Двадцать тысяч вызывали недоумение, но сто – это ни в какие ворота не лезло! Впрочем, тогда я мог бы пога сить кредит в банке, расплатиться за машину, разобраться с кредитными карточками, проделать хорошую брешь в задолженности за квартиру… В какое-то мгновение я и в самом деле дрогнул, хотя вслух сказал:
– Извините, однако продолжать этот разговор не имеет смысла. Почему бы вам не найти Теббита, чтобы он позвонил и дал разрешение на продажу?
– Теббит не обладает правом продавать дневник. Документ принадлежит людям, интересы которых я представляю. – Она помолчала. – У вас тоже нет права держать его у себя.
В ее голосе послышалась еле различимая угроза.
Я решил, что мне почудилось.
– Люди, интересы которых вы представляете?
– Не отвлекайтесь! – оборвала она.
– Не понимаю. Если дневник принадлежит вам, почему вы пытаетесь его купить? Почему бы вам не доказать свои права на него? Обратитесь, если нужно, в суд…
Кассандра покачала головой.
– Это может… – она подыскивала нужное слово, – привести к осложнениям.
– Если я продам вам дневник без разрешения, это приведет ровно к тому же. Послушайте, сэр Тоби возвращается в воскресенье. Тогда с ним и поговорите.
– Вы не должны возвращать его Теббиту. Но нам, как видно, придется искать другие способы убедить вас. – В ее улыбке была неприкрытая злоба. – Мы еще встретимся, мистер Блейк.
– Всегда рад!
Улыбка стала еще выразительней. Я услышал стук ее высоких каблуков по каменному полу нефа.
Я дал себе пять минут, чтобы отдышаться. Меня трясло. На улице моросило, около ларька с хот-догами весело шумела небольшая компания. Я узнал девушек из паба «Корона и мученик». Дорога заворачивала за угол собора, а там я свернул еще раз, по направлению к своей квартире. Я жил в тупике, застроенном полудюжиной элитных зданий. В переулке – ни души.
В свете уличных фонарей мне было неуютно. Я зашел в усыпанный гравием двор и начал рыться в поисках ключей (одновременно готовясь к нападению выскочивших из кустов громил). Проклиная разыгравшееся воображение, я вставил «чаббовский» ключи повернул его. Теперь американский замок. Естественно, ошибся ключом. Еще одна попытка. Наконец я сделал все как нужно, и дверь открылась.
Нащупал выключатель. В коридоре никого. Прошел в гостиную – никого. Ну конечно! Я беззвучно прошагал в спальню, испытывая нелепое желание заглянуть под кровать. Проверил двери и окна. Вернувшись в коридор, я, улыбаясь во весь рот, облегченно вздыхая и называя себя идиотом, повесил куртку и скинул туфли.
На кухне, еще ухмыляясь, я быстренько соорудил бутерброд с томатами. И вдруг… Следы дождя на подоконнике! Несколько капель!
Обходя квартиру во второй раз, я, с хлебным ножом в руке, распахнул каждый шкаф и заглянул под кровать. Напоследок, обмирая от ужаса, открыл сейф. Но в моем «Гардзмене» все оказалось цело: и замки (обычный и цифровой), и огнеупорное внутреннее покрытие. Меня охватили облегчение и слабость.
Я сбросил одежду, а бутерброд съел уже лежа в постели и листая дневник, в котором не понял ни слова.
В конце концов я убрал его обратно в сейф и выключил свет. Голова у меня шла кругом, и понять что-либо в этом вихре мыслей не получилось. До слуха доноси лись лишь удары капель о крыши машин да редкие вздрагивания холодильника. Время от времени я всматривался в темные углы спальни.
Сквозь сон я подумал: если бы не следы на подоконнике, я никогда не узнал бы, что в квартиру кто-то проник.
Спал я не особенно крепко. Хотя, наверное, приятно было лежать в утробном тепле постели и слушать, как барабанит в окно дождь. Увы, я все думал о загадочном дневнике. Дневнике, который сэр Тоби получил от неизвестного родственника и который привел его в состояние легкой паранойи. А еще – и это главное – мне не давали покоя тени в комнате. И дурные предчувствия.
ГЛАВА 4
Было около восьми утра. Я набирал номер, торопливо делал омлет и поглядывал на низкие темные облака, которые летели над полями навстречу моим окнам.
– Сэр Тоби?
– Да?
– Это Гарри Блейк.
Последовала небольшая заминка.
– Блейк?! Да как вы меня здесь нашли?
– Ваша дочь сообщила мне, что обычно вы останавливаетесь в «Кавендише». У нас неприятности. Кто-то хочет заполучить вашу рукопись.
– Что?..
Удивление и испуг.
– Мне предложили за нее большие деньги. Большие до нелепости. Я направил этих людей к вам, но они сочли, что вас их предложение не заинтересует. Женщина, с которой я говорил, утверждала также, что дневник принадлежит ей по праву.
Еще одна заминка.
– Бред!
– Это еще не все. В моей квартире побывали. Таких совпадений не бывает.
– Вы хотите сказать – вас ограбили? Что с рукописью? – всполошился он.
– Они не смогли до нее добраться. Сэр Тоби… Полагаю, я имею право знать, во что ввязываюсь.
– Ввязываетесь? О чем вы!
Этот человек лгал. Я понимал это, и он понимал, что я понимаю, и ему было в высшей степени наплевать.
Его высокомерие меня взбесило.
– Сдается мне, я обращусь в полицию…
Теббит не обманул моих ожиданий.
– Нет! Ни в коем случае!
– Но я и вправду обращусь, сэр Тоби… Если только вы не расскажете, что происходит.
На этот раз Теббит молчал дольше. В конце концов он промолвил:
– Я бы предпочел, чтобы вы мне доверились. Я действительно не могу вам ничего рассказать.
– Сейчас я положу трубку, сэр Тоби. А когда подниму ее снова, то сообщу полицейским о попытке ограбления, упомянув попутно и дневник.
– Я не привык кого-либо упрашивать, мистер Блейк!
– Давайте же, сэр Тоби. Рассказывайте. Или мне, или полиции.
– Какое бы вознаграждение вы ни имели в виду, я дам вам вдвое больше!
– Мои услуги вам в любом случае обойдутся недешево. Мы имеем дело с некой скорописью, применявшейся в елизаветинские времена. На расшифровку у меня уйдет не один день – даже если удастся отыскать ключ, который мог и не сохраниться. В те дни применялась не одна тайнопись.
– Слушайте! Просто сделайте это, ладно? Утройте ваш чертов гонорар! И ради Христа, держите рукопись в безопасном месте, а свой рот – закрытым!
Он повесил трубку. Я минуту подумал. Приблизилось очередное черное облако. Тогда я вновь поднял трубку и набрал другой номер.
Дженис привыкла к моим внезапным исчезновениям, так что я мог на несколько дней доверить ей магазин. В деньгах она не нуждалась, но зарплату ей надо бы повысить – и давно. Я все ждал, что мне попадется какая-нибудь неуловимая диковина, которая на торгах в «Кристи» уйдет за полмиллиона.
Собравшись, я выехал на трассу M1, оставив Ноттингем справа. Пока я еле-еле тащился в объезд Бирмингема и выезжал на М40, меня сопровождал Моцарт, а оставшийся путь до Оксфорда я провел в компании какого-то диджея. Он нес свою ахинею то ли из Нью-Йорка, то ли из Нью-Джерси, и его доход превышал мой раз в десять. Дорога была перегружена, лобовое стекло закрывала грязная пелена, дворники работали не переставая. Воображаемые преследователи никак не шли у меня из головы, однако в зеркале заднего вида ничего особенного я не замечал. Да и что я мог там увидеть?
В Оксфорде я просочился сквозь Вудсток-роуд, оставил машину у колледжа Святого Эдуарда, вышел под дождь и, минуя церковь, пересек четырехугольный двор. В дверях комнаты отдыха меня ждал человек лет пятидесяти. Копна торчащих во все стороны седых волос смягчала официозность его костюма. Он взглянул на меня поверх серповидных очков и улыбнулся.
– Рад тебя видеть, Гарри! Ну-с, что у тебя там? Давай сразу к делу.
Мы поднялись на галерею и уселись в мягкие кресла неподалеку от бара. Было начало третьего, комната отдыха пустовала. Я достал из портфеля дневник. Мой собеседник переворачивал страницы, внимательно их разглядывая.
– Очаровательно! Ты прав, Гарри. Дневник – времен Елизаветы, можешь не сомневаться. И написан тайнописью, разработанной достаточно рано.
– Сможешь определить ее разновидность?
Я говорил с одним из лучших в мире экспертов по тайнописи елизаветинских времен. Фред Суит что-то пробурчал.
– Похоже на очень раннюю тайнопись. Не удивлюсь, если ее создал сам Тимоти Брайт, – тогда рукопись можно будет отнести к тысяча пятьсот восемьдесят восьмому году или позже. Правда, есть маленькие отличия… Не исключено, что автор пользовался самой ранней версией системы Брайта.
– Взгляни на водяной знак, Фред: Нидерланды времен испанского владычества. Как дневник елизаветинской эпохи оказался написанным на этой бумаге?
Он поднял лист к окну, прищурил глаза и внимательно вгляделся.
– Ты прав. Бумага именно оттуда.
– Что за дичь! Представь себе служебную записку из архивов британского правительства, напечатанную на официальных бланках Третьего рейха!
Тот пожал плечами.
– Может, да, а может, и нет. К концу шестнадцатого века голландцы ослабили испанские путы. Кроме того, Нидерланды кишели английскими тайными агентами. Но я согласен, это странно.
Суит бросил на меня любопытный взгляд.
– Где ты его раздобыл?
– Извини, Фред, мой клиент не хочет раскрывать свое имя.
Мои слова прозвучали слишком уж по-заговорщицки.
– Однако мне и впрямь нужно взломать этот шифр.
– Попробуй взять «Искусство скорописи и тайнописи» Брайта. У Бодлея эта книга должна быть.
Я поблагодарил Фреда и, оставив машину на парковке колледжа, сел в переполненный автобус, идущий к центру Оксфорда. Обычно по своей читательской карточке я проходил в новое здание библиотеки имени Бодлея, в зал географических карт, но Тимоти Брайт относится к редким книгам, и, следовательно, искать его надо было в старом здании, на другой стороне Брод стрит. Я прошел через первый пост охраны и стал подниматься по винтовой лестнице в крыло гуманитарных наук. Сто футов света, готический мираж… Еще один пост. Охранник напряженно работал над кроссвордом в «Дейли миррор». И вот я оказался в святая святых – в библиотеке герцога Хамфри, почти такой же старой, как и нужная мне книга. Черни сюда входа нет. Отныне и во веки веков.
Я заказал Брайта в зале для дипломников и около часа прождал у стола, где выдают редкие издания.
Меня окружали гротески, гербы на потолке и слабый запах старинных книг. Пока вернулась служащая, стемнело. Улыбнувшись, она отдала мне маленькую книгу в кожаном переплете. В одной из узких ниш я нашел свободный стул и уселся между пожилым ученым с нервным тиком и девушкой в мини-юбке и с розовым лэптопом. Я положил книгу на длинную узкую полочку и начал осторожно переворачивать страницы. Слова оказались знакомыми. Старый друг Фред не подвел: ключом к дневнику Огилви действительно была система Брайта.
Правила в этой обители знания строгие и обсуждению не подлежат. Любые разговоры вызывают сильнейшее неодобрение. Рукописи, появившиеся до 1901 года, запрещается копировать. Пользоваться переносными фотокопировальными машинами также нельзя. Перьевыми и шариковыми ручками пользоваться запрещено.
Выбирая между лэптопом и карандашом, я остановился на карандаше и, собравшись с силами, взялся за дело.
Профессор исчез около шести вечера, а девушка – немногим позже. В нише я остался один.
В самом начале десятого, когда начал давать о себе знать мой мочевой пузырь и заболели пальцы, я смутно ощутил чье-то присутствие. Я решил не обращать внимания. Тогда человек смущенно кашлянул.
– Мистер Блейк?
Молодой парень с коротко стриженными аккуратными волосами и медной сережкой. В хорошо сшитом костюме-тройке и с зеленым галстуком. Незнакомец, обратившийся ко мне по имени. Опять. Внутри у меня все оборвалось.
– У вас находятся некие документы, которые вам не принадлежат. Я хочу, чтобы вы передали их мне.
Я постарался ничем не выдать своего смятения.
– И думать забудь, приятель.
– По-моему, вы не до конца осознаете серьезности происходящего. Мне даны указания получить необходимое любым способом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Извините, однако продолжать этот разговор не имеет смысла. Почему бы вам не найти Теббита, чтобы он позвонил и дал разрешение на продажу?
– Теббит не обладает правом продавать дневник. Документ принадлежит людям, интересы которых я представляю. – Она помолчала. – У вас тоже нет права держать его у себя.
В ее голосе послышалась еле различимая угроза.
Я решил, что мне почудилось.
– Люди, интересы которых вы представляете?
– Не отвлекайтесь! – оборвала она.
– Не понимаю. Если дневник принадлежит вам, почему вы пытаетесь его купить? Почему бы вам не доказать свои права на него? Обратитесь, если нужно, в суд…
Кассандра покачала головой.
– Это может… – она подыскивала нужное слово, – привести к осложнениям.
– Если я продам вам дневник без разрешения, это приведет ровно к тому же. Послушайте, сэр Тоби возвращается в воскресенье. Тогда с ним и поговорите.
– Вы не должны возвращать его Теббиту. Но нам, как видно, придется искать другие способы убедить вас. – В ее улыбке была неприкрытая злоба. – Мы еще встретимся, мистер Блейк.
– Всегда рад!
Улыбка стала еще выразительней. Я услышал стук ее высоких каблуков по каменному полу нефа.
Я дал себе пять минут, чтобы отдышаться. Меня трясло. На улице моросило, около ларька с хот-догами весело шумела небольшая компания. Я узнал девушек из паба «Корона и мученик». Дорога заворачивала за угол собора, а там я свернул еще раз, по направлению к своей квартире. Я жил в тупике, застроенном полудюжиной элитных зданий. В переулке – ни души.
В свете уличных фонарей мне было неуютно. Я зашел в усыпанный гравием двор и начал рыться в поисках ключей (одновременно готовясь к нападению выскочивших из кустов громил). Проклиная разыгравшееся воображение, я вставил «чаббовский» ключи повернул его. Теперь американский замок. Естественно, ошибся ключом. Еще одна попытка. Наконец я сделал все как нужно, и дверь открылась.
Нащупал выключатель. В коридоре никого. Прошел в гостиную – никого. Ну конечно! Я беззвучно прошагал в спальню, испытывая нелепое желание заглянуть под кровать. Проверил двери и окна. Вернувшись в коридор, я, улыбаясь во весь рот, облегченно вздыхая и называя себя идиотом, повесил куртку и скинул туфли.
На кухне, еще ухмыляясь, я быстренько соорудил бутерброд с томатами. И вдруг… Следы дождя на подоконнике! Несколько капель!
Обходя квартиру во второй раз, я, с хлебным ножом в руке, распахнул каждый шкаф и заглянул под кровать. Напоследок, обмирая от ужаса, открыл сейф. Но в моем «Гардзмене» все оказалось цело: и замки (обычный и цифровой), и огнеупорное внутреннее покрытие. Меня охватили облегчение и слабость.
Я сбросил одежду, а бутерброд съел уже лежа в постели и листая дневник, в котором не понял ни слова.
В конце концов я убрал его обратно в сейф и выключил свет. Голова у меня шла кругом, и понять что-либо в этом вихре мыслей не получилось. До слуха доноси лись лишь удары капель о крыши машин да редкие вздрагивания холодильника. Время от времени я всматривался в темные углы спальни.
Сквозь сон я подумал: если бы не следы на подоконнике, я никогда не узнал бы, что в квартиру кто-то проник.
Спал я не особенно крепко. Хотя, наверное, приятно было лежать в утробном тепле постели и слушать, как барабанит в окно дождь. Увы, я все думал о загадочном дневнике. Дневнике, который сэр Тоби получил от неизвестного родственника и который привел его в состояние легкой паранойи. А еще – и это главное – мне не давали покоя тени в комнате. И дурные предчувствия.
ГЛАВА 4
Было около восьми утра. Я набирал номер, торопливо делал омлет и поглядывал на низкие темные облака, которые летели над полями навстречу моим окнам.
– Сэр Тоби?
– Да?
– Это Гарри Блейк.
Последовала небольшая заминка.
– Блейк?! Да как вы меня здесь нашли?
– Ваша дочь сообщила мне, что обычно вы останавливаетесь в «Кавендише». У нас неприятности. Кто-то хочет заполучить вашу рукопись.
– Что?..
Удивление и испуг.
– Мне предложили за нее большие деньги. Большие до нелепости. Я направил этих людей к вам, но они сочли, что вас их предложение не заинтересует. Женщина, с которой я говорил, утверждала также, что дневник принадлежит ей по праву.
Еще одна заминка.
– Бред!
– Это еще не все. В моей квартире побывали. Таких совпадений не бывает.
– Вы хотите сказать – вас ограбили? Что с рукописью? – всполошился он.
– Они не смогли до нее добраться. Сэр Тоби… Полагаю, я имею право знать, во что ввязываюсь.
– Ввязываетесь? О чем вы!
Этот человек лгал. Я понимал это, и он понимал, что я понимаю, и ему было в высшей степени наплевать.
Его высокомерие меня взбесило.
– Сдается мне, я обращусь в полицию…
Теббит не обманул моих ожиданий.
– Нет! Ни в коем случае!
– Но я и вправду обращусь, сэр Тоби… Если только вы не расскажете, что происходит.
На этот раз Теббит молчал дольше. В конце концов он промолвил:
– Я бы предпочел, чтобы вы мне доверились. Я действительно не могу вам ничего рассказать.
– Сейчас я положу трубку, сэр Тоби. А когда подниму ее снова, то сообщу полицейским о попытке ограбления, упомянув попутно и дневник.
– Я не привык кого-либо упрашивать, мистер Блейк!
– Давайте же, сэр Тоби. Рассказывайте. Или мне, или полиции.
– Какое бы вознаграждение вы ни имели в виду, я дам вам вдвое больше!
– Мои услуги вам в любом случае обойдутся недешево. Мы имеем дело с некой скорописью, применявшейся в елизаветинские времена. На расшифровку у меня уйдет не один день – даже если удастся отыскать ключ, который мог и не сохраниться. В те дни применялась не одна тайнопись.
– Слушайте! Просто сделайте это, ладно? Утройте ваш чертов гонорар! И ради Христа, держите рукопись в безопасном месте, а свой рот – закрытым!
Он повесил трубку. Я минуту подумал. Приблизилось очередное черное облако. Тогда я вновь поднял трубку и набрал другой номер.
Дженис привыкла к моим внезапным исчезновениям, так что я мог на несколько дней доверить ей магазин. В деньгах она не нуждалась, но зарплату ей надо бы повысить – и давно. Я все ждал, что мне попадется какая-нибудь неуловимая диковина, которая на торгах в «Кристи» уйдет за полмиллиона.
Собравшись, я выехал на трассу M1, оставив Ноттингем справа. Пока я еле-еле тащился в объезд Бирмингема и выезжал на М40, меня сопровождал Моцарт, а оставшийся путь до Оксфорда я провел в компании какого-то диджея. Он нес свою ахинею то ли из Нью-Йорка, то ли из Нью-Джерси, и его доход превышал мой раз в десять. Дорога была перегружена, лобовое стекло закрывала грязная пелена, дворники работали не переставая. Воображаемые преследователи никак не шли у меня из головы, однако в зеркале заднего вида ничего особенного я не замечал. Да и что я мог там увидеть?
В Оксфорде я просочился сквозь Вудсток-роуд, оставил машину у колледжа Святого Эдуарда, вышел под дождь и, минуя церковь, пересек четырехугольный двор. В дверях комнаты отдыха меня ждал человек лет пятидесяти. Копна торчащих во все стороны седых волос смягчала официозность его костюма. Он взглянул на меня поверх серповидных очков и улыбнулся.
– Рад тебя видеть, Гарри! Ну-с, что у тебя там? Давай сразу к делу.
Мы поднялись на галерею и уселись в мягкие кресла неподалеку от бара. Было начало третьего, комната отдыха пустовала. Я достал из портфеля дневник. Мой собеседник переворачивал страницы, внимательно их разглядывая.
– Очаровательно! Ты прав, Гарри. Дневник – времен Елизаветы, можешь не сомневаться. И написан тайнописью, разработанной достаточно рано.
– Сможешь определить ее разновидность?
Я говорил с одним из лучших в мире экспертов по тайнописи елизаветинских времен. Фред Суит что-то пробурчал.
– Похоже на очень раннюю тайнопись. Не удивлюсь, если ее создал сам Тимоти Брайт, – тогда рукопись можно будет отнести к тысяча пятьсот восемьдесят восьмому году или позже. Правда, есть маленькие отличия… Не исключено, что автор пользовался самой ранней версией системы Брайта.
– Взгляни на водяной знак, Фред: Нидерланды времен испанского владычества. Как дневник елизаветинской эпохи оказался написанным на этой бумаге?
Он поднял лист к окну, прищурил глаза и внимательно вгляделся.
– Ты прав. Бумага именно оттуда.
– Что за дичь! Представь себе служебную записку из архивов британского правительства, напечатанную на официальных бланках Третьего рейха!
Тот пожал плечами.
– Может, да, а может, и нет. К концу шестнадцатого века голландцы ослабили испанские путы. Кроме того, Нидерланды кишели английскими тайными агентами. Но я согласен, это странно.
Суит бросил на меня любопытный взгляд.
– Где ты его раздобыл?
– Извини, Фред, мой клиент не хочет раскрывать свое имя.
Мои слова прозвучали слишком уж по-заговорщицки.
– Однако мне и впрямь нужно взломать этот шифр.
– Попробуй взять «Искусство скорописи и тайнописи» Брайта. У Бодлея эта книга должна быть.
Я поблагодарил Фреда и, оставив машину на парковке колледжа, сел в переполненный автобус, идущий к центру Оксфорда. Обычно по своей читательской карточке я проходил в новое здание библиотеки имени Бодлея, в зал географических карт, но Тимоти Брайт относится к редким книгам, и, следовательно, искать его надо было в старом здании, на другой стороне Брод стрит. Я прошел через первый пост охраны и стал подниматься по винтовой лестнице в крыло гуманитарных наук. Сто футов света, готический мираж… Еще один пост. Охранник напряженно работал над кроссвордом в «Дейли миррор». И вот я оказался в святая святых – в библиотеке герцога Хамфри, почти такой же старой, как и нужная мне книга. Черни сюда входа нет. Отныне и во веки веков.
Я заказал Брайта в зале для дипломников и около часа прождал у стола, где выдают редкие издания.
Меня окружали гротески, гербы на потолке и слабый запах старинных книг. Пока вернулась служащая, стемнело. Улыбнувшись, она отдала мне маленькую книгу в кожаном переплете. В одной из узких ниш я нашел свободный стул и уселся между пожилым ученым с нервным тиком и девушкой в мини-юбке и с розовым лэптопом. Я положил книгу на длинную узкую полочку и начал осторожно переворачивать страницы. Слова оказались знакомыми. Старый друг Фред не подвел: ключом к дневнику Огилви действительно была система Брайта.
Правила в этой обители знания строгие и обсуждению не подлежат. Любые разговоры вызывают сильнейшее неодобрение. Рукописи, появившиеся до 1901 года, запрещается копировать. Пользоваться переносными фотокопировальными машинами также нельзя. Перьевыми и шариковыми ручками пользоваться запрещено.
Выбирая между лэптопом и карандашом, я остановился на карандаше и, собравшись с силами, взялся за дело.
Профессор исчез около шести вечера, а девушка – немногим позже. В нише я остался один.
В самом начале десятого, когда начал давать о себе знать мой мочевой пузырь и заболели пальцы, я смутно ощутил чье-то присутствие. Я решил не обращать внимания. Тогда человек смущенно кашлянул.
– Мистер Блейк?
Молодой парень с коротко стриженными аккуратными волосами и медной сережкой. В хорошо сшитом костюме-тройке и с зеленым галстуком. Незнакомец, обратившийся ко мне по имени. Опять. Внутри у меня все оборвалось.
– У вас находятся некие документы, которые вам не принадлежат. Я хочу, чтобы вы передали их мне.
Я постарался ничем не выдать своего смятения.
– И думать забудь, приятель.
– По-моему, вы не до конца осознаете серьезности происходящего. Мне даны указания получить необходимое любым способом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42