И тут отец Харитон вспомнил о Леониде Скрепкине. Среди его прихожан был один человек, его ровесник – бизнесмен с уголовным прошлым. Скрепкин исповедовался отцу Харитону, и отец Харитон знал, что Леня сел в тюрьму, потому что хотел отомстить школьному учителю, который его изнасиловал в старших классах. Поэтому отец Харитон относился к Лене не как к прирожденному уголовнику, а как к жертве обстоятельств. Тем не менее он знал, что Леня до сих пор имеет обширные связи не только в милиции и структурах власти, но и в иных структурах, с которыми иногда Скрепкину приходилось иметь дело. Отец Харитон знал, что реальный вес этих структур позволял им решать такие вопросы, какие не могли решить органы правопорядка. Если обратиться за помощью к Скрепкину, он наверняка поможет. Но годятся ли такие методы?
Отец Харитон задумался. В конце концов, – решил он, – он же не знает наверняка, что Леня Скрепкин связан с преступными сообществами, а только предполагает, что может существовать такая связь. Поэтому получается, что он обращается не к криминалу, а к прихожанину, который может как-нибудь помочь православной церкви…
Отец Харитон решил позвонить Леониду. Он решил не звонить ему домой, а позвонить на мобильный – так, считал отец Харитон, меньше вероятности, что подслушают.
Вот какой состоялся разговор:
Леня: Алё!
Отец Харитон: Здравствуй, Леонид.
Леня (радостным голосом): Здравствуйте, батюшка!
Отец Харитон: Как дела?
Леня: Дела?.. Да вот еду к своей школьной подруге…
Отец Харитон: В такое время?!
Леня: Да вот… Позвонила… Похоже, что-то у нее стряслось…
Отец Харитон: Да? – Он подумал, что позвонил не вовремя. Голова у Лени была занята не тем, и вряд ли до него сейчас удастся донести все нюансы. Отец Харитон подумал, что лучше отложить разговор. – Ну, а сам как?
Леня: Вашими молитвами, слава Богу.
Отец Харитон: Ну-ну… – Отец Харитон замялся. Нужно было сказать что-то еще… А ничего, как на грех, в голову не шло. Это было несвойственно для отца Харитона, обычно он за словом в карман не лез, и речь у него текла плавно и непрерывно, как река Волга. – Ну-ну… Э-э-э… Я вот что хотел сказать… Э-э-э…
Леня (встревоженно): Случилось что, отец Харитон?!
Отец Харитон: Да… ничего особенного… Приболел я немного, Леня, – зачем-то добавил он и тут же понял – зачем! – Ложусь я, Леня, в больницу… Так ты приходи меня навестить. – Действительно, – подумал он, – лучше не доверять такие разговоры телефону. Лучше с глазу на глаз поговорить…
Леня: А что с вами, отец Харитон?! Может, нужно чего? Лекарства? Врачи?
Отец Харитон: Да нет, Леня, спасибо… С этим всё в норме… На обследование ложусь… Как-то себя в целом неважно чувствую… Переутомился немного…
Леня: Вам, отец Харитон, нужно беречь себя! Вон сколько всего у вас на плечах… сколько всего от вас зависит!..
Отец Харитон: Да… О-хо-хох…
Леня: А куда ложитесь-то, отец?
Отец Харитон: Да… не решил еще окончательно… Потом я тебе, Леня, позвоню… из больницы…
Леня: Хорошо…
Отец Харитон: Ну… с Богом…
Леня: С Богом!..
Отец Харитон: Пока, Леня…
Отец Харитон лег в больницу, решив, что так для него будет безопаснее. Через сутки в больнице он совершенно успокоился и даже удивился – чего это он так разволновался? Мало ли за что убили замминистра? На такой должности могут очень просто убить за что угодно! Вон сколько бумаг проходит через их канцелярию! Чего-нибудь не глядя подписал – и привет… И еще – мало ли кто и кому записку в храм подбросил? Может, это ребятишки побаловались? А может, какой сумасшедший решил так отомстить своему покойному родственнику, который занял у него денег, а сам умер и не вернул. Письмо, так сказать, в ад… Отец Харитон улыбнулся этой наивной драматургии и перекрестился. Прости, Господи, мою душу грешную… А сумасшедших всяких в церковь немало ходит… Там, в записке-то, и имени моего не было… С чего это я взял, что это для меня написано?..
Он совершенно успокоился и решил отложить звонок к Скрепкину. Он даже принялся с удовольствием читать книгу Маркеса «Сто лет одиночества», которую кто-то оставил в тумбочке.
Но на следующий день ни с того ни с сего отец Харитон снова разволновался. Он не мог понять отчего это, но что-то внутри не давало ему покоя и настойчиво говорило, что что-то должно случиться… что-то очень и очень нехорошее…

2

Отец Харитон с силой швырнул книгу на пол.
Бух! – шлепнулся Маркес.
На тумбочке в стакане зазвенела ложечка. А кусочек сахара выпрыгнул из блюдца на полированную поверхность.
Дверь распахнулась, в палату заглянула медсестра:
– Что-нибудь случилось, отец Харитон?.. Помочь чем-нибудь?
Отец Харитон поправил подушку и сел.
– Книжка вот упала, Сонечка…
Медсестра Соня прошла в палату, нагнулась, подняла книгу и положила на тумбочку.
– А я думала, священники только Библию читают, – сказала она, разглядывая книгу.
– В принципе, – отец Харитон потянулся, хрустнул суставами, – так оно и есть. – Появление медсестры опять как-то немного успокоило его. Ему нравилась эта молодая женщина с приятными чертами лица и невредным характером. Хотя вредный характер в таких больницах, как эта, не потерпели бы. – В принципе, так оно и есть, – повторил он. – Я эту книгу в тумбочке нашел… Решил просмотреть, что читают больные… чем лечатся, – отец Харитон улыбнулся.
– Ну и как вам книга?
– А вы, Сонечка, читали?
– Нет, не читала, – Соня взяла книгу с тумбочки. – Габриэла Маркес… Имя красивое… Наверное, про любовь пишет?..
Отца Харитона очень тронула такая простодушная наивность. Ему еще в хипповский период страшно надоели умничающие хипповки с бледными (рейсами и гнусавыми голосами.
– Я бы хотела, – продолжала Соня, – чтоб меня звали, как эту писательницу. Га-бри-эла…
– Это мужчина, – отец Харитон улыбнулся.
Соня порозовела.
– Извините… Всех-то не узнаешь… Книг много…
– Это известный писатель. Лауреат Нобелевской премии. Писатель из Колумбии…
– Где много диких обезьян… Как вы всё, отец Харитон, запоминаете?! – она всплеснула руками. – А я вечером прихожу домой – у меня в голове пусто-пусто. Я иногда думаю – что у меня в голове от этого дня осталось – и ничего вспомнить не могу… Эх… У меня голова, отец Харитон, как труба, – в одну сторону влетает, с другой стороны вылетает, – Соня махнула ладошкой. – Мне еще в школе учитель Бронислав Иванович говорил, что если таких, как я, собрать миллион и поставить ухо к уху, то из нас бы получился отличный трубопровод, – она прыснула.
Что-то знакомое показалось отцу Харитону в имени военрука, где-то он его уже слышал. Возможно, кого-то из прихожан так зовут…
– Это, Сонечка, замечательное у вас качество. У вас в голове мусор не накапливается, и всё время у вас там чисто и просторно, как в храме Господнем.
– Вы, наверное, надо мной подшучиваете?..
– Ну что вы, Сонечка, – отец Харитон положил свою ладонь на руку девушки. – Я вами искреннее восхищаюсь.
Соня засмущалась.
– А про что книга эта?
– Да как вам сказать, – отец Харитон надел очки, взял книгу и полистал. – Написано крепко… Хороший, в принципе, писатель… Язык емкий, хороший слог. Я в молодые годы его на испанском читал…
– Вот это да! – восхищенно воскликнула Соня.
– На испанском, доложу я вам, Маркес – второй писатель после Сервантеса. Это тот, который приключения Дон Кихота написал, – на всякий случай уточнил он.
– А-а-а, понятно, – кивнула Соня. – В школе проходили. И еще я кино смотрела с Кадочниковым…
– Но… – отец Харитон погладил бороду, – ясности что ли ему недостает… Как-то вот так и не скажешь сразу – про что книга. А в книге, если это беллетристика, должен быть ясный сюжет и воспитательный потенциал, чтобы книга располагала читателя делать хорошие поступки и вести праведную жизнь. Для того чтобы такую книгу написать, писатель должен быть человеком глубоко верующим и хорошо себе представлять, что есть Бог и каково наше место в его царстве, – отец Харитон поднял указательный палец. – А у Габриэля Маркеса вот этого-то вот как раз и не хватает. Слабовата его вера, а отсюда и в мыслях слабость.
– А он православный? – спросила Соня.
– Нет, он католик.
– Ну, тогда понятно. Откуда же у него настоящей вере быть, если он не православный?
– Именно, Сонечка! – отец Харитон преобразился. – Природная мудрость в тебе есть!
– Ага, – Соня кивнула, как будто воодушевленная новой мыслью. – Я так думаю, что этот писатель в душе православный, но ему мешают католические заблуждения, поэтому у него очень уж хорошие книги не получаются. Если бы он к нам приехал жить, ему было бы легче… Как Солженицыну.
– А что Солженицын? – удивился такому повороту отец Харитон.
– Ну как же? Солженицын пока жил в Америке, всё писал про нашу страну очернительные книги. А как вернулся на родину, осмотрелся и понял, что зря он это делал, и сразу перестал писать, успокоился. Живет себе спокойно на даче, получает пенсию… Православие – вот в чем секрет, да?
– Истинно так, – отец Харитон кивнул. Он был несколько обескуражен, но в целом мысли у девушки верные, и поправлять их в общем не требуется. И еще у отца Харитона восстал. Одеяло немного встопорщилось, и отец Харитон согнул в колене ногу, чтобы Соня ничего не заметила. – Принеси мне, пожалуйста, Сонечка, чайку свежего, – попросил он.
Соня вышла, и пока она ходила за чаем, у отца Харитона прошла эрекция. В больнице отец Харитон постоянно чувствовал половое возбуждение, и его преследовали греховные мысли. Он отнес это на счет нервного стресса, резко изменившихся обстоятельств и лекарств, которые ему тут давали. Он бы не думал так, если бы видел, как медсестра Соня готовит ему чай и что она в него подсыпает.

3

Детей поразили фантастические рассказы цыгана. Аурели-ано, которому тогда было не больше пяти лет, на всю жизнь запомнит, как Мелькиадес сидел перед ними, резко выделяясь на фоне светлого квадрата окна; его низкий, похожий на звуки органа голос проникал в самые темные уголки воображения, а по вискам его струился пот, словно жир, растопленный зноем. Хосе Аркадио Буэндиа, старший брат Аурелиано, передаст этот чудесный образ всем своим потомкам как наследственное воспоминание. Что касается Урсулы, то у нее, напротив, посещение цыгана оставило самое неприятное впечатление, потому что она вошла в комнату как раз в тот момент, когда Мелькиадес нечаянно разбил пузырек с хлорной ртутью.
– Это запах дьявола, – сказала она.
– Совсем нет, – возразил Мелькиадес. – Установлено, что дьяволу присущи серные запахи, а тут всего лишь чуточку сулемы…
Отец Харитон оторвал глаза от книги и задумался. Его опять удивило, как этот колумбиец так пишет, как будто ты сам присутствуешь в книге. Отец Харитон потрогал нос, принюхался. Ему показалось, что в комнате чуть-чуть пахнет серой. Не то чтобы воняло, но немного пахло. Отец Харитон сосредоточился. Явно немного пахло… Ну, явно… Ну, нет, не может же быть… Но пахнет… Отец Харитон, как человек здравомыслящий, отнес запах в область мозговых рефлексов, вызванных воздействием чтения. Когда он был наркоманом, такое воздействие он испытывал не раз и не два. Бывало, ширнешься и такие запахи ощущаешь… как в Раю… или наоборот. Да что там запахи! Иногда так явно что-нибудь представится, что можно не только понюхать, но и посмотреть, и потрогать даже! Однажды отец Харитон поверх кокнара съел полпачки циклодола (ему друзья посоветовали, сказали – ништяк приход). Отец Харитон увидел, как в комнату из зеркала вошел памятник Алеши из Болгарии. Каменный Гость тяжело топал по полу, так тяжело, что в серванте дрожали все рюмки и сервиз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101