Проклятье! Почему это случилось с ним, с ним ?!
— Папочка… — услышал он тихий, едва различимый голосок.
Он обернулся.
Катя испуганно смотрела на него своими глазенками, прижав загорелые ручки к груди. Он невольно улыбнулся.
— Все в порядке, Катюша, все в порядке. Просто я очень устал.
— Ты поспи, папа. А я тебе яичницу пожарю, хочешь? Я умею! — гордо заявила Катя.
— Спасибо, Катюша. Спать я не хочу: в поезде выспался. А яичницу пожарь, дочка. Проголодался я, как волк.
Она вся просияла и кинулась на кухню.
— А я пока в магазин схожу, сигарет куплю, ладно? — крикнул он ей вдогонку.
— Ладно, папочка! — весело отозвалась Катюша.
Он быстро спустился вниз, забежал в ближайший мини-маркет и купил две пачки «Ротманс». Уже у выхода он внезапно остановился, кинул быстрый взгляд на длинные ряды бутылок со всевозможными горячительными напитками и… вернулся к прилавку.
— Бутылку водки!
— Какой? — учтиво поинтересовался молодой продавец.
— Какой-нибудь попроще. Позабористей, чтоб с ног валила.
Он понимал, что делает что-то очень скверное, но никак не мог понять, почему. Он говорил и действовал, словно в бреду, как бы со стороны наблюдая за этим странным, уставшим, с тусклым взглядом, плохо одетым человеком, топтавшимся у прилавка магазина в ожидании заветной бутылки водки.
Им овладело жгучее желание — напиться. Напиться до потери пульса, до отключки. Напиться, чтобы забыть все .
Он рассчитался с продавцом и торопливо заспешил домой. Дома он достал из серванта хрустальный двухсотмилиграммовый стакан (подарок тещи к первой годовщине их свадьбы), судорожно наполнил его до самых краев и залпом выпил. Потом налил второй, поднес к губам, но…
— Папочка…
Он застыл со стаканом у рта, чувствуя на спине жгучий взгляд дочери.
— Папочка, не надо…
Он медленно, всем корпусом, повернулся на зов.
Она стояла, одинокая, беззащитная, несчастная, с дымящейся яичницей-глазуньей, аккуратно, с любовью украшенной зеленым луком и укропом, и широко открытыми, с навернувшимися слезинками, умоляющими глазами смотрела в его глаза.
Какой же я подлец!
Он размахнулся и с остервенением швырнул стакан с водкой в стену. Мелким стеклянным дождем брызнули осколки и дробно застучали по паркету.
— Прости, Катюша, этого никогда, никогда больше не повторится. Клянусь!
Она улыбнулась и обняла его за шею одной рукой, во второй продолжая держать тарелку с драгоценной яичницей.
— Все будет хорошо, папа, — серьезно, по-взрослому сказала она.
— Обязательно будет, доченька. Обещаю.
Она оставила тарелку на столе и снова ушла на кухню, сварить кофе. А он метнулся в туалет, склонился над унитазом, сунул два пальца в рот и освободил нутро от только что выпитого стакана водки. Здесь же, в туалете, поклялся жизнью дочери не брать в рот ни капли спиртного до конца своей жизни. Потом вернулся в комнату и с аппетитом проглотил приготовленную маленькой хозяйкой яичницу. Закурив, он неожиданно поймал себя на мысли, что жизнь, в принципе, не такая уж и плохая штука. Ему почему-то вспомнился дед Евсей. Как он там сейчас?..
Прошла злость, прошла жалость к самому себе. Медленно, капля за каплей в сердце вливались надежда и вера в собственные силы. Все, хватит сопли на кулак мотать, пора брать свою судьбу в оборот.
Завтра же, с самого утра, он возобновит прерванные тренировки по тэквон-до. Он должен быть в прекрасной форме: то, что ему предстояло сделать, требовало мобилизации всех его сил. А осенью, Бог даст, он подтвердит свое право на обладание черным поясом.
Глава третья
Утром, в половине шестого, он был уже на ногах. Облачился в спортивный костюм, выскочил из дома и легкой рысцой сделал три круга вокруг местного стадиона. В конце дистанции он буквально валился с ног: сказалось длительное отсутствие систематических тренировок. «Ну ничего, — подбадривал он себя, стиснув зубы и обливаясь потом, — я еще свое наверстаю. Неделя-другая, и я снова войду в привычную форму. А уж тогда мы посмотрим, кто кого. Ничего!» Он вернулся домой и продолжил занятия на тренажерах, которыми обзавелся года три назад, когда он усиленно готовился к сдаче на черный пояс. В восемь он закончил тренировку, принял душ и с чувством выполненного долга отправился на кухню, готовить завтрак. Однако он опоздал: на кухне уже хозяйничала Катюша. Таинственно улыбнувшись, она попросила его не мешать, а то, не дай Бог, подгорит ее фирменное блюдо. И вообще, добавила она серьезно, мужчинам делать на кухне нечего. Он улыбнулся в ответ и поспешно ретировался.
Пока Катюша громыхала посудой на кухне, готовя свое «фирменное блюдо», Сергей расположился в кресле и предался невеселым думам. Сегодня воскресенье, впереди — целый день, и у него было достаточно времени, чтобы как следует все обдумать, все взвесить, разложить по полочкам. Из всех стоявших перед ним проблем он выделил три основные. Во-первых, Лариса. После вчерашнего объяснения с женой и своим бывшим другом проблема рухнувшей семейной жизни казалась Сергею наиболее важной и требующей безотлагательного решения, однако, поразмыслив, он решил, что ставить точки над "i" в истории с Ларисой, пожалуй, еще рано. В конце концов, если не оправдывать, то понять ее все-таки можно. Он бесследно исчез, его не было около года — что ей оставалось делать? Ждать? Надеяться? На что? Целый год она не получала от него никаких известий: ни одной весточки, ни единого телефонного звонка. Что она должна была думать? А ждут… ждут только в красивых романах и слезливых мелодрамах. Нет, в жизни все иначе.
И все-таки ему было обидно. Так обидно, что порой неудержимо хотелось выть и долбить кулаками в стену — до крови, до вывихнутых суставов, до переломанных пальцев.
Он все еще любил ее. И будет любить всегда — он понял это только что, неожиданно для самого себя, сидя в этом кресле. Наверное, чтобы понять это, требовалось пройти через такую вот банальную, слишком банальную историю, имя которой — измена. Что ж, порой несчастье на многое открывает глаза, обостряет зрение, обнажает чувства, смывает накипь благополучия и обыденности с сердца человека. Человек прозревает. Учится читать в душах людей. Учится читать в своей собственной душе.
Теперь он знал: если она захочет вернуться к нему, он примет ее обратно. В конце концов, со вчерашнего дня обстоятельства изменились: он снова дома, и она знает об этом. Он будет ждать ее. Ведь нужно помнить еще об одном важном обстоятельстве, что крепко связывает их двоих — это Катюша, их дочь.
Не следует торопить события, нужно дать ей время. С этой проблемой, таким образом, можно повременить.
Вторая проблема была не менее серьезной. В самых общих чертах она касалась его возвращения в привычный круговорот жизни, той жизни, из которой он был выброшен год назад. Ему нужно было обрести свой прежний статус, вернуть подобающее ему положение в обществе. Вернуться на работу, в конце концов. И чем скорее он решит эту проблему, тем будет лучше.
Третья проблема имела непосредственное отношение к его похищенной почке. Здесь все было намного сложнее. И опаснее. Он понятия не имел, как подступиться к этой проблеме. Сергей прекрасно понимал, что, ввязываясь в эту темную историю, он подвергает себя большому риску. Да и не только себя: он ставил под удар Катюшу. Возникал вопрос: а стоит ли игра свеч, если так велика опасность? Прежде всего необходимо было решить, чего он хочет добиться. Восстановления справедливости? Наказания преступника? Правосудия? Однозначно на этот вопрос Сергей ответить не мог.
По крайней мере, он знал только одно: эта проблема требует детальной проработки и тщательного анализа. А на это нужно время. Он понимал: в этом деле торопиться нельзя. Необходимо все как следует взвесить и продумать. Может быть, вообще не стоит затевать все это?
Может быть.
Он закурил. С кухни доносилось мелодичное мурлыканье Катюши и аромат готовящегося завтрака. На душе у него потеплело. Все-таки не один он на этом свете, не один. А это самое главное.
Пора было браться за дело. Он поднялся и прошел в соседнюю комнату — туда, где стоял его компьютер. Уже год, как он не включал его. За это время в его электронном почтовом ящике наверняка скопилось немало корреспонденции. Возможно, среди массы электронных посланий окажется несколько действительно достойных внимания. Он включил компьютер, однако удаленный доступ к сети установить не удалось: его счет был «заморожен». Звонок провайдеру и обещание внести на их счет требуемую сумму в ближайшую же пару дней решил проблему: уже через пять минут доступ был восстановлен. Войдя в сеть, он принялся скачивать на свой компьютер скопившиеся в почтовом ящике письма. Писем оказалось около трехсот, и весь процесс перекачки корреспонденции занял около часа.
За это время он успел выкурить три сигареты и позавтракать. «Фирменным блюдом» Катюши оказалась все та же яичница, однако на этот раз с жареной колбасой и помидорами. Катюша была деловито-суетлива, с отцом держала себя на равных, по-взрослому: теперь, после отъезда матери, она осталась в доме за хозяйку, и эта роль, роль хозяйки, явно была ей по вкусу.
После завтрака она отпросилась у отца погулять и, получив его согласие, радостная и счастливая, выпорхнула за дверь.
А Сергей вновь сел за компьютер. К этому времени процесс перекачки электронной корреспонденции уже был закончен. Он принялся бегло просматривать пришедшие в течение года письма, однако ничего интересного для себя так и не обнаружил. Приглашения на какие-то презентации, уведомления о приемах, совещаниях, официальных встречах, формальные поздравления с Новым годом и двадцать третьим февраля от коллег и деловых партнеров, плановые сообщения от провайдера и так далее, и тому подобное. Основная масса писем пришлась на лето и осень прошлого года, к зиме поток корреспонденции заметно ослабел, а начиная с февраля и по сей день письма шли только от одного человека, некоего Германа Свирского. Этого типа Сергей помнил довольно-таки смутно, а его облик в памяти не зафиксировался и вовсе. Что-то скользкое, улыбчиво-слащавое, безлико-бесформенное… Это-то и было странным: Сергей отличался прекрасной памятью на лица. Знакомство с ним было шапочным, да и знакомством-то, собственно, это назвать было нельзя: так, два-три раза пересекались они на каких-то официальных встречах и пресс-конференциях — и все. Никаких деловых отношений у Сергея со Свирским не было и быть не могло. Свирский работал в какой-то крупной корпорации, однако Сергей так и не понял, в каком качестве.
Письма Свирский слал с завидным постоянством. Один раз в неделю, в понедельник, в почтовый ящик Сергея «падало» очередное послание. Таких посланий скопилось уже около пятидесяти, и все они были как две капли воды похожи одно на другое. Свирский интересовался его здоровьем, предлагал услуги в качестве делового партнера, порой отпускал пару плоских шуток, выражал уверенность в том, что… и так далее в том же духе. Чисто формальное послание, ни к чему не обязывающее.
Все это показалось Сергею весьма странным. С какой стати Свирскому писать ему, Сергею, которого он практически не знал, такую уйму писем? Да еще на протяжении целого года? Зачем? Объяснения такому странному постоянству Сергей не видел. Однако и голову ломать над этой загадкой не стал. Есть проблемы и поважней, чем какой-то там Свирский с его почтово-маниакальным синдромом.
Тем не менее, отписать ему он все-таки счел желательным. Хотя бы затем, чтобы пресечь в дальнейшем ненужный поток писем. Что Сергей и сделал, на скорую руку набросав ответ и «кинув» его в сеть. Письмо благополучно улетело.
Отправив послание, он снова принялся обдумывать свое положение. К трем часам пополудни у него созрел план.
Сняв телефонную трубку, он набрал номер Николая Ивановича, своего шефа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Папочка… — услышал он тихий, едва различимый голосок.
Он обернулся.
Катя испуганно смотрела на него своими глазенками, прижав загорелые ручки к груди. Он невольно улыбнулся.
— Все в порядке, Катюша, все в порядке. Просто я очень устал.
— Ты поспи, папа. А я тебе яичницу пожарю, хочешь? Я умею! — гордо заявила Катя.
— Спасибо, Катюша. Спать я не хочу: в поезде выспался. А яичницу пожарь, дочка. Проголодался я, как волк.
Она вся просияла и кинулась на кухню.
— А я пока в магазин схожу, сигарет куплю, ладно? — крикнул он ей вдогонку.
— Ладно, папочка! — весело отозвалась Катюша.
Он быстро спустился вниз, забежал в ближайший мини-маркет и купил две пачки «Ротманс». Уже у выхода он внезапно остановился, кинул быстрый взгляд на длинные ряды бутылок со всевозможными горячительными напитками и… вернулся к прилавку.
— Бутылку водки!
— Какой? — учтиво поинтересовался молодой продавец.
— Какой-нибудь попроще. Позабористей, чтоб с ног валила.
Он понимал, что делает что-то очень скверное, но никак не мог понять, почему. Он говорил и действовал, словно в бреду, как бы со стороны наблюдая за этим странным, уставшим, с тусклым взглядом, плохо одетым человеком, топтавшимся у прилавка магазина в ожидании заветной бутылки водки.
Им овладело жгучее желание — напиться. Напиться до потери пульса, до отключки. Напиться, чтобы забыть все .
Он рассчитался с продавцом и торопливо заспешил домой. Дома он достал из серванта хрустальный двухсотмилиграммовый стакан (подарок тещи к первой годовщине их свадьбы), судорожно наполнил его до самых краев и залпом выпил. Потом налил второй, поднес к губам, но…
— Папочка…
Он застыл со стаканом у рта, чувствуя на спине жгучий взгляд дочери.
— Папочка, не надо…
Он медленно, всем корпусом, повернулся на зов.
Она стояла, одинокая, беззащитная, несчастная, с дымящейся яичницей-глазуньей, аккуратно, с любовью украшенной зеленым луком и укропом, и широко открытыми, с навернувшимися слезинками, умоляющими глазами смотрела в его глаза.
Какой же я подлец!
Он размахнулся и с остервенением швырнул стакан с водкой в стену. Мелким стеклянным дождем брызнули осколки и дробно застучали по паркету.
— Прости, Катюша, этого никогда, никогда больше не повторится. Клянусь!
Она улыбнулась и обняла его за шею одной рукой, во второй продолжая держать тарелку с драгоценной яичницей.
— Все будет хорошо, папа, — серьезно, по-взрослому сказала она.
— Обязательно будет, доченька. Обещаю.
Она оставила тарелку на столе и снова ушла на кухню, сварить кофе. А он метнулся в туалет, склонился над унитазом, сунул два пальца в рот и освободил нутро от только что выпитого стакана водки. Здесь же, в туалете, поклялся жизнью дочери не брать в рот ни капли спиртного до конца своей жизни. Потом вернулся в комнату и с аппетитом проглотил приготовленную маленькой хозяйкой яичницу. Закурив, он неожиданно поймал себя на мысли, что жизнь, в принципе, не такая уж и плохая штука. Ему почему-то вспомнился дед Евсей. Как он там сейчас?..
Прошла злость, прошла жалость к самому себе. Медленно, капля за каплей в сердце вливались надежда и вера в собственные силы. Все, хватит сопли на кулак мотать, пора брать свою судьбу в оборот.
Завтра же, с самого утра, он возобновит прерванные тренировки по тэквон-до. Он должен быть в прекрасной форме: то, что ему предстояло сделать, требовало мобилизации всех его сил. А осенью, Бог даст, он подтвердит свое право на обладание черным поясом.
Глава третья
Утром, в половине шестого, он был уже на ногах. Облачился в спортивный костюм, выскочил из дома и легкой рысцой сделал три круга вокруг местного стадиона. В конце дистанции он буквально валился с ног: сказалось длительное отсутствие систематических тренировок. «Ну ничего, — подбадривал он себя, стиснув зубы и обливаясь потом, — я еще свое наверстаю. Неделя-другая, и я снова войду в привычную форму. А уж тогда мы посмотрим, кто кого. Ничего!» Он вернулся домой и продолжил занятия на тренажерах, которыми обзавелся года три назад, когда он усиленно готовился к сдаче на черный пояс. В восемь он закончил тренировку, принял душ и с чувством выполненного долга отправился на кухню, готовить завтрак. Однако он опоздал: на кухне уже хозяйничала Катюша. Таинственно улыбнувшись, она попросила его не мешать, а то, не дай Бог, подгорит ее фирменное блюдо. И вообще, добавила она серьезно, мужчинам делать на кухне нечего. Он улыбнулся в ответ и поспешно ретировался.
Пока Катюша громыхала посудой на кухне, готовя свое «фирменное блюдо», Сергей расположился в кресле и предался невеселым думам. Сегодня воскресенье, впереди — целый день, и у него было достаточно времени, чтобы как следует все обдумать, все взвесить, разложить по полочкам. Из всех стоявших перед ним проблем он выделил три основные. Во-первых, Лариса. После вчерашнего объяснения с женой и своим бывшим другом проблема рухнувшей семейной жизни казалась Сергею наиболее важной и требующей безотлагательного решения, однако, поразмыслив, он решил, что ставить точки над "i" в истории с Ларисой, пожалуй, еще рано. В конце концов, если не оправдывать, то понять ее все-таки можно. Он бесследно исчез, его не было около года — что ей оставалось делать? Ждать? Надеяться? На что? Целый год она не получала от него никаких известий: ни одной весточки, ни единого телефонного звонка. Что она должна была думать? А ждут… ждут только в красивых романах и слезливых мелодрамах. Нет, в жизни все иначе.
И все-таки ему было обидно. Так обидно, что порой неудержимо хотелось выть и долбить кулаками в стену — до крови, до вывихнутых суставов, до переломанных пальцев.
Он все еще любил ее. И будет любить всегда — он понял это только что, неожиданно для самого себя, сидя в этом кресле. Наверное, чтобы понять это, требовалось пройти через такую вот банальную, слишком банальную историю, имя которой — измена. Что ж, порой несчастье на многое открывает глаза, обостряет зрение, обнажает чувства, смывает накипь благополучия и обыденности с сердца человека. Человек прозревает. Учится читать в душах людей. Учится читать в своей собственной душе.
Теперь он знал: если она захочет вернуться к нему, он примет ее обратно. В конце концов, со вчерашнего дня обстоятельства изменились: он снова дома, и она знает об этом. Он будет ждать ее. Ведь нужно помнить еще об одном важном обстоятельстве, что крепко связывает их двоих — это Катюша, их дочь.
Не следует торопить события, нужно дать ей время. С этой проблемой, таким образом, можно повременить.
Вторая проблема была не менее серьезной. В самых общих чертах она касалась его возвращения в привычный круговорот жизни, той жизни, из которой он был выброшен год назад. Ему нужно было обрести свой прежний статус, вернуть подобающее ему положение в обществе. Вернуться на работу, в конце концов. И чем скорее он решит эту проблему, тем будет лучше.
Третья проблема имела непосредственное отношение к его похищенной почке. Здесь все было намного сложнее. И опаснее. Он понятия не имел, как подступиться к этой проблеме. Сергей прекрасно понимал, что, ввязываясь в эту темную историю, он подвергает себя большому риску. Да и не только себя: он ставил под удар Катюшу. Возникал вопрос: а стоит ли игра свеч, если так велика опасность? Прежде всего необходимо было решить, чего он хочет добиться. Восстановления справедливости? Наказания преступника? Правосудия? Однозначно на этот вопрос Сергей ответить не мог.
По крайней мере, он знал только одно: эта проблема требует детальной проработки и тщательного анализа. А на это нужно время. Он понимал: в этом деле торопиться нельзя. Необходимо все как следует взвесить и продумать. Может быть, вообще не стоит затевать все это?
Может быть.
Он закурил. С кухни доносилось мелодичное мурлыканье Катюши и аромат готовящегося завтрака. На душе у него потеплело. Все-таки не один он на этом свете, не один. А это самое главное.
Пора было браться за дело. Он поднялся и прошел в соседнюю комнату — туда, где стоял его компьютер. Уже год, как он не включал его. За это время в его электронном почтовом ящике наверняка скопилось немало корреспонденции. Возможно, среди массы электронных посланий окажется несколько действительно достойных внимания. Он включил компьютер, однако удаленный доступ к сети установить не удалось: его счет был «заморожен». Звонок провайдеру и обещание внести на их счет требуемую сумму в ближайшую же пару дней решил проблему: уже через пять минут доступ был восстановлен. Войдя в сеть, он принялся скачивать на свой компьютер скопившиеся в почтовом ящике письма. Писем оказалось около трехсот, и весь процесс перекачки корреспонденции занял около часа.
За это время он успел выкурить три сигареты и позавтракать. «Фирменным блюдом» Катюши оказалась все та же яичница, однако на этот раз с жареной колбасой и помидорами. Катюша была деловито-суетлива, с отцом держала себя на равных, по-взрослому: теперь, после отъезда матери, она осталась в доме за хозяйку, и эта роль, роль хозяйки, явно была ей по вкусу.
После завтрака она отпросилась у отца погулять и, получив его согласие, радостная и счастливая, выпорхнула за дверь.
А Сергей вновь сел за компьютер. К этому времени процесс перекачки электронной корреспонденции уже был закончен. Он принялся бегло просматривать пришедшие в течение года письма, однако ничего интересного для себя так и не обнаружил. Приглашения на какие-то презентации, уведомления о приемах, совещаниях, официальных встречах, формальные поздравления с Новым годом и двадцать третьим февраля от коллег и деловых партнеров, плановые сообщения от провайдера и так далее, и тому подобное. Основная масса писем пришлась на лето и осень прошлого года, к зиме поток корреспонденции заметно ослабел, а начиная с февраля и по сей день письма шли только от одного человека, некоего Германа Свирского. Этого типа Сергей помнил довольно-таки смутно, а его облик в памяти не зафиксировался и вовсе. Что-то скользкое, улыбчиво-слащавое, безлико-бесформенное… Это-то и было странным: Сергей отличался прекрасной памятью на лица. Знакомство с ним было шапочным, да и знакомством-то, собственно, это назвать было нельзя: так, два-три раза пересекались они на каких-то официальных встречах и пресс-конференциях — и все. Никаких деловых отношений у Сергея со Свирским не было и быть не могло. Свирский работал в какой-то крупной корпорации, однако Сергей так и не понял, в каком качестве.
Письма Свирский слал с завидным постоянством. Один раз в неделю, в понедельник, в почтовый ящик Сергея «падало» очередное послание. Таких посланий скопилось уже около пятидесяти, и все они были как две капли воды похожи одно на другое. Свирский интересовался его здоровьем, предлагал услуги в качестве делового партнера, порой отпускал пару плоских шуток, выражал уверенность в том, что… и так далее в том же духе. Чисто формальное послание, ни к чему не обязывающее.
Все это показалось Сергею весьма странным. С какой стати Свирскому писать ему, Сергею, которого он практически не знал, такую уйму писем? Да еще на протяжении целого года? Зачем? Объяснения такому странному постоянству Сергей не видел. Однако и голову ломать над этой загадкой не стал. Есть проблемы и поважней, чем какой-то там Свирский с его почтово-маниакальным синдромом.
Тем не менее, отписать ему он все-таки счел желательным. Хотя бы затем, чтобы пресечь в дальнейшем ненужный поток писем. Что Сергей и сделал, на скорую руку набросав ответ и «кинув» его в сеть. Письмо благополучно улетело.
Отправив послание, он снова принялся обдумывать свое положение. К трем часам пополудни у него созрел план.
Сняв телефонную трубку, он набрал номер Николая Ивановича, своего шефа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49