" - звонко расхохоталась Марья Павловна), связку баранок и вазочку с вареньем и отправился за покинутым заслуженным "старичком".
12.
"А после его ухода мы ещё долго говорим о том, какой он изысканно утонченный кавалер."
Сэй-Сёнагон "Записки у изголовья"
- Вы были правы, мадам, - галантно подтвердил скульптор с французским прононсом через какой-нибудь час-полтора, - всего-навсего жиклёр надо было продуть!
- Песочек сыплется... - огорчилась Марья Павловна, мимоходом кивнув в ответ хозяину. - Совсем старый стал...
Она с напряженным вниманием всматривалась в лицо на экране. Там вполоборота к Кофру (которого было нетрудно определить по "нарисованному" Алексеем и Анной словесному портрету,) сидела одна очень знакомая для неё личность... В течение последнего часа этот высокообразованный по виду сноб уже не раз мелькал в компании иных личностей, отнюдь не страдавших избытком интеллекта. Некоторых из них капитан Луканенкова даже знала: они фигурировали в качестве главных героев разных дел - по линии хищения ценностей.
Больше всего её озадачивало то, что она точно встречалась с этим типом нос к носу в управлении, не далее, чем два месяца назад. И раздражало, что она, ну - никак, не могла вспомнить имя этого человека (хотя, что тут странного: по её-то делам он никогда не проходил).
- Слушай, Смыслов, - вдруг оговорилась она, - вспоминай, кто это?
- Мадам, вы не у себя в управлении, а на отдыхе в Солотче! - напомнил ей Трегубов.
- На отдыхе, будь он неладен, - подтвердила Марья Павловна, - а мне позарез нужен Смыслов!
- Ну, в чем же проблема? Давайте ему позвоним! - предложил скульптор.
- Нет уж, сыта я Рязанским переговорным по горло! - от возмущения она чуть не смахнула чашку со стола ("А ещё Маринке говорю, что она Безручко!" - пожурила сама себя Луканенкова). - Мне надо видеть его лично, показать вот этого типа, узнать: кто такой, и - как можно скорее!
- Хотите, я его нарисую, и мы отошлём вашему коллеге по факсу эту личность?
- А ты сможешь? - недоверчиво поразилась капитан.
Причем, её удивила не столько способность Саши воспроизвести "личность" на бумаге, сколько - возможность отослать из этого захолустья по факсу.
- Еще будучи в Москве, я зарабатывал на пропитание, просиживая за ватманом с углем и пастелью в подземном переходе. А что касается передачи на расстояние - до нашего провинциального местечка тоже докатились признаки цивилизации, - начал Трегубов и тут же вспомнил, какие ужасающие её следы видел прошлой ночью в доме у Пышки.
- Нет, в самом деле? - восторгу следователя не было предела: Трегубов, голубчик, выручай! - она заговорила кабинетно-просительными интонациями.
Если к скульптору с какой-нибудь просьбой обращалась представительница прекрасного пола, да ещё с такими руками...
Через полчаса срисованный со стопкадра портрет был готов.
- Удобно работать, когда совсем не вертятся, - похвалил натурщика Трегубов.
- Как живой! - Марья Павловна расцеловала Сашу, приведя его в немалое смущение. - Откуда будем факс отправлять? - деловито осведомилась она.
- С нашего местного переговорного, - открыл ей "страшную тайну" Трегубов. - Там такие милые люди работают!..
- А зачем им факс? - любопытство, перешедшее в профессионализм, всегда одерживало в Марье Павловне верх над резоном (иначе она бы не "влипла" так глубоко в эту историю).
- Да это - личный! Просто на службе его держать сподручнее: лучше охраняется, - объяснил искусствовед.
С чистенькой старорежимной почты портрет был "экспортирован" в Управление очень быстро, что в самое сердце поразило любительницу современной техники. Смыслов подтвердил получение по телефону (и связь отсюда работала отменно, не то что в Рязани прошлой ночью). Не зная, можно ли свободно говорить, он лишь намекнул Марье Павловне, что нашел в архивах кое-какие интересные факты по поводу раскопок, которыми руководил Борис Арбузов.
Вась-Вася явно находился в затруднении. Он умолял Марью Павловну приехать: так надо было с ней посоветоваться. В последней экспедиции нежданно-негаданно погиб студент... Трагический несчастный случай, однако, его мать говорила, что не верит в случайность.
- И правильно делала! - заорала Луканенкова. - И ты, Вася, не верь! Рой в этом направлении, пока что-то не нароешь. Слушай, я тут кое-что откопала, так что радуйся: ты мне тоже позарез нужен. Встречай с гитарой и шпагой!..
В трубке что-то затрепыхалось, запело, зачирикало, потом прокашлялось и смолкло. Марья Павловна задала последний вопрос:
- Что скажешь по поводу факса?..
- "Что-то с памятью твоей стало" на отдыхе, - съязвил Смыслов. Откуда у тебя этот шедевр?
- Так я здесь классного художника откопала. Он мне его почти с натуры срисовал!
Коллега был не на шутку удивлён:
- Да что там у вас делается? Кому в твоём несчастном доме отдыха понадобился Эксперт?
- Что? Так это - сам Эксперт? - Марья Павловна потеряла равновесие, пытаясь пристроить свою голень в горизонтальное положение, чуть со стула не упала. - Да я его и видела-то всего один раз, от силы - два! Слушай сюда, Вась-Вась! Дело чрезвычайно серьезноё! Помнишь, мы вели пропажу Сережи и Вани Днепровых? Я и по ним имею надежду закрыть "висяк". О нашем разговоре - ни одной живой душе! Найди мне координаты этого Эксперта. Хоть из под земли достань!.. Лучше и те, и те!.. Вот пока я мужественно добираюсь со своей отпускной травмой, ты и подшевелись. Съезди к матери студента, потом выясни, где Эксперт находится в настоящий момент. Я много мотаться не смогу: слегка обезножела, даже думала послать вместо себя - моего человека.
"Ого! - Трегубов не знал, смеяться ему или огорчаться, - Я - её человек! Пожалуй, это - комплимент".
- За сколько управлюсь с дорогой? - Марья Павловна отвлеклась на секунду от трубки, прикинула. - Часа через четыре! Знаю, что долго, но ты, я надеюсь, без дела сидеть не будешь?! - Она, наконец, дала возможность вставить слово и коллеге. - Не сейчас. Когда встретимся, объясню и расскажу. Всё, пока! У меня деньги - на вес золота! И запомни: никому ни слова, ни одной живой душе, а то, невзначай, от нас самих одни души останутся. И портретик спрячь или порви: есть оригинал, нечего его тиражировать!..
Луканенкова откинулась на сиденье стула, вытирая внезапно вспотевший лоб.
- Давай, Шурик! Отвези меня в медпункт, пусть снова перевяжут эту проклятую ахиллесову пятку и дадут какое-нибудь обезболивающее: печёт - сил нет! А потом я сразу в Москву: видно, предстоит ещё одна бессонная ночь!..
* * *
Когда капитан Луканенкова похитила Василия Смыслова из кабинета, рабочий день уже близился к концу.
Она не стала подниматься на этаж, а пропела ему серенаду по внутреннему телефону из проходной и теперь поджидала в машине прямо у выхода из здания.
Смыслов ушел, никому не докладываясь, поэтому чувствовал себя, как школьник, сбежавший с уроков. Он был оживлён, весело и храбро оглядывался по сторонам: не застукал ли его кто-нибудь из своих.
- Слушай, объясни мне: что это делается? Тебя - в отпуск задвинули, мне не дают возможности никуда сунуться: того и гляди нос прищемят. Арбузову твою, между прочим, в розыск объявили.
- Вот даже как?! - прищурилась Марья Павловна. - Ну, что ж, нам тоже надо кое-кого разыскать... Так, говоришь, мать свалившегося с поезда студента дала адрес его бывшей девушки?..
Стоя на одной ноге, капитан позвонила в дверь семейного общежития на Щербаковской. Смыслов остался в "москвиче" изучать записи подпольной клиники.
Дверь открыла маленькая, худенькая, смуглая, как воронёнок, молодая женщина лет двадцати двух - двадцати четырёх. Она смотрела на цветастую Марью Павловну, склонив голову к правому плечу.
- Вы... кто?
- Вас должен был предупредить мой коллега, я сама из милиции, аккуратно начала следователь, чтобы не вспугнуть птенца, и протянула удостоверение. - Да вы как следует прочитайте, а то спрошу я вас через полчаса, как моё фамилиё, не назовёте ведь.
Воронёнок рассмеялся и протянул крылышко:
- Светлана! Фамилию, может, и не сразу запомню, но то, что вы - Марья Павловна - навек!
"Светлана! Чего-то её остроумные родители в ней недоглядели", удивилась капитан, следуя согласно приглашающей руке в комнату.
- Кофе хотите? - спросила Светлана и вышла на кухню ставить чайник.
- Вы кто по профессии, Света? - крикнула ей вслед "незабываемая" Марья Павловна.
- Я надеюсь, мне моя учеба и не понадобится больше. У меня факультет невест - филологический. Так что скоро выхожу замуж и начинаю в быстром темпе терять квалификацию. Вам с молоком, с сахаром или как?..
- А вы сюда всё несите, на месте разберёмся! - Луканенковой надоело орать через коридор.
Она осмотрелась, куда бы ей пристроить ногу, водрузила её на нижнюю перекладину стола, начала обмахиваться каким-то пестрым иностранным журналом. В комнату вскоре зашла Светлана с подносом в руках. Поставила чашки, сгущенку, разлила кипяток и открыла баночку быстрорастворимого кофе. Себе она бросила лишь щепотку, сильно разбавив его молоком.
- Цвет лица боитесь испортить? - насыпала себе две ложки Марья Павловна, которую в детстве часто дразнили Матрёшкой за толстые красные щеки.
- Нет, что вы, просто мне сейчас нельзя!
Луканенкова проследила за её ладонью, улегшейся на животе, тут же спросила:
- Какой срок?
- Пока ещё девять недель, но я до конца не решила, буду ли оставлять: слишком много проблем, - откровенно призналась девушка, проникшись доверием к чем-то расположившей её к себе женщине.
- А что отец-то говорит? - Марью Павловну "умиляла" простота принимаемых решений.
- Отец пока не знает. А зачем? Подумает, что я его тороплю с браком, станет нервничать, кому это надо? - беспечно пожала плечами Светлана. Только худые лопатки заходили под футболкой.
- Сама, как будто, не нервничаешь? - беседа приняла доверительный характер и можно было перестать обращаться к воронёнку официально.
- А что переживать?.. - Света задумалась. - Я уже своё отпереживала!
Луканенкова отставила горячий кофе в сторону и поняла, что пора приниматься за дело:
- Моему коллеге рассказала о тебе мама Миши Короткова.
Лицо девушки выражения не изменило, да и было бы удивительно: ведь прошло более пяти лет, в августе будет шесть...
Это было прекрасное, чудесное, изумительное лето. Они с Мишей познакомились после её выпускного бала, когда он сдавал последний экзамен летней сессии, а Света пришла подавать документы...
Вступительный июль и половина августа пролетели - как одна летняя ночь. Проверка на везение по номеру билета, подготовка к вопросам, тревога за оценки, радость поступления, - всё это давно стерлось из памяти. Осталось только одно: ощущение бесконечного счастья, длившегося до отъезда Миши на практику.
У неё не было тогда свободного времени: оно Свете не принадлежало. И она сама, и её время, и все её мысли, мечты, взгляды на жизнь, думы о будущем, - всё было отдано ему, посвящено любви, соотносимо лишь с единственной их целью - никогда не расставаться.
("Прямо, как у Аньки Арбузовой, - подумала в этот момент Марья Павловна. - Всё - для муженька! Так - да не так!")
До сих пор Света хранит его письма, в которых он сначала с восторгом описывал раскопки, потом интонации его отзывов перестали звучать так мажорно.
В конце концов - настроение сменилось окончательно. Мише не нравились отношения, которые практиковал в группе их руководитель - Борис Арбузов. Точно в школе: разделение на "шестёрок", прилипал и любимчиков. В число последних, по каким-то ему самому неведомым причинам, попал и Михаил Коротков.
Арбузову нравилось его работоспособность, его серьёзное, граничащее с педантизмом, кропотливое отношение к делу. Он стал чаще других брать Мишу на "осмотр местности", иногда освобождая его для этого от изнурительного физического труда.
На подобных прогулках с научным руководителем студенту с апломбом преподносились прописные истины, якобы познанные шефом на примерах собственной нелёгкой жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49