.. как они будут искать Марусю... как отдадут подонкам эти несчастные дневники загнанного в угол Бориса (пусть подавятся ими, ублюдки, антихристы!)...
Алексей тихо дотронулся губами до Аниной макушки, позолоченной солнцем, зацепил глазами на раскрытой странице фразу:
"Очнулась я в середине ночи. Лунный свет лился сквозь окошко и бросал белые блики на ночные одежды спящих людей..."
- Другой такой нет. - вздохнул он. - Где же твоя "четверть лица кавказской национальности"?.. Другая меня убила бы, а эта - сидит и книжки какие-то читает! Наверстываешь упущенное?
Анна улыбнулась, повернув к нему голову.
- Да нет, это так... Ой, Лёш, уже совсем светло. Надо же всё-таки отдохнуть! - И добавила, потянувшись всем телом: - Правильно говорят, утро вечера - мудренее! Иди спать. А я ещё чуть-чуть посижу...
* * *
Марья Павловна раскрыла глаза в тот момент, когда рассерженная Маринка уже собиралась тормошить её всерьез:
- Мам, ну что ты, в самом деле! На завтрак же опоздаешь!
- Отста-ань, - протянула она, - на завтрак же, а не на работу!.. - и сразу проснулась: - Сколько времени?
- Уже почти девять! Скоро столовую закроют. - Маринка не на шутку раскомандовалась: - Где тебя полночи носило?
Капитан вскочила на ноги и, как подкошенная, снова шмякнулась на кровать, зашипев от боли. Её залитая на ночь йодом порезанная пятка ощутимо давала понять, что постельный режим на сегодня - обеспечен.
- Мариш, беги одна, - отпустила дочку мать, удивляя её непривычно дружелюбным с утра тоном и прикрывая простынёй ногу, снова начавшую кровоточить.
Маринка ускакала, бросив на ходу:
- Сказала бы сразу...
Марья Павловна кое-как добрела до ванной, где над душевым корытом промыла рану, поливая ногу из тефалевого чайника, потом замотала её полотенцем и потащилась в медпункт - благо, соседний дом.
Была с триумфом перенесена неприятная, болезненная обработка и обматывание стерильным, напоминавшем о клинике и поэтому ненавистным теперь бинтом. После чего пятке следователя было обещано скорое выздоровление, при условии максимального покоя (как она - владелица этой самой пятки - и предполагала) в течение трёх дней.
- Каких трёх дней?! - бушевала Марья Павловна. - У меня с дочерью всего-то их восемнадцать, а два, нет, даже три - уже коту под хвост!
Её успокоил знакомый голос Арбузовой, обладательница которого услышала шум в медпункте в то самое время, как направлялась к Луканенковой:
- И опять в медучреждении! Люблю болезни я, но странною любовью, стала дразниться Анна через окно.
Похоже, на этот раз она хоть немного выспалась.
- Ну вот, совсем другое дело! - одобрительно воскликнула Марья Павловна, жестом подзывая её поближе. - И юбочка тебе больше "к лицу", чем штаны, в которых ты вчера по земле ползала. И кофтенка хорошенькая, даже стройнит! Откуда? Турецкая?.. И цвет тебе идет, но можно было бы и поярче ты ведь тёмненькая...
- Лошадка! - закончила за неё Аня. - Я вообще-то не люблю юбки, Маш, я бы из штанов не вылезала! Просто брюки ещё не досохли: я их простирнула перед сном. А это всё Лёшка помог купить. Я в магазин попала - как на другую планету!
- В таком случае, твой зять - мировой мужик!..
Следователь, увидев мнущегося рядом с Алексеем невысокого симпатичного парня с бравыми гусарскими усами, который здоровался с каждым вторым, поинтересовалась:
- Кто это там?
- Это скульптор, работает экскурсоводом в нашем Солотчинском музее художника-графика Ивана Пожалостина! - с гордостью доложила медсестра, закончившая перевязывать Марье Павловне ногу.
- Эй, мужики! - вежливо обратилась Марья Павловна к друзьям. - Идите, вытаскивайте травмированную собственной глупостью тётеньку!..
Маринка в это самое время завтракала, сидя напротив "династии", вежливо улыбалась родителям и, переняв их фамильную манеру общения, незаметно корчила рожи "наследному принцу".
Допив молоко, она подошла на кухню к подавальщице и спросила, нельзя ли унести мамин завтрак в номер: та неважно себя чувствует. Хлебосольная румянощекая от жара печей кормилица наложила ей три порции поджарки, дала полбуханки хлеба и нарезала сыра аж на две таких семьи, как её соседи. Лишь взяла клятвенное обещание, что посуду девочка (как тебя звать, худышка?), что посуду Мариночка обязательно перед обедом вернёт!
- Конечно, верну! - девчонка неслась по лестнице с горой тарелок, балансируя между отдыхающими, как эквилибрист.
В номере никого не было.
"Опять усвистала куда-то, хоть бы постель убрала! - по-хозяйски ворчала Маринка, сдвинув локтем какие-то гроссбухи и поставив еду на стол. - Наверняка по работе ерунда какая-нибудь, а о деле со мной так и не успела поговорить!"
Ей было обидно, что мать предпочла бежать успокаивать тётю Люсю, хотя у той и так уже машину починили, чем выслушать до конца то, что она узнала от Юрки!
Маринка застелила покрывалом кровать Марьи Павловны и, простирнув свои вещички под исправленным ещё вчера водопроводом, пошла вывешивать их на балкон. Перевесив через перила купальник, трусы и носки, она потянулась к веткам берёзы, чтобы поздороваться... И тут увидела внизу мать: та обнимала за шеи сразу двоих мужчин, а они, придерживая её за талию, почти внесли в корпус!
Но не это изумило Маринку. Один из дядек был тот самый дядя Саша-экскурсовод: именно он извинялся вчера за Юрку, когда они так внезапно поссорились у входа в музей!
Что же происходит? И что с маминой ногой? (Шустрая девочка и это успела заметить.) Так вот почему она не пошла завтракать! Где и когда она успела повредить ногу? Уж не ранили ли мамочку?.. Вопросы завертелись в голове один за другим, но по опыту Маринка знала - ей не скажут...
Она заперла дверь на балкон, зашторила окно, открыла одну створку, вылезла через него и присела на корточки, будто её и нет... Ждать пришлось совсем недолго.
Марья Павловна зашла первой, осмотрелась:
- Заходите, Маринка, наверное, купаться побежала! Только вот почему дверь не заперла?.. (У девчонки затряслись поджилки, она сразу стала сочинять, что делает на балконе, если её застукают. А, вот: бельё!) Может, сантехник должен прийти? (Отлегло.)
- Машка, смотри, твоя заботливая дочь поесть тебе принесла! - сказал неведомый женский голос (через штору не было видно, кто это говорил). Идём, ты ляжешь, тебе же велели соблюдать покой!
Мать доковыляла до кровати (Маринка узнавала её шаги за километр), но забастовала:
- Лежать не собираюсь! У нас дел - по горло! Ань, подай мне подушки с той кровати, под спину подложить. - Хорошо знакомым дочери тоном Марья Павловна отдавала распоряжения. - Лёшка, а ты - стул пододвинь (кто такой Лёшка?), на него мы устроим мою белу ноженьку... Так вот, ребятки, я тут полистала ночью отчетность наших медиков, могу сказать, картина жуткая! Представляете, я нашла там даже кое-что по своим прежним делам. Счастье, что удалось вчера вытащить мальчишек! Ань, прекрати сопеть, они теперь в надежных руках!
- Не в очень надежных, Марья Павловна! - Маринка узнала извиняющуюся интонацию экскурсовода.
- Саша, вы зря так говорите! - возразила женщина. - Если бы мы вам не доверяли теперь, после спасения Кати...
- Сделано только полдела. И Катю, и Петра с Павлом, - продолжил он...
"И Юрку", - подумала Маринка...
- И Юрку, - словно за ней повторила незнакомая женщина.
"Это, наверное, бедная Юркина мамаша!" - наконец-то догадалась девочка и чуть не высунулась от любопытства.
Экскурсовод закончил:
- Да, и Юру, - всех четверых теперь надо оберегать до тех пор, пока не выяснится местонахождение археологических дневников и записей Бориса и пока не удастся обменять их на Машу. Именно в этом смысле я человек недостаточно надежный. Может быть, мне мальчиков тоже пристроить к матери Варваре?
Марья Павловна, которая до сих пор не подозревала, где прячут двоих детей, спросила:
- Это тут, за стенкой, что ли? Молодец, Саша, хорошее место! А не придётся их для этого в юбки наряжать? (Маринка представила подобную картинку и запихнула себе в рот косу, чтобы не рассмеяться.).
Получив от скульптора исчерпывающий ответ, следователь сказала:
- Вобщем так, дети мои! Поскольку никаких следов Маруси пока нам отыскать не светит... Ань, я же сказала "пока"!.. съезжу-ка я в столицу: мне просто необходимо повидать коллегу Смыслова. Анька, дай тарелку: слюнки текут! Вы есть хотите?
- Нет, - ответил за женщину Алексей. - Мы с Трегубовым поели плотно, а она - худеет! - Послышался лёгкий шлепок и опекун (кто же ещё это мог быть, Маринка теперь поняла!) возмутился: - Ну, если ты и детей станешь так по головке гладить!.. Марья Пална, ты теперь поняла, откуда все мои синяки и шишки?
- Машка, как же ты поедешь с такой ногой? - спросила Анна.
- А пусть меня кто-нибудь из вас везёт! - заявила Марья Павловна! - А то совсем загнали моего бедного ослика: нагрузили его непосильной ношей так, что он концы отдал, а теперь собираетесь в сторонке стоять, любоваться? Дудки!..
- Но наша-то красавица и засвеченная вся, и потом в ней же напихано всякого, сама знаешь, - размышляла Анна.
Скульптор предложил:
- Хотите, я вас повезу?
- На чём, - удивился Алексей, - ты ведь у нас безлошадный?
("У него же есть мотоцикл!" - мысленно обиделась Маринка за дядю Сашу.)
- Напрасно так думаешь. Мы с твоим Юркой знаешь как подковали моего Конька-Горбунка! Он и по долинам, и по взгорьям летает теперь сказочно! А уж по ровному асфальту!..
- Годится! - наевшись, Луканенкова была готова теперь лететь хоть на край света. - Только вначале надо мальчишек определить под крыло...
- Мы с Анькой после того, как пристроим ребят, можем поехать в Рязань, полечить твоего "осла", - вызвался Алексей.
- "Мы с Анькой, мы с Анькой", - передразнила его Марья Павловна. Рожу свою бандитскую сначала в порядок приведи, а то хорош будешь возле чужой тачки с такой физиономией...
- Кстати, если не возражаешь, мы воспользуемся ею на обратном пути: наверняка тоже придётся не сегодня-завтра в Москву смотаться. - Алексей пояснил в раздумье: - Хочу порыться в своих домашних архивах. Правда, там и так уже достаточно пошуровали, но вдруг что-то осталось?
- Не советую! - предостерегла его следователь. - Что там наверняка осталось - так это наблюдатель. Стоит тебе, а особенно "вам с Анькой", появиться, - хлопот не оберётесь! Давай лучше мы с Шуриком заскочим. Скажи только, что искать и где?
- Все фотографии, относящиеся к раскопкам... А где... Я и сам бы теперь хотел это знать!
Марья Павловна выгоняюще махнула рукой:
- Ну-ка, брысь! Дайте мне собраться. Отведите лучше мальчишек в монастырь, от греха подальше.
Анну она задержала, попросив помочь.
- Маш, но ведь я-то день теряю! Мне же надо что-то делать!
- А ты его не теряй, а используй - на все сто! - поучала её по бабьи Луканенкова, когда Анна помогала ей натягивать на больную ногу брючину немыслимо сиреневых летних штанов. - Не, погоди, рубашку я сама, я же не паралитик... - и пояснила: - раз Бог дал тебе день роздыха, возьми его, как подарок, и просто отдохни. У тебя под боком потрясный мужик, который только что в рот тебе не заглядывает. Да я бы такого с руками оторвала, не будь у меня моего дальнобойщика!
Анна запротестовала, правда, довольно неубедительно.
Маринке стало жутко неудобно: она не рассчитывала, что её слежка во благо Юры превратится в обычное подслушивание женских секретов. К тому же, что ей теперь делать? Ведь мать сейчас уйдёт и наверняка запрёт её в номере на ключ. Объявиться? Ни за что!
Девчонка поглядела на приветливо протянутые к ней и одновременно грустно склонённые ветки берёзы... Они казались достаточно надежными... Да и не высоко здесь. Подумаешь, второй этаж! Маринка решилась. Она обвязала косу дважды вокруг шеи, чтобы не цеплялась по дороге, взобралась на перила балкона, сбросила на землю купальник, проследила взглядом, где он упал, примерилась и... ровно через две секунды спланировала вниз на самой распечальной берёзовой ветке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Алексей тихо дотронулся губами до Аниной макушки, позолоченной солнцем, зацепил глазами на раскрытой странице фразу:
"Очнулась я в середине ночи. Лунный свет лился сквозь окошко и бросал белые блики на ночные одежды спящих людей..."
- Другой такой нет. - вздохнул он. - Где же твоя "четверть лица кавказской национальности"?.. Другая меня убила бы, а эта - сидит и книжки какие-то читает! Наверстываешь упущенное?
Анна улыбнулась, повернув к нему голову.
- Да нет, это так... Ой, Лёш, уже совсем светло. Надо же всё-таки отдохнуть! - И добавила, потянувшись всем телом: - Правильно говорят, утро вечера - мудренее! Иди спать. А я ещё чуть-чуть посижу...
* * *
Марья Павловна раскрыла глаза в тот момент, когда рассерженная Маринка уже собиралась тормошить её всерьез:
- Мам, ну что ты, в самом деле! На завтрак же опоздаешь!
- Отста-ань, - протянула она, - на завтрак же, а не на работу!.. - и сразу проснулась: - Сколько времени?
- Уже почти девять! Скоро столовую закроют. - Маринка не на шутку раскомандовалась: - Где тебя полночи носило?
Капитан вскочила на ноги и, как подкошенная, снова шмякнулась на кровать, зашипев от боли. Её залитая на ночь йодом порезанная пятка ощутимо давала понять, что постельный режим на сегодня - обеспечен.
- Мариш, беги одна, - отпустила дочку мать, удивляя её непривычно дружелюбным с утра тоном и прикрывая простынёй ногу, снова начавшую кровоточить.
Маринка ускакала, бросив на ходу:
- Сказала бы сразу...
Марья Павловна кое-как добрела до ванной, где над душевым корытом промыла рану, поливая ногу из тефалевого чайника, потом замотала её полотенцем и потащилась в медпункт - благо, соседний дом.
Была с триумфом перенесена неприятная, болезненная обработка и обматывание стерильным, напоминавшем о клинике и поэтому ненавистным теперь бинтом. После чего пятке следователя было обещано скорое выздоровление, при условии максимального покоя (как она - владелица этой самой пятки - и предполагала) в течение трёх дней.
- Каких трёх дней?! - бушевала Марья Павловна. - У меня с дочерью всего-то их восемнадцать, а два, нет, даже три - уже коту под хвост!
Её успокоил знакомый голос Арбузовой, обладательница которого услышала шум в медпункте в то самое время, как направлялась к Луканенковой:
- И опять в медучреждении! Люблю болезни я, но странною любовью, стала дразниться Анна через окно.
Похоже, на этот раз она хоть немного выспалась.
- Ну вот, совсем другое дело! - одобрительно воскликнула Марья Павловна, жестом подзывая её поближе. - И юбочка тебе больше "к лицу", чем штаны, в которых ты вчера по земле ползала. И кофтенка хорошенькая, даже стройнит! Откуда? Турецкая?.. И цвет тебе идет, но можно было бы и поярче ты ведь тёмненькая...
- Лошадка! - закончила за неё Аня. - Я вообще-то не люблю юбки, Маш, я бы из штанов не вылезала! Просто брюки ещё не досохли: я их простирнула перед сном. А это всё Лёшка помог купить. Я в магазин попала - как на другую планету!
- В таком случае, твой зять - мировой мужик!..
Следователь, увидев мнущегося рядом с Алексеем невысокого симпатичного парня с бравыми гусарскими усами, который здоровался с каждым вторым, поинтересовалась:
- Кто это там?
- Это скульптор, работает экскурсоводом в нашем Солотчинском музее художника-графика Ивана Пожалостина! - с гордостью доложила медсестра, закончившая перевязывать Марье Павловне ногу.
- Эй, мужики! - вежливо обратилась Марья Павловна к друзьям. - Идите, вытаскивайте травмированную собственной глупостью тётеньку!..
Маринка в это самое время завтракала, сидя напротив "династии", вежливо улыбалась родителям и, переняв их фамильную манеру общения, незаметно корчила рожи "наследному принцу".
Допив молоко, она подошла на кухню к подавальщице и спросила, нельзя ли унести мамин завтрак в номер: та неважно себя чувствует. Хлебосольная румянощекая от жара печей кормилица наложила ей три порции поджарки, дала полбуханки хлеба и нарезала сыра аж на две таких семьи, как её соседи. Лишь взяла клятвенное обещание, что посуду девочка (как тебя звать, худышка?), что посуду Мариночка обязательно перед обедом вернёт!
- Конечно, верну! - девчонка неслась по лестнице с горой тарелок, балансируя между отдыхающими, как эквилибрист.
В номере никого не было.
"Опять усвистала куда-то, хоть бы постель убрала! - по-хозяйски ворчала Маринка, сдвинув локтем какие-то гроссбухи и поставив еду на стол. - Наверняка по работе ерунда какая-нибудь, а о деле со мной так и не успела поговорить!"
Ей было обидно, что мать предпочла бежать успокаивать тётю Люсю, хотя у той и так уже машину починили, чем выслушать до конца то, что она узнала от Юрки!
Маринка застелила покрывалом кровать Марьи Павловны и, простирнув свои вещички под исправленным ещё вчера водопроводом, пошла вывешивать их на балкон. Перевесив через перила купальник, трусы и носки, она потянулась к веткам берёзы, чтобы поздороваться... И тут увидела внизу мать: та обнимала за шеи сразу двоих мужчин, а они, придерживая её за талию, почти внесли в корпус!
Но не это изумило Маринку. Один из дядек был тот самый дядя Саша-экскурсовод: именно он извинялся вчера за Юрку, когда они так внезапно поссорились у входа в музей!
Что же происходит? И что с маминой ногой? (Шустрая девочка и это успела заметить.) Так вот почему она не пошла завтракать! Где и когда она успела повредить ногу? Уж не ранили ли мамочку?.. Вопросы завертелись в голове один за другим, но по опыту Маринка знала - ей не скажут...
Она заперла дверь на балкон, зашторила окно, открыла одну створку, вылезла через него и присела на корточки, будто её и нет... Ждать пришлось совсем недолго.
Марья Павловна зашла первой, осмотрелась:
- Заходите, Маринка, наверное, купаться побежала! Только вот почему дверь не заперла?.. (У девчонки затряслись поджилки, она сразу стала сочинять, что делает на балконе, если её застукают. А, вот: бельё!) Может, сантехник должен прийти? (Отлегло.)
- Машка, смотри, твоя заботливая дочь поесть тебе принесла! - сказал неведомый женский голос (через штору не было видно, кто это говорил). Идём, ты ляжешь, тебе же велели соблюдать покой!
Мать доковыляла до кровати (Маринка узнавала её шаги за километр), но забастовала:
- Лежать не собираюсь! У нас дел - по горло! Ань, подай мне подушки с той кровати, под спину подложить. - Хорошо знакомым дочери тоном Марья Павловна отдавала распоряжения. - Лёшка, а ты - стул пододвинь (кто такой Лёшка?), на него мы устроим мою белу ноженьку... Так вот, ребятки, я тут полистала ночью отчетность наших медиков, могу сказать, картина жуткая! Представляете, я нашла там даже кое-что по своим прежним делам. Счастье, что удалось вчера вытащить мальчишек! Ань, прекрати сопеть, они теперь в надежных руках!
- Не в очень надежных, Марья Павловна! - Маринка узнала извиняющуюся интонацию экскурсовода.
- Саша, вы зря так говорите! - возразила женщина. - Если бы мы вам не доверяли теперь, после спасения Кати...
- Сделано только полдела. И Катю, и Петра с Павлом, - продолжил он...
"И Юрку", - подумала Маринка...
- И Юрку, - словно за ней повторила незнакомая женщина.
"Это, наверное, бедная Юркина мамаша!" - наконец-то догадалась девочка и чуть не высунулась от любопытства.
Экскурсовод закончил:
- Да, и Юру, - всех четверых теперь надо оберегать до тех пор, пока не выяснится местонахождение археологических дневников и записей Бориса и пока не удастся обменять их на Машу. Именно в этом смысле я человек недостаточно надежный. Может быть, мне мальчиков тоже пристроить к матери Варваре?
Марья Павловна, которая до сих пор не подозревала, где прячут двоих детей, спросила:
- Это тут, за стенкой, что ли? Молодец, Саша, хорошее место! А не придётся их для этого в юбки наряжать? (Маринка представила подобную картинку и запихнула себе в рот косу, чтобы не рассмеяться.).
Получив от скульптора исчерпывающий ответ, следователь сказала:
- Вобщем так, дети мои! Поскольку никаких следов Маруси пока нам отыскать не светит... Ань, я же сказала "пока"!.. съезжу-ка я в столицу: мне просто необходимо повидать коллегу Смыслова. Анька, дай тарелку: слюнки текут! Вы есть хотите?
- Нет, - ответил за женщину Алексей. - Мы с Трегубовым поели плотно, а она - худеет! - Послышался лёгкий шлепок и опекун (кто же ещё это мог быть, Маринка теперь поняла!) возмутился: - Ну, если ты и детей станешь так по головке гладить!.. Марья Пална, ты теперь поняла, откуда все мои синяки и шишки?
- Машка, как же ты поедешь с такой ногой? - спросила Анна.
- А пусть меня кто-нибудь из вас везёт! - заявила Марья Павловна! - А то совсем загнали моего бедного ослика: нагрузили его непосильной ношей так, что он концы отдал, а теперь собираетесь в сторонке стоять, любоваться? Дудки!..
- Но наша-то красавица и засвеченная вся, и потом в ней же напихано всякого, сама знаешь, - размышляла Анна.
Скульптор предложил:
- Хотите, я вас повезу?
- На чём, - удивился Алексей, - ты ведь у нас безлошадный?
("У него же есть мотоцикл!" - мысленно обиделась Маринка за дядю Сашу.)
- Напрасно так думаешь. Мы с твоим Юркой знаешь как подковали моего Конька-Горбунка! Он и по долинам, и по взгорьям летает теперь сказочно! А уж по ровному асфальту!..
- Годится! - наевшись, Луканенкова была готова теперь лететь хоть на край света. - Только вначале надо мальчишек определить под крыло...
- Мы с Анькой после того, как пристроим ребят, можем поехать в Рязань, полечить твоего "осла", - вызвался Алексей.
- "Мы с Анькой, мы с Анькой", - передразнила его Марья Павловна. Рожу свою бандитскую сначала в порядок приведи, а то хорош будешь возле чужой тачки с такой физиономией...
- Кстати, если не возражаешь, мы воспользуемся ею на обратном пути: наверняка тоже придётся не сегодня-завтра в Москву смотаться. - Алексей пояснил в раздумье: - Хочу порыться в своих домашних архивах. Правда, там и так уже достаточно пошуровали, но вдруг что-то осталось?
- Не советую! - предостерегла его следователь. - Что там наверняка осталось - так это наблюдатель. Стоит тебе, а особенно "вам с Анькой", появиться, - хлопот не оберётесь! Давай лучше мы с Шуриком заскочим. Скажи только, что искать и где?
- Все фотографии, относящиеся к раскопкам... А где... Я и сам бы теперь хотел это знать!
Марья Павловна выгоняюще махнула рукой:
- Ну-ка, брысь! Дайте мне собраться. Отведите лучше мальчишек в монастырь, от греха подальше.
Анну она задержала, попросив помочь.
- Маш, но ведь я-то день теряю! Мне же надо что-то делать!
- А ты его не теряй, а используй - на все сто! - поучала её по бабьи Луканенкова, когда Анна помогала ей натягивать на больную ногу брючину немыслимо сиреневых летних штанов. - Не, погоди, рубашку я сама, я же не паралитик... - и пояснила: - раз Бог дал тебе день роздыха, возьми его, как подарок, и просто отдохни. У тебя под боком потрясный мужик, который только что в рот тебе не заглядывает. Да я бы такого с руками оторвала, не будь у меня моего дальнобойщика!
Анна запротестовала, правда, довольно неубедительно.
Маринке стало жутко неудобно: она не рассчитывала, что её слежка во благо Юры превратится в обычное подслушивание женских секретов. К тому же, что ей теперь делать? Ведь мать сейчас уйдёт и наверняка запрёт её в номере на ключ. Объявиться? Ни за что!
Девчонка поглядела на приветливо протянутые к ней и одновременно грустно склонённые ветки берёзы... Они казались достаточно надежными... Да и не высоко здесь. Подумаешь, второй этаж! Маринка решилась. Она обвязала косу дважды вокруг шеи, чтобы не цеплялась по дороге, взобралась на перила балкона, сбросила на землю купальник, проследила взглядом, где он упал, примерилась и... ровно через две секунды спланировала вниз на самой распечальной берёзовой ветке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49