Горячность, с какой были произнесены эти слова, почти убедила Шейни, но он по инерции продолжал спорить с Армбрюстером.
— Боюсь, сэр, что вы приписываете Полу Натану сверхчеловеческую силу. Мне, конечно, ничего не известно о его отношениях
с женой и о том, желал ли он ее смерти, но ведь картина совершенно ясна. Я был на месте...
— Вот это точно,— старик с жадностью ухватился за слово Шейни.— Как раз это я и доказывал Биллу Джентри. Абсолютно ясная картина, при виде ее не возникает никаких вопросов. Дважды два должно быть равно четырем — это ясно как день, поэтому никакого настоящего расследования не проводится. Естественно, что же тут расследовать? Достаточно создать видимость и вскоре закрыть дело, чтобы успокоить чувства старого Эли Армбрюстера. А теперь скажите мне, мистер Шейни, насколько я знаю, вы были там на месте. Проводилось ли действительно настоящее, тщательное расследование? Что было сделано, чтобы обнаружить доказательство того, что, возможно... Возможно, существует нечто, отличающееся от совершенно очевидной картины двойного самоубийства. Пойдем дальше,— продолжал он, внимательно глядя на колеблющегося Шейни.— Вам приходилось иметь дело со множеством расследований по убийствам. Попробуйте дать немного свободы своему воображению. Допустите на мгновение, что на месте преступления не оказалось бы этих двух посмертных записок. Тогда картина уже не была бы такой очевидной, так ведь? Возникли бы вопросы, на которые полиции пришлось бы искать ответ. Я знаю, что у Джентри очень хорошая криминалистическая лаборатория. Скажите, на ту квартиру приезжали эксперты, чтобы провести тщательные исследования, которые наверняка провели бы при менее очевидных обстоятельствах?
— Нет,— задумчиво ответил Шейни.— Видимо, в этом случае им показалось, что нет нужды в тщательной экспертизе.
— Конечно, экспертиза не нужна, когда все очевидно. А теперь... Что это за человек, который подписался Роберт Ламберт?
— Я пока не знаю, что удалось выяснить о нем полиции.
— Ровно ничего! — торжествующе сказал Армбрюстер, указывая на Шейни тонким пальцем.— Они до сих пор не выяснили ничего, что позволило бы его идентифицировать. А почему? Я вам скажу, почему. Потому, что они по-настоящему не пытались этого сделать! Какое это имеет значение в конце концов, дело-то закрыто! Человек по имени Роберт Ламберт мертв, и моя дочь тоже мертва. А они наверняка знают, что Ламберт сам писал эти записки. А может быть, это ловкая подделка? Можно ли сказать наверняка, что моя дочь действительно часто бывала у него? А может быть, вчера ее просто заманили на эту квартиру?
— И заставили выпить коктейль с цианистым калием против ее воли? — Шейни постарался, чтобы в его голосе не звучала насмешка, потому что старик ему нравился и детектива восхищала твердость духа этого человека, который отказывался признать очевидное. Но, видно, это ему не совсем удалось, потому что щеки Армбрюстера вспыхнули и проницательные голубые глаза сердито блеснули.
— Я был о вас лучшего мнения, Шейни. О вас много говорят в Майами. Люди считают, что вы человек с воображением, способный применять нестандартные методы. Благодаря этому вы добивались больших результатов и раскрывали загадки, которые полиция
считала, неразрешимыми. Я слышал, что какой-то писатель даже сделал о вашей работе несколько романов и теперь продает их миллионными тиражами. Да, черт возьми, мистер Шейни, мне совсем не кажется невероятным, что Эльзу заманили вчера вечером на эту квартиру и заставили выпить коктейль с цианистым калием против ее воли. Или, по крайней мере, она не знала, что пьет. У моей дочери был очень своеобразный вкус. Ее любимым напитком был смешанный в равных частях крепкий темный ром и мятный ликер. Вам приходилось пробовать такую смесь? Шейни слегка передернуло.
— Нет, не припомню такого,— покачал он головой.
— Рекомендую вам попробовать, тогда поймете, о чем я говорю. Тогда наверное вы согласитесь со мной, что к этому напитку можно было бы добавить смертельную дозу цианистого калия или любого другого яда и что человек бы ничего не заметил. Вы начинаете уже понимать, Шейни, куда я клоню? Попробуйте посмотреть на это непредвзято. Вы видите, что любое обстоятельство этого вроде бы очевидного самоубийства можно трактовать по-другому.
Шейни сделал глубокую затяжку и постарался стать на позицию Эли Армбрюстера. Это оказалось очень трудным. Шейни видел очевидное, черт возьми, а Армбрюстер не видел.
— Мне очень жаль,— медленно сказал детектив,— но, как вы, наверное, знаете, я был в квартире этажом ниже, когда это случилось. Услышав выстрел из дробовика, я тут же побежал наверх и взломал закрытую на цепочку дверь.
— Это я знаю. Это одна из причин, по которой я пришел именно к вам. Попробуйте минутку помолчать и подумать, Шейни. Сколько прошло времени с того момента, как вы, услышали выстрел, и до того, как вы взломали дверь?
Шейни тщательно обдумал ответ.
— Примерно три или четыре минуты. Во всяком случае, не больше пяти.
— А-а-а,— удовлетворенно проворчал Эли Армбрюстер.— Значит, по собственному признанию, с момента, когда выстрелил дробовик, до тех пор, как первый человек вошел в квартиру, прошло от трех до пяти минут?
— Дверь была закрыта на замок и заперта на цепочку изнутри,— напомнил ему Шейни.
— Мистер Шейни, в этом здании есть пожарные выходы?
— Да.
— А на пожарную лестницу можно выбраться из любой квартиры?
— Да, обычно туда можно попасть через окно в спальне.
— А куда выходят окна спальни той квартиры?
Майкл Шейни помолчал, нахмурившись. Он вспомнил, как стоял спиной к двери, глядя на лежащие перед ним трупы; вспомнил острый запах горелого пороха, стоявший в квартире; и вдруг отчетливо вспомнил легкий ветерок, который дул из спальни и рассеивал запах.
- Действительно, мистер Армбрюстер,— сказал он.— Я совершенно уверен, что окно спальни было открыто.
— Вот! Но никто, включая вас, Шейни, не подумал, как это важно!
— Откровенно говоря, нет. У нас не было никаких оснований подозревать...
— Как раз это я и пытаюсь вам втолковать,—торжествующе посмотрел на него Эли Армбрюстер.— Ведь все было так очевидно. А сейчас, вспоминая картину, вы можете быть уверены, что, когда раздался выстрел, в квартире не было третьего человека? Человека, который вылез через окно спальни по пожарной лестнице, пока вы бежали наверх и выламывали запертую дверь.
Шейни покачал рыжей головой.
— Нет. Я, конечно, не уверен, но с другой стороны...
— Погодите минуту,- твердо приказал Армбрюстер.-— Давайте остановимся пока на этом, Шейни. Для начала мне больше ничего не нужно. Хватит и того, что вы уже сомневаетесь. Больше пока ничего не нужно. Достаточно того, что дважды два не всегда абсолютно точно равно четырем. Вы беретесь за это дело?
— Я пока еще не признал, что существует дело, Армбрюстер. Боюсь, что вы зря потратите деньги...
— Чьи это деньги? — рявкнул старик.— Если я найду нужным, я могу потратить миллиоцы, Шейни. Все, что мне нужно от вас,— это обещание провести тщательное расследование по этому делу и дать свое заключение, отбросив предвзятые идеи о том, что могло или не могло произойти в комнате до того, как вы взломали дверь. Я хочу, чтобы вы выяснили, кто такой Роберт Ламберт, как он познакомился с моей дочерью, чего он от нее хотел. Мне не нужно, чтобы вы обелили Эльзу, Шейни. Мне нужна правда, вся правда, какую вам удастся выяснить. За это вы получите гонорар десять тысяч долларов. Это не обусловлено ничем, кроме того, что вы беретесь за дело и расследуете его с усердием, на которое вы только способны.
— Боюсь, что вы только зря потратите свои деньги, мистер Армбрюстер,— повторил Шейни.
— Об этом позвольте судить мне.
Майкл Шейни немного поколебался, потом пожал плечами.
— Мне трудно отказаться от такого гонорара,— признался он.— Ну что ж, мистер Армбрюстер, вы наняли частного детектива.
— Отлично. Но это только половина моего предложения, Шейни,— старик подался вперед, его голос стал глухим и мрачным.— Я заплачу... С удовольствием заплачу еще пятьдесят тысяч долларов за улики, доказывающие, что убийца моей дочери Пол Натан.
Шейни удивленно мигнул. Он медленно покачал головой, чтобы удостовериться, что не ослышался.
— Надеюсь, вы не пытаетесь меня подкупить?
— Подкупить вас, сэр?
— Да, чтобы я сфабриковал улики,— враждебно произнес Шейни.
— Конечно, нет,— ответил Армбрюстер.— Я в самом деле уверен, что Пол Натан каким-то образом подстроил убийство моей дочери.
— Но скажите, ради бога, как мог он это сделать?
— Вы детектив, Шейни, и узнать, как он это сделал,— ваша работа. Я знаю, что этот человек — негодяй и прожигатель жизни. Подонок и мот. Это отвратительная и преступная личность, Шейни. Я уверен, что он женился, на моей дочери только потому, что она богата, а когда понял, что это женщина с сильным характером, которая не собирается ради него отказываться от своего будущего,— я убежден, что после этого он задумал убийство.
— Это очень тяжелое обвинение.
— Я знаю. И готов повторить его публично. Я предупреждал Эльзу. Несколько месяцев назад уговаривал ее дать мужу развод й достаточно денег, чтобы он навсегда исчез из ее жизни.' Но она отказалась. Эльза была очень своеобразной женщиной. В ней текла кровь Армбрюстеров, и она никогда не выпускала из рук свою собственность. Я убежден, что в душе Эльза отлично понимала, что, выходя замуж за Пола Натана, она просто купила мужа. Она готова была заплатить положенную цену, но не могла выпустить из рук свою собственность.
— Эльза любила мужа?
— Любила? — голос Эли Армбрюстера дрогнул.— Сомневаюсь, чтобы Эльза была способна на это чувство. Видите ли, Шейни, как я уже говорил вам в начале нашей беседы, я хорошо знал свою дочь и не питал относительно нее никаких иллюзий. Любовь? Просто не знаю. Эльза хотела, чтобы Пол Натан стал ее мужем, и она купила его. Эльза была готова заплатить высокую цену, чтобы заполучить его.. Кстати, это одна из причин, почему я не могу заставить себя поверить, будто она потеряла голову из-за какого-то приезжего по имени Роберт Ламберт и тайно посещала его в этой грязной квартире... И чтобы она так запуталась, что готова была лишить себя жизни ради любви? Нет. Должен быть какой-то другой ответ. В частности, вам следует знать, что Натан несколько месяцев назад просил у нее развод, выставив условие, что она выплатит четверть миллиона долларов, чтобы навсегда вычеркнуть его из жизни. Но Эльза не была бы Эльзой, если бы согласилась. Хоть я и убеждал ее, что это прекрасный случай избавиться от этого подонка, пусть даже на таких условиях. Она была абсолютно уверена, что, если когда-нибудь даст ему основание для развода, он тут же подаст в суд. Есть немало случаев, когда суды во Флориде принимают решение о выплате алиментов или о разовой выплате большой суммы небогатым мужьям, которые смогли доказать, что жены были им неверны. Уже по одной этой причине я уверен, что Эльза никогда бы не сделала так, чтобы Натан смог в суде доказать ее вину.
— Но любовь это или секс, называйте это как хотите, может заставить людей делать любые глупости,— сказал Шейни.
— Обычных людей — да,— согласился Армбрюстер,— но не Эльзу. Я говорю вам...
— Знаю,— прервал собеседника Шейни.— Вы уже это говорили. Не стоит повторять. Я хорошо понял, какого вы мнения о своей дочери. Чтобы лучше представить себе картину, мне хотелось бы, услышать и другие мнения.
— Конечно,— сухо согласился Армбрюстер.— Вы знаете свое дело, и я не собираюсь вмешиваться в ваши методы. Но имейте в виду, что мое предложение остается в силе — аванс в десять тысяч долларов в случае, если вы возьметесь за это дело, и еще пятьдесят тысяч вы получите в тот день, когда Полу Натану будет предъявлено обвинение в убийстве моей дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21