Они могут на меня плохо подействовать.
Чарлз мягко и чуть назидательным тоном стал ее переубеждать, доказывая всю абсурдность ее страхов.
Миссис Хартер ничего не знала об обсуждаемом предмете, но, поскольку отказываться от своего мнения было не в ее характере, она никак не соглашалась.
– Ох уж это электричество, – боязливо пробормотала она. – Ты можешь говорить что угодно, Чарлз, но ведь многие люди действительно ощущают электричество. У меня перед грозой всегда дикие головные боли. – И она торжествующе кивнула головой.
Чарлз был терпелив и не менее упрям, чем его тетушка.
– Милая тетя Мэри, – сказал он. – Позвольте разъяснить вам суть дела.
И он прочел ей целую лекцию. Об электронных трубках, эмиттерах, усилителях, высоких и низких частотах, о транзисторах и конденсаторах.
Миссис Хартер захлестнул поток незнакомых и непонятных слов, и она сдалась.
– Ну, конечно, Чарлз, – бормотала она, – если ты действительно считаешь…
– Моя дорогая тетя Мэри, – с жаром продолжил Чарлз, – это то, что вам нужно. Это спасет вас от хандры и вообще взбодрит.
Вскоре был установлен лифт, предписанный доктором Мейнелом, и это чуть не отправило бедную леди на тот свет, поскольку она, как и все старушки, очень боялась появления в доме посторонних, которые, как ей казалось, только и норовят украсть фамильное серебро.
Вслед за лифтом появилось и радио. И миссис Хартер оставалось только созерцать этот, по ее мнению, отвратительный предмет – огромный нелепый ящик с кнопками и ручками.
Потребовался весь энтузиазм Чарлза, чтобы заставить ее смириться с приобретением. Зато сам он, с азартом крутя ручки и разглагольствуя, был в своей стихии.
Миссис Хартер тихо сидела в кресле с высокой спинкой и вежливо внимала племяннику, в глубине души оставаясь при своем мнении: все эти новомодные штучки – абсолютная чушь.
– Слышите, тетя Мэри, мы поймали Берлин! Разве это не замечательно? Вы слышите диктора?
– Я не слышу ничего, кроме шума и треска, – отвечала миссис Хартер.
Чарлз продолжал крутить ручки.
– Брюссель, – радостно провозгласил он.
– Неужели? – равнодушно проговорила его тетя. Чарлз снова начал крутить ручку, и в комнате раздался жуткий вой.
– Теперь мы, должно быть, попали на псарню, – заметила миссис Хартер. Она всегда была остра на язык.
– Ха-ха, – рассмеялся Чарлз, – раз вы шутите, тетя Мэри, значит, все в порядке.
Миссис Хартер не могла не улыбнуться. Она была очень привязана к Чарлзу. Несколько лет с ней жила племянница, Мириам Хартер. Она собиралась сделать ее своей наследницей. Но Мириам в конце концов разочаровала миссис Хартер. Очень уж она была нетерпелива и явно тяготилась обществом друзей миссис Хартер. К тому же, как любила повторять миссис Хартер, «она вечно где-то болталась». В итоге связалась с молодым человеком, которого ее тетя никак не могла одобрить. Мириам была возвращена матери с короткой запиской, как некачественный товар. Она вышла замуж за своего молодого человека, и миссис Хартер обычно посылала ей в подарок на Рождество носовые платки или салфетки.
Разочаровавшись в племянницах, миссис Хартер стала присматриваться к племянникам. Чарлз понравился ей с самого начала. Он всегда был так внимателен и слушал воспоминания о ее молодости с неподдельным интересом. В этом отношении он был прямой противоположностью Мириам Хартер, которая явно тяготилась этими рассказами и не скрывала этого. Чарлз никогда ничем не тяготился, всегда был в хорошем настроении, всегда весел. И он раз по пять на дню повторял, какая она чудесная старушка.
Будучи вполне удовлетворенной своим новым приобретением, миссис Хартер написала адвокату, чтобы он подготовил новое завещание. Оно было прислано, миссис Хартер его одобрила и подписала.
Даже появление радиоприемника вскоре было прощено, а в глубине души миссис Хартер была даже благодарна ему за это.
Только поначалу миссис Хартер была против приемника, потом она им заинтересовалась и спустя какое-то время уже буквально от него не отходила, пытаясь поймать ту или иную волну. В отсутствие Чарлза он доставлял старушке огромное удовольствие. Вся беда в том, что Чарлз никогда не мог от начала до конца слушать какую-нибудь передачу. Миссис Хартер, с удовольствием устроившись поудобнее в своем кресле, могла наслаждаться каким-нибудь симфоническим концертом, или лекцией о Лукреции Борджиа, или рассказом о животных. Но Чарлза подобные передачи не устраивали. Тихое звучание то и дело прерывалось треском и писком – это он увлеченно пытался поймать какую-нибудь иностранную станцию. Зато, когда Чарлз ужинал у друзей, миссис Хартер блаженствовала. Она усаживалась в свое кресло с высокой спинкой и слушала вечернюю программу.
Прошло, наверное, месяца три с момента появления в доме радио, когда произошло первое странное событие. Миссис Хартер была дома одна. Чарлз играл у друзей в бридж.
В вечерней программе был концерт старинных шотландских баллад. Всемирно известная певица исполняла «Анни Лори», и вдруг на самой середине песни произошло нечто странное. Раздался щелчок, песня неожиданно прервалась, из приемника послышались писк и треск, затем и они исчезли. Наступила тишина, а потом раздалось чуть различимое шипение.
У миссис Хартер, почему-то сложилось впечатление, что звук шел откуда-то очень издалека… А потом ясно и отчетливо зазвучал голос, мужской, с легким ирландским акцентом:
– Мэри.., ты слышишь меня, Мэри? Это говорит Патрик… Я скоро приду за тобой. Ты ведь будешь готова, Мэри?
И тут же звуки «Анни Лори» снова заполнили комнату.
Миссис Хартер буквально окаменела, руки ее вцепились в подлокотники. Может, она грезила? Патрик? Это, был голос Патрика! Голос Патрика вот в этой комнате, он разговаривал с ней. Нет, это – сон или, возможно, какая-то галлюцинация. Должно быть, она немного задремала. Как странно, что во сне ее муж разговаривал с ней по радио. Это ее немного напугало. Что он сказал?
«Я скоро приду за тобой. Ты ведь будешь готова, Мэри?»
Было ли это.., могло ли это быть предчувствием? Сердечная недостаточность. Да, ее сердце. В конце концов, она ведь уже не молода.
– Предупреждение – вот что это было, – сказала миссис Хартер, с трудом вставая с кресла и чувствуя сильную боль в области сердца. Затем она добавила: – А сколько денег зря выброшено на этот лифт.
Она никому ничего не сказала, но следующие два дня была весьма задумчива и озабочена.
Вскоре последовал второй случай. Миссис Хартер снова была одна в комнате. Передавали оркестровую музыку. Радио, как и в прошлый раз, неожиданно замолчало. И снова была тишина, и снова ощущение большого расстояния, и снова голос Патрика, но не такой, какой был у него в жизни, а удаленный, прерывающийся и – какой-то неземной.
– Мэри, с тобой говорит Патрик. Я очень скоро приду за тобой.
Затем щелчок, шум и снова оркестровая музыка.
Миссис Хартер посмотрела на часы. Нет, на этот раз она точно не спала. Бодрствуя и будучи в твердом рассудке, она действительно слышала голос Патрика. И она уверена, что это была не галлюцинация. Вконец сбитая с толку, она начала вспоминать то, что ей рассказывал Чарлз о волнах и частотах.
Может ли быть, чтобы Патрик действительно говорил с ней? Мог ли его голос дойти до нее сквозь пространство? Чарлз говорил что-то о «потерянных» волнах, о каких-то дырах в шкале. Может быть, эти потерянные волны и есть причина так называемых парапсихологических явлений? Ну да, возможно, так оно и есть. С ней говорил Патрик. Он воспользовался новейшими достижениями науки, чтобы подготовить ее к неизбежному.
Миссис Хартер вызвала звонком свою горничную. Элизбет была высокая худая женщина лет шестидесяти, за весьма неказистой внешностью которой скрывалась прекрасная, чистая душа. Элизбет была безмерно предана своей хозяйке.
– Элизбет, – сказала миссис Хартер, когда ее верный вассал появился в комнате, – ты помнишь, о чем я тебе говорила? Левый верхний ящик в моем секретере. Он заперт – длинный ключ с белым ярлыком. Там все приготовлено.
– Приготовлено для чего, мадам?
– Для моих похорон, – раздраженно сказала миссис Хартер. – Элизбет, ты ведь прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ты сама помогала мне складывать туда все эти вещи.
Элизбет изменилась в лице.
– О, мадам, – запричитала она, – не думайте об этом. Вам ведь гораздо лучше.
– Всем нам придется покинуть этот мир рано или поздно, – рассудительно заметила миссис Хартер. – Я и так зажилась. Если тебе так нравится реветь, иди куда-нибудь и там реви.
Все еще всхлипывая, Элизбет удалилась. Миссис Хартер с любовью посмотрела ей вслед.
– Вот старая дура! Но она привязана ко мне, очень привязана, – проговорила она. – А сколько я ей завещала: сто фунтов или только пятьдесят? Следовало бы сто.
Этот вопрос мучил старую леди, и на следующий день она села и написала своему адвокату – просила прислать ее завещание, ибо хотела еще разок проглядеть его. Это было в тот самый день, когда Чарлз за обедом рассказал историю, которая потрясла миссис Хартер.
– Между прочим, тетя Мэри, – сказал он, – кто этот забавный старикан наверху, в комнате для гостей? Я имею в виду картину над камином. Старый франт с бородой и бакенбардами?
Миссис Хартер строго посмотрела на него.
– Это твой дядя Патрик в молодости.
– О, ради Бога, простите, тетя Мэри. Я вовсе не хотел вас обидеть.
Кивком головы миссис Хартер дала понять, что он прощен.
Чарлз, чуть помявшись, продолжал:
– Мне просто было интересно. Видите ли…
Он замолчал в нерешительности, и миссис Хартер резко проговорила:
– Ну? Так что же ты хотел сказать?
– Ничего, – поспешно ответил Чарлз, – ничего существенного.
Миссис Хартер больше не стала допытываться, но позднее, когда слуги ушли, она вернулась к этому разговору.
– Я хочу знать, почему тебя так заинтересовал портрет твоего дяди.
Чарлз смутился.
– Хорошо, тетя Мэри, я вам все расскажу. Но это совершеннейший абсурд, предупреждаю.., просто мои глупые фантазии.
– Чарлз, – властно произнесла миссис Хартер, – я настаиваю.
– Ну ладно, если вы так хотите. Мне показалось, что я видел его – мужчину с портрета. Он выглядывал из крайнего окна. Это случилось, когда я возвращался домой прошлым вечером. Полагаю, это был какой-то световой эффект. Я все гадал, кто бы это мог быть… Лицо его было таким… ранневикторианским, если вы понимаете, что я имею в виду. Я спросил Элизбет, не приехал ли кто, но она сказала, что в доме – никаких гостей и никого из посторонних. А позже вечером я случайно забрел в комнату для гостей на втором этаже, и там был портрет над камином. Смотрю – тот самый незнакомец. Я полагаю, что есть вполне простое объяснение этому факту. Игра подсознания. Должно быть, я как-то уже видел эту картину, но мельком, не акцентируя внимания, вот мне через какое-то время и пригрезилось в окне лицо дяди.
– Это было крайнее окно? – резко спросила миссис Хартер.
– Да. А что?
– Нет-нет, ничего, – сказала миссис Хартер.
Тем не менее она была напугана. Крайнее окно было в гардеробной ее мужа.
В тот же вечер Чарлз снова ушел в гости, а миссис Хартер с лихорадочным нетерпением включила радио. Если и в третий раз раздастся таинственный голос, значит, так оно и есть: она действительно общается с потусторонним миром.
Сердце ее бешено колотилось… Она даже не удивилась, когда послышался знакомый щелчок, затем повисла долгая пауза, и слабый далекий голос снова заговорил с ирландским акцентом:
– Мэри.., теперь ты готова., в пятницу я приду за тобой… В пятницу в половине десятого… Не бойся, ты не почувствуешь боли… Будь готова…
И, как бы прервав последние слова, резким диссонансом зазвучала бравурная музыка.
Несколько минут миссис Хартер сидела неподвижно, лицо ее побледнело, губы дрожали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Чарлз мягко и чуть назидательным тоном стал ее переубеждать, доказывая всю абсурдность ее страхов.
Миссис Хартер ничего не знала об обсуждаемом предмете, но, поскольку отказываться от своего мнения было не в ее характере, она никак не соглашалась.
– Ох уж это электричество, – боязливо пробормотала она. – Ты можешь говорить что угодно, Чарлз, но ведь многие люди действительно ощущают электричество. У меня перед грозой всегда дикие головные боли. – И она торжествующе кивнула головой.
Чарлз был терпелив и не менее упрям, чем его тетушка.
– Милая тетя Мэри, – сказал он. – Позвольте разъяснить вам суть дела.
И он прочел ей целую лекцию. Об электронных трубках, эмиттерах, усилителях, высоких и низких частотах, о транзисторах и конденсаторах.
Миссис Хартер захлестнул поток незнакомых и непонятных слов, и она сдалась.
– Ну, конечно, Чарлз, – бормотала она, – если ты действительно считаешь…
– Моя дорогая тетя Мэри, – с жаром продолжил Чарлз, – это то, что вам нужно. Это спасет вас от хандры и вообще взбодрит.
Вскоре был установлен лифт, предписанный доктором Мейнелом, и это чуть не отправило бедную леди на тот свет, поскольку она, как и все старушки, очень боялась появления в доме посторонних, которые, как ей казалось, только и норовят украсть фамильное серебро.
Вслед за лифтом появилось и радио. И миссис Хартер оставалось только созерцать этот, по ее мнению, отвратительный предмет – огромный нелепый ящик с кнопками и ручками.
Потребовался весь энтузиазм Чарлза, чтобы заставить ее смириться с приобретением. Зато сам он, с азартом крутя ручки и разглагольствуя, был в своей стихии.
Миссис Хартер тихо сидела в кресле с высокой спинкой и вежливо внимала племяннику, в глубине души оставаясь при своем мнении: все эти новомодные штучки – абсолютная чушь.
– Слышите, тетя Мэри, мы поймали Берлин! Разве это не замечательно? Вы слышите диктора?
– Я не слышу ничего, кроме шума и треска, – отвечала миссис Хартер.
Чарлз продолжал крутить ручки.
– Брюссель, – радостно провозгласил он.
– Неужели? – равнодушно проговорила его тетя. Чарлз снова начал крутить ручку, и в комнате раздался жуткий вой.
– Теперь мы, должно быть, попали на псарню, – заметила миссис Хартер. Она всегда была остра на язык.
– Ха-ха, – рассмеялся Чарлз, – раз вы шутите, тетя Мэри, значит, все в порядке.
Миссис Хартер не могла не улыбнуться. Она была очень привязана к Чарлзу. Несколько лет с ней жила племянница, Мириам Хартер. Она собиралась сделать ее своей наследницей. Но Мириам в конце концов разочаровала миссис Хартер. Очень уж она была нетерпелива и явно тяготилась обществом друзей миссис Хартер. К тому же, как любила повторять миссис Хартер, «она вечно где-то болталась». В итоге связалась с молодым человеком, которого ее тетя никак не могла одобрить. Мириам была возвращена матери с короткой запиской, как некачественный товар. Она вышла замуж за своего молодого человека, и миссис Хартер обычно посылала ей в подарок на Рождество носовые платки или салфетки.
Разочаровавшись в племянницах, миссис Хартер стала присматриваться к племянникам. Чарлз понравился ей с самого начала. Он всегда был так внимателен и слушал воспоминания о ее молодости с неподдельным интересом. В этом отношении он был прямой противоположностью Мириам Хартер, которая явно тяготилась этими рассказами и не скрывала этого. Чарлз никогда ничем не тяготился, всегда был в хорошем настроении, всегда весел. И он раз по пять на дню повторял, какая она чудесная старушка.
Будучи вполне удовлетворенной своим новым приобретением, миссис Хартер написала адвокату, чтобы он подготовил новое завещание. Оно было прислано, миссис Хартер его одобрила и подписала.
Даже появление радиоприемника вскоре было прощено, а в глубине души миссис Хартер была даже благодарна ему за это.
Только поначалу миссис Хартер была против приемника, потом она им заинтересовалась и спустя какое-то время уже буквально от него не отходила, пытаясь поймать ту или иную волну. В отсутствие Чарлза он доставлял старушке огромное удовольствие. Вся беда в том, что Чарлз никогда не мог от начала до конца слушать какую-нибудь передачу. Миссис Хартер, с удовольствием устроившись поудобнее в своем кресле, могла наслаждаться каким-нибудь симфоническим концертом, или лекцией о Лукреции Борджиа, или рассказом о животных. Но Чарлза подобные передачи не устраивали. Тихое звучание то и дело прерывалось треском и писком – это он увлеченно пытался поймать какую-нибудь иностранную станцию. Зато, когда Чарлз ужинал у друзей, миссис Хартер блаженствовала. Она усаживалась в свое кресло с высокой спинкой и слушала вечернюю программу.
Прошло, наверное, месяца три с момента появления в доме радио, когда произошло первое странное событие. Миссис Хартер была дома одна. Чарлз играл у друзей в бридж.
В вечерней программе был концерт старинных шотландских баллад. Всемирно известная певица исполняла «Анни Лори», и вдруг на самой середине песни произошло нечто странное. Раздался щелчок, песня неожиданно прервалась, из приемника послышались писк и треск, затем и они исчезли. Наступила тишина, а потом раздалось чуть различимое шипение.
У миссис Хартер, почему-то сложилось впечатление, что звук шел откуда-то очень издалека… А потом ясно и отчетливо зазвучал голос, мужской, с легким ирландским акцентом:
– Мэри.., ты слышишь меня, Мэри? Это говорит Патрик… Я скоро приду за тобой. Ты ведь будешь готова, Мэри?
И тут же звуки «Анни Лори» снова заполнили комнату.
Миссис Хартер буквально окаменела, руки ее вцепились в подлокотники. Может, она грезила? Патрик? Это, был голос Патрика! Голос Патрика вот в этой комнате, он разговаривал с ней. Нет, это – сон или, возможно, какая-то галлюцинация. Должно быть, она немного задремала. Как странно, что во сне ее муж разговаривал с ней по радио. Это ее немного напугало. Что он сказал?
«Я скоро приду за тобой. Ты ведь будешь готова, Мэри?»
Было ли это.., могло ли это быть предчувствием? Сердечная недостаточность. Да, ее сердце. В конце концов, она ведь уже не молода.
– Предупреждение – вот что это было, – сказала миссис Хартер, с трудом вставая с кресла и чувствуя сильную боль в области сердца. Затем она добавила: – А сколько денег зря выброшено на этот лифт.
Она никому ничего не сказала, но следующие два дня была весьма задумчива и озабочена.
Вскоре последовал второй случай. Миссис Хартер снова была одна в комнате. Передавали оркестровую музыку. Радио, как и в прошлый раз, неожиданно замолчало. И снова была тишина, и снова ощущение большого расстояния, и снова голос Патрика, но не такой, какой был у него в жизни, а удаленный, прерывающийся и – какой-то неземной.
– Мэри, с тобой говорит Патрик. Я очень скоро приду за тобой.
Затем щелчок, шум и снова оркестровая музыка.
Миссис Хартер посмотрела на часы. Нет, на этот раз она точно не спала. Бодрствуя и будучи в твердом рассудке, она действительно слышала голос Патрика. И она уверена, что это была не галлюцинация. Вконец сбитая с толку, она начала вспоминать то, что ей рассказывал Чарлз о волнах и частотах.
Может ли быть, чтобы Патрик действительно говорил с ней? Мог ли его голос дойти до нее сквозь пространство? Чарлз говорил что-то о «потерянных» волнах, о каких-то дырах в шкале. Может быть, эти потерянные волны и есть причина так называемых парапсихологических явлений? Ну да, возможно, так оно и есть. С ней говорил Патрик. Он воспользовался новейшими достижениями науки, чтобы подготовить ее к неизбежному.
Миссис Хартер вызвала звонком свою горничную. Элизбет была высокая худая женщина лет шестидесяти, за весьма неказистой внешностью которой скрывалась прекрасная, чистая душа. Элизбет была безмерно предана своей хозяйке.
– Элизбет, – сказала миссис Хартер, когда ее верный вассал появился в комнате, – ты помнишь, о чем я тебе говорила? Левый верхний ящик в моем секретере. Он заперт – длинный ключ с белым ярлыком. Там все приготовлено.
– Приготовлено для чего, мадам?
– Для моих похорон, – раздраженно сказала миссис Хартер. – Элизбет, ты ведь прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ты сама помогала мне складывать туда все эти вещи.
Элизбет изменилась в лице.
– О, мадам, – запричитала она, – не думайте об этом. Вам ведь гораздо лучше.
– Всем нам придется покинуть этот мир рано или поздно, – рассудительно заметила миссис Хартер. – Я и так зажилась. Если тебе так нравится реветь, иди куда-нибудь и там реви.
Все еще всхлипывая, Элизбет удалилась. Миссис Хартер с любовью посмотрела ей вслед.
– Вот старая дура! Но она привязана ко мне, очень привязана, – проговорила она. – А сколько я ей завещала: сто фунтов или только пятьдесят? Следовало бы сто.
Этот вопрос мучил старую леди, и на следующий день она села и написала своему адвокату – просила прислать ее завещание, ибо хотела еще разок проглядеть его. Это было в тот самый день, когда Чарлз за обедом рассказал историю, которая потрясла миссис Хартер.
– Между прочим, тетя Мэри, – сказал он, – кто этот забавный старикан наверху, в комнате для гостей? Я имею в виду картину над камином. Старый франт с бородой и бакенбардами?
Миссис Хартер строго посмотрела на него.
– Это твой дядя Патрик в молодости.
– О, ради Бога, простите, тетя Мэри. Я вовсе не хотел вас обидеть.
Кивком головы миссис Хартер дала понять, что он прощен.
Чарлз, чуть помявшись, продолжал:
– Мне просто было интересно. Видите ли…
Он замолчал в нерешительности, и миссис Хартер резко проговорила:
– Ну? Так что же ты хотел сказать?
– Ничего, – поспешно ответил Чарлз, – ничего существенного.
Миссис Хартер больше не стала допытываться, но позднее, когда слуги ушли, она вернулась к этому разговору.
– Я хочу знать, почему тебя так заинтересовал портрет твоего дяди.
Чарлз смутился.
– Хорошо, тетя Мэри, я вам все расскажу. Но это совершеннейший абсурд, предупреждаю.., просто мои глупые фантазии.
– Чарлз, – властно произнесла миссис Хартер, – я настаиваю.
– Ну ладно, если вы так хотите. Мне показалось, что я видел его – мужчину с портрета. Он выглядывал из крайнего окна. Это случилось, когда я возвращался домой прошлым вечером. Полагаю, это был какой-то световой эффект. Я все гадал, кто бы это мог быть… Лицо его было таким… ранневикторианским, если вы понимаете, что я имею в виду. Я спросил Элизбет, не приехал ли кто, но она сказала, что в доме – никаких гостей и никого из посторонних. А позже вечером я случайно забрел в комнату для гостей на втором этаже, и там был портрет над камином. Смотрю – тот самый незнакомец. Я полагаю, что есть вполне простое объяснение этому факту. Игра подсознания. Должно быть, я как-то уже видел эту картину, но мельком, не акцентируя внимания, вот мне через какое-то время и пригрезилось в окне лицо дяди.
– Это было крайнее окно? – резко спросила миссис Хартер.
– Да. А что?
– Нет-нет, ничего, – сказала миссис Хартер.
Тем не менее она была напугана. Крайнее окно было в гардеробной ее мужа.
В тот же вечер Чарлз снова ушел в гости, а миссис Хартер с лихорадочным нетерпением включила радио. Если и в третий раз раздастся таинственный голос, значит, так оно и есть: она действительно общается с потусторонним миром.
Сердце ее бешено колотилось… Она даже не удивилась, когда послышался знакомый щелчок, затем повисла долгая пауза, и слабый далекий голос снова заговорил с ирландским акцентом:
– Мэри.., теперь ты готова., в пятницу я приду за тобой… В пятницу в половине десятого… Не бойся, ты не почувствуешь боли… Будь готова…
И, как бы прервав последние слова, резким диссонансом зазвучала бравурная музыка.
Несколько минут миссис Хартер сидела неподвижно, лицо ее побледнело, губы дрожали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31