У сизой от ужаса кастелянши зуб на зуб не попадал. Она была не в себе. Как вдруг к ней подоспела нежданная помощь...
Это была Маринка. Дотирая уже высохшие остатки слёз, она с разбегу уткнулась в мать:
- Она ни в чем не виновата! Её оклеветали, как... как... - от волнения она забыла имя известного героя Дюма.
Пышнотелая сестра-хозяйка закивала: да, да, мол, я не виновата!.. Потом прислушалась к бормотанию девчонки:
- И отца Юрки она не убивала, и детей у неё похитили!
Луканенкова попыталась остановить поток льющихся на неё сведений, одновременно доставая носовой платок:
- Марина! Если у тебя есть фонтан, немедленно заткни его!
Из открытой сумочки на пол вылетели какие-то вещи... Среди пудры, дезодоранта и помады на полу валялся один документ, от вида которого у Пышки голова закружилась от ужаса!
Как она могла!.. Где было её чутьё?! Видно, от горя - разум потеряла... Не разглядеть милиционерку под платьем!.. Одним махом выложить ей всё!..
Зато у кастелянши теперь появилась робкая надежда бежать...
Мать отвлекла своё внимание на Маринку и, собирая с пола рассыпавшиеся документы и дамские мелочи, втолковывала ей, что нельзя так орать при посторонних!
Бывшая владелица порностудии тем временем тихо встала, бочком-бочком по стенке приблизилась вплотную к выходу и, толкнув Марью Павловну на дочь, что есть духу помчалась к своей единственной уцелевшей частной собственности - автомашине иностранной марки BMV.
Капитан Луканенкова, не раздумывая, пихнула Маринке ключи от номера, чуть не спутав их с ключами от машины, и побежала следом...
7.
"Изнемогая на каждом шагу, я с трудом поднималась в гору к срединному святилищу."
Сэй-Сёнагон "Записки у изголовья"
Алексей и Анна проводили очередное совещание.
Она продемонстрировала ему кое-какие фрагменты отложенных видеокассет - результат своих дневных мучений, он рассказал ей о телеграмме от Рустама: тот настаивал, чтобы Алексей позвонил. Пришлось заказывать его домашний телефон. Связь была прервана на несколько часов.
Пока ждал назначенного времени, заправлял машину, крутился по городу, на всякий случай запоминая расположение улиц, вернулся на переговорный и опять добрых пару часов ждал соединения.
- Честно скажу, Ань, волновался, словно девица на выданье! Ведь, если не считать Пышки, это - наша единственная зацепка в дальнейших поисках. Зато ждал не зря! - глаза Алексея торжествующе блеснули, - надежды мои оправдались: Двойник снова заговорил. Знает он и в самом деле немного, но направление, "куда ж нам плыть", указал.
- Куда?..
- Надо искать в Рязани.
- Катю бы переправить куда-нибудь...
- Я думал об этом. Рустам примет её с Юркой на время.
Анна с сомненьем покачала головой, невольно повторяя мысль Трегубова:
- Даже небольшой переезд для неё сейчас, по-моему - проблема: физически ещё очень слаба, хотя характер - удивительный! Я и не предполагала, что она может обладать такой внутренней силой!
- Вся в тебя! - серьезно сказал Алексей, поскрёб щетину и вдруг отпустил весьма сомнительный комплимент: - Знаешь, как вы были похожи, когда ползли купаться?
Анна, вспомнив, что на них были надеты Евины одежды, покраснела и отвернулась.
- Дурак!
- В основной своей массе все мужики - дураки, - охотно согласился опекун её детей, на которого вдруг накатило лирическое настроение: Гоняются за стройными и длинноногими, которые, в лучшем случае, лишь задницами умеют крутить. А в худшем, те, что поумнее, вертят ещё и нами, бывает - жестоко вертят...
- Как Алёна - моим Борисом?..
- А он был когда-нибудь по-настоящему твоим? Что ты о нем знала, как о человеке? К чему ещё влекло твоего мужа, кроме искусственных сексапильных блондинок? Каким образом он оказался замазан тем дерьмом, которое тебе придется ещё отмывать и отмывать?..
- Лёш, остановись, пожалуйста! О мертвых...
- Знаю-знаю! - отмахнулся он.
- А то, что его влекло на сторону, сама же виновата. Я ведь была никем: просто бабой.
Анна говорила бесстрастно: это были уже давно пройденные переживания, как экзамен, который плохо сдала, и ничего уже не поделать...
"То, что напоминает прошлое, но уже ни к чему не пригодно... Сад ценителя утонченной красоты, где все деревья были уничтожены огнем. Еще остается пруд, но ряска и водяные травы уже начали глушить его..."
- До одури нагрузила себя хозяйством и детьми, не занималась ни собой, ни мужем. - продолжала рассуждать вслух Анна. - За время нашего брака, дай Бог, полторы книжки прочитала. Весь мой интеллектуальный "багаж" приобретен в дозамужний период. - Обо всём было думано-передумано: благо, времени у Анны на это хватало. - Любой заусенец у кого-нибудь из ребят интересовал меня больше, чем все археологические изыскания вместе взятые. Поэтому Борису было скучно дома, тем более, что особой любви ко мне он не испытывал. Так, "искрило" что-то от случая к случаю...
- Но семья, это же не только страсть или секс! Почему тогда мне всегда было у вас так хорошо? Почему именно рядом с тобой мне хотелось работать? возразил Алексей. - Почему я-то не замечал, что ты мало читаешь? У нас с тобой всегда находились темы для разговоров. Почему меня не раздражали и не мешали детские игры, крики, ссоры?
- Откуда я знаю, что кого раздражало? - упрямо продолжила она. Согласись, что семья у нас была: ты сам об этом говорил неоднократно...
Алексей так же упрямо подчеркнул:
- Но только не благодаря Борису!
- Слушай, умник, прекрати! - Анна уже с трудом сдерживала хамство. Что-то у вас с Любой, несмотря на все твои теории, не очень-то всё складывалось!
- Так я об этом и говорю. Для создания семьи требуется особый талант. С возрастом становишься умнее. И перестаешь ценить ноги за их длину.
- А за что же их ещё можно ценить? - заинтересовалась Анна. - Не за ширину же!..
- За ширину мы, зрелые художники, ценим бедра! - Алексей самодовольно подкрутил несуществующий ус.
- Лёш, ну хватит! - взмолилась Анна, но Алексей патетически продолжил:
- Твои ноги, Аннушка, я ценю за то, сколь долго они могут носить на себе тяжкое бремя твоего тела!..
- Ах ты бесстыжий!
Она запустила в зятя кухонное полотенце, скривилась от боли, вызванной резким движением, и услышала:
- Ну вот, теперь вы уже и дерётесь! - На пороге стоял возмущенный Юрка. Он всё ещё находился под впечатлением от свидания с Маринкой и чувствовал себя бесконечно взрослым и грустным.
- Это тебя Бог наказал! - мимоходом заметил Анне Алексей, а племянника успокоил: - Не бери в голову. Милые бранятся - только тешатся! - и увернулся от летящей в его голову прихватки-рукавицы. - Видишь, у матери зарядка. Доктор прописал, вместо массажа. Чтоб худела поэнергичней...
Анна зашарила глазами по веранде, в поисках, чем бы ещё швырнуть в распоясавшегося художника.
- Мам, ну чё ты, как маленькая, - укоризненно отобрал у неё из рук пластмассовую салатницу сын. - Дядя Лёша шутит же!
- Достал своими шуточками, - обиженно произнесла Анна и демонстративно повернулась к ним спиной.
- А кто-то говорил, что извёлся, пока меня не видел! - снова поддел её Алексей. - Ну всё, не буду, не буду! Мир! - заверил он, заметив, что рука Анны снова потянулась к миске.
- Да ну вас! - Юрка понял, что близкие ему люди опасности друг для друга не представляют и сказал: - Я наверху ещё не был, лучше поднимусь к Катюхе.. (Он хотел в тишине и покое подумать о странностях взаимоотношений мужчин - к которым уже себя причислял - и женщин).
- Только потише! - снова скривилась мать, теперь уже от скрипа старых ступенек.
Прошло несколько минут в полном молчании. На стене грустно и медленно, умирающим сверчком тикали ходики.
Анна встала, нервно прошлась по кухне, чувствуя неловкость и не зная, как разрядить обстановку. Алексей молча смотрел на её маетные движения, потом протянул руку, зацепил свояченицу за локоть, подтянул к себе...
- Анька! - неожиданно он уткнулся лицом ей в солнечное сплетение, выдул горячий воздух. Она отстранилась, но Алексей не отпускал, наоборот, обеими руками крест накрест обхватил её спину и снова вжался головой.
У неё внутри всё завибрировало.
- Что с тобой, Лёш? Ты меня ни с кем не перепутал? грубовато-язвительно спросила Анна, не зная, куда девать руки. - Отпусти! С детства щекотки боюсь!
- Это потому, что ты ревнивая. - Алексей поднял к ней ухмыляющуюся небритую рожу и добавил: - Видишь, врал великий Козьма Прутков, утверждая, что нельзя объять необъятное.
Анна яростно вцепилась в его космы:
- Как ты мне надоел, дикобраз!
- Нюшка, наступит ли конец моим мучениям? - пожаловался он, вынужденно глядя в потолок. - Когда же одна изящная дамочка, - при этом он, кривясь от боли, оторвал от своих волос её руки и скрутил их у неё за спиной, - когда эта могучая бой-баба перестанет прыгать по мне, как горная козочка по уступам скал?..
Анна в это время как раз пристукнула пяткой его ступню сорок пятого размера:
- Не выношу насилия! Отпусти!
- Я - тем более, голубчик! - вспомнил он гримершу и усадил сопротивляющуюся Анну к себе на колени.
Она притихла, перестала дергаться, но ехидно заметила:
- Ноги устанут! От такой-то тяжести...
- Не-а, - парировал Алексей. - Они ничего не чувствуют, Ань, ты же мне их отдавила! - он держал её бережно, как маленькую.
- Что с тобой, Лёшка! - снова переспросила она тихо. - Вы хочете песен? Их нет у меня...
- Зато у меня есть... - Так же тихо, совсем на ухо, ответил он. - Я...
- Последняя буква в алфавите, так меня учили в детстве... - Анна уже шептала, замирая от нежности. Её стала пробивать нервная дрожь.
- В какой-такой умной книжке ты это прочитала? Молодец! Хорошо усвоила уроки золотой беззаботной поры. Просто отличница!.. - Алексей водил носом где-то за её ухом и продолжал нашептывать, играя её именем, пробуя его на все лады, как сластёна - конфетки-ассорти: - Нюшечка... Нюрочка... Анечка... Анюта... Неточка...
Она только слушала, наслаждаясь, с замиранием ждала очередного варианта и тратила все усилия воли на то, чтобы он не заметил, насколько взволновал её.
- Лёш, в самом деле, Юрка сейчас войдет, что он подумает?
Для Алексея это не было аргументом, он по-прежнему не собирался её отпускать:
- Порадуется, что мы помирились... был ли хоть один момент в твоей жизни, моя дорогая родственница, когда ты думала о себе? Только о себе?.. В единственном числе?..
Анна молчала, размышляя. Пожала плечами, потом покачала головой:
- Не помню... не знаю...
Пальцы Алексея жили самостоятельной отдельной от разговора жизнью. Они теребили её густые волосы, гладили руки, касались округлого подбородка, щёк, век, пока сам он продолжал говорить, царапая отросшей колючей щетиной голое не успевшее загореть полное предплечье свояченицы:
- Ладно, раз уж ты так привыкла, думай, как и раньше. Только я бы хотел, чтобы в своё "мы" - ты включила и меня!
Анна попыталась встать - бесполезно!
- Лёш, мы и так последние четыре дня всё делаем вместе...
- Не всё! - наглые пальцы с большим успехом разрушали её многолетнюю броню. - Мы по очереди спим!
Тут уж она вскочила, как подброшенная:
- Ты хочешь сказать...
- Даже не собираюсь, и не рассчитывай! - возмущенно откликнулся Алексей, снова опутывая её объятьями по рукам и ногам. - Очень нужны мне такие испытания. Ты же храпишь во сне!
Анна была способна довольно остро подшучивать над собой, но чужие насмешки всегда воспринимала болезненно.
- Не твоё дело, как я сплю!
Часы-кукушка прервали их дебаты и растрезвонили по дому четверть одиннадцатого.
- Правильно, полностью "ку-ку", - согласился опекун. - Ну, если ты боишься напугать меня храпом, тогда давай вместе бодрствовать.
- Слушай, прекрати издеваться! Чего тебе надо от меня? - вырывалась изо всех сил Анна.
- От тебя? - Алексей снова влепил свой нос ей в живот и невнятно пробормотал: - От тебя - тебя! Хоть кусочек! Разве непонятно, Аннушка?
Анна оттянула от себя его "гордый профиль" за уши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49