Мне хотелось тысячи вещей, но принести их они вряд ли могли. Маргарет ушла вместе с ними; времени до ее возвращения было много, и я собрался спокойно поразмыслить о своих делах. Но вместо того, чтобы логически разобраться во всем, я стал грезить о прекрасной, далекой, неведомой стране, где дышится легко, где ярко светит солнце. Я усердно работал там, строил, создавал то, что облегчает жизнь тысячам простых людей делает ее полнее и счастливее. И со мной была Маргарет, тоже занятая своим делом все дни напролет, а вечерами мы отдыхали в тишине и прохладе и разговаривали. Очнувшись от грез, я увидел, что она сидит у моего изголовья и серьезно смотрит на меня.
– О чем вы думали?
– Люди здравомыслящие о таких вещах не думают, – сказал я. – Но, впрочем, могу вам рассказать. – И я рассказал – гораздо подробнее и красочнее, чем сейчас рассказывал вам.
Она смотрела на меня ласковыми блестящими глазами, лицо ее смягчилось и стало еще лучше.
– Все это мне понятно, – сказала она. – Но почему я оказалась там?
– А вы забудьте это, – отозвался я, глядя куда-то в угол.
– С какой стати? – спросила она и, помолчав, прибавила: – Должна предупредить, теперь я знаю о вас гораздо больше, чем в субботу. Мистер Периго и инспектор рассказывали мне о вас.
– Они обо мне много знают, – возразил я. – Да и знать-то нечего, в сущности говоря.
– Я узнала достаточно, чтобы понять, отчего вы такой… «кислый», как вы это называете. Я тоже кислятина.
– Вы такая же кислятина, как… как паточный пудинг.
Она расхохоталась.
– Вот так комплимент! Никто меня еще до сих пор не сравнивал с паточным пудингом.
– А я люблю паточный пудинг. Если у вас найдется патока, закажите его на завтра. А теперь я вам вот что скажу: я тоже знаю о вас больше, чем вы полагаете. Я о вас в последнее время много думал. Беда ваша в том, что…
– Ох, начало многообещающее!
– Беда ваша в том, что вы из уважения, восхищения и так далее вышли за человека… великого, если хотите… за человека много старше вас, человека, у которого большая часть жизни была прожита. Вы воображаете, что это была великая любовь, а на самом деле это, вероятно, вообще не было любовью. И теперь, когда все в прошлом, вы считаете, что и ваша жизнь тоже прожита и что женщину в себе… вы должны вытравить и заморозить…
– Так. А вы?
– Что я? Просто неудачник, и все. Лучше я не буду продолжать.
– Нет, продолжайте, – сказала она без улыбки, глядя на меня огромными сияющими глазами. Я отвел взгляд и стал смотреть на ее руку, легкую, но сильную и ловкую, с длинными пальцами. Я невольно дотронулся до нее, словно желая убедиться, что она вправду здесь.
– Ладно, но смотрите, не пожалейте, – сказал я медленно. – Я ждал вас десять лет… нет, пятнадцать… раньше я бы вас не оценил. Почти неделю я обманывал себя, делал вид, что ничего не понимаю. Но в душе я все понимал. Вот теперь я сказал вам об этом, ну и что толку? Какой смысл бушевать и бесноваться, пытаясь разморозить вас…
Она засмеялась.
– Извините. Но это так похоже на вас – бушевать и бесноваться. И все же вы очень чуткий человек, если сумели почувствовать… Извините. Продолжайте, пожалуйста.
– Я только хотел сказать, какой смысл пробуждать вас к жизни… ведь речь идет именно об этом… если мне нечего дать вам? Я хочу уехать куда-нибудь подальше отсюда, если, конечно, интересы обороны не потребуют моего присутствия здесь. И я совершенно не умею писать письма.
– Вы, наверное, не поверите… мы ведь с вами до сих пор по-настоящему не разговаривали… но я очень хорошо пишу письма.
– Не нужны мне ваши письма! – огрызнулся я. – Мне нужны вы… А почему мы с вами до сих пор по-настоящему не разговаривали?
– Потому, что я все время была так напугана…
– Из-за Отто, полиции и всего прочего?
– Да, отчасти… и потом иногда меня пугало ваше обращение. А главное, я начала замечать, что больше не чувствую того, о чем вы говорили… что моя жизнь прожита… и… и… что все надо заморозить… Там теперь не так уж много льда. – Она встала и пошла к двери.
– Подите сюда! – закричал я. – Подите сюда немедленно, или я вскочу с постели…
– Не посмеете! – сказала она и подбежала ко мне. Она пыталась снова сделать каменное лицо, но я быстро пресек эти попытки. Через некоторое время она сказала: – Мне надо в больницу. Сегодня мы больше не увидимся. Я вам пришлю сюда книг. А завтра поговорим по-настоящему. Ну, пустите же, милый, мне пора.
– Ладно, – сказал я. – Но, ради бога, будь осторожна в этой проклятой тьме!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33