Но не более того. Народ не позволит.
– Да, по-моему, такой исход наиболее вероятен, – согласился Чэнь. – Что еще говорила Ван?
– Просила передать вам ее поздравления. Кстати, вам еще привет от Старого Охотника – от старого большевика. Именно так он и выразился: «старый большевик». Я уже много лет не слышал, чтобы он так себя называл.
– А он и есть самый настоящий старый большевик. Передайте ему, что я приглашаю его в чайную на озере. Я многим ему обязан.
– Насчет этого не беспокойтесь. Он сам собирается вас угостить. Старик не знает, что делать со своим жалованьем советника.
– Он заслужил такую прибавку – за тридцать-то лет беспорочной службы, – сказал Чэнь, – не говоря уже о его огромном вкладе в последнее дело.
– А Пэйцинь обещает снова устроить пир. Еще лучше прежнего, это я вам обещаю. Мы только что раздобыли юньнаньский окорок. Настоящий! – Должно быть, следователь Юй уже давно так не радовался завершению дела. От волнения он перескакивал с одной темы на другую: – Какая жалость. Вы пропускаете все самое интересное!
– Да, вы правы, – согласился Чэнь. – Но я так занят на съезде… Почти забыл, что возглавляю расследование.
Повесив трубку, он поспешил назад, в отель. Сегодня утром ему предстояло выступить с докладом, а после обеда участвовать в пленарном заседании. На вечернем общем заседании с важной заключительной речью собирался выступить сам министр Вэнь. Вскоре Чэнь всецело погрузился в работу съезда.
Во время обеденного перерыва он собрался было снова позвонить, чтобы поподробнее узнать о судебном процессе, но в фойе его перехватил начальник пекинского управления полиции Фу и проговорил с ним целых полчаса. Затем к ним присоединился начальник управления из другой провинции. И за ужином у Чэня не было ни единой свободной минутки: он должен был выпить за здоровье всех делегатов без исключения, обойти столик за столиком. После ужина его разыскал министр Вэнь. Чэню показалось, что министр питает к нему особое расположение. Наконец, после долгих речей, уже в десятом часу вечера, Чэнь украдкой вышел из отеля и направился в другой телефон-автомат на улице Хуанпулу. Юя дома не оказалось.
Чэнь позвонил Лу Иностранцу. Оказывается, Ван Фэн связывалась с ним.
– Она так рада за тебя, – сказал Лу. – Уж я-то понял. Даже по голосу можно догадаться. Очень славная девушка, очень!
– Да, – ответил Чэнь.
Когда Чэнь вернулся к себе в номер, горничная уже приготовила все для ночи. Постель была расстелена, окно закрыто, шторы полузадернуты. На прикроватном столике лежала пачка «Мальборо». В холодильничке Чэнь увидел несколько бутылок «Будвайзера» – импортная роскошь, призванная подчеркнуть его высокий статус. Все говорило о том, что он – «ценный кадр».
Включив лампочку рядом с кроватью, он пролистал телепрограмму. В номере имелось кабельное телевидение, поэтому можно было посмотреть на выбор несколько гонконгских фильмов о боевых искусствах. У Чэня не возникло желания смотреть ни один из них. Он снова выглянул в окно. В ночи чернел силуэт здания 1-го универмага, освещаемый никогда не гаснущими неоновыми вывесками.
Если бы возник экстренный случай, Юй обязательно позвонил бы ему.
Приняв душ, Чэнь надел пижаму, открыл пиво и развернул газету. Читать особенно было не о чем, но Чэнь понимал, что уснуть все равно не сможет. Он не был пьян – разумеется, не так пьян, как Ли Бай, который написал стихи о том, как танцевал с собственной тенью под луной.
Вдруг в дверь негромко постучали.
Он никого не ждал. Можно было притвориться спящим, но он слышал, что служба безопасности отеля имела обыкновение устраивать проверку в самые неподходящие часы.
– Иду, иду! – крикнул он довольно раздраженно. Дверь открылась.
Чья-то босая фигура в белом халате легко перешагнула через порог.
Несколько секунд Чэнь молча смотрел на вошедшего, пытаясь сообразить, кто это. Наконец до него дошло.
– Лин!
– Чэнь!
– Подумать только… – начал было он и осекся, не зная, что еще сказать.
Она закрыла за собой дверь.
На ее лице не было никакого удивления. Как будто она только что вышла из древней библиотеки в Запретном городе, неся в руках заказанные им книги, а в высоком и ясном пекинском небе воркуют голуби. Или как если бы она только что вышла из фрески на станции пекинской подземки – девушка-уйгурка с виноградом, легкая, как летнее небо, на босых ногах позвякивают браслеты, лучики солнца отражаются от позолоченной рамы…
Лин совершенно не изменилась – только распустила по плечам длинные волосы. Несколько прядок падало на щеки, придавая ей беззаботный и трогательный вид. Присмотревшись, Чэнь разглядел тонкие лучики морщин вокруг ее глаз.
– Как ты здесь оказалась?
– С делегацией американских библиотекарей. Я их сопровождаю. Я же тебе писала.
Да, она действительно упоминала о том, что, возможно, вместе с делегацией американских библиотекарей посетит южные города, но в числе этих городов не назвала Шанхай.
– Ты уже поужинала? – Еще один глупый вопрос. Чэнь разозлился на себя.
– Нет. – Лин покачала головой. – Мы ведь только что приехали. Хватило времени только на то, чтобы принять душ.
– Ты совсем не изменилась.
– Ты тоже.
– Откуда ты узнала, что я здесь?
– Позвонила к тебе в управление. Кто-то из твоих сослуживцев мне и сказал. Кажется, твой секретарь парткома, Ли Гохуа. Сначала он держался довольно настороженно, вот и пришлось сказать ему, кто я такая.
– Вот оно что! – «То есть сказать, чья ты дочь», – подумал Чэнь.
Лин достала сигарету. Он поднес ей зажигалку, прикрыв ее рукой. Ее губы мимоходом скользнули по его пальцам.
– Спасибо.
Она села небрежно, подсунув под себя ногу. Когда она, подавшись вперед, стряхнула пепел в пепельницу, халат слегка распахнулся, обнажив грудь. Лин увидела, что Чэнь на нее смотрит, но халат не запахнула.
Они посмотрели друг другу в глаза.
– Где бы ты ни был, – как бы шутя проговорила она, – я везде тебя найду.
Конечно, она знала, как его найти. От нее ничего не скрывали. «Партийная дочка» обладает большими возможностями и обязательно выяснит все, что ей нужно.
Несмотря на ее шутливый тон, между ними повисло напряжение. Мужчина и женщина не имели права находиться в одном гостиничном номере, если они не являлись супругами. Службе безопасности отеля вменялось в обязанность проводить регулярные проверки постояльцев. В любой миг можно было ждать громкого стука в дверь и крика: «Проверка документов!» Некоторые номера даже были оборудованы скрытыми видеокамерами.
– Где твой номер? – спросил Чэнь.
– В этой же секции для «почетных гостей», ведь я сопровождаю американскую делегацию. Сюда сотрудники службы безопасности не вломятся.
– Как хорошо, что ты пришла, – сказал Чэнь.
– «Трудно встретиться, но трудно и расстаться. / Восточный ветер стих, цветы поникли…» – Лин очень к месту процитировала строфы о разлученных влюбленных. Она помнила о его увлечении поэзией Ли Шанъиня.
– Я скучала по тебе, – призналась она. Лицо ее в полумраке было мягким, хоть и тронутым усталостью с дороги.
– Я тоже.
– После стольких лет, потраченных напрасно, – она опустила взгляд, – сегодня ночью мы наконец оказались вместе.
– Лин, не знаю, что и сказать.
– А тебе и не нужно ничего говорить.
– Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен за все, что ты для меня сделала…
– И это тоже не говори.
– Знаешь, когда я написал тебе, то вовсе не имел в виду, что…
– Я так и поняла, – сказала она, – но я сама так хотела.
– Что же…
– Что же? – Она подняла на него взгляд. Нерешительность в ее глазах ушла; они как будто подернулись дымкой. – Мы здесь. Почему бы нет? Завтра утром я уезжаю. Нет смысла подавлять себя.
Почти забытая фраза из Зигмунда Фрейда – еще одного модного поветрия в его студенческие годы. Наверное, и в ее тоже. Она облизнула губы кончиком языка; затем его взгляд упал на ее босые ноги, изящные, с красивыми пальцами.
– Ты права.
Он хотел выключить свет, но Лин жестом остановила его. Встала, сняла пояс, и халат упал к ее ногам. Тело ее при свете казалось матовым, словно фарфор. Груди маленькие, но соски напряглись. Через минуту они уже лежали в постели, словно спешили наверстать долгие годы разлуки – долгие годы, растраченные впустую. Они оба словно обезумели. Нет, они не стремились взять реванш за прошлое – просто сейчас, в настоящем, они стали самими собой.
Она закинула ноги ему на спину и издала глухой стон. Выгнулась всем телом, прижимаясь к нему, лаская его длинными, сильными пальцами. Сила ее возбуждения оказалась заразительной. Через какое-то время они сменили позу; она легла сверху. Ее длинные волосы водопадом обрушились на его лицо; она возбуждала в нем неведомые ранее чувства. Чэнь совершенно забылся. Дойдя до пика, она задрожала всем телом; ее дыхание сделалось прерывистым, учащенным. Потом она вдруг обмякла. Ее влажное, невесомое тело было похоже на облако после дождя.
Они тихо лежали, обнявшись. В тот миг оба унеслись высоко и далеко от города Шанхая.
Возможно, из-за того, что его номер находился на таком высоком этаже, Чэню вдруг показалось, будто окно облепили белые облака, они давят на его покрытое испариной тело в мягком лунном свете.
– Мы превращаемся в облака и дождь, – прошептал он.
Лин что-то односложно произнесла в знак согласия и уютно положила голову ему на грудь, снова накрыв его волосами. Она лежала и смотрела ему в глаза.
Их ступни соприкоснулись. Легко коснувшись ее стопы с высоким подъемом, он нащупал песчинку между пальцами ее ног. Песок Шанхая – а не парка «Южное море» в Запретном городе.
Вдруг они услышали в коридоре чьи-то шаги. Потом, очевидно, служащий отеля звякнул связкой ключей. Повернулся ключ в замке – один, потом второй раз – это открывали номер напротив. Ожидание еще больше обострило их чувства. Лин свернулась калачиком рядом с ним, положив голову ему на плечо. В ее чертах появилось нечто новое, чего он раньше никогда не видел. Такое ясное, такое безмятежное. Осеннее ночное небо Пекина, на котором смотрят друг на друга Пастух и Ткачиха; мост из черных сорок, перекинутый через Серебряную реку Млечного Пути.
Они снова обнялись.
– Ожидание того стоило, – тихо проговорила она. И сразу заснула. За окном о чем-то тихо шептались звезды.
Чэнь осторожно сел, взял с ночного столика блокнот и начал писать; свет лампы струился сверху, как вода. Тишина вокруг них, казалось, была исполнена жизнью. С кончика его пера изливалась буквально лавина образов… Потом он повернулся и увидел на подушке ее мирное лицо. Невинность ее ясных черт, темно-синей ночи высоко над фонарями Шанхая преисполнилась для него волнами нового смысла.
Ему казалось, будто строки диктует ему какая-то высшая сила. Просто он оказался здесь с ручкой в руке… Он не помнил, когда заснул.
Его разбудил звонок телефона, стоящего на прикроватном столике.
Толчком пробудившись ото сна и поморгав, он понял, что Лин больше нет рядом. Смятые белые подушки у изголовья еще хранили отпечаток ее головы – мягкие, похожие на облака в первых лучах солнца.
Телефон не умолкал. Громкий резкий звонок ранним утром показался ему дурным предзнаменованием. Чэнь снял трубку.
– Старший инспектор Чэнь, все кончено, – услышал он хриплый голос Юя – похоже, Юй тоже не спал в эту ночь.
– Что значит «все кончено»?
– Все. Суд завершился. У Сяомина приговорили к смерти; он признан виновным во всех обвинениях. Его казнили сразу после суда – часов шесть назад. Все. Точка.
Чэнь посмотрел на часы. Начало седьмого.
– У не подавал апелляцию?
– Здесь особый случай. У компрометировал партию. Никаких апелляций. У прекрасно все понимал. И его адвокат тоже. Это ни для кого не секрет. Апелляцию в любом случае отклонили бы.
– Значит, ночью его казнили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Да, по-моему, такой исход наиболее вероятен, – согласился Чэнь. – Что еще говорила Ван?
– Просила передать вам ее поздравления. Кстати, вам еще привет от Старого Охотника – от старого большевика. Именно так он и выразился: «старый большевик». Я уже много лет не слышал, чтобы он так себя называл.
– А он и есть самый настоящий старый большевик. Передайте ему, что я приглашаю его в чайную на озере. Я многим ему обязан.
– Насчет этого не беспокойтесь. Он сам собирается вас угостить. Старик не знает, что делать со своим жалованьем советника.
– Он заслужил такую прибавку – за тридцать-то лет беспорочной службы, – сказал Чэнь, – не говоря уже о его огромном вкладе в последнее дело.
– А Пэйцинь обещает снова устроить пир. Еще лучше прежнего, это я вам обещаю. Мы только что раздобыли юньнаньский окорок. Настоящий! – Должно быть, следователь Юй уже давно так не радовался завершению дела. От волнения он перескакивал с одной темы на другую: – Какая жалость. Вы пропускаете все самое интересное!
– Да, вы правы, – согласился Чэнь. – Но я так занят на съезде… Почти забыл, что возглавляю расследование.
Повесив трубку, он поспешил назад, в отель. Сегодня утром ему предстояло выступить с докладом, а после обеда участвовать в пленарном заседании. На вечернем общем заседании с важной заключительной речью собирался выступить сам министр Вэнь. Вскоре Чэнь всецело погрузился в работу съезда.
Во время обеденного перерыва он собрался было снова позвонить, чтобы поподробнее узнать о судебном процессе, но в фойе его перехватил начальник пекинского управления полиции Фу и проговорил с ним целых полчаса. Затем к ним присоединился начальник управления из другой провинции. И за ужином у Чэня не было ни единой свободной минутки: он должен был выпить за здоровье всех делегатов без исключения, обойти столик за столиком. После ужина его разыскал министр Вэнь. Чэню показалось, что министр питает к нему особое расположение. Наконец, после долгих речей, уже в десятом часу вечера, Чэнь украдкой вышел из отеля и направился в другой телефон-автомат на улице Хуанпулу. Юя дома не оказалось.
Чэнь позвонил Лу Иностранцу. Оказывается, Ван Фэн связывалась с ним.
– Она так рада за тебя, – сказал Лу. – Уж я-то понял. Даже по голосу можно догадаться. Очень славная девушка, очень!
– Да, – ответил Чэнь.
Когда Чэнь вернулся к себе в номер, горничная уже приготовила все для ночи. Постель была расстелена, окно закрыто, шторы полузадернуты. На прикроватном столике лежала пачка «Мальборо». В холодильничке Чэнь увидел несколько бутылок «Будвайзера» – импортная роскошь, призванная подчеркнуть его высокий статус. Все говорило о том, что он – «ценный кадр».
Включив лампочку рядом с кроватью, он пролистал телепрограмму. В номере имелось кабельное телевидение, поэтому можно было посмотреть на выбор несколько гонконгских фильмов о боевых искусствах. У Чэня не возникло желания смотреть ни один из них. Он снова выглянул в окно. В ночи чернел силуэт здания 1-го универмага, освещаемый никогда не гаснущими неоновыми вывесками.
Если бы возник экстренный случай, Юй обязательно позвонил бы ему.
Приняв душ, Чэнь надел пижаму, открыл пиво и развернул газету. Читать особенно было не о чем, но Чэнь понимал, что уснуть все равно не сможет. Он не был пьян – разумеется, не так пьян, как Ли Бай, который написал стихи о том, как танцевал с собственной тенью под луной.
Вдруг в дверь негромко постучали.
Он никого не ждал. Можно было притвориться спящим, но он слышал, что служба безопасности отеля имела обыкновение устраивать проверку в самые неподходящие часы.
– Иду, иду! – крикнул он довольно раздраженно. Дверь открылась.
Чья-то босая фигура в белом халате легко перешагнула через порог.
Несколько секунд Чэнь молча смотрел на вошедшего, пытаясь сообразить, кто это. Наконец до него дошло.
– Лин!
– Чэнь!
– Подумать только… – начал было он и осекся, не зная, что еще сказать.
Она закрыла за собой дверь.
На ее лице не было никакого удивления. Как будто она только что вышла из древней библиотеки в Запретном городе, неся в руках заказанные им книги, а в высоком и ясном пекинском небе воркуют голуби. Или как если бы она только что вышла из фрески на станции пекинской подземки – девушка-уйгурка с виноградом, легкая, как летнее небо, на босых ногах позвякивают браслеты, лучики солнца отражаются от позолоченной рамы…
Лин совершенно не изменилась – только распустила по плечам длинные волосы. Несколько прядок падало на щеки, придавая ей беззаботный и трогательный вид. Присмотревшись, Чэнь разглядел тонкие лучики морщин вокруг ее глаз.
– Как ты здесь оказалась?
– С делегацией американских библиотекарей. Я их сопровождаю. Я же тебе писала.
Да, она действительно упоминала о том, что, возможно, вместе с делегацией американских библиотекарей посетит южные города, но в числе этих городов не назвала Шанхай.
– Ты уже поужинала? – Еще один глупый вопрос. Чэнь разозлился на себя.
– Нет. – Лин покачала головой. – Мы ведь только что приехали. Хватило времени только на то, чтобы принять душ.
– Ты совсем не изменилась.
– Ты тоже.
– Откуда ты узнала, что я здесь?
– Позвонила к тебе в управление. Кто-то из твоих сослуживцев мне и сказал. Кажется, твой секретарь парткома, Ли Гохуа. Сначала он держался довольно настороженно, вот и пришлось сказать ему, кто я такая.
– Вот оно что! – «То есть сказать, чья ты дочь», – подумал Чэнь.
Лин достала сигарету. Он поднес ей зажигалку, прикрыв ее рукой. Ее губы мимоходом скользнули по его пальцам.
– Спасибо.
Она села небрежно, подсунув под себя ногу. Когда она, подавшись вперед, стряхнула пепел в пепельницу, халат слегка распахнулся, обнажив грудь. Лин увидела, что Чэнь на нее смотрит, но халат не запахнула.
Они посмотрели друг другу в глаза.
– Где бы ты ни был, – как бы шутя проговорила она, – я везде тебя найду.
Конечно, она знала, как его найти. От нее ничего не скрывали. «Партийная дочка» обладает большими возможностями и обязательно выяснит все, что ей нужно.
Несмотря на ее шутливый тон, между ними повисло напряжение. Мужчина и женщина не имели права находиться в одном гостиничном номере, если они не являлись супругами. Службе безопасности отеля вменялось в обязанность проводить регулярные проверки постояльцев. В любой миг можно было ждать громкого стука в дверь и крика: «Проверка документов!» Некоторые номера даже были оборудованы скрытыми видеокамерами.
– Где твой номер? – спросил Чэнь.
– В этой же секции для «почетных гостей», ведь я сопровождаю американскую делегацию. Сюда сотрудники службы безопасности не вломятся.
– Как хорошо, что ты пришла, – сказал Чэнь.
– «Трудно встретиться, но трудно и расстаться. / Восточный ветер стих, цветы поникли…» – Лин очень к месту процитировала строфы о разлученных влюбленных. Она помнила о его увлечении поэзией Ли Шанъиня.
– Я скучала по тебе, – призналась она. Лицо ее в полумраке было мягким, хоть и тронутым усталостью с дороги.
– Я тоже.
– После стольких лет, потраченных напрасно, – она опустила взгляд, – сегодня ночью мы наконец оказались вместе.
– Лин, не знаю, что и сказать.
– А тебе и не нужно ничего говорить.
– Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен за все, что ты для меня сделала…
– И это тоже не говори.
– Знаешь, когда я написал тебе, то вовсе не имел в виду, что…
– Я так и поняла, – сказала она, – но я сама так хотела.
– Что же…
– Что же? – Она подняла на него взгляд. Нерешительность в ее глазах ушла; они как будто подернулись дымкой. – Мы здесь. Почему бы нет? Завтра утром я уезжаю. Нет смысла подавлять себя.
Почти забытая фраза из Зигмунда Фрейда – еще одного модного поветрия в его студенческие годы. Наверное, и в ее тоже. Она облизнула губы кончиком языка; затем его взгляд упал на ее босые ноги, изящные, с красивыми пальцами.
– Ты права.
Он хотел выключить свет, но Лин жестом остановила его. Встала, сняла пояс, и халат упал к ее ногам. Тело ее при свете казалось матовым, словно фарфор. Груди маленькие, но соски напряглись. Через минуту они уже лежали в постели, словно спешили наверстать долгие годы разлуки – долгие годы, растраченные впустую. Они оба словно обезумели. Нет, они не стремились взять реванш за прошлое – просто сейчас, в настоящем, они стали самими собой.
Она закинула ноги ему на спину и издала глухой стон. Выгнулась всем телом, прижимаясь к нему, лаская его длинными, сильными пальцами. Сила ее возбуждения оказалась заразительной. Через какое-то время они сменили позу; она легла сверху. Ее длинные волосы водопадом обрушились на его лицо; она возбуждала в нем неведомые ранее чувства. Чэнь совершенно забылся. Дойдя до пика, она задрожала всем телом; ее дыхание сделалось прерывистым, учащенным. Потом она вдруг обмякла. Ее влажное, невесомое тело было похоже на облако после дождя.
Они тихо лежали, обнявшись. В тот миг оба унеслись высоко и далеко от города Шанхая.
Возможно, из-за того, что его номер находился на таком высоком этаже, Чэню вдруг показалось, будто окно облепили белые облака, они давят на его покрытое испариной тело в мягком лунном свете.
– Мы превращаемся в облака и дождь, – прошептал он.
Лин что-то односложно произнесла в знак согласия и уютно положила голову ему на грудь, снова накрыв его волосами. Она лежала и смотрела ему в глаза.
Их ступни соприкоснулись. Легко коснувшись ее стопы с высоким подъемом, он нащупал песчинку между пальцами ее ног. Песок Шанхая – а не парка «Южное море» в Запретном городе.
Вдруг они услышали в коридоре чьи-то шаги. Потом, очевидно, служащий отеля звякнул связкой ключей. Повернулся ключ в замке – один, потом второй раз – это открывали номер напротив. Ожидание еще больше обострило их чувства. Лин свернулась калачиком рядом с ним, положив голову ему на плечо. В ее чертах появилось нечто новое, чего он раньше никогда не видел. Такое ясное, такое безмятежное. Осеннее ночное небо Пекина, на котором смотрят друг на друга Пастух и Ткачиха; мост из черных сорок, перекинутый через Серебряную реку Млечного Пути.
Они снова обнялись.
– Ожидание того стоило, – тихо проговорила она. И сразу заснула. За окном о чем-то тихо шептались звезды.
Чэнь осторожно сел, взял с ночного столика блокнот и начал писать; свет лампы струился сверху, как вода. Тишина вокруг них, казалось, была исполнена жизнью. С кончика его пера изливалась буквально лавина образов… Потом он повернулся и увидел на подушке ее мирное лицо. Невинность ее ясных черт, темно-синей ночи высоко над фонарями Шанхая преисполнилась для него волнами нового смысла.
Ему казалось, будто строки диктует ему какая-то высшая сила. Просто он оказался здесь с ручкой в руке… Он не помнил, когда заснул.
Его разбудил звонок телефона, стоящего на прикроватном столике.
Толчком пробудившись ото сна и поморгав, он понял, что Лин больше нет рядом. Смятые белые подушки у изголовья еще хранили отпечаток ее головы – мягкие, похожие на облака в первых лучах солнца.
Телефон не умолкал. Громкий резкий звонок ранним утром показался ему дурным предзнаменованием. Чэнь снял трубку.
– Старший инспектор Чэнь, все кончено, – услышал он хриплый голос Юя – похоже, Юй тоже не спал в эту ночь.
– Что значит «все кончено»?
– Все. Суд завершился. У Сяомина приговорили к смерти; он признан виновным во всех обвинениях. Его казнили сразу после суда – часов шесть назад. Все. Точка.
Чэнь посмотрел на часы. Начало седьмого.
– У не подавал апелляцию?
– Здесь особый случай. У компрометировал партию. Никаких апелляций. У прекрасно все понимал. И его адвокат тоже. Это ни для кого не секрет. Апелляцию в любом случае отклонили бы.
– Значит, ночью его казнили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71