Она в совершенстве владела парижским арго, равно как и словечками парижского полусвета, и в ее манерах был эдакий дерзкий дешевый шик. Ее лексика была пересыпана руганью, а о религии и так называемых «добропорядочных гражданах» она отзывалась так, что хоть святых выноси. И наконец, была еще Фелиция-четыре – якобы ясновидящая, особа крайне набожная и мечтательная, если не полоумная. Однако этот ее четвертый образ был настолько размыт и неустойчив, что закрадывалось подозрение, не розыгрыш ли это, на который явно была способна артистичная Фелиция-три, – ей ничего не стоило подшутить над доверчивой публикой, притворившись святошей. Могу добавить, что каждая личность (за исключением Фелиции-четыре) была вполне целостна, самостоятельна и не знала о существовании других. Доминирующей, несомненно, была Фелиция-два. Ею девушка ощущала себя до двух недель кряду, после чего на день-другой появлялась Фелиция-один. Ее сменяла Фелиция-три или Фелиция-четыре, но эти образы становились ее «я» лишь на несколько часов. Каждый раз перемена личности сопровождалась сильнейшими головными болями, тяжелым сном и полной утратой памяти о предшествующем отрезке времени. Проявившись, новая личность осознавала свое существование с того самого момента, в который ее на время сменяла другая. Словно и не было этого.., мм.., перерыва.
– Поразительно, – прошептал каноник. – Просто поразительно. Как ничтожно мало мы еще знаем о чудесах мироздания!
– Ну, то, что оно битком набито ловкими мошенниками, давно уже ни для кого не секрет, – сухо заметил адвокат.
– Фелицию Блаунт осматривали не только врачи и ученые, – живо отозвался доктор Кларк. – Юристы тоже не остались в стороне. Мэтр Кимбелье, если вы помните, лично провел самое тщательное расследование, подтвердившее выводы ученых. И, в конце концов, почему это должно нас удивлять? Почему яйцо с двумя желтками или сдвоенный банан имеют право на существование, а сдвоенная душа нет?
– Сдвоенная душа?! – в смятении воскликнул служитель церкви.
Пронзительные голубые глаза доктора Кларка насмешливо уперлись в каноника.
– А как еще прикажете это называть? Если, конечно, душа и личность суть одно.
– Хорошо хоть, природа нечасто отпускает такие шутки, – заметил сэр Джордж. – Представляю, что творилось бы в судах, будь это в порядке вещей.
– Подобные состояния, безусловно, есть отклонение от нормы, и это очень редкая патология, – согласился доктор Кларк. – Тем более досадно, что не удалось провести более тщательного исследования: внезапная смерть Фелиции Блаунт свела на нет все наши усилия.
– Если не ошибаюсь, это случилось при довольно странных обстоятельствах? – заметил адвокат.
Доктор Кларк кивнул.
– Совершенно необъяснимый случай. Утром ее обнаружили задушенной в собственной постели. Вскоре, однако, было неопровержимо доказано, что она сделала это сама! Невероятно, но факт. Отпечатки пальцев на шее принадлежали ей же. Признаться, довольно необычный способ самоубийства. Теоретически, конечно, возможно, но это требует колоссальной физической силы и невероятной силы воли. Что подвигло ее на этот шаг, неизвестно. Впрочем, о разумной мотивации здесь, видимо, говорить не приходится. Однако факт остается фактом. Загадка Фелиции Баулт навсегда осталась для нас неразгаданной.
В наступившей тишине вдруг раздался смех. Собеседники вздрогнули, как от выстрела, и разом обернулись к четвертому пассажиру, о котором успели совершенно забыть. Тот, все еще не в силах унять смех, пробормотал:
– Ox.., простите меня, джентльмены, ради Бога, простите.
Не считая легкого акцента, его английский был безупречен. Он наконец выпрямился, и из-за ворота пальто показалось бледное лицо с угольно-черными усиками.
– Еще раз прошу меня простить, – он шутливо поклонился, – но, право же, когда это за наукой оставалось последнее слово?
– Вы хотите сказать, что вам что-то известно о случае, который мы обсуждали? – с холодной учтивостью осведомился доктор.
– О случае? Нет. А вот о ней – да.
– О Фелиции Баулт?
– Да. И об Аннет Рэйвл тоже. О! Я вижу, вы не слышали об Аннет Рэйвл? А между тем история одной – не более, чем рассказ о другой. Уверяю вас, мосье, если вы не знакомы с историей Аннет Рэйвл, вы ровным счетом ничего не знаете о Фелиции Баулт.
Он вытащил из кармана часы и, взглянув на них, сообщил:
– До ближайшей станции еще полчаса. Я вполне успею рассказать вам эту историю. Конечно, если вы захотите ее услышать.
– Сделайте такое одолжение, – спокойно отозвался доктор.
– С удовольствием послушаем, – заявил каноник. – С удовольствием.
Сэр Джордж Дюран ограничился тем, что изобразил внимательного слушателя.
– Позвольте представиться, мосье. Летардью. Рауль Летардью.
Вот вы только что упомянули английскую леди, мисс Слейтер, посвятившую себя благотворительности. Так вот… Я родился в бретанской рыбацкой деревушке, и когда мои родители погибли в железнодорожной катастрофе, именно мисс Слейтер озаботилась моим будущим и спасла меня от приюта.., ну от того, что у вас называют работным домом. Под ее опекой находилось тогда около двадцати детей, мальчиков и девочек. Были там Фелиция Баулт и Аннет Рэйвл. Попрошу запастись терпением, мосье, но, если я не сумею объяснить вам, что собой представляла Аннет, вы не поймете ровным счетом ничего. Так вот… Мать ее была женщиной, как говорится, «fille de joie».
Она умерла от чахотки вскоре после того, как ее бросил любовник. Она была танцовщицей, и ее страсть передалась Аннет. Когда я увидел ее впервые, ей было одиннадцать лет – совсем еще козявка, но уже тогда ее глаза были полны призыва, который, впрочем, тут же сменялся насмешкой. Она вся была – огонь и жизнь. И я тут же – тут же, мосье, – превратился в ее раба. Стоило ей сказать: «Рауль, сделай то» или: «Рауль, сделай это», и я опрометью бросался выполнять. Я боготворил ее, и она это прекрасно знала.
Бывало, мы все вместе отправлялись на побережье… Я имею в виду втроем, потому что Фелиция всюду таскалась за нами. Там Аннет сбрасывала свои ботинки, чулки и танцевала на песке. А потом, рухнув на песок, чуть переведя дух, рассказывала нам, что она собирается делать и кем намерена стать. «Вот увидите, я стану знаменитостью. Да-да, меня все будут знать. У меня будет целый ящик – нет, целый комод шелковых чулок, самых лучших. А жить я буду в роскошных апартаментах. И у меня будет куча любовников – молодых, красивых и очень-очень богатых. И весь Париж прибежит смотреть, как я танцую. Все будут кричать и просто визжать от восторга. А зимой я танцевать не буду. Я буду уезжать на юг, где всегда светит солнце. Там есть виллы с апельсиновыми садами. Я куплю себе такую и буду загорать там на шелковых подушках и целый день есть апельсины. Но ты, Рауль, не бойся, я никогда тебя не забуду. Я буду тебе помогать и, как это говорят, покровительствовать. А Фелицию, так и быть, возьму горничной – хотя нет, слишком уж она неуклюжая. Только погляди, какие у нее ручищи».
Фелиция тут же начинала злиться, а Аннет продолжала ее дразнить:
«Она ведь у нас такая недотрога, наша Фелиция. Такая вся изысканная да утонченная… Ну вылитая принцесса. Только больно уж ловко маскируется!»
«Зато, в отличие от некоторых, мои родители были женаты», – огрызалась Фелиция.
«Ага. А потом папочка задушил мамочку. Вот здорово-то! Весело, наверное, быть дочерью убийцы, а, Фелиция?»
«А твой.., твой… А твой вообще оставил твою мать гнить заживо!»
Аннет тут же становилась серьезной и говорила: «Да… Pauvre Maman. Человек должен быть здоровым и сильным. Здоровье – это все».
«Я вот выносливая как лошадь», – тут же с гордостью заявляла Фелиция, и это была чистая правда. Она была вдвое сильнее любой из наших девчонок. И она никогда не болела.
Но, Боже мой, мосье, до чего же она была тупа! Как корова – нет, даже хуже. Я долго не мог понять, почему она все время таскается за Аннет. А ее тянуло к ней как магнитом. Думаю, временами она просто ненавидела Аннет, и, сказать по совести, было за что. Та вечно издевалась над ее тупостью и неповоротливостью и никогда не упускала случая выставить на посмешище. Фелиция буквально белела от бешенства. Порой мне казалось, что вот сейчас она сомкнет пальцы на хрупкой шее Аннет, и той придет конец. Фелиция была слишком глупа, чтобы пытаться состязаться с ней в остроумии, но в конце концов нашла аргумент, действовавший безотказно – зато я сильная, говорила она. Когда наконец поняла (я-то знал это всегда), что Аннет завидует ее выносливости.
Однажды Аннет подошла ко мне с заговорщицким видом.
«Знаешь Рауль, – говорит. – Сегодня мы так разыграем Фелицию, что все просто помрут со смеху над этой дурой».
«Что это ты надумала?» – спросил я.
«Встретимся за сараем, там расскажу».
Оказалось, Аннет раздобыла где-то книжку про гипноз. Она поняла там далеко не все: книга предназначалась совсем не для ребенка. Одна из первых работ в этой области, если не ошибаюсь.
«Смотри, Рауль. Тут написано „блестящий предмет“. Знаешь медный шар на спинке моей кровати? Так вот, он вертится вокруг оси. Вчера вечером я заставила Фелицию глядеть на него. „Смотри внимательно, – говорю, – и не отрывай глаз“. И раскрутила. Рауль, я даже испугалась. У нее стали такие глаза… Такие странные. Ну, я ей и говорю: „Фелиция, отныне ты всегда будешь делать то, что я тебе прикажу“. А она отвечает: „Да, Аннет, отныне я всегда буду делать то, что ты мне прикажешь“. Ну, я ей и велела: „Завтра в полдень вынесешь во двор сальную свечку и станешь ее есть, а если тебя спросят зачем, ответишь, что это очень вкусный сухарик. Представляешь?“
«Да ни в жизнь не будет она есть свечку», – возразил я.
«А в книге написано, что будет. Я, правда, и сама не очень-то верю, но, Рауль… Вот здорово будет, если все получится!»
Признаться, мне идея тоже понравилась. Мы предупредили остальных детей, и в полдень все собрались во дворе. В двенадцать часов, минута в минуту, появилась Фелиция, держа в руке огрызок сальной свечи. И вы бы видели, мосье, с каким удовольствием она ее обгладывала. Все были в восторге. То и дело кто-нибудь из ребятни подходил к ней и участливо спрашивал: «Вкусно, Фелиция, правда?» И она неизменно отвечала: «Да, да, спасибо, очень вкусный сухарик». Все так и покатывались со смеху. Мы хохотали так громко, что в конце концов, видно, вывели Фелицию из транса. Во всяком случае, она внезапно осознала, что делает. Озадаченно хлопая ресницами, посмотрела на нас, на свечу, потом снова на нас… «Но что я тут делаю?» – растерянно проговорила она, проведя рукой по лбу.
«Обжираешься свечками!» – хором воскликнули мы.
«Это я, я тебя заставила!» – объяснила Аннет, приплясывая от восторга.
Некоторое время Фелиция тупо смотрела на нее, а потом медленно двинулась вперед.
«Значит, это ты… Ты выставила меня на посмешище. Да, я что-то вспоминаю. Ну берегись, я сейчас тебя убью».
Она говорила очень тихо и спокойно, но Аннет внезапно отшатнулась и спряталась за моей спиной.
– Рауль! Спаси меня. Я ее боюсь.
– Фелиция, это же шутка! Только шутка!
– Мне не нравятся такие шутки, – мрачно сказала та. – Понятно? Не нравятся. Я тебя ненавижу. Всех вас ненавижу.
Потом она вдруг расплакалась и убежала в дом. Думаю, результаты эксперимента напугали Аннет. Во всяком случае, она никогда больше не пыталась повторить его. Но с того самого дня ее власть над Фелицией стала еще сильнее, неизмеримо сильнее. Теперь-то я понимаю, что Фелиция всегда ее ненавидела, но ничего не могла с собой поделать. Ее тянуло к Аниет, и она всюду ходила за ней как собачка.
Вскоре после этой истории мисс Слейтер удалось устроить меня на работу, и я появлялся в приюте уже только изредка, по праздникам. К намерению Аннет стать танцовщицей никто так и не отнесся всерьез, но с возрастом у нее проявился музыкальный слух и очень красивый голос, и мисс Слейтер позволила ей брать уроки пения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Поразительно, – прошептал каноник. – Просто поразительно. Как ничтожно мало мы еще знаем о чудесах мироздания!
– Ну, то, что оно битком набито ловкими мошенниками, давно уже ни для кого не секрет, – сухо заметил адвокат.
– Фелицию Блаунт осматривали не только врачи и ученые, – живо отозвался доктор Кларк. – Юристы тоже не остались в стороне. Мэтр Кимбелье, если вы помните, лично провел самое тщательное расследование, подтвердившее выводы ученых. И, в конце концов, почему это должно нас удивлять? Почему яйцо с двумя желтками или сдвоенный банан имеют право на существование, а сдвоенная душа нет?
– Сдвоенная душа?! – в смятении воскликнул служитель церкви.
Пронзительные голубые глаза доктора Кларка насмешливо уперлись в каноника.
– А как еще прикажете это называть? Если, конечно, душа и личность суть одно.
– Хорошо хоть, природа нечасто отпускает такие шутки, – заметил сэр Джордж. – Представляю, что творилось бы в судах, будь это в порядке вещей.
– Подобные состояния, безусловно, есть отклонение от нормы, и это очень редкая патология, – согласился доктор Кларк. – Тем более досадно, что не удалось провести более тщательного исследования: внезапная смерть Фелиции Блаунт свела на нет все наши усилия.
– Если не ошибаюсь, это случилось при довольно странных обстоятельствах? – заметил адвокат.
Доктор Кларк кивнул.
– Совершенно необъяснимый случай. Утром ее обнаружили задушенной в собственной постели. Вскоре, однако, было неопровержимо доказано, что она сделала это сама! Невероятно, но факт. Отпечатки пальцев на шее принадлежали ей же. Признаться, довольно необычный способ самоубийства. Теоретически, конечно, возможно, но это требует колоссальной физической силы и невероятной силы воли. Что подвигло ее на этот шаг, неизвестно. Впрочем, о разумной мотивации здесь, видимо, говорить не приходится. Однако факт остается фактом. Загадка Фелиции Баулт навсегда осталась для нас неразгаданной.
В наступившей тишине вдруг раздался смех. Собеседники вздрогнули, как от выстрела, и разом обернулись к четвертому пассажиру, о котором успели совершенно забыть. Тот, все еще не в силах унять смех, пробормотал:
– Ox.., простите меня, джентльмены, ради Бога, простите.
Не считая легкого акцента, его английский был безупречен. Он наконец выпрямился, и из-за ворота пальто показалось бледное лицо с угольно-черными усиками.
– Еще раз прошу меня простить, – он шутливо поклонился, – но, право же, когда это за наукой оставалось последнее слово?
– Вы хотите сказать, что вам что-то известно о случае, который мы обсуждали? – с холодной учтивостью осведомился доктор.
– О случае? Нет. А вот о ней – да.
– О Фелиции Баулт?
– Да. И об Аннет Рэйвл тоже. О! Я вижу, вы не слышали об Аннет Рэйвл? А между тем история одной – не более, чем рассказ о другой. Уверяю вас, мосье, если вы не знакомы с историей Аннет Рэйвл, вы ровным счетом ничего не знаете о Фелиции Баулт.
Он вытащил из кармана часы и, взглянув на них, сообщил:
– До ближайшей станции еще полчаса. Я вполне успею рассказать вам эту историю. Конечно, если вы захотите ее услышать.
– Сделайте такое одолжение, – спокойно отозвался доктор.
– С удовольствием послушаем, – заявил каноник. – С удовольствием.
Сэр Джордж Дюран ограничился тем, что изобразил внимательного слушателя.
– Позвольте представиться, мосье. Летардью. Рауль Летардью.
Вот вы только что упомянули английскую леди, мисс Слейтер, посвятившую себя благотворительности. Так вот… Я родился в бретанской рыбацкой деревушке, и когда мои родители погибли в железнодорожной катастрофе, именно мисс Слейтер озаботилась моим будущим и спасла меня от приюта.., ну от того, что у вас называют работным домом. Под ее опекой находилось тогда около двадцати детей, мальчиков и девочек. Были там Фелиция Баулт и Аннет Рэйвл. Попрошу запастись терпением, мосье, но, если я не сумею объяснить вам, что собой представляла Аннет, вы не поймете ровным счетом ничего. Так вот… Мать ее была женщиной, как говорится, «fille de joie».
Она умерла от чахотки вскоре после того, как ее бросил любовник. Она была танцовщицей, и ее страсть передалась Аннет. Когда я увидел ее впервые, ей было одиннадцать лет – совсем еще козявка, но уже тогда ее глаза были полны призыва, который, впрочем, тут же сменялся насмешкой. Она вся была – огонь и жизнь. И я тут же – тут же, мосье, – превратился в ее раба. Стоило ей сказать: «Рауль, сделай то» или: «Рауль, сделай это», и я опрометью бросался выполнять. Я боготворил ее, и она это прекрасно знала.
Бывало, мы все вместе отправлялись на побережье… Я имею в виду втроем, потому что Фелиция всюду таскалась за нами. Там Аннет сбрасывала свои ботинки, чулки и танцевала на песке. А потом, рухнув на песок, чуть переведя дух, рассказывала нам, что она собирается делать и кем намерена стать. «Вот увидите, я стану знаменитостью. Да-да, меня все будут знать. У меня будет целый ящик – нет, целый комод шелковых чулок, самых лучших. А жить я буду в роскошных апартаментах. И у меня будет куча любовников – молодых, красивых и очень-очень богатых. И весь Париж прибежит смотреть, как я танцую. Все будут кричать и просто визжать от восторга. А зимой я танцевать не буду. Я буду уезжать на юг, где всегда светит солнце. Там есть виллы с апельсиновыми садами. Я куплю себе такую и буду загорать там на шелковых подушках и целый день есть апельсины. Но ты, Рауль, не бойся, я никогда тебя не забуду. Я буду тебе помогать и, как это говорят, покровительствовать. А Фелицию, так и быть, возьму горничной – хотя нет, слишком уж она неуклюжая. Только погляди, какие у нее ручищи».
Фелиция тут же начинала злиться, а Аннет продолжала ее дразнить:
«Она ведь у нас такая недотрога, наша Фелиция. Такая вся изысканная да утонченная… Ну вылитая принцесса. Только больно уж ловко маскируется!»
«Зато, в отличие от некоторых, мои родители были женаты», – огрызалась Фелиция.
«Ага. А потом папочка задушил мамочку. Вот здорово-то! Весело, наверное, быть дочерью убийцы, а, Фелиция?»
«А твой.., твой… А твой вообще оставил твою мать гнить заживо!»
Аннет тут же становилась серьезной и говорила: «Да… Pauvre Maman. Человек должен быть здоровым и сильным. Здоровье – это все».
«Я вот выносливая как лошадь», – тут же с гордостью заявляла Фелиция, и это была чистая правда. Она была вдвое сильнее любой из наших девчонок. И она никогда не болела.
Но, Боже мой, мосье, до чего же она была тупа! Как корова – нет, даже хуже. Я долго не мог понять, почему она все время таскается за Аннет. А ее тянуло к ней как магнитом. Думаю, временами она просто ненавидела Аннет, и, сказать по совести, было за что. Та вечно издевалась над ее тупостью и неповоротливостью и никогда не упускала случая выставить на посмешище. Фелиция буквально белела от бешенства. Порой мне казалось, что вот сейчас она сомкнет пальцы на хрупкой шее Аннет, и той придет конец. Фелиция была слишком глупа, чтобы пытаться состязаться с ней в остроумии, но в конце концов нашла аргумент, действовавший безотказно – зато я сильная, говорила она. Когда наконец поняла (я-то знал это всегда), что Аннет завидует ее выносливости.
Однажды Аннет подошла ко мне с заговорщицким видом.
«Знаешь Рауль, – говорит. – Сегодня мы так разыграем Фелицию, что все просто помрут со смеху над этой дурой».
«Что это ты надумала?» – спросил я.
«Встретимся за сараем, там расскажу».
Оказалось, Аннет раздобыла где-то книжку про гипноз. Она поняла там далеко не все: книга предназначалась совсем не для ребенка. Одна из первых работ в этой области, если не ошибаюсь.
«Смотри, Рауль. Тут написано „блестящий предмет“. Знаешь медный шар на спинке моей кровати? Так вот, он вертится вокруг оси. Вчера вечером я заставила Фелицию глядеть на него. „Смотри внимательно, – говорю, – и не отрывай глаз“. И раскрутила. Рауль, я даже испугалась. У нее стали такие глаза… Такие странные. Ну, я ей и говорю: „Фелиция, отныне ты всегда будешь делать то, что я тебе прикажу“. А она отвечает: „Да, Аннет, отныне я всегда буду делать то, что ты мне прикажешь“. Ну, я ей и велела: „Завтра в полдень вынесешь во двор сальную свечку и станешь ее есть, а если тебя спросят зачем, ответишь, что это очень вкусный сухарик. Представляешь?“
«Да ни в жизнь не будет она есть свечку», – возразил я.
«А в книге написано, что будет. Я, правда, и сама не очень-то верю, но, Рауль… Вот здорово будет, если все получится!»
Признаться, мне идея тоже понравилась. Мы предупредили остальных детей, и в полдень все собрались во дворе. В двенадцать часов, минута в минуту, появилась Фелиция, держа в руке огрызок сальной свечи. И вы бы видели, мосье, с каким удовольствием она ее обгладывала. Все были в восторге. То и дело кто-нибудь из ребятни подходил к ней и участливо спрашивал: «Вкусно, Фелиция, правда?» И она неизменно отвечала: «Да, да, спасибо, очень вкусный сухарик». Все так и покатывались со смеху. Мы хохотали так громко, что в конце концов, видно, вывели Фелицию из транса. Во всяком случае, она внезапно осознала, что делает. Озадаченно хлопая ресницами, посмотрела на нас, на свечу, потом снова на нас… «Но что я тут делаю?» – растерянно проговорила она, проведя рукой по лбу.
«Обжираешься свечками!» – хором воскликнули мы.
«Это я, я тебя заставила!» – объяснила Аннет, приплясывая от восторга.
Некоторое время Фелиция тупо смотрела на нее, а потом медленно двинулась вперед.
«Значит, это ты… Ты выставила меня на посмешище. Да, я что-то вспоминаю. Ну берегись, я сейчас тебя убью».
Она говорила очень тихо и спокойно, но Аннет внезапно отшатнулась и спряталась за моей спиной.
– Рауль! Спаси меня. Я ее боюсь.
– Фелиция, это же шутка! Только шутка!
– Мне не нравятся такие шутки, – мрачно сказала та. – Понятно? Не нравятся. Я тебя ненавижу. Всех вас ненавижу.
Потом она вдруг расплакалась и убежала в дом. Думаю, результаты эксперимента напугали Аннет. Во всяком случае, она никогда больше не пыталась повторить его. Но с того самого дня ее власть над Фелицией стала еще сильнее, неизмеримо сильнее. Теперь-то я понимаю, что Фелиция всегда ее ненавидела, но ничего не могла с собой поделать. Ее тянуло к Аниет, и она всюду ходила за ней как собачка.
Вскоре после этой истории мисс Слейтер удалось устроить меня на работу, и я появлялся в приюте уже только изредка, по праздникам. К намерению Аннет стать танцовщицей никто так и не отнесся всерьез, но с возрастом у нее проявился музыкальный слух и очень красивый голос, и мисс Слейтер позволила ей брать уроки пения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31