– Мама, я не имел этого в виду. И все же, пока я своим трудом могу помешать одному существу обижать и убивать других, я считаю свою работу достойной.
Больше он ничего не сказал. Не было смысла оправдываться. Однако Чэнь помнил, что когда-то говорил ему отец: «Ради той, кто его ценит, мужчина готов умереть; ради того, кто ее ценит, женщина становится красавицей». Еще одно изречение Конфуция. Чэнь не боготворил Конфуция, но некоторые его высказывания вошли в его плоть и кровь.
– Ты хорошо ориентируешься в политике партии, – заметила мать.
– Да, – кивнул он, – до сих пор мне везло.
Однако именно сейчас удача, возможно, изменила ему. Странно, защищая свое право на выбор профессии, он забыл, какие тучи сгущаются у него над головой. Чэню не хотелось огорчать маму своими проблемами. Ей и без того нелегко живется.
– И все равно, сынок, позволь дать тебе один совет.
– Какой?
– У тебя есть и удача, и талант, но для такой работы требуются определенные задатки, которых у тебя нет. Уж я-то тебя знаю, ты мой единственный сын. Поэтому отрешись от политики. Попробуй заняться чем-нибудь таким, что нравится тебе по-настоящему.
– Мама, я подумаю над тем, что ты сказала. Он и сам часто об этом думал.
«Если над чем-то очень напряженно трудиться, дело становится частью тебя, несмотря на то что на самом деле оно тебе не по душе и ты понимаешь, что все это ненастоящее».
Так он написал под стихотворением «Чудо», которое послал далекому другу в Пекин. Строка могла относиться как к стихам, так и к службе в полиции.
28
Старший инспектор Чэнь вернулся к себе домой только в девять вечера.
На автоответчике горела лампочка. Многовато сообщений за один день. Он снова ощутил тупую боль в висках – предвестник очередного приступа мигрени. Может, головная боль – сигнал, призывающий его остановиться? Но Чэнь все равно нажал кнопку автоответчика, не успев даже поставить на пол кейс.
«Товарищ старший инспектор Чэнь, говорит Ли Гохуа. Пожалуйста, когда вернетесь, перезвоните мне. Сегодня я допоздна задержусь на работе. Сейчас без десяти пять». Голос секретаря парткома Ли, официальный и серьезный даже по телефону.
Он позвонил в управление; трубку сняли с первого же звонка. Ли ждал его.
– Приезжайте на работу, товарищ старший инспектор. Нам нужно поговорить.
– Буду где-то через полчаса. Вы у себя?
– Да, я вас жду.
– Выезжаю.
На самом деле он вошел в кабинет секретаря парткома не через полчаса, а гораздо позже. Ли ужинал растворимой лапшой со вкусом говядины. Пластиковая миска стояла среди бумаг, разбросанных на письменном столе красного дерева. На изящном подносе из фуцзяньского кварца, расписанном драконами, громоздилась кучка сигаретных окурков.
– Товарищ секретарь партийного комитета, разрешите обратиться. – Чэнь решил приветствовать Ли по всей форме.
– С возвращением, товарищ старший инспектор Чэнь!
– Спасибо.
– Как дела?
– Все хорошо, – сказал Чэнь. – Я собирался зайти к вам еще утром, но не застал. А потом почти весь день бегал по делам.
– Расследование отнимает много сил, – кивнул Ли. – Расскажите, как ваши успехи.
– Мы сдвинулись с мертвой точки. – Чэнь открыл кейс. – Как вам, возможно, докладывал следователь Юй, перед моей поездкой в Гуанчжоу мы определились с главным подозреваемым. Им стал У Сяомин. А сейчас мы добыли новые улики, которые вписываются в нашу версию.
– Новые улики?
– Во-первых, подозреваемый последним звонил Гуань десятого мая. Согласно квитанции, оставленной на телефонной станции улицы Цинхэлу, Гуань звонили примерно в девять тридцать вечера, то есть за три-четыре часа до ее смерти. И звонил ей не кто иной, как У Сяомин. Сведения проверены. – Чэнь выложил на стол корешок. – И дело не в одном конкретном звонке. Более полугода У регулярно звонил ей – в среднем три-четыре раза в неделю, причем часто поздно вечером. Гуань тоже ему звонила. Их связывали не просто профессиональные отношения, как утверждает У.
– Возможно, в этом что-то есть, – сказал Ли, – но У Сяомин был фотографом Гуань. Поэтому вполне возможно, он связывался с ней время от времени – по работе, например.
– Да нет, речь не о работе. Мы нашли еще двух свидетелей. Одна из них – уличная торговка; она жарит пельмени на углу улицы Хубэйлу. По ее словам, несколько раз незадолго до смерти Гуань она видела, как Гуань возвращается в общежитие поздно ночью. Она приезжала на шикарной белой машине в обществе мужчины. У водит белый «лексус», который выделили его отцу.
– Но может быть, Гуань приезжала на такси?
– Вряд ли. Торговка уверяет, что таблички такси на крыше не было. Она также рассказывает, что Гуань подходила к окошку со стороны водителя, наклонялась и целовала мужчину, сидевшего за рулем.
– Вот как! – Ли швырнул пустую пластиковую миску в корзину для мусора. – И тем не менее в Шанхае немало машин белого цвета. Сейчас столько выскочек!
– Также нам удалось, среди прочего, установить, что У в октябре прошлого года совершил поездку в Желтые горы в обществе Гуань. Они путешествовали под вымышленными именами и представили в бюро путешествий поддельную справку о том, что они женаты. Зарегистрировались как супружеская пара и проживали в одном гостиничном номере. Это могут подтвердить несколько свидетелей.
– У жил в гостинице в одном номере с Гуань?
– Вот именно. Более того, У там фотографировал Гуань обнаженной; после этого они поссорились.
– Но в предыдущем рапорте вы писали, что во время, предшествующее ее гибели, Гуань не имела ни жениха, ни любовника!
– Дело в том, что они ото всех скрывали свою связь.
– Это уже что-то, – сказал Ли, помолчав. – Но любовная связь не обязательно ведет к убийству.
– Там, в горах, отношения у них разладились. Одна из наших свидетельниц может это подтвердить. Гуань хотела, чтобы У развелся с женой. У не соглашался. Вот что, как мы полагаем, и явилось причиной ссоры.
– Значит, по-вашему, именно поэтому У Сяомин убил ее, а труп выбросил в канал?
– Совершенно верно. В начале расследования мы со следователем Юем установили две предпосылки: то, что у убийцы имеется машина, и то, что он хорошо знаком с окрестностями канала Байли. В семидесятых годах У Сяомин, как представитель «грамотной молодежи», провел несколько лет в деревне в округе Цинпу, откуда минут за пятнадцать можно пешком добраться до канала. Должно быть, У понадеялся на то, что ее тело пролежит на дне канала долгие годы, а потом вообще исчезнет без следа.
– Допустим, ваша версия верна – гипотетически, конечно. Допустим, у Гуань и У была любовная связь, а потом они поссорились. – Ли говорил медленно, словно взвешивая каждое слово. – Зачем У заходить так далеко? Он ведь просто мог бы отказать Гуань, а потом перестать с ней встречаться…
– Да, но, возможно, Гуань, чтобы вынудить У поступить так, как она хочет, пошла на какой-нибудь отчаянный шаг, – возразил Чэнь.
– А по-моему, нет. Гуань прекрасно понимала, что на нее равняется вся страна. Она не могла так рисковать своей репутацией! Скажем, она пригрозила бы сообщить обо всем на работу У. Ну и что? Как по-вашему, руководство журнала придало бы большое значение интрижке своего сотрудника?
– Может, да, а может, и нет – кто знает?
– Ваша версия объясняет многое, но у нее имеется изъян. Я не вижу в его поступке настоящего мотива.
– Именно мотив мы сейчас и ищем.
– Как насчет алиби У?
– Согласно показаниям Го Цзяна, У Сяомин всю ночь провел в его студии, где печатал фотографии. Поскольку У профессиональный фотограф, у него в доме имеется все необходимое оборудование и даже фотолаборатория. Почему именно в ту ночь ему понадобилось поехать к Го?
– У как-то объяснил свой поступок?
– Сказал, в его лаборатории что-то испортилось, но в это верится с трудом. Го не профессионал; у него даже нет необходимого оборудования. Какой смысл У ехать к нему? Зато нам известно, что Го – закадычный приятель У. Он просто пытается покрыть своего дружка.
– Ну все-таки алиби есть алиби. – Ли с сомнением покачал головой. – Что вы намереваетесь делать дальше?
– С ордером на обыск мы сможем заполучить больше улик.
– Чем вы при данных обстоятельствах сумеете обосновать необходимость продолжать расследование в отношении У?
– Пока мы не предъявляем ему обвинение в убийстве. Для начала более чем достаточным основанием является фальшивая справка о браке. Свидетельница, которую я нашел в Гуанчжоу, может дать показания против У, ей известно не только насчет подделки документа. Она своими глазами видела, как У делал порнографические снимки Гуань. Можно обвинить его в буржуазно-декадентском разложении.
Ли хмыкнул.
– Буржуазно-декадентское разложение! Модное обвинение. – Внезапно секретарь парткома встал и раздавил на подносе недокуренную сигарету. – Товарищ старший инспектор Чэнь, я не случайно так поздно вызвал вас к себе. Я хотел обсудить с вами не только ход расследования, но и кое-что другое.
– Что же?
– На вас поступил рапорт.
– Рапорт? На меня? – Чэнь тоже встал. – Что я натворил?
– В рапорте говорится о вашем буржуазно-декадентском разложении – как ни странно, вам вменяется в вину то же, что вы намерены предъявить У. Так, сообщается, что в ходе пребывания в Гуанчжоу вы были неразлучны с неким бизнесменом, обладающим сомнительной репутацией; вы ходили во всевозможные дорогие рестораны по три раза в день…
– Товарищ секретарь парткома, я знаю, о ком вы говорите. Речь ведь идет о господине Оуяне, не так ли? Да, он бизнесмен, ну и что такого? Сейчас правительство поощряет людей открывать собственное дело. Да, он пару раз угостил меня, но только потому, что он тоже пишет стихи.
– Я еще не закончил, – сказалЛи. – В рапорте также говорится, что вы посещали так называемый массажный салон.
– Ах вот оно что! Массажный салон! Да, я ходил туда, потому что мне нужно было найти Се Жун, свидетельницу, о которой я только что упомянул. Она там работает.
– Согласно копии чека из массажного салона, вы оплатили ей так называемый «полный набор услуг». Сотрудники общественной безопасности раздобыли копию чека; всем известно, что значит «полный набор» тамошних так называемых услуг!
Вот уже второй раз в течение одного дня при Чэне упоминали сотрудников общественной безопасности. Сначала директор Яо, теперь Ли. Один из отделов министерства общественной безопасности занимается как раз внутренними проверками; сотрудников этого отдела полицейские боятся как огня.
– Почему общественная безопасность вдруг заинтересовалась мной?
– Если вы не сделали ничего плохого, вам не нужно беспокоиться о том, что посреди ночи к вам в дверь постучит дьявол.
– Не представляю, как им удалось раздобыть копию чека из массажного салона. Такого чека нет даже у меня. Честно говоря, за меня заплатил господин Оуян. Я собирался встретиться со свидетельницей и даже не знал, где она работает. Что же касается «полного набора услуг»… Не знаю, что это означает для других. Я не воспользовался ни одной тамошней «услугой».
– Но зачем приходить к свидетельнице в салон? – спросил Ли, прикуривая очередную сигарету. – Вот мне, например, непонятно, почему вы не велели привести девушку в управление полиции Гуанчжоу для допроса. Так, во всяком случае, положено поступать по закону.
– Ну… я решил, что, если приду к ней, она будет откровеннее.
Старший инспектор Чэнь подумывал о том, чтобы отвести девушку в участок, но он ведь дал слово профессору Се, а кроме того, ему не хотелось подставлять Оуяна, которому он был многим обязан. И потом, секретарю парткома Ли, который живет в жилом комплексе для руководящих партийных работников в западной части улицы Хуайхайлу, невдомек, как боятся связываться с властями простые люди вроде Се Жун. Се не осмелилась бы давать показания против У в управлении полиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71