– Дядя… Дядя Сал? – бледнея, переспросил Ник.
– Дядя Сал, – повторил Тони и посмотрел в сторону кухни. – Ну ты скоро там, Четтина? Сколько ты будешь возиться, чтобы приготовить кофе!
Четтина вплыла в гостиную, величественная, как святая, в черной юбке, в туфлях на каблуке, с подносом в руках и с недовольной миной на лице.
– Сколько тебе сахара, Ник? – спросила она.
– Две ложки, – ответил Ник. – Спасибо.
Тони засмеялся и взял свою чашку кофе без сахара. Четтина села и поправила юбку.
– Значит, – начала она, – дядя Сал приходил к тебе только для того, чтобы сообщить об ограблении?
Именно об этом чуть раньше говорил Тони, так что она только повторила его слова. Между тем Тони про себя думал: дядя Сал наверняка приходил в его дом, чтобы сказать ему, что он паршивый сноб.
– Он мне сказал еще одну вещь… – заговорил Ник.
– Ну и какую же? – Тони закурил вторую ментоловую сигарету за день.
– Он мне сказал, что вчера… что все меня видели на барбекю. Видели, как я… разговаривал с Минди…
Тони во все глаза уставился на Четтину, а Четтина на Тони.
– На барбекю?! – переспросил Тони. – Вчера вечером?!
– Да, – подтвердил Ник.
Тони вскочил, потряс ногой, чтобы опустилась задравшаяся брючина, и сделал два-три шага по гостиной. Твою мать, подумал он, вчера вечером он во всеуслышание называл его снобом, а сегодня утром навещает его дома и говорит ему… то, что говорит. Или Ник совсем спятил, как тот антиквар или как Алъфио… Или это у дяди Сала крыша поехала на хрен!
– Скажи мне, Ник, что ты такое сделал, чтобы дядя Сал изменил свое мнение о тебе? – спросил Тони.
– Я?! – занервничал Ник. – Нет… Ничего…
Тони с тоской смотрел в окно. В саду щебетали птицы.
– Не знаю, Тони, – повторил Ник, – честное слово, не знаю, в чем дело. Конечно, вчера меня не было на твоем барбекю… Но я не думаю, что… А что, если… Ну да… Если дядя Сал просто меня с кем-то спутал?…
– Знаешь что, Ник, – отозвался Тони, оставив в покое щебечущих птиц. Он вообще не желал копаться в этой дурацкой истории в присутствии Четтины. – Я думаю, ты прав. Дядя Сал принял тебя за другого, понял, что ошибся, и пришел извиниться перед тобой. С ним всегда так, когда он ошибается: сначала извиняется, а затем распахивает дверь в Семью.
– В Семью?
– Нуда, в Семью. Минди, значит?…
– Минди – порядочная девушка, Ник, – вставила Четтина.
– По мне, даже чересчур порядочная, уж слишком она похожа на тетю Кармелу! – воскликнул Тони.
– Как ты можешь так говорить, Тони! – возмутилась Четтина.
– А почему нельзя? Потому что здесь Ник? – засмеялся Тони. – Но Ник теперь должен знать о проблемах Семьи! Нет, ты смотри, как засуетился дядя Сал! У нас уже есть одна старая дева, и пошли разговоры, что женщины семьи Скали не хотят выходить замуж! Врубаешься, Ник?
Вся мимика его лица красноречиво свидетельствовала, что нет, он не врубается.
– Чего тут на фиг понимать, – продолжал Тони. – Если женщина не выходит замуж, она тем самым показывает, что у нее нет потребности в Семье, что в ней не воспитали чувство Семьи, понимаешь? Э, да ладно, Ник, это все фигня. Я жутко рад, что дядя Сал заговорил с тобой о Минди. Правда, Валентина вроде как остается с носом, зато у нас в Семье не будет еще одной тети Кармелы!
По лицу Ника видно, что из всей трескотни Тони он толком не понял ничего.
– Достаточно кому-нибудь произнести твое имя, как Валентина краснеет, словно ей надавали пощечин! – пояснил Тони.
Он подошел к Нику и со смехом ущипнул его за щеку (семейное это у них, что ли?).
– Ники, Ники, ты действительно славный парень… Немного наивный, но славный… Словами не передать, какой славный! Пойдем, провожу тебя до выхода.
– Спасибо за кофе, Четтина, – вставая, поблагодарил Ник.
– Не за что, Ник! – ответила Четтина, опять поправляя юбку.
Тони дернулся обнять Ника за плечи, но, поскольку тот был выше его ростом, ограничился тем, что крепко взял его под руку. Лишь у самой двери Тони ослабил хватку.
– Ник, – сказал он. – Может, и не стоит тебе этого говорить, но я очень привязался к тебе… Тебе точно нечего мне сказать?
– Нечего, Тони, клянусь, – ответил Ник. – Ничего важного.
– Ладно, – сказал Тони, легонько шлепая его по правой щеке. – Тогда будь здоров!
Фрэнк сидел сцепив руки…
Фрэнк сидел сцепив руки и, уставившись на них, вращал большими пальцами. Он размышлял вслух, обращаясь к Чазу.
– Ну не психи, а? Такой человек, как я, добросовестный налогоплательщик, не может свободно поехать на Сицилию! Я должен оправдываться перед этими говнюками из ФБР!
– У нас против них есть хороший аргумент, Фрэнк, – отозвался Чаз. – Адвокат подсказал. Синьор Эрра, сказал он, has gone на Сицилию затем-то и затем-то. А что делает ФБР? Садится ему на пятки и тратит общественные деньги, преследуя честного американского гражданина лишь потому, что он итальянского происхождения!
– Мадонна! – взорвался Фрэнк. – Эти сраные кубинские сигары! Смотри, все пальцы от них желтые, yellow fingers!.. Да, Чаз, это действительно классный аргумент, особенно для среднего американца. Если ему вешают лапшу на уши, он охреневает. Среднему американцу ты должен предложить серьезные обоснования, серьезные не для тебя, а для него. Потому что в противном случае он начинает задумываться, а когда средний американец задумывается, он сатанеет. И чтобы он тебя ни в чем не заподозрил, ты или иди делать свою job, свою работу, или вали куда-нибудь подальше!.. Мать их!.. Ты сегодня утром видел кого-нибудь из них? Не обратил внимания на мудака, что грузил удочки в саг, и еще на одного, с теннисными ракетками? Привет, привет, интересная игра будет сегодня, не так ли?… Раздолбай! Тратят народные деньги хрен знает на что!
– Все верно, Фрэнк, ты прав… – Чаз кивнул, взял со столика журнал и принялся его листать.
Может, мне попросить Грету. … думал в это время Фрэнк. Нет, боюсь, эта сучка будет потом шантажировать меня всю жизнь. Фрэнк старательно оттирал желтизну с пальцев, не сводя глаз с Чаза.
– Чаз, послушай, что я скажу…
– Говори, Фрэнк.
– Слушай, Чаз…
– I'm listening, Фрэнк.
– Ты когда-нибудь… Тебе когда-нибудь приходилось убивать бабу?
Чаз кивнул, продолжая листать журнал.
Фрэнк вылупился на него, утратив дар речи.
– Did you kill a woman?! – повторил он.
Чаз еще раз кивнул и снова уткнулся в журнал.
Damn, думал Фрэнк. Если я попрошу Грету об одолжении, а потом прикажу Чазу ее шлепнуть, то ФБР оторвет мне яйца! Если, конечно, поймает.
Зазвонил интерфон.
– Алло! – буркнул Фрэнк.
– Мистер Трент is here, – прокаркала Жасмин.
– Пусть входит, – разрешил Фрэнк.
Чаз смотрел на Фрэнка. Фрэнк ему подмигнул, и Чаз встал на изготовку. Дверь распахнулась, и появился Леонард Трент в синей тройке, синей рубашке и синем галстуке. Он остановился на пороге, оглядел Фрэнка и Чаза и широко, как для объятия, развел руки.
– Ну наконец-то! Мой фигов продюсер с телохранителем, все как полагается! – завопил он. – Shit! Я сяду здесь, спиной к телохранителю. А ты, слышь, look at me, глаз с меня не спускай, ха-ха! Дождался! – продолжал он, направляясь к креслу. – «Старшип» устраивает мою премьеру! А вы хоть знаете, кто здесь все наладил? Я! Вы знаете, чья это гениальная идея – влезть в дело со строительством? Моя, и только моя! И как же поступили эти хреновы Шортино? Они не сказали мне даже спасибо! Простое человеческое спаси-бо!
Он уселся нога на ногу и умолк.
Фрэнк смотрел на него.
И Чаз смотрел на него.
А Леонард смотрел на них обоих.
– Тебя зовут Фрэнк, правильно? – продолжил Трент. – Эрра, точно? Отлично! Фрэнк Эрра, я уже понял, что ты не такой, как этот козел Лу Шортино. Подумай только, он звонил мне каждое утро и спрашивал: «Леонард, когда ты покажешь мне новый concept?»
Этот самый concept лежал у меня на столе – на кованом железном столе, окрашенном белой краской, который стоит у меня возле бортика бассейна… Но что я ему отвечал? «Я работаю над ним», – отвечал я. Но с тобой! С этой твоей идеей насчет премьеры, знаешь, что ты сделал? Ты меня растрогал, Фрэнк, просто растрогал!..
Чаз смотрел на Фрэнка, и на его физиономии читалось: еще немного, и я пристукну этого мудака!
Фрэнк же думал: этот говнюк явно намекает, чтобы я поинтересовался его долбаным concept. И я поинтересуюсь, я обязательно поинтересуюсь!
– У тебя есть новый concept? Я бы с удовольствием посмотрел его, Леонард.
– Я не захватил его с собой, Фрэнк. Я презираю тех, кто таскает с собой кучу бумаг. Однако если желаешь, я могу его тебе пересказать.
– Перескажи мне его, Леонард, – произнес Фрэнк, глядя на Чаза, который с кислой миной отвернулся к окну.
– Так вот, Фрэнк. Живет себе мужик, занимающийся архитектурой. Но он не обычный архитектор, а особенный. Он строит готические небоскребы, громадные готические небоскребы со всякими там готическими статуями и прочими штучками типа монстров, львов, орлов – в общем, сплошная готика. Ты спросишь, с какого перепоя здесь готические небоскребы? Они нужны, чтобы показать психологию главного героя. Ну, вообрази себе, идешь ты на тусовку, и тебя знакомят с каким-то типом, и этот тип выдает: «Очень рад, очень рад, я, знаете ли, строю готические небоскребы…» Ну, ты же прибалдеешь, скажешь нет? Тебя охватит любопытство, тебе захочется узнать, что за психология у этого типа…
Фрэнк согласно кивнул.
Чаз с отвращением поморщился.
– Короче, ты притухаешь на какое-то время, потому что задаешься вопросом: что за психология у этого человека? Именно такую реакцию я должен спровоцировать у зрителя. Вот я и снимаю все эти стройки с понатыканными тут и там готическими статуями, и как он среди ночи бродит среди этих статуй…
Фрэнк сделал нетерпеливый жест, призывая Леонарда рассказывать побыстрее.
– Хорошо, хорошо. Под предлогом закупки скульптур для небоскребов он завозит контрабандой древние статуи – египетские, персидские, индийские, в общем восточные. А также всякую другую хренотень, которая ему нужна. Я даю вид всей этой нелегальщины широкой панорамой. Там рабочие, которые упаковывают статуи, говорят на хинди или на каком-нибудь другом экзотическом языке. А сам он должен ехать в Каир, договариваться о новой партии архитектурных древностей. Но ФБР уже держит его под колпаком…
– Гребаные bacons, – отозвался Фрэнк и повернулся к Чазу, словно призывая его послушать интересную историю.
Чаз скривился.
– Его держат под колпаком, потому что… потому что… Здесь мне надо еще подумать…
– Эти суки всегда найдут причину. – Чаз сказал это специально, чтобы доставить удовольствие Фрэнку.
– Точно. В общем, он должен ехать в Каир, но боится вызвать подозрение у ФБР. И тогда что он делает?…
– Что он делает? – повторил Чаз, опять-таки чтобы угодить Фрэнку.
– Он начинает ухаживать за одной поп-звездой. Он очень богат и повсюду вхож. Однажды его приглашают на вечеринку, и там он встречает знаменитую поп-звезду. Скажем, Дженнифер Лопес… Он видит эту great, wonderful ass и начинает к ней клеиться. Со своей арабской внешностью, в необычной одежде, с маленькими усиками, он именно тот тип, от которого тащатся поп-звезды. Да еще на нем такие изящные мокасины, что поп-звезды балдеют от восхищения. Итак, он приглашает ее на ужин к себе домой, в аттик готического небоскреба, и она туда, конечно, идет… А там их уже ждут блюда, приправленные ароматными специями, и всякие восточные прибамбасы, и спальня, достойная юного Омара Шарифа… А в спальне… В спальне он вдруг начинает ее лупить по мордасам. Дженнифер Лопес сначала от этого слегка охреневает, а потом страстно в него влюбляется.
– Ни фига себе! – воскликнул Чаз, которому история явно нравилась.
– Короче, Омар Шариф добился, что она втрескалась в него по уши, а сам перестает отвечать на ее телефонные звонки. Дженнифер Лопес рыдает, а его секретарши посылают ее по телефону куда подальше. Проходит неделя, она уже в полном отчаянии, и тут он звонит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30