Виктор застонал. Он знал, что Маша истолкует это как еще одно свидетельство неблагополучия со здоровьем мальчика. Он прошел в комнату сына. Кирпич так и лежал на том месте, куда он упал, разбив оконное стекло. Нагнувшись, Виктор извлек из-под ленты бумажку. «Помни, о чем мы договорились», – было напечатано на ней. На лице Виктора выразилось отвращение. Кто это мог сделать?
Прихватив с собой кирпич и записку, Виктор вернулся в кабинет. Он показал и то и другое Маше. Она хотела что-то сказать, но в это время зазвенел звонок входной двери.
– Кто бы это мог быть? – спросил Виктор.
– Должно быть, полиция, – предположила Маша, вставая. – Я их вызвала, пока ты там бегал. – Она вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице, чтобы открыть дверь.
Виктор взглянул на сына.
– Испугался, Тигренок?
– Естественно. Любой бы испугался.
– Я знаю. Мне жаль, что ты оказываешься втянутым во все это – этот звонок вчера вечером, кирпич сегодня. Я уверен, ты этого не поймешь, но у меня кое-какие проблемы с сотрудниками на работе. Я попытаюсь что-нибудь предпринять, чтобы этого больше не повторялось.
– Это не имеет значения, – сказал Виктор-младший.
– Я ценю, что ты держишься молодцом. Пошли, поговорим с полицией.
– Полиция все равно ничего не сделает, – пожал плечами Виктор-младший. Однако он поднялся и пошел вниз.
Виктор направился за ним. Он был согласен с сыном, однако его удивило то, что десятилетний мальчик так рассуждал о полиции.
Полицейские из отделения полиции Норт-Андровера были вежливы. Вызов приняли сержант Уиддикомб и патрульный О'Коннор. Уиддикомб выглядел по меньшей мере лет на шестьдесят пять. Это был краснолицый мужчина с заметным брюшком. О'Коннор составлял полную ему противоположность: лет двадцати, спортивного сложения. Когда оба Виктора вошли в прихожую, Уиддикомб читал записку, а О'Коннор ощупывал кирпич.
– Чертовски неприятная история, – сказал Уиддикомб, отдавая Маше записку. – Когда-то такое случалось только в Бостоне, но не здесь.
Он вытащил блокнот, послюнил карандаш и начал составлять протокол, задавая обычные в таких случаях вопросы: когда это случилось, видели ли они кого-нибудь, был ли включен свет в комнате. Виктор-младший быстро потерял к этому интерес и ушел в кухню.
Когда вопросы у сержанта закончились, он попросил разрешения осмотреть сад.
– Пожалуйста, – ответила Маша, направляясь к двери.
После того как полицейские ушли осматривать сад. Маша повернулась к Виктору.
– Вчера вечером ты говорил мне, что можно не волноваться по поводу этого звонка с угрозой, что ты им займешься.
– Я знаю. – Виктор виновато опустил глаза. Маша ждала, что он еще что-то скажет, но муж молчал.
– Звонок с угрозами – это одно, – добавила Маша, – а кирпич в окно нашего сына – это совершенно другое. Я думаю, тебе лучше все-таки рассказать мне, какие у тебя там на работе проблемы.
– Пожалуй, ты права, – согласился Виктор. – Но сначала я хочу выпить. Думаю, это не помешает.
В общей комнате Виктор-младший, подперев голову рукой, смотрел телевизор. Глаза его казались остекленевшими.
– С тобой все в порядке? – крикнула Маша из кухни.
– Все отлично, – ответил Виктор-младший, не поворачивая головы.
– Я думаю, пусть пока посмотрит, – сказала Маша Виктору, который в это время был занят приготовлением горячего рома.
С кружками в руках они уселись за кухонный стол. Виктор коротко рассказал о противоречиях с Рональдом, о разговоре с адвокатом Гефардта, об угрозах Шарон Карвер, о ситуации с Херстом.
– Так что вот, – заключил он, – обычная рабочая неделя.
Маша перебирала в уме этих четырех людей. Кроме Рональда, оставшиеся три, по ее мнению, вполне были способны на такие действия.
– А что с этой запиской? – спросила она. – О каком договоре идет речь?
Сделав глоток, Виктор поставил кружку на стол, затем взял записку. Повертев ее в руках, он сказал:
– Не имею ни малейшего представления. Я ни с кем ни о чем не договаривался.
Он бросил записку на стол.
– Кто-то подумал, что вы договорились.
– Послушай. Человек, способный швырнуть кирпич в наше окно, способен выдумать и какой-то мифический договор. Но я свяжусь с каждым из них и дам понять, что мы не собираемся сидеть сложа руки и позволять им бросать кирпичи в наши окна.
– Как насчет того, чтобы нанять охрану?
– Идея неплохая. Но сначала я позвоню этим людям. Мне кажется, это поможет решить проблему.
Снова зазвенел звонок.
– Я открою, – сказал Виктор. Он поставил кружку на стол и пошел открывать дверь.
Маша прошла в общую комнату. Телевизор все еще работал. Виктор-младший спал. Выключив телевизор, Маша долго смотрела на сына. Он выглядел таким миролюбивым, в нем не было и тени враждебности, которую он продемонстрировал еще недавно. Боже мой, подумала она, что сделали эксперименты Виктора с ее любимым ребенком?
Хлопнула входная дверь. Вошел Виктор.
– Полиция ничего не нашла. Они сказали, что в течение следующей недели установят наблюдение за домом.
Затем Виктор взглянул на сына.
– Я вижу, он уже пришел в себя.
– Хотелось бы верить.
– Ну ладно, я не хочу выслушивать лекцию об агрессивности и всей этой чепухе.
– Может быть, он расстроился, когда так резко упали результаты его теста на интеллект? – предположила Маша, следуя направлению своих мыслей. – Можешь себе представить, какой это был удар по самооценке, когда его блистательные способности испарились?
– Малышу было всего три с половиной года, возразил Виктор.
– Я знаю, что ты со мной не согласишься, – тихо сказала Маша, глядя на спящего сына. – Но я в ужасе. Я не верю, что твои генетические эксперименты не окажут влияния на его жизнь.
~~
На следующее утро уже к девяти часам температура поднялась до девяноста градусов по Фаренгейту. Светило солнце. Оба окна и люк в машине Виктора были открыты. В свежем воздухе носились ароматы земли – признак наступившей весны. На прямых участках дороги Виктор до упора придавливал педаль газа, разрешая машине двигаться с максимальной скоростью.
Он взглянул на сына. Виктор-младший, похоже, уже отошел от событий минувшей ночи. Выставив руку из окна, он играл со встречным ветром. Это были обычные движения, такие естественные для ребенка. Виктор помнил, что он и сам любил эту игру, когда ему было столько же лет, сколько сейчас сыну.
Глядя на мальчика, Виктор думал об опасениях Маши. Похоже, все шло нормально, но все-таки как пересаженный ген повлияет на его дальнейшее развитие? Виктор-младший был по натуре одиночка. Ясно, что в будущем он никого не допустит в свою семью.
– Что собой представляет твой друг Ричи? – поинтересовался Виктор.
Виктор-младший стрельнул в его сторону глазами. В его взгляде было что-то среднее между недоверием и раздражением.
– Ты говоришь прямо как мама.
Виктор засмеялся.
– Наверное. Но все-таки, что он собой представляет, этот Ричи? И почему мы его еще не видели?
– Нормальный. Я его каждый день вижу в школе. Я не знаю, у нас с ним разные интересы. Он много телевизор смотрит.
– Если вы вдвоем захотите поехать в Бостон на этой неделе, я попрошу кого-нибудь с работы отвезти вас.
– Спасибо, пап. Я узнаю, что думает Ричи.
Виктор откинулся на спинку сиденья. Совершенно ясно, что у мальчика есть друзья. Мысленно он сделал отметку, что надо не забыть вечером рассказать об этом Маше.
Как только Виктор заехал на стоянку, перед машиной, словно по волшебству, появилась массивная фигура Филипа. При виде Виктора-младшего по его лицу разлилась улыбка. Он взялся за бампер машины и потряс ее.
– Ничего себе сила! – воскликнул Виктор.
Виктор-младший выпрыгнул из машины и ткнул кулаком в руку Филипа. Филип притворился, что падает, и, схватившись за свою руку, попятился. Виктор-младший засмеялся, и оба направились прочь.
– Подожди минутку, Виктор, – позвал отец. – Куда ты идешь?
Виктор-младший, обернувшись, пожал плечами.
– Не знаю. В кафетерий или в библиотеку. Ты хочешь, чтобы я что-то сделал?
– Нет. Я просто хочу предупредить, чтобы ты держался подальше от реки. Из-за тепла она еще больше разольется.
Виктор слышал шум воды, переливающейся через водослив.
– Не волнуйся, – успокоил его сын. – Пока.
Виктор пронаблюдал, как они завернули за угол здания, направляясь в кафетерий. Все-таки невероятная парочка, подумал он.
В кабинете Виктор сразу принялся за работу. Коллин напомнила ему, какие дела намечены на этот день. Виктор раздал задания. Документы, с которыми он должен был поработать сам, положил к себе на стол. Сделав это, он вытащил записку, которая была привязана к кирпичу.
– Помни, о чем мы договорились, – повторил он. – Вот черт, что это может означать?
Внезапно разъярившись, он схватил телефонную трубку, поочередно набрал номера адвоката Гефардта, Уилльяма Херста и Шарон Карвер. Не дав никому из них произнести и слова, он проорал в трубку, что он ни с кем ни о чем не договаривался и что подаст заявление в полицию на всякого, кто осмелится угрожать его семье.
Он почувствовал, что вел себя немного глупо, но надеялся, что виновник происшествия в следующий раз дважды подумает, прежде чем решится на что-нибудь подобное. Рональду Виктор не звонил: он и представить себе не мог, что его старый друг способен на такие поступки.
Позаботившись об этом, Виктор взял первую бумагу Коллин и начал выполнять свои административные обязанности.
~~
Казалось, поток трудных пациентов сегодня не прекратится. Только перед обедом один из записанных на прием не явился, и у Маши появилось окно. Это дало ей возможность изучить результаты тестирования сына. Доставая распечатки. Маша вспомнила его ярость по поводу кирпича, влетевшего в окно. Она взглянула на клиническую кривую четыре. Именно она должна была бы отразить такую агрессивность. Результаты были значительно ниже, чем можно было бы ожидать на основании поведения мальчика.
Маша поднялась, потянулась и выглянула из окна. Она посмотрела поверх стоянки, туда, где начинались поля и холмы. Все деревья стояли еще по-зимнему мертвые. Их голые ветки на фоне голубого неба напоминали кости скелета.
Хватит психологического тестирования, подумала она. Как ей хотелось сейчас поговорить с Дженис Фэй. Она жила в их семье до самой своей смерти в 1985 году. Если кто-нибудь и мог объяснить падение интеллекта Виктора-младшего, то только Дженис. Еще один человек, близко общавшийся с мальчиком в то время, была Марта Гиллеспи, учительница подготовительной школы. Виктор начал посещать эту школу еще до того, как ему исполнилось два года.
Подчиняясь внезапному порыву. Маша крикнула Джин:
– Я не пойду на обед. Обедай, когда захочешь. Только не забудь переключить телефон на оператора.
Занятая перепечаткой. Джин только махнула рукой.
Через пять минут Маша уже ехала со скоростью шестьдесят пять миль в час по сельской дороге.
Подготовительная школа Крокер представляла собой очаровательный ансамбль желтых коттеджей с белой отделкой и белыми ставнями. Здания располагались на землях большого поместья. Для Маши было загадкой, как школе удавалось сводить концы с концами. Однако, по слухам, школа была для Марты Гиллеспи нечто вроде хобби. В молодом возрасте Марта овдовела, унаследовав при этом значительное состояние.
– Конечно, я помню Виктора-младшего, – говорила Марта с притворным негодованием. Маша нашла ее в коттедже, где располагалась администрация. Марте было около шестидесяти. У нее были белоснежные волосы и розовые щеки. – Я прекрасно помню его, начиная с первого дня пребывания в школе. Он был самым необычным мальчиком.
Маша вспомнила первый день Виктора в школе. Они приехали очень рано. Ее волновало, как он себя поведет: ведь до этого, находясь вне дома, он всегда пребывал в обществе Дженис или Маши. Теперь ему предстояло испытание на самостоятельность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45