ослепительно-белый свет и одновременно что-то оглушительно рвануло, загудело, удар сопровождался странным звоном, и свет превратился в огненные круги. Что было со мной потом, не знаю. Очнулся я уже в больнице, но ненадолго. Потом снова впал в беспамятство, еще более глубокое и длительное. Как я узнал впоследствии, лечащие врачи считали это временное возвращение сознания и прояснение в мыслях зловещим признаком скорой смерти. Частично это временное возвращение сознания приписывали действию инъекций. Боли я не чувствовал, только онемели конечности и странно жгло в мозгу. Я понимал, что меня старательно оберегают от всяких волнений, но меня выводил из себя какой-то провал в памяти, который мне хотелось во что бы то ни стало восстановить. Наконец это поняли и сказали, что я выкарабкался чудом, что в почтовом вагоне произошел таинственный взрыв, жертвой которого стали все три моих спутника.
О причинах, происхождении и цели взрыва ничего сказать не могу. Мне кажется, что источник взрыва находился внутри вагона.
Ярослав Ленк
С подлинным верно»,
6. XI.1951 г.
2
Путник, который не пожалел бы времени и отправился на 297-й километр, или, говоря более прозаично, любопытный, явившийся на место катастрофы, очутился бы на равнинной, хорошо просматриваемой местности, прорезанной двухколейной железной дорогой. При ее строительстве не потребовалось ни возводить насыпи, ни рыть котлованы. Поворот, который тут делает железнодорожное полотно, почти неприметен из-за большой протяженности. А идущий поезд хорошо виден на большом расстоянии и издали похож на детскую заводную игрушку.
Слева и справа от железнодорожного полотна поблескивают пруды, вырытые для осушения местности, и простираются болотистые луга, которые перемежаются с участками золотистой пшеницы, а в низинах – с зелеными коврами свеклы и с более темными, словно чем-то обрызганными, посевами клевера. На уходящем вдаль горизонте виднеются утонувшие в тумане белесые рощицы. А белые кубики деревенских домишек и разбросанные хутора словно скрылись подальше от проходящих поездов, оставив у полотна лишь деревья и кустарник.
Метрах в ста от участка 297,3 км, приблизительно у 297,4 км , железная дорога пересекает неширокое, малооживленное шоссе. Ярослав Ленк смотрел в левое окно по ходу движения поезда № 2316. Наискосок от Войтиржа благодушествовал, вытянув ноги, сержант Врана. Сам Войтирж, предлагавший ему кофе, стоял. Ящик с двадцатью миллионами Лежал в углу напротив Враны, находясь все время у него на глазах.
Это несколько запоздалое описание всех обстоятельств и фактов, сделанное Ярославом Ленком, кроме него, не может подтвердить никто на свете.
Было у нас, правда, и несколько свидетелей, видевших все со стороны.
297-й километр расположен между двумя будками стрелочников, № 59 и № 60. Стрелочник поста № 59 проводил, как и полагается, поезд и вернулся в будку. Потом ему показалось, что где-то вдали загремело. Это его удивило, ведь стояло безветрие и тишь, и белые перистые облака не предвещали грозы. Стрелочник снова вышел из будки и оглядел небосвод и железнодорожное полотно. «Мне почудилось, что выстрелили из нескольких орудий, – сказал он в своих показаниях. – И я увидел, как на горизонте поднимается коричневый дым. Тогда я послал телеграфный запрос, но мне ничего не ответили».
Стрелочник поста № 60 поезда не дождался. Вместо этого в результате благоприятных акустических условий до него докатился грохот взрывной волны. Он ясно увидел столб дыма. Естественно, стрелочник решил, что что-то произошло, и тоже послал телеграфный запрос. А первый стрелочник в это время звонил уже по телефону. Таким образом, они установили, что поезд № 2316 остановился в пути, и очень скоро железнодорожное начальство узнало причину этого.
Не прошло и двух часов, как мне уже было поручено вести расследование. Вместе со своими сотрудниками я немедля отправился на место происшествия, которое, очевидно, нельзя было считать просто несчастным случаем. Наша машина неслась с бешеной скоростью. Путь был неблизкий, и мы добрались туда только ночью.
Местные органы безопасности, железнодорожная охрана, пожарники, врачи и санитары уже трудились с большой самоотверженностью, когда я прибыл на место.
Сразу же после взрыва они допросили свидетелей, работавших неподалеку в поле. И запоздалое свидетельство Ярослава Ленка лишь логически дополнило их достоверный и довольно согласованный рассказ. Но как раз в свидетельстве Ленка и таилось это дьявольское противоречие, то подлинное «детективное зерно», которое вводило нас в заблуждение.
Люди в поле смотрели вслед поезду. Обычное психологическое переключение, своего рода отвлечение среди монотонной работы, короткая передышка. Было там и двое ребятишек. Оставив игры, они махали и кричали пассажирам.
Вот что рассказывают свидетели:
«Поезд шел на полной скорости, когда из вагона, идущего сразу за паровозом, неожиданно вырвалось высокое желтое пламя, ослепительно-белое в центре. Потом образовалась воронка и раздался оглушительный грохот. Взметнулся столб коричневого дыма высотой метров тринадцать, а за ним взвихрились частички сажи, искры, полетели щепки».
Потом испуганных и онемевших свидетелей потряс страшный лязг и скрежет металла, треск рушившегося дерева – словно яростная буря крушила лес.
Люди в поле видели эту картину в подробностях, каждый из них что-то заметил и запомнил. Так, совсем рядом с ребятишками упал кусок искореженного железа. Залетели в поле и обломки горящего дерева.
Все в один голос утверждают, что хорошо видели, как паровоз с прикрепленным к нему тендером накренился и сошел с рельсов. Оторвавшись от поезда, он оглушительно загрохотал по шпалам и щебенке полотна. Казалось, он вот-вот свалится с низкой насыпи и перевернется. Но в этот миг паровоз, повисший на краю насыпи, остановился, задержанный упавшим тендером. Оттуда потоком лилась вода, сыпался уголь. Из паровоза с пронзительным свистом вырывались большие клубы пара.
От почтового вагона уцелела только платформа, словно вбитая в колею чудовищным молотом. Пол вагона и стены были охвачены пламенем. Два следующих вагона накренились в разные стороны под углом в тридцать градусов, у первого взрывом оторвало переднюю стенку и часть крыши. Вагон загорелся. Второй вагон словно разрезали пополам. Остальные вагоны не сошли с рельсов, но второй вагон ударил в третий, а тот в четвертый. Все прочие вагоны повреждений не имели.
Взрыв произошел, вероятно, внутри почтового вагону. Об этом говорили не только показания свидетелей, но и следы на месте происшествия. Специальная комиссия, вскоре сюда прибывшая, составила следующий протокол:
«Центр взрыва находился внутри вагона, в его передней части. Мина на рельсах или какой-либо иной способ взрыва извне исключается.
После внимательного изучения обломков вагона почти наверняка установлено, что была применена смесь сильных взрывчатых веществ – тротила и гексогена, – называемая тротилгексогеном. Взрывчатое вещество гексоген в смеси с тротилом во время войны довольно часто применяли немцы в минах или других зарядах из-за его огромной взрывчатой силы.
Каким способом была взорвана эта смесь, точно не выяснено. Обычно прибегают к взрывателю или капсюлю или запаливается шнур и пламя приводит к взрыву, но для этого нужны особые условия, которых, очевидно, здесь не было. Если судить по установленным фактам, запал был поставлен на определенное время. Вряд ли кто из пассажиров почтового вагона мог подорвать мину. Сделано это неизвестной личностью.
Взрыв в точно определенное время был обусловлен следующим: серная кислота, приток которой регулируется, разъедает перегородку и проникает внутрь, соприкасаясь с хлорэтаном, смешанным с сахаром. Хлорэтан загорается и воздействует на взрыватель, который и подрывает мину. Не исключено, что был использован и другой способ взрыва, скажем с помощью часового механизма. Мина, правда, могла быть подорвана и иначе.
Количество взрывчатки колебалось примерно от 1 до 2 килограммов. Взрыв произошел в относительно замкнутом пространстве, на площади 30–35 кубических метров. Пространство это можно считать замкнутым, хотя, согласно свидетельству проводника вагона, с одной стороны окна были открыты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37