Во рту у нее пересохло, сильно билось сердце, она тяжело и часто дышала.
В воображении возникла жуткая картина — окровавленное и обезглавленное тело на крыльце. Но это был не Брэнди. Она видела Джоя.
Глава 7
Чарли Гаррисон гордился своими достижениями. Бедняк из убогого района Индианаполиса, начавший с нуля, в свои тридцать шесть он был единоличным владельцем преуспевающей компании (с тех самых пор, как ее основатель Харви Клемет отошел от дел) и прекрасно жил в Южной Калифорнии. Если он еще и не достиг предела своих мечтаний, то был очень близок к нему и удовлетворен пройденным путем.
Офис Клемета — Гаррисона был расположен не в таком отдаленном месте, как захудалые детективные конторы из романов и фильмов. Комнаты на последнем этаже пятиэтажного дома на тихой улице в Коста-Мезе были уютны и обставлены со вкусом.
Приемная сразу производила хорошее впечатление.
На полу лежали ковры, стены были затянуты нежно-зеленой материей. Новая мебель — не из дешевых. На стенах висели не простенькие эстампы, а три батика Эвинда Эрла стоимостью в полторы тысячи долларов каждый.
Кабинет самого Чарли — еще шикарнее, нежели приемная, — не напоминал о тяжеловесном официальном стиле, который предпочитают адвокаты, юристы и люди свободных профессий. Стены, до середины обитые панелями светлого дерева, из того же светлого дерева ставни, новый письменный стол Хенредона, кресла, обтянутые изящной зеленой материей, от "Бруншвича и сыновей".
На стенах — две большие, наполненные светом картины Мартина Грина, изображающие водоросли, причудливо изгибающиеся в таинственных струях и потоках. Несколько больших растений — папоротники и плющи, — свисающие с потолка и стоящие на ширмах из палисандрового дерева. Казалось, вы попали в субтропики, хотя вас не оставляло ощущение прохлады, так же как и впечатление богатства.
Но когда Кристина Скавелло появилась на пороге, Чарли вдруг почувствовал, что его комната выглядит просто жалкой. Да, она была светлая, все здесь было тонко продумано, дорого и изысканно, но тем не менее казалось чрезмерно тяжелым, громоздким и даже безвкусным рядом с этой потрясающей женщиной.
Встав из-за стола, он сказал:
— Мисс Скавелло, я — Чарли Гаррисон. Рад видеть вас.
Она протянула ему руку и ответила, что тоже рада его видеть.
У нее были густые, блестящие, темные, почти черные, волосы. Их хотелось погладить, зарыться в них лицом и ощутить их запах.
Не привыкший к таким сильным и внезапным чувствам, Чарли постарался их побороть. Он посмотрел на Кристину внимательно и, насколько мог, бесстрастно. Он сказал себе, что она не совершенство, не сногсшибательная красавица. Хорошенькая — да, но не красотка. Лоб выше обычного, скулы немного тяжеловаты, а нос чуть вздернут. Тем не менее, слегка заикаясь от волнения, что совсем не было похоже на него, он заискивающе произнес:
— Извините за состояние офиса.
И сам удивился своим словам и растерялся.
Кристина смутилась:
— Почему вы извиняетесь? Здесь чудесно.
Он взглянул на нее:
— Вы правда так считаете?
— Конечно. Никогда не думала, что офис частного детектива может быть таким. Здесь гораздо интересней, привлекательней, чем я полагала.
У нее были большие темные глаза. Ясный, прямой взгляд. Когда он встречался с ней глазами, на мгновение перехватывало дыхание.
— Я сам все сделал, — ответил он, решив, что комната все же не так плоха. — Без помощи дизайнера по интерьеру.
— У вас безукоризненный вкус.
Он предложил ей сесть и, когда она садилась, отметил, что у нее красивые ноги и прекрасной формы щиколотки.
"Видел же я раньше красивые ноги и прекрасные щиколотки, — подумал он несколько озадаченно, — но никогда не испытывал такого юношеского влечения, не чувствовал этого глупого внезапного порыва".
Либо он более сексуален, чем представлял, либо дело было не только в ее внешности.
Пожалуй, больше всего его привлекли в ней манера двигаться — тихо, грациозно, походка, рукопожатие, голос — мягкий, низкий, женственный, но не жеманный, в нем чувствовалась внутренняя сила, ее прямой взгляд. Вопреки обстоятельствам, при которых они встретились, несмотря на то что серьезные проблемы волновали ее, она обладала удивительным внутренним спокойствием, которое интриговало его.
"Но ведь это опять не довод, — думал он. — С каких это пор я хочу лечь в постель с женщиной из-за ее удивительного внутреннего спокойствия?"
Ну хорошо, он пока еще не может определить свои чувства. Он просто будет жить с ними и постарается понять их позже.
Садясь за стол, он сказал:
— Скорее всего, я не должен был признаваться, что люблю заниматься дизайном интерьера. Может, это не соответствует образу частного детектива?
— Наоборот, — возразила она, — это показывает, что вы наблюдательны, проницательны, возможно, чувствительны и отлично подмечаете детали. Качества, которые, я полагаю, необходимы любому человеку вашей профессии.
— Правильно! Совершенно верно! — воскликнул он, радостно улыбаясь, польщенный ее похвалой.
Он почувствовал почти непреодолимое желание поцеловать ее лоб, глаза, переносицу, кончик носа, щеки, подбородок и, наконец, ее красиво очерченные губы.
Но только произнес:
— Итак, мисс Скавелло, чем могу быть вам полезен?
Она рассказала ему о старухе.
Он был потрясен, заинтересован, полон сочувствия, но, кроме того, и расстроен, потому что никогда не знаешь, чего ожидать от таких чокнутых старух. Может случиться что угодно. К тому же он знал, как трудно выслеживать преступников с такой иррациональной мотивацией поступков. Лучше уж иметь дело с людьми, чьи побуждения ясны и понятны: корысть, похоть, зависть, ревность, отмщение, любовь, ненависть, — с ними он привык работать, это — его сырье. Слава богу, человечество обладает слабостями и недостатками, не будь их, он остался бы без работы. Он забеспокоился, что может не оправдать ожиданий Кристины Скавелло и тогда она навсегда уйдет из его жизни. А если так произойдет, ему останется только мечтать о ней, а он уже слишком стар для подобных мечтаний.
Когда Кристина закончила перечислять события утра — убийство собаки, звонок старухи, — Чарли спросил:
— Где сейчас ваш сын?
— В вашей приемной.
— Хорошо. Там он в безопасности.
— Я не уверена, что он в безопасности где бы то ни было.
— Успокойтесь. Еще не конец света, правда.
Он улыбнулся ей, как бы подтверждая, что еще не конец света. Хотелось, чтобы она улыбнулась в ответ, он был уверен, что улыбка сделает ее прекрасное лицо еще прекраснее, но она, казалось, была не в силах улыбаться.
Он продолжал:
— Хорошо, о старухе. Вы дали мне довольно точный ее портрет. — Он записывал все, что она говорила, и теперь просматривал записи. — Нет ли чего-нибудь еще, что помогло бы нам разыскать ее?
— Я рассказала вам все, что помню.
— Как насчет шрамов? У нее есть шрамы?
— Нет.
— Она носит очки?
— Нет.
— Вы сказали, что ей около семидесяти или чуть больше?
— Да.
— А лицо почти без морщин?
— Верно.
— Неестественно гладкое, несколько отекшее, вы сказали?
— Да, ее кожа! У меня была тетя, которой кололи кортизон от артрита. У нее было такое же лицо.
— Вы думаете, что она лечится от артрита?
Кристина пожала плечами:
— Не знаю. Может быть.
— Она носила медный браслет или медные кольца?
— Медные?
— Конечно, это россказни, но многие думают, что медь помогает при артрите. У меня тоже была тетя, и она носила медную цепочку, два медных браслета на каждом запястье, медные кольца и даже медный браслет на щиколотке. Она была худенькой, маленькой, как птичка, носила эти уродливые тяжелые украшения и уверяла, что они ужасно помогают ей, но лучше ей не стало и боли не прекращались.
— У этой женщины не было медных украшений. Масса других украшений, но не медных.
Он посмотрел в записи.
— Она не говорила, как ее зовут?
— Нет.
— Не были ли у нее на блузке вышиты монограммы?
— Нет.
— А на кольцах не было инициалов?
— Думаю, нет, а если были — я не заметила.
— Вы не видели, откуда она появилась?
— Нет.
— Если бы мы знали, из какой машины она вышла...
— Не знаю. Мы уже подходили к своей машине, когда она появилась из-за нее.
— Какая машина стояла рядом с вашей?
Она нахмурилась, пытаясь вспомнить. Пока она думала, Чарли изучал ее лицо, стараясь найти недостатки. Ничто в мире не свободно от недостатков. В любой вещи можно найти по крайней мере один изъян. Даже в бутылке "Лафита Ротшильда" может быть плохая пробка или слишком много дубильных веществ. "Роллс-Ройс" бывает не идеально покрашен. Ореховое масло "Ризе", безусловно, превосходно, но от него толстеют. Но сколько бы он ни смотрел на лицо Кристины Скавелло, не мог углядеть изъяна. Да, чуть вздернутый нос, тяжеловатые скулы, слишком высокий лоб — но ему не казалось это недостатком; это были.., просто отступления от принятых норм красоты, небольшие отклонения, которые создавали ее неповторимый облик.
"Что же, черт возьми, со мной? — удивлялся он. — Хватит страдать по ней, я же не влюбленный школьник".
С одной стороны, ему нравилось новое, свежее, опьяняющее чувство. А с другой — не нравилось, потому что он не понимал его, а его отличало стремление докопаться до сути. Поэтому-то он и стал детективом, чтобы найти ответы, понять.
Она взглянула на него:
— Я вспомнила. Рядом с нами стояла не машина. Это был фургон.
— Грузовой фургон? Какой?
— Белый.
— Какая модель?
Она снова нахмурилась, стараясь вспомнить.
— Старый или новый? — спросил он.
— Новый. Чистый, блестящий.
— Заметили какие-нибудь вмятины, царапины?
— Нет. Это был "Форд".
— Хорошо. Очень хорошо. Знаете, какого года выпуска?
— Нет.
— Туристический фургон с круглыми окнами, а может, расписанный?
— Нет. Обыкновенный, фургон для работы.
— Не было ли на нем названия компании?
— Нет.
— А что-нибудь было на нем написано?
— Нет, он был просто белый.
— А номерной знак?
— Я не видела.
— Вы же обходили его сзади, заметили, что это "Форд", там же был и номерной знак?
— Я знаю, но я не посмотрела.
— Если понадобится, мы сможем узнать от вас номерной знак при помощи гипноза. Теперь, по крайней мере, есть с чего начать.
— Если она вышла из фургона.
— Для начала предположим, что вышла.
— Но это может быть ошибкой.
— А может быть, и нет.
— Она могла выйти из любой другой машины, находящейся на стоянке.
— Но поскольку мы должны с чего-то начать, начнем с фургона, — терпеливо ответил он.
— Она могла выйти откуда угодно. Возможно, мы просто теряем время. Я не хочу терять время. Она не теряет время. У меня ужасное предчувствие, что у нас очень мало времени.
Она сильно нервничала, теперь все ее тело сотрясала дрожь. Чарли понял, что ей стоит больших усилий сдерживать себя.
— Не волнуйтесь. Теперь все будет хорошо. Мы не допустим, чтобы что-нибудь случилось с Джоем.
Она была бледна. Голос дрожал, когда она вымолвила:
— Он такой милый. Милый маленький мальчик. Он — все в моей жизни. Если что-нибудь случится с ним...
— Ничего с ним не случится. Обещаю вам.
Она заплакала. Не всхлипывала, не причитала, не билась в истерике. Только глубоко и прерывисто дышала, глаза наполнялись слезами, и они скатывались по щекам.
Чарли резко встал из-за стола, желая успокоить ее.
Чувствуя себя неловко, произнес:
— Я думаю, вам не помешает выпить.
Она покачала головой.
— Это поможет, — сказал он.
— Я почти не пью, — голос ее дрожал, а слезы бежали сильнее, чем прежде.
— Ну чуть-чуть.
— Слишком рано.
— Уже половина двенадцатого. Почти обеденное время. Кроме того, это в лечебных целях.
Он подошел к бару, который стоял у одного из двух больших окон. Открыл нижние дверцы, вытащил бутылку "Шивас регал" и один бокал, поставил их на мраморную полочку, налил две унции виски.
Открывая бутылку, он случайно выглянул в окно и похолодел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66