в 1960 году. Запечатанный конверт (в нем хранилось откровение) был адресован епископу да Сильве, вложен в еще один конверт, скрепленный восковой печатью, и хранился в сейфе епархии, где и пролежал тринадцать лет.
В 1957 году Ватикан потребовал, чтобы все записи сестры Люсии, в том числе и запись о третьем откровении, были доставлены в Рим. Когда это осуществилось, Папа Пий XII положил опечатанный конверт в деревянный футляр с надписью SECRETUM SANCTI OFFICIO. Тайна Святого престола. Футляр пролежал в письменном столе Папы два года, и Пий XII так и не прочел записи.
В августе 1959 года футляр наконец вскрыли, и двойной конверт с восковой печатью передали Иоанну XXIII. В феврале 1960-го Ватикан издал краткое сообщение, где говорилось, что третье Фатимское откровение останется запечатанным. Никаких объяснений не последовало. По распоряжению Папы рукопись сестры Люсии снова уложили в деревянный футляр и поместили в хранилище. Никому, кроме Папы, не разрешалось входить туда. Начиная с Иоанна XXIII все папы заходили в архив и открывали футляр, но ни один понтифик не соглашался обнародовать содержание записей.
Так продолжалось до того момента, пока не пришел Иоанн Павел II.
В 1981 году Иоанн Павел II чуть не погиб во время покушения. Тогда он решил, что пулю от него отвела рука его небесной покровительницы. Спустя девятнадцать лет из благодарности Святой Деве он приказал обнародовать третье откровение. Во избежание разногласий к тексту откровения был приложен трактат на сорока страницах, в котором содержалось толкование сложных иносказаний Святой Девы. Были изданы и факсимиле рукописей сестры Люсии. Какое-то время журналисты живо обсуждали эту тему, но потом интерес к ней утих.
Кривотолки прекратились.
Многие забыли о Фатимском чуде.
Но Климент не переставал думать о нем.
* * *
Войдя в архив, Мишнер быстро прошел мимо дежурного префекта, который небрежно кивнул ему. В похожем на пещеру читальном зале было темно. В дальнем конце зала из-за открытой железной решетки у входа в хранилище струился желтоватый свет.
У входа, скрестив руки поверх алой сутаны, стоял кардинал Маурис Нгови. Это был худощавый человек, обветренное лицо которого свидетельствовало о том, что ему довелось немало повидать в жизни. Редкие жесткие волосы поседели, а в глазах, скрытых за очками в тонкой оправе, застыло выражение постоянной сосредоточенности. В свои шестьдесят два он уже был архиепископом Найроби, самым высокопоставленным из всех африканских кардиналов. Это был не номинальный епископ, которому пожаловали почетный, но ничего не значащий пост, а деятельный прелат, успешно управляющий огромным католическим сообществом Центральной Африки.
От повседневных дел по управлению епархией его оторвал только Климент XV, вызвавший его в Рим на должность главы Конгрегации католического образования. Работая на этой должности, Нгови глубоко вникал во все вопросы религиозного воспитания. Он оказался на переднем крае, работая бок о бок с епископами и простыми священниками и курируя все католические школы, университеты и семинарии, бывшие в ведении Святого престола. В предшествующие десятилетия к кардиналам, занимавшим эту должность, многие относились недружелюбно, но после Второго Ватиканского собора, давшего начало новым настроениям в церковной среде, враждебность развеялась, в том числе и благодаря усилиям таких людей, как Маурис Нгови, умевших сглаживать возникающие трения, не забывая в то же время отстаивать позиции Рима.
Климент назначил Нгови на эту должность из-за его серьезного отношения к работе и способности находить общий язык с людьми. Кроме того, он хотел, чтобы этот прекрасный кардинал оказался на виду. Полгода назад Климент присвоил ему титул кардинала-камерленго. Это означало, что после смерти Климента Нгови будет две недели управлять Святым престолом, пока не состоятся выборы Папы. Это был временный и скорее символический пост, который тем не менее нельзя было недооценивать, поскольку через это назначение Нгови приобретал большое влияние на следующий конклав.
Мишнер и Климент кивнули друг другу. Они не раз обсуждали, каким видится им следующий Папа. Если учесть уроки прошлого, то это должен быть человек, пользующийся всеобщим доверием, знающий языки, имеющий опыт служения в Курии – лучше всего архиепископ из какой-нибудь не очень большой и влиятельной страны. Маурис Нгови, успешно прослуживший в Риме три года, обладал всеми этими качествами, и кардиналы из стран третьего мира вновь и вновь задавали себе один и тот же вопрос: не пора ли избрать цветного Папу?
Мишнер заглянул в полураскрытую дверь. Климент стоял перед старинным сейфом, где когда-то хранились свидетельства о мародерстве наполеоновской армии. Двойные железные двери были раскрыты, и Мишнеру открылись бронзовые ящики и полки. Климент выдвинул один из ящиков. Мишнер затаил дыхание.
В ящике находился деревянный футляр. Дрожащими руками Папа держал лист бумаги. Мишнер знал, что в этом футляре лежала рукопись сестры Люсии о Фатимских видениях, но там хранился и другой документ. Итальянский перевод португальского текста, составленный в то время, когда Иоанн XXIII впервые прочел записи в 1959 году. Молодой священник, составлявший документ, тогда лишь начинал служить в государственном секретариате.
Отец Андрей Тибор.
Мишнер читал в архиве записи служащих Курии, где рассказывалось, как отец Тибор лично передал свой перевод Папе Иоанну XXIII, который прочел текст и велел положить его в деревянный футляр вместе с подлинником и запечатать.
И теперь Климент XV захотел отыскать отца Андрея Тибора.
– Опять он здесь, – прошептал Мишнер, не в силах оторвать взгляд от происходившего в хранилище.
Кардинал Нгови молча взял его за руку и отвел в сторону, ближе к стеллажам. Нгови был одним из немногих в Ватикане, кому и Мишнер, и Климент всецело доверяли.
– Что вы здесь делаете? – тихо спросил Мишнер.
– Меня вызвали.
– Я думал, Климент ужинает с представителями Североамериканского колледжа. – Он продолжал говорить приглушенным голосом.
– Он быстро ушел, – отрывисто отвечал Нгови. – Полчаса назад он вызвал меня сюда.
– Он приходит сюда уже в третий раз за последнее время. Это могут заметить.
Нгови кивнул:
– К счастью, в этом сейфе хранится много чего. Никто не знает, что он ищет.
– Маурис, мне это не нравится. Он ведет себя странно.
Только в таком разговоре наедине он мог вопреки протоколу назвать кардинала по имени.
– Мне тоже. На все вопросы он отвечает загадками.
– Я целый месяц изучал все записи о явлениях Девы Марии, – с жаром шепотом продолжал Мишнер. – Читал все записи и рассказы свидетелей. Я и не знал, что было столько явлений. Он хочет знать подробности обо всех случаях и обо всем, что сказала Святая Дева. Но не говорит зачем. Просто все время приходит сюда.
Мишнер покачал головой:
– Скоро обо всем узнает Валендреа.
– Сегодня ни его, ни Амбрози нет в Ватикане.
– Это не важно. Он все равно узнает. Иногда я думаю, что у него есть осведомители.
Из глубины хранилища послышался стук закрываемой крышки какого-то ларца, а затем скрип металлической двери сейфа. Спустя мгновение на пороге двери в хранилище появился Климент:
– Надо найти отца Тибора.
Мишнер сделал шаг вперед:
– Я нашел его точный адрес в Румынии.
– Когда ты поедешь?
– Сегодня вечером или завтра утром, смотря какие будут рейсы.
– Об этой поездке никто, кроме нас, не должен знать. Ты едешь отдохнуть. Ясно?
Мишнер кивнул. Климент тоже говорил негромко, почти шепотом. Зачем?
– Почему мы говорим так тихо?
– Разве? А я и не заметил.
Мишнер уловил в его голосе раздражение. Как будто он сказал что-то не то.
– Колин, я могу полностью доверять лишь тебе и Маурису. Но кардинал не может уехать за границу, не привлекая внимания, – он слишком заметная фигура. Поэтому сделать это можешь только ты.
Мишнер кивнул в сторону хранилища.
– А зачем вы сюда ходите?
– Я все думаю об этих бумагах.
– Его Святейшество Иоанн Павел Второй открыл миру третье Фатимское откровение в начале нового тысячелетия, – сказал Нгови. – Но сначала его проштудировали священники и ученые. Я тоже был в этом комитете. Рукопись сфотографировали и опубликовали.
Климент не ответил.
– Если что-то не так, может, собрать совет кардиналов? – сказал Нгови.
– Как раз кардиналов я больше всего и боюсь.
– А что вы хотите узнать у этого румынского старика? – спросил Мишнер.
– Он прислал мне кое-что интересное.
– Я не помню, чтобы он что-то присылал, – удивился Мишнер.
– Дипломатической почтой. – В голосе Папы едва заметно всплыло раздражение. – Запечатанный конверт от нунция в Бухаресте. Он написал, что переводил послание Девы для Папы Иоанна.
– Когда? – спросил Мишнер.
– Три месяца назад.
Мишнер вспомнил, что именно тогда Климент и начал ходить в хранилище.
– Но я не хочу вовлекать в это дело нунция. Ты сам поедешь в Румынию и посмотришь, что за человек этот отец Тибор. Я доверяю твоему мнению.
– Святой Отец…
Климент поднял руку:
– Я не хочу, чтобы меня еще спрашивали об этом.
В его словах теперь послышалась злость, что было непохоже на Климента.
– Хорошо, – сказал Мишнер. – Я найду отца Тибора, Ваше Святейшество. Не сомневайтесь.
Климент оглянулся на хранилище:
– Мои предшественники заблуждались.
– В чем, Якоб? – спросил Нгови.
Климент повернулся и грустно посмотрел на него:
– Во всем, Маурис.
Глава VIII
Рим
8 ноября, среда
21.45
Валендреа приятно проводил вечер. Два часа назад они с отцом Амбрози уехали из Ватикана на служебной машине и направились в «Ля Марсель», одно из его любимых бистро. Телячье сердце с артишоками здесь готовили как нигде в Риме. Риболлита, тосканская похлебка из бобов, овощей и хлеба, напоминала ему о детстве. А десерт – лимонный шербет с соусом из мандаринов – был таким, что, отведав его однажды, невозможно было не прийти еще раз. Он много лет ужинал здесь за одним и тем же столиком в дальней части зала, и владелец хорошо знал и о его винных предпочтениях, и о его любви к уединению.
– Прекрасный вечер, – сказал Амбрози.
Он сидел напротив своего патрона в задней части салона роскошного лимузина «мерседес», в котором по Вечному городу разъезжали многие иностранные дипломаты – даже президент США, визит которого состоялся прошлой осенью. Отделение для пассажиров было отделено от водителя матовым стеклом. Наружные окна тонированные и пуленепробиваемые, а боковые стенки и пол обшиты сталью.
– Да.
После плотного ужина он попыхивал сигаретой, с удовольствием ощущая, как обволакивающий его табачный дым проникает в легкие.
– Что нам известно о Тиборе?
Он начал говорить во множественном числе, как делал почти всегда, надеясь, что эта привычка пригодится ему в будущем. Веками так говорили папы. Первым отказался от этого Иоанн Павел II, а Климент XV официально отменил этот обычай. Но если нынешний Папа был полон решимости отвергать вековые традиции, то Валендреа был готов восстанавливать их.
За ужином он не расспрашивал Амбрози о том, что волновало его, верный своему правилу не обсуждать дела Ватикана за его пределами. Он много раз видел, как не в меру длинный язык ломал людям карьеру, и иногда это происходило не без его помощи. Но этот лимузин считался территорией Ватикана, а Амбрози ежедневно проверял, нет ли в нем подслушивающих устройств.
Из CD-плеера лилась музыка Шопена. Она успокаивала и в то же время служила защитой от прослушивания на расстоянии.
– Андрей Тибор, – сказал Амбрози, – работал в Ватикане с тысяча девятьсот пятьдесят девятого по тысяча девятьсот шестьдесят седьмой год. Потом стал простым священником, служил в разных приходах. Ушел на пенсию два года назад. Живет в Румынии, получает ежемесячное пособие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
В 1957 году Ватикан потребовал, чтобы все записи сестры Люсии, в том числе и запись о третьем откровении, были доставлены в Рим. Когда это осуществилось, Папа Пий XII положил опечатанный конверт в деревянный футляр с надписью SECRETUM SANCTI OFFICIO. Тайна Святого престола. Футляр пролежал в письменном столе Папы два года, и Пий XII так и не прочел записи.
В августе 1959 года футляр наконец вскрыли, и двойной конверт с восковой печатью передали Иоанну XXIII. В феврале 1960-го Ватикан издал краткое сообщение, где говорилось, что третье Фатимское откровение останется запечатанным. Никаких объяснений не последовало. По распоряжению Папы рукопись сестры Люсии снова уложили в деревянный футляр и поместили в хранилище. Никому, кроме Папы, не разрешалось входить туда. Начиная с Иоанна XXIII все папы заходили в архив и открывали футляр, но ни один понтифик не соглашался обнародовать содержание записей.
Так продолжалось до того момента, пока не пришел Иоанн Павел II.
В 1981 году Иоанн Павел II чуть не погиб во время покушения. Тогда он решил, что пулю от него отвела рука его небесной покровительницы. Спустя девятнадцать лет из благодарности Святой Деве он приказал обнародовать третье откровение. Во избежание разногласий к тексту откровения был приложен трактат на сорока страницах, в котором содержалось толкование сложных иносказаний Святой Девы. Были изданы и факсимиле рукописей сестры Люсии. Какое-то время журналисты живо обсуждали эту тему, но потом интерес к ней утих.
Кривотолки прекратились.
Многие забыли о Фатимском чуде.
Но Климент не переставал думать о нем.
* * *
Войдя в архив, Мишнер быстро прошел мимо дежурного префекта, который небрежно кивнул ему. В похожем на пещеру читальном зале было темно. В дальнем конце зала из-за открытой железной решетки у входа в хранилище струился желтоватый свет.
У входа, скрестив руки поверх алой сутаны, стоял кардинал Маурис Нгови. Это был худощавый человек, обветренное лицо которого свидетельствовало о том, что ему довелось немало повидать в жизни. Редкие жесткие волосы поседели, а в глазах, скрытых за очками в тонкой оправе, застыло выражение постоянной сосредоточенности. В свои шестьдесят два он уже был архиепископом Найроби, самым высокопоставленным из всех африканских кардиналов. Это был не номинальный епископ, которому пожаловали почетный, но ничего не значащий пост, а деятельный прелат, успешно управляющий огромным католическим сообществом Центральной Африки.
От повседневных дел по управлению епархией его оторвал только Климент XV, вызвавший его в Рим на должность главы Конгрегации католического образования. Работая на этой должности, Нгови глубоко вникал во все вопросы религиозного воспитания. Он оказался на переднем крае, работая бок о бок с епископами и простыми священниками и курируя все католические школы, университеты и семинарии, бывшие в ведении Святого престола. В предшествующие десятилетия к кардиналам, занимавшим эту должность, многие относились недружелюбно, но после Второго Ватиканского собора, давшего начало новым настроениям в церковной среде, враждебность развеялась, в том числе и благодаря усилиям таких людей, как Маурис Нгови, умевших сглаживать возникающие трения, не забывая в то же время отстаивать позиции Рима.
Климент назначил Нгови на эту должность из-за его серьезного отношения к работе и способности находить общий язык с людьми. Кроме того, он хотел, чтобы этот прекрасный кардинал оказался на виду. Полгода назад Климент присвоил ему титул кардинала-камерленго. Это означало, что после смерти Климента Нгови будет две недели управлять Святым престолом, пока не состоятся выборы Папы. Это был временный и скорее символический пост, который тем не менее нельзя было недооценивать, поскольку через это назначение Нгови приобретал большое влияние на следующий конклав.
Мишнер и Климент кивнули друг другу. Они не раз обсуждали, каким видится им следующий Папа. Если учесть уроки прошлого, то это должен быть человек, пользующийся всеобщим доверием, знающий языки, имеющий опыт служения в Курии – лучше всего архиепископ из какой-нибудь не очень большой и влиятельной страны. Маурис Нгови, успешно прослуживший в Риме три года, обладал всеми этими качествами, и кардиналы из стран третьего мира вновь и вновь задавали себе один и тот же вопрос: не пора ли избрать цветного Папу?
Мишнер заглянул в полураскрытую дверь. Климент стоял перед старинным сейфом, где когда-то хранились свидетельства о мародерстве наполеоновской армии. Двойные железные двери были раскрыты, и Мишнеру открылись бронзовые ящики и полки. Климент выдвинул один из ящиков. Мишнер затаил дыхание.
В ящике находился деревянный футляр. Дрожащими руками Папа держал лист бумаги. Мишнер знал, что в этом футляре лежала рукопись сестры Люсии о Фатимских видениях, но там хранился и другой документ. Итальянский перевод португальского текста, составленный в то время, когда Иоанн XXIII впервые прочел записи в 1959 году. Молодой священник, составлявший документ, тогда лишь начинал служить в государственном секретариате.
Отец Андрей Тибор.
Мишнер читал в архиве записи служащих Курии, где рассказывалось, как отец Тибор лично передал свой перевод Папе Иоанну XXIII, который прочел текст и велел положить его в деревянный футляр вместе с подлинником и запечатать.
И теперь Климент XV захотел отыскать отца Андрея Тибора.
– Опять он здесь, – прошептал Мишнер, не в силах оторвать взгляд от происходившего в хранилище.
Кардинал Нгови молча взял его за руку и отвел в сторону, ближе к стеллажам. Нгови был одним из немногих в Ватикане, кому и Мишнер, и Климент всецело доверяли.
– Что вы здесь делаете? – тихо спросил Мишнер.
– Меня вызвали.
– Я думал, Климент ужинает с представителями Североамериканского колледжа. – Он продолжал говорить приглушенным голосом.
– Он быстро ушел, – отрывисто отвечал Нгови. – Полчаса назад он вызвал меня сюда.
– Он приходит сюда уже в третий раз за последнее время. Это могут заметить.
Нгови кивнул:
– К счастью, в этом сейфе хранится много чего. Никто не знает, что он ищет.
– Маурис, мне это не нравится. Он ведет себя странно.
Только в таком разговоре наедине он мог вопреки протоколу назвать кардинала по имени.
– Мне тоже. На все вопросы он отвечает загадками.
– Я целый месяц изучал все записи о явлениях Девы Марии, – с жаром шепотом продолжал Мишнер. – Читал все записи и рассказы свидетелей. Я и не знал, что было столько явлений. Он хочет знать подробности обо всех случаях и обо всем, что сказала Святая Дева. Но не говорит зачем. Просто все время приходит сюда.
Мишнер покачал головой:
– Скоро обо всем узнает Валендреа.
– Сегодня ни его, ни Амбрози нет в Ватикане.
– Это не важно. Он все равно узнает. Иногда я думаю, что у него есть осведомители.
Из глубины хранилища послышался стук закрываемой крышки какого-то ларца, а затем скрип металлической двери сейфа. Спустя мгновение на пороге двери в хранилище появился Климент:
– Надо найти отца Тибора.
Мишнер сделал шаг вперед:
– Я нашел его точный адрес в Румынии.
– Когда ты поедешь?
– Сегодня вечером или завтра утром, смотря какие будут рейсы.
– Об этой поездке никто, кроме нас, не должен знать. Ты едешь отдохнуть. Ясно?
Мишнер кивнул. Климент тоже говорил негромко, почти шепотом. Зачем?
– Почему мы говорим так тихо?
– Разве? А я и не заметил.
Мишнер уловил в его голосе раздражение. Как будто он сказал что-то не то.
– Колин, я могу полностью доверять лишь тебе и Маурису. Но кардинал не может уехать за границу, не привлекая внимания, – он слишком заметная фигура. Поэтому сделать это можешь только ты.
Мишнер кивнул в сторону хранилища.
– А зачем вы сюда ходите?
– Я все думаю об этих бумагах.
– Его Святейшество Иоанн Павел Второй открыл миру третье Фатимское откровение в начале нового тысячелетия, – сказал Нгови. – Но сначала его проштудировали священники и ученые. Я тоже был в этом комитете. Рукопись сфотографировали и опубликовали.
Климент не ответил.
– Если что-то не так, может, собрать совет кардиналов? – сказал Нгови.
– Как раз кардиналов я больше всего и боюсь.
– А что вы хотите узнать у этого румынского старика? – спросил Мишнер.
– Он прислал мне кое-что интересное.
– Я не помню, чтобы он что-то присылал, – удивился Мишнер.
– Дипломатической почтой. – В голосе Папы едва заметно всплыло раздражение. – Запечатанный конверт от нунция в Бухаресте. Он написал, что переводил послание Девы для Папы Иоанна.
– Когда? – спросил Мишнер.
– Три месяца назад.
Мишнер вспомнил, что именно тогда Климент и начал ходить в хранилище.
– Но я не хочу вовлекать в это дело нунция. Ты сам поедешь в Румынию и посмотришь, что за человек этот отец Тибор. Я доверяю твоему мнению.
– Святой Отец…
Климент поднял руку:
– Я не хочу, чтобы меня еще спрашивали об этом.
В его словах теперь послышалась злость, что было непохоже на Климента.
– Хорошо, – сказал Мишнер. – Я найду отца Тибора, Ваше Святейшество. Не сомневайтесь.
Климент оглянулся на хранилище:
– Мои предшественники заблуждались.
– В чем, Якоб? – спросил Нгови.
Климент повернулся и грустно посмотрел на него:
– Во всем, Маурис.
Глава VIII
Рим
8 ноября, среда
21.45
Валендреа приятно проводил вечер. Два часа назад они с отцом Амбрози уехали из Ватикана на служебной машине и направились в «Ля Марсель», одно из его любимых бистро. Телячье сердце с артишоками здесь готовили как нигде в Риме. Риболлита, тосканская похлебка из бобов, овощей и хлеба, напоминала ему о детстве. А десерт – лимонный шербет с соусом из мандаринов – был таким, что, отведав его однажды, невозможно было не прийти еще раз. Он много лет ужинал здесь за одним и тем же столиком в дальней части зала, и владелец хорошо знал и о его винных предпочтениях, и о его любви к уединению.
– Прекрасный вечер, – сказал Амбрози.
Он сидел напротив своего патрона в задней части салона роскошного лимузина «мерседес», в котором по Вечному городу разъезжали многие иностранные дипломаты – даже президент США, визит которого состоялся прошлой осенью. Отделение для пассажиров было отделено от водителя матовым стеклом. Наружные окна тонированные и пуленепробиваемые, а боковые стенки и пол обшиты сталью.
– Да.
После плотного ужина он попыхивал сигаретой, с удовольствием ощущая, как обволакивающий его табачный дым проникает в легкие.
– Что нам известно о Тиборе?
Он начал говорить во множественном числе, как делал почти всегда, надеясь, что эта привычка пригодится ему в будущем. Веками так говорили папы. Первым отказался от этого Иоанн Павел II, а Климент XV официально отменил этот обычай. Но если нынешний Папа был полон решимости отвергать вековые традиции, то Валендреа был готов восстанавливать их.
За ужином он не расспрашивал Амбрози о том, что волновало его, верный своему правилу не обсуждать дела Ватикана за его пределами. Он много раз видел, как не в меру длинный язык ломал людям карьеру, и иногда это происходило не без его помощи. Но этот лимузин считался территорией Ватикана, а Амбрози ежедневно проверял, нет ли в нем подслушивающих устройств.
Из CD-плеера лилась музыка Шопена. Она успокаивала и в то же время служила защитой от прослушивания на расстоянии.
– Андрей Тибор, – сказал Амбрози, – работал в Ватикане с тысяча девятьсот пятьдесят девятого по тысяча девятьсот шестьдесят седьмой год. Потом стал простым священником, служил в разных приходах. Ушел на пенсию два года назад. Живет в Румынии, получает ежемесячное пособие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55