– Вам не разрешено со мной разговаривать?
– Да нет, – качает он головой, – у меня другие неприятности. Видимость только на три фута, а скорость течения – четыре узла. Кто-то приковал этого парня к бочке с цементом. Нам потребуется автоген. – Он ставит еще один баллон в лодку.
– Как долго он пробыл в воде?
– Все тела рано или поздно всплывают. В это время года обычно проходит дней пять, но этого парня придавили ко дну. Как правило, труп остается в Темзе в целости и сохранности. Здесь нет никакой живности, чтобы его обглодать. Я полагаю, что парень пробыл под водой недели три.
Я ищу капсулу с морфином, забыв, что ни одной уже не осталось. Представляю себе то, о чем он говорит: тело, покачивающееся под водой, белое и восковое, перемещаемое приливами и отливами. Ближайший «Зодиак» раскачивается, когда мимо проходит водное такси. Я замечаю пузыри на воде, потом в этом месте появляется лицо в маске, ныряльщик машет рукой в перчатке.
Вода колеблется и дрожит. В руках второго водолаза появляется веревка, ее привязывают к лебедке. Внезапно мне кажется, что ледяная рука сжала мое сердце, воздух превратился в воду и течение увлекает меня вниз.
Сержант Керквуд не дает мне упасть и, поддерживая, отводит от края пристани. Находится ящик, меня усаживают на него. Джо рядом со мной, кричит, чтобы принесли воды. Я пытаюсь отвернуться, но он держит мое лицо.
Мое зрение проясняется, я вижу один из «Зодиаков». Водолазы вытащили что-то из воды. Мотор заводится, и «Зодиаки» двигаются к пристани. В протянутые руки падает канат, который закрепляют на причале. «Зодиак» подтягивают поближе.
На деревянной палубе лежит вздувшееся, бледное тело, покрытое водорослями и мусором. В нем с трудом можно признать человеческие останки, но я опознаю его: я знаю его имя, я узнаю его боксерские руки. А потом я вспоминаю…
26
Это похоже на здание, где внезапно открылись все окна и двери. Папки сдувает со столов, включается свет, жужжат ксероксы, и звонят телефоны. Замерший офис неожиданно ожил, и человек, сгорбившийся за столом, поднимает голову и кричит: «Эврика!»
Отдельные кадры и фрагменты воспоминаний встали по порядку, соединенные монтажером. Я прокручиваю в памяти этот фильм, я знаю его от начала до конца.
Звонит телефон. Рэйчел берет трубку. На пленке заранее записан один вопрос. Одно предложение: «Моя пицца готова?» – И все, связь прерывается. Рэйчел смотрит на меня, не веря своим ушам.
– Не беспокойтесь, они перезвонят.
Мы сидим у меня на кухне. Рэйчел в черных джинсах и сером пуловере сидит с недоверчивым видом беженца или иммигранта, не более часа тому назад пересекшего границу.
В следующие три часа она не шевелится, кажется, даже не дышит. Ее руки застыли в борьбе: пальцы переплелись и побледнели. Я пытаюсь ее успокоить. Хочу, чтобы она расслабилась и поберегла силы.
Алексей не вступает в разговор, молча сидит и озирается по сторонам, как зверь. Время от времени он выходит в гостиную и звонит по мобильному телефону, потом возвращается, глядя на Рэйчел со странной смесью желания и отвращения. Бриллианты давно упакованы. Их привезли в бархатных футлярах: девятьсот шестьдесят пять камней, не меньше карата каждый, все отличного качества.
Алексей собирается нас прикрывать – следовать по сигналу передатчика и маячка на машине Рэйчел.
– Никто не узнает, что за нами следят, – уверяю я ее. – Алексей обещал держаться подальше, пока не получит сигнал. А я буду с вами. Расслабьтесь.
– Как я могу расслабиться?
– Я знаю, это трудно, но ночь может оказаться длинной.
На улице стоит ее «рено эстейт», только что вернувшийся из мастерской. Переднее пассажирское сиденье было удалено, а дверцы укреплены. Телефон громкой связи позволит мне услышать разговор.
– Что бы ни случилось, старайтесь не выходить из машины. Не позволяйте вас увести, пока у вас остается выбор. Не смотрите на меня. Не разговаривайте со мной. Они могут следить. Если я задам вопрос и ответ утвердительный, стукните пальцем по рулю. Если ответ отрицательный, стукните два раза. Понимаете?
Рэйчел кивает.
И опять я задаю ей самый важный вопрос:
– О чем вы попросите?
– Увидеть Микки.
– Когда вы передадите выкуп?
– Когда Микки окажется у меня.
– Именно. Они хотят, чтобы вы слепо следовали их указаниям, но вы должны настаивать на получении доказательств того, что Микки жива. Требуйте доказательств. Скажите, что хотите увидеть ее и поговорить с ней.
– Но они скажут, что у нас есть волосы и купальник.
– А вы скажете, что это ничего не доказывает. Вы просто хотите быть уверенной.
– А что если они захотят, чтобы я оставила где-нибудь выкуп?
– Не делайте этого. Требуйте прямого обмена: Микки на бриллианты.
– А если они не согласятся?
– Тогда сделка не состоится.
В 11.37 телефон снова звонит. Говорит мужчина, но его голос изменен при помощи цифровой техники: гласные растянуты, акцент сглажен. Он велит Рэйчел ехать на Хангер-лейн, к повороту на шоссе А40. Рэйчел держит трубку обеими руками и больше кивает, чем отвечает. Закончив разговор, не медля ни секунды берет коробку из-под пиццы и направляется к двери.
Алексей идет следом. Я вижу, как выражение его лица становится озабоченным, и не могу понять, хочет ли он пожелать удачи Рэйчел или занять ее место. А может, он просто беспокоится за свои бриллианты? Выйдя на улицу, Алексей открывает дверцу машины, и я вижу за рулем его русского телохранителя.
Устроившись на полу в машине Рэйчел, втиснув плечи под приборную доску, а ноги вытянув к заднему сиденью, я вижу ее лицо только сбоку. Она смотрит прямо перед собой, сжимая руль, как будто снова сдает экзамен на права.
– Не волнуйтесь. Можно включить музыку.
Она стучит по рулю один раз. Я открываю виниловый ящичек с дисками.
– Мне легко угодить – все, что угодно, кроме Нила Даймонда и Барри Манилоу. У меня есть теория, что девяносто процентов смертей в домах престарелых вызваны Нилом Даймондом и Барри Манилоу.
Она улыбается.
К верхнему карману моей куртки прикреплена рация, в кобуре под мышкой – семнадцатимиллиметровый автоматический «Глок». Наушник в ухе настроен на ту же частоту, что и рация в машине Алексея.
А еще у меня с собой темное одеяло, чтобы укрываться на светофорах во время приближения машин.
– Помните, что на меня смотреть нельзя. Если вам придется парковаться, не останавливайтесь под фонарями. Выберите место потемнее.
Она стучит по рулю один раз.
Телефон снова звонит. Психологическое давление усиливается: я слышу, как в трубке на заднем плане плачет девочка. Мужчина, чей сильно искаженный голос нам уже знаком, прикрикивает на нее, чтобы замолчала. Рэйчел вздрагивает.
– Вы позвонили в полицию, миссис Карлайл?
– Нет.
– Не лгите мне! Никогда мне не лгите. К вам на работу пять дней назад приходил следователь.
– Да, но я его не приглашала. Я попросила его уйти.
– А что еще вы ему сказали?
– Ничего.
– Не держите меня за дурака.
– Я говорю правду. Клянусь. У меня есть выкуп. – Голос Рэйчел дрожит, но звучит уверенно.
Если бы это была полицейская операция, мы отследили бы звонок до передающей антенны. Хотя, скорее всего, звонящий передвигается и не будет подолгу оставаться на связи.
– Мне просто нужно быть уверенной. Я хочу увидеть Микки, – говорит Рэйчел. – Я должна знать, что с ней все в порядке, иначе я, наверное, не смогу это выдержать…
– Молчать! Не пытайтесь торговаться, миссис Карлайл.
– Я не собираюсь делать глупостей. Мне просто нужно знать, что она…
– Жива? А вы что, не слышите ее?
– Да, но… откуда мне знать…
– Что ж, давайте подумаем. Я мог бы выколоть один ее карий глаз и прислать его вам по почте. Или полоснуть ножом по ее белой миленькой шейке и прислать вам ее голову в коробке. Вы могли бы поставить ее на каминную полку, чтобы не забывать, какой дурой когда-то были!
На меня накатывает страх, усиливающийся оттого, что я прекрасно понимаю, какое впечатление эти слова произвели на Рэйчел. Я вижу, как вздымается ее грудь.
– Миссис Карлайл?
– Я слушаю.
– Мы все выяснили?
– Да. Только не трогайте ее.
– Слушайте очень внимательно. У вас есть лишь один шанс. Не будете выполнять моих указаний – я повешу трубку. Будете спорить – я повешу трубку. Перепутаете что-нибудь – и вы меня больше не услышите. Вы знаете, что это значит?
– Да.
– Что ж, давайте сделаем это еще разок.
Почему он сказал «еще разок»? Он это уже делал?
Все в его тоне и темпе речи свидетельствует о том, что он не новичок. Теперь меня охватывает настоящий страх. Страх и отчаяние. Микки сегодня не вернется домой. Она никогда не вернется домой. И эти люди не остановятся перед убийством Рэйчел. О чем я только думал? Это слишком опасная игра.
– Где вы сейчас находитесь?
– Я… мм… подъезжаю к повороту. Он впереди меня.
– Сделайте три круга по кольцу, а потом возвращайтесь тем же путем, каким приехали.
– Куда?
– На развязку Принс-Альберт-роуд около Риджентс-парка.
Круговые транспортные развязки хорошо просматриваются, что порой осложняет работу полиции. Рэйчел заставляют двигаться по ним, чтобы проверить, нет ли за ней слежки. Надеюсь, Алексей поймет это и будет держаться на расстоянии.
И вот мы едем назад в Западный Лондон. С моего места мне видны только верхние этажи зданий и лампы фонарей. Впереди над башней Почтамта по небу движется красная точка – вертолет или, возможно, самолет.
Звонивший все еще на связи. Я делаю Рэйчел знак заговорить. Она стучит по рулю один раз.
– С Микки все в порядке? – с трудом произносит она.
– Пока да.
– Можно с ней поговорить?
– Нет.
– Почему вы так долго ждали?
Он не отвечает. Затем прерывает длинную паузу вопросом:
– Где вы сейчас?
– Проезжаю мечеть.
– Поворачивайте направо, на Принс-Альберт-роуд. Поезжайте по ней вокруг Риджентс-парка.
В голосе звучит что-то смутно знакомое. Даже несмотря на искажения звука, я, кажется, узнаю произношение жителя южного Лондона или восточных предместий. Капельки пота блестят над верхней губой Рэйчел. Она машинально проводит языком, слизывая их, не сводя глаз с дороги.
– Сверните на Чок-Фарм-роуд. Двигайтесь на север.
В окно мне видны легкие облака на ночном небе, освещенные бледным серпиком месяца. Наверное, мы едем вверх по Хэйверсток-хилл к Хэмпстед-хит. Голос в трубке начинает перечислять перекрестки:
– Орнан-роуд… Уэддерберн-роуд… Линдхерст… – И затем резко: – Теперь налево. Быстро!
Мои колени упираются в рычаг передач. Повернув налево, мы проезжаем примерно пятьдесят ярдов, после чего он орет:
– Стоп! Выходите из машины! Не забудьте пиццу.
– Но куда? – умоляюще спрашивает Рэйчел.
– Идите по улице и найдите незапертую машину. Ключ в зажигании. Не берите с собой телефон. Там есть другой.
– Нет. Я не могу…
– Делайте, как велено, или девочка умрет!
Разговор прекращается. Рэйчел словно застыла на месте, обеими руками вцепившись в руль.
– С вами все в порядке? – осторожно интересуюсь я.
Она стучит по рулю.
– Вы кого-нибудь видите?
Все так же отстраненно Рэйчел стучит по рулю два раза.
– А сзади?
Снова два удара.
Я приподнимаюсь, борясь с судорогой в ногах. Мы стоим на зеленой улице, между двух больших перекрестков. Кроны деревьев бросают густую тень на припаркованные машины.
Рэйчел берется за ручку дверцы.
– Погодите!
– Я должна идти. Вы его слышали.
Он прекрасно знал весь маршрут, все расстояния. Либо он находится неподалеку, либо все было просчитано заранее. Могу ли я рискнуть и пойти с ней?
– Хорошо, возьмите выкуп и идите по улице. Когда найдете машину, отоприте багажник.
Она достает коробку из-под пиццы с заднего сиденья и открывает дверь. Свет в салоне выключен. При помощи ручного перископа я слежу, как Рэйчел удаляется от меня, и одновременно осматриваю улицу на предмет какого-либо подозрительного движения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53