Эти отряды комплектовались специально отобранным персоналом, были вооружены сложнейшей аппаратурой, способной обнаружить спрятанные атомные бомбы.
Kристиану Кли и Клуту ужин принесли в кабинет Кристиана, который в это время читал донесения. «Нью-Йорк Таймс», естественно, не стала публиковать письмо, а обычным порядком передала его в ФБР. Кристиан позвонил издателю «Нью-Йорк Таймс» и попросил его не сообщать никому о письме, пока не будет закончено расследование, что тоже было обычной процедурой. Газеты уже в течение ряда лет получали подобные письма тысячами, и поскольку к ним привыкли, то письмо вместо субботы попало в ФБР только в понедельник.
Где-то в середине ночи Питер Клут вернулся в свой кабинет, чтобы проверить, как справляется его штаб с тысячами телефонных сообщений от оперативных агентов, главным образом, из Бостона. Кристиан продолжал просматривать донесения по мере их поступления. Менее всего он хотел добавить эту проблему к тяжести других, лежащих на плечах президента. На какое-то мгновение он подумал, может ли быть это еще одним витком заговора похитителей, но решил, что даже они не рискнут вести игру с такими высокими ставками. Здесь явно было какое-то отклонение. Атомные психозы случались и раньше, обнаруживались сумасшедшие, объявлявшие, что они изготовили самодельную атомную бомбу, и требовавшие выкуп до ста миллионов долларов. Одно письмо даже содержало требование передать портфель акций Уолл-стрита, долю в акциях корпорации «Интернэйшнл бизнес машин», «Дженерал моторс», «Сирс», «Тексако» и некоторых компаний генной технологии. Когда это письмо направили в департамент энергетики для психологической экспертизы, то ответ гласил, что оно не содержит угрозы бомбы, а террорист очень хорошо разбирается в делах фондовой биржи. В результате был арестован мелкий брокер с Уолл-стрит, который растратил деньги своих клиентов и искал выхода из этой тупиковой для него ситуации.
Сейчас действует какой-нибудь другой сумасшедший, думал Кристиан, но тем не менее возникают сложности. Будут истрачены сотни миллионов долларов. Счастье, что письмо удалось утаить от средств массовой информации, хотя существуют некоторые вещи, которые эти мерзавцы не рискнут затронуть. Они знают, что в Законе о контроле над атомной бомбой есть секретные пункты, образующие брешь в священных свободах Билля о правах, оберегающих их. Следующие несколько часов Кристиан занимался тем, что молился, чтобы их миновала чаша сия, чтобы он не должен был утром идти к президенту и взвалить на него еще и эту ношу.
6
В Султанате Шерабена Ябрил стоял в дверях угнанного самолета и готовился к следующему акту, который ему предстояло разыграть. После абсолютной сосредоточенности он позволил себе чуть расслабиться и оглядеть окружающую пустыню. Султан распорядился, чтобы ракеты были на месте, а радары работали. Танки образовали оцепление, чтобы машины телевизионных компаний не могли подъехать к самолету ближе, чем на сто ярдов, а за ними виднелась огромная толпа. Ябрил подумал, что завтра отдаст приказ, чтобы автобусам и толпе разрешили подойти гораздо ближе. Штурма он не опасался, самолет был щедро заминирован, Ябрил знал, что может взорвать его так, что косточки придется потом просеивать в песке пустыни.
Потом он отошел от двери и уселся рядом с Терезой Кеннеди. В салоне первого класса они были вдвоем, так как террористы сторожили пассажиров-заложников в туристском салоне, другие находились в кабине управления с экипажем.
Ябрил постарался, чтобы Тереза успокоилась, и сказал ей, что с пассажирами-заложниками обращаются хорошо. Естественно, они не в самых комфортабельных условиях, но в таких же находится и она, и он сам.
– Вы понимаете, – произнес Ябрил, скривив лицо, – не в моих интересах причинить вам вред.
Тереза Кеннеди верила ему. Несмотря ни на что, она находила его смуглое, значительное лицо привлекательным, и, хотя знала, что он опасен, Ябрил ей все-таки нравился. По наивности своей она верила, что положение отца делает ее неуязвимой.
– Вы можете помочь нам, – почти примирительно сказал Ябрил, – помочь вашим товарищам заложникам. Наше дело справедливое, вы сами сказали об этом несколько лет назад. Но американо-еврейский истэблишмент был слишком силен. Они заткнули вам рот.
Тереза Кеннеди отрицательно тряхнула головой.
– Я уверена, что у вас есть свои оправдания, они всегда у всех находятся. Однако безвинные жертвы, находящиеся в этом самолете, не причинили вам и вашему делу никакого вреда. Они такие же люди, как и вы, и не должны страдать за грехи врагов.
Ябрил испытывал особое удовольствие от ее храбрости и интеллигентности. Ее прелестное лицо тоже нравилось ему, она походила на американскую куклу.
Его вновь поразило, что она не боится его, не испытывает страха перед тем, что может с ней случиться. Опять эта слепота высокорожденных перед лицом судьбы, высокомерие богатых и обладающих властью. Конечно, все это заложено в истории ее семьи.
– Мисс Кеннеди, – заговорил он вежливо, вынуждая ее тем самым выслушать его, – нам хорошо известно, что вы не обычная испорченная американка, что ваши симпатии на стороне бедных и угнетенных. Вы даже сомневаетесь в праве Израиля изгонять людей с их собственных земель ради создания там своего воинственного государства. Может, вы согласитесь высказать это на видеопленку, чтобы вас услышал весь мир.
Тереза Кеннеди изучала лицо Ябрила. Его карие глаза казались прозрачными и располагающими, улыбка делала его смуглое тонкое лицо почти мальчишеским. Ее воспитывали доверять окружающему миру, людям, собственному восприятию и своим убеждениям. Она видела, что этот человек искренне верит в то, что делает, и, как ни странно, он внушал уважение.
Ее отказ был вежливым.
– То, что вы говорите, может быть, и правда. Но я никогда не сделаю ничего, что огорчит моего отца, – она помолчала, потом добавила: – И не думаю, что ваши методы разумны, что убийства и террор что-нибудь изменят.
При этих ее словах он ощутил волну презрения, однако ответил ей вежливо:
– Израиль создан благодаря террору и на американские деньги. Вас этому не учили в вашем американском колледже? Нас выучил Израиль, но без вашего лицемерия. Наши арабские нефтяные шейхи никогда не были так щедры на деньги для нас, как ваши еврейские филантропы по отношению к Израилю.
– Я верю в государство Израиль, – заявила Тереза Кеннеди, – и я также верю в то, что народ Палестины должен иметь свою родину. Я не имею никакого влияния на отца, мы вечно спорим. Но ничто не может оправдать то, что вы делаете.
Ябрил начал терять терпение.
– Вы должны осознать, что вы в моей власти. Я предъявил свои требования, и после назначенного мною срока каждый час будут расстреливать одного заложника. И вы будете первой.
К удивлению Ябрила, у нее на лице не было страха. Или она глупа? Может ли такая благополучная женщина оказаться столь мужественной? Ему стало интересно выяснить это. До сих пор с ней обращались хорошо, изолировав в салоне первого класса, и стража вела себя по отношению к ней подчеркнуто уважительно. Она выглядела очень сердитой, но успокаивала себя, попивая чай, который он ей приготовил.
Она взглянула на него, а он обратил внимание, как строго ее светлые волосы обрамляют тонкое лицо. Вокруг глаз у нее лежали темные тени, губы не покрашены, чуть розоватые.
– Два моих двоюродных дедушки были убиты такими, как вы. Моя семья знает, что такое насильственная смерть, и мой отец беспокоился обо мне, когда стал президентом. Он предупреждал меня, что в мире существуют такие люди, как вы, но я не хотела ему верить. А теперь мне любопытно, почему вы ведете себя как негодяй. Неужели вы думаете, что можете напугать весь мир, убив молодую девушку?
Возможно, и нет, подумал Ябрил, но я организовал убийство Папы. Она этого пока не знает. На какой-то миг его одолевало искушение рассказать ей о своем грандиозном замысле. О том, как он подорвет власть, которую все боятся, власть великих держав и великих религий. Как он покажет, что страх человека перед властью можно разрушить отдельными террористическими актами.
Он дотронулся до нее рукой, чтобы успокоить.
– Я не причиню вам вреда, – сказал он. – Они вступят со мной в переговоры. Вся жизнь – это переговоры. Наша с вами беседа – это тоже переговоры. Каждое ужасное действие, каждое оскорбление, каждая похвала – это переговоры. Не принимайте все, что я вам говорил, слишком серьезно.
Она рассмеялась.
Он был доволен, что она сочла его остроумным. Она напоминала ему Ромео, так как обладала тем же инстинктивным энтузиазмом в отношении небольших радостей жизни, даже игрой словами. Однажды Ябрил сказал Ромео: «Господь Бог – главный террорист», и тот от радости захлопал в ладоши.
А сейчас сердце Ябрила защемило, он ощутил головокружение. Ему стало стыдно за свое желание очаровать Терезу Кеннеди, он верил, что дошел в своей жизни до той черты, когда не может поддаться такой слабости. Если бы только ему удалось уговорить ее записаться на видеопленку, то не пришлось бы ее убивать.
7
Утром во вторник после Пасхального воскресенья и убийства Папы Римского президент Фрэнсис Кеннеди вошел в просмотровый зал Белого дома, чтобы взглянуть на пленку, заснятую ЦРУ и тайно вывезенную из Шерабена.
Просмотровый зал в Белом доме являл собой малопривлекательное зрелище: потертые выцветшие зеленые кресла для немногих избранных и металлические складные стулья для лиц ниже правительственного уровня. Сейчас здесь присутствовали люди из ЦРУ, госсекретарь, министр обороны, члены их штабов и аппарат Белого дома.
Когда вошел президент, все встали, Кеннеди уселся в зеленое кресло, директор ЦРУ Теодор Тэппи встал у экрана, чтобы делать комментарии.
Начался фильм, и на экране появилось изображение грузовика с продовольствием, подогнанного к задней части похищенного самолета. Разгружавшие грузовик рабочие были в защищавших от солнца широкополых шляпах, коричневых саржевых штанах и коричневых хлопчатобумажных рубашках с короткими рукавами. Камера снимала рабочих, покидающих самолет, и остановилась на одном из них. Под свисающими полями шляпы можно было рассмотреть смуглое угловатое лицо Ябрила со сверкающими глазами, на котором играла легкая улыбка. Вместе с другими рабочими Ябрил влез в кузов грузовика.
Пленку остановили и Тэппи начал объяснения.
– Грузовик направился во дворец султана Шерабена, где согласно нашей информации, состоялся роскошный банкет, завершающийся выступлением танцовщиц. После этого Ябрила таким же манером доставили обратно в самолет. Ясно, что султан Шерабена является сообщником в совершении этого террористического акта.
– Это ясно только нам, – пророкотал в темноте голос госсекретаря. – Тайная разведка всегда отличалась подозрительностью. И даже если мы докажем это, то не сможем заявить во всеуслышание. Такое обвинение нарушит весь баланс сил в районе Персидского залива, мы будем вынуждены предпринять ответные меры вопреки нашим интересам.
– О, Боже! – пробормотал Отто Грей.
Кристиан Кли откровенно расхохотался.
Все члены президентского штаба ненавидели государственного секретаря, который всегда беспокоился прежде всего о том, как умиротворить иностранные правительства.
Юджин Дейзи, умевший писать в темноте, что, как он всех уверял, является признаком административного гения, делал какие-то пометки.
– Нам это известно, – сухо заметил Кеннеди. – Хватит об этом. Благодарю вас, Теодор. Продолжайте, пожалуйста.
– Наша информация, – сказал директор ЦРУ, – ограничивается пока этим, справка будет представлена вам позднее. Похоже, что эта группа финансировалась международной террористической организацией, именующей себя «Первая Сотня» или иногда «Христы Насилия».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Kристиану Кли и Клуту ужин принесли в кабинет Кристиана, который в это время читал донесения. «Нью-Йорк Таймс», естественно, не стала публиковать письмо, а обычным порядком передала его в ФБР. Кристиан позвонил издателю «Нью-Йорк Таймс» и попросил его не сообщать никому о письме, пока не будет закончено расследование, что тоже было обычной процедурой. Газеты уже в течение ряда лет получали подобные письма тысячами, и поскольку к ним привыкли, то письмо вместо субботы попало в ФБР только в понедельник.
Где-то в середине ночи Питер Клут вернулся в свой кабинет, чтобы проверить, как справляется его штаб с тысячами телефонных сообщений от оперативных агентов, главным образом, из Бостона. Кристиан продолжал просматривать донесения по мере их поступления. Менее всего он хотел добавить эту проблему к тяжести других, лежащих на плечах президента. На какое-то мгновение он подумал, может ли быть это еще одним витком заговора похитителей, но решил, что даже они не рискнут вести игру с такими высокими ставками. Здесь явно было какое-то отклонение. Атомные психозы случались и раньше, обнаруживались сумасшедшие, объявлявшие, что они изготовили самодельную атомную бомбу, и требовавшие выкуп до ста миллионов долларов. Одно письмо даже содержало требование передать портфель акций Уолл-стрита, долю в акциях корпорации «Интернэйшнл бизнес машин», «Дженерал моторс», «Сирс», «Тексако» и некоторых компаний генной технологии. Когда это письмо направили в департамент энергетики для психологической экспертизы, то ответ гласил, что оно не содержит угрозы бомбы, а террорист очень хорошо разбирается в делах фондовой биржи. В результате был арестован мелкий брокер с Уолл-стрит, который растратил деньги своих клиентов и искал выхода из этой тупиковой для него ситуации.
Сейчас действует какой-нибудь другой сумасшедший, думал Кристиан, но тем не менее возникают сложности. Будут истрачены сотни миллионов долларов. Счастье, что письмо удалось утаить от средств массовой информации, хотя существуют некоторые вещи, которые эти мерзавцы не рискнут затронуть. Они знают, что в Законе о контроле над атомной бомбой есть секретные пункты, образующие брешь в священных свободах Билля о правах, оберегающих их. Следующие несколько часов Кристиан занимался тем, что молился, чтобы их миновала чаша сия, чтобы он не должен был утром идти к президенту и взвалить на него еще и эту ношу.
6
В Султанате Шерабена Ябрил стоял в дверях угнанного самолета и готовился к следующему акту, который ему предстояло разыграть. После абсолютной сосредоточенности он позволил себе чуть расслабиться и оглядеть окружающую пустыню. Султан распорядился, чтобы ракеты были на месте, а радары работали. Танки образовали оцепление, чтобы машины телевизионных компаний не могли подъехать к самолету ближе, чем на сто ярдов, а за ними виднелась огромная толпа. Ябрил подумал, что завтра отдаст приказ, чтобы автобусам и толпе разрешили подойти гораздо ближе. Штурма он не опасался, самолет был щедро заминирован, Ябрил знал, что может взорвать его так, что косточки придется потом просеивать в песке пустыни.
Потом он отошел от двери и уселся рядом с Терезой Кеннеди. В салоне первого класса они были вдвоем, так как террористы сторожили пассажиров-заложников в туристском салоне, другие находились в кабине управления с экипажем.
Ябрил постарался, чтобы Тереза успокоилась, и сказал ей, что с пассажирами-заложниками обращаются хорошо. Естественно, они не в самых комфортабельных условиях, но в таких же находится и она, и он сам.
– Вы понимаете, – произнес Ябрил, скривив лицо, – не в моих интересах причинить вам вред.
Тереза Кеннеди верила ему. Несмотря ни на что, она находила его смуглое, значительное лицо привлекательным, и, хотя знала, что он опасен, Ябрил ей все-таки нравился. По наивности своей она верила, что положение отца делает ее неуязвимой.
– Вы можете помочь нам, – почти примирительно сказал Ябрил, – помочь вашим товарищам заложникам. Наше дело справедливое, вы сами сказали об этом несколько лет назад. Но американо-еврейский истэблишмент был слишком силен. Они заткнули вам рот.
Тереза Кеннеди отрицательно тряхнула головой.
– Я уверена, что у вас есть свои оправдания, они всегда у всех находятся. Однако безвинные жертвы, находящиеся в этом самолете, не причинили вам и вашему делу никакого вреда. Они такие же люди, как и вы, и не должны страдать за грехи врагов.
Ябрил испытывал особое удовольствие от ее храбрости и интеллигентности. Ее прелестное лицо тоже нравилось ему, она походила на американскую куклу.
Его вновь поразило, что она не боится его, не испытывает страха перед тем, что может с ней случиться. Опять эта слепота высокорожденных перед лицом судьбы, высокомерие богатых и обладающих властью. Конечно, все это заложено в истории ее семьи.
– Мисс Кеннеди, – заговорил он вежливо, вынуждая ее тем самым выслушать его, – нам хорошо известно, что вы не обычная испорченная американка, что ваши симпатии на стороне бедных и угнетенных. Вы даже сомневаетесь в праве Израиля изгонять людей с их собственных земель ради создания там своего воинственного государства. Может, вы согласитесь высказать это на видеопленку, чтобы вас услышал весь мир.
Тереза Кеннеди изучала лицо Ябрила. Его карие глаза казались прозрачными и располагающими, улыбка делала его смуглое тонкое лицо почти мальчишеским. Ее воспитывали доверять окружающему миру, людям, собственному восприятию и своим убеждениям. Она видела, что этот человек искренне верит в то, что делает, и, как ни странно, он внушал уважение.
Ее отказ был вежливым.
– То, что вы говорите, может быть, и правда. Но я никогда не сделаю ничего, что огорчит моего отца, – она помолчала, потом добавила: – И не думаю, что ваши методы разумны, что убийства и террор что-нибудь изменят.
При этих ее словах он ощутил волну презрения, однако ответил ей вежливо:
– Израиль создан благодаря террору и на американские деньги. Вас этому не учили в вашем американском колледже? Нас выучил Израиль, но без вашего лицемерия. Наши арабские нефтяные шейхи никогда не были так щедры на деньги для нас, как ваши еврейские филантропы по отношению к Израилю.
– Я верю в государство Израиль, – заявила Тереза Кеннеди, – и я также верю в то, что народ Палестины должен иметь свою родину. Я не имею никакого влияния на отца, мы вечно спорим. Но ничто не может оправдать то, что вы делаете.
Ябрил начал терять терпение.
– Вы должны осознать, что вы в моей власти. Я предъявил свои требования, и после назначенного мною срока каждый час будут расстреливать одного заложника. И вы будете первой.
К удивлению Ябрила, у нее на лице не было страха. Или она глупа? Может ли такая благополучная женщина оказаться столь мужественной? Ему стало интересно выяснить это. До сих пор с ней обращались хорошо, изолировав в салоне первого класса, и стража вела себя по отношению к ней подчеркнуто уважительно. Она выглядела очень сердитой, но успокаивала себя, попивая чай, который он ей приготовил.
Она взглянула на него, а он обратил внимание, как строго ее светлые волосы обрамляют тонкое лицо. Вокруг глаз у нее лежали темные тени, губы не покрашены, чуть розоватые.
– Два моих двоюродных дедушки были убиты такими, как вы. Моя семья знает, что такое насильственная смерть, и мой отец беспокоился обо мне, когда стал президентом. Он предупреждал меня, что в мире существуют такие люди, как вы, но я не хотела ему верить. А теперь мне любопытно, почему вы ведете себя как негодяй. Неужели вы думаете, что можете напугать весь мир, убив молодую девушку?
Возможно, и нет, подумал Ябрил, но я организовал убийство Папы. Она этого пока не знает. На какой-то миг его одолевало искушение рассказать ей о своем грандиозном замысле. О том, как он подорвет власть, которую все боятся, власть великих держав и великих религий. Как он покажет, что страх человека перед властью можно разрушить отдельными террористическими актами.
Он дотронулся до нее рукой, чтобы успокоить.
– Я не причиню вам вреда, – сказал он. – Они вступят со мной в переговоры. Вся жизнь – это переговоры. Наша с вами беседа – это тоже переговоры. Каждое ужасное действие, каждое оскорбление, каждая похвала – это переговоры. Не принимайте все, что я вам говорил, слишком серьезно.
Она рассмеялась.
Он был доволен, что она сочла его остроумным. Она напоминала ему Ромео, так как обладала тем же инстинктивным энтузиазмом в отношении небольших радостей жизни, даже игрой словами. Однажды Ябрил сказал Ромео: «Господь Бог – главный террорист», и тот от радости захлопал в ладоши.
А сейчас сердце Ябрила защемило, он ощутил головокружение. Ему стало стыдно за свое желание очаровать Терезу Кеннеди, он верил, что дошел в своей жизни до той черты, когда не может поддаться такой слабости. Если бы только ему удалось уговорить ее записаться на видеопленку, то не пришлось бы ее убивать.
7
Утром во вторник после Пасхального воскресенья и убийства Папы Римского президент Фрэнсис Кеннеди вошел в просмотровый зал Белого дома, чтобы взглянуть на пленку, заснятую ЦРУ и тайно вывезенную из Шерабена.
Просмотровый зал в Белом доме являл собой малопривлекательное зрелище: потертые выцветшие зеленые кресла для немногих избранных и металлические складные стулья для лиц ниже правительственного уровня. Сейчас здесь присутствовали люди из ЦРУ, госсекретарь, министр обороны, члены их штабов и аппарат Белого дома.
Когда вошел президент, все встали, Кеннеди уселся в зеленое кресло, директор ЦРУ Теодор Тэппи встал у экрана, чтобы делать комментарии.
Начался фильм, и на экране появилось изображение грузовика с продовольствием, подогнанного к задней части похищенного самолета. Разгружавшие грузовик рабочие были в защищавших от солнца широкополых шляпах, коричневых саржевых штанах и коричневых хлопчатобумажных рубашках с короткими рукавами. Камера снимала рабочих, покидающих самолет, и остановилась на одном из них. Под свисающими полями шляпы можно было рассмотреть смуглое угловатое лицо Ябрила со сверкающими глазами, на котором играла легкая улыбка. Вместе с другими рабочими Ябрил влез в кузов грузовика.
Пленку остановили и Тэппи начал объяснения.
– Грузовик направился во дворец султана Шерабена, где согласно нашей информации, состоялся роскошный банкет, завершающийся выступлением танцовщиц. После этого Ябрила таким же манером доставили обратно в самолет. Ясно, что султан Шерабена является сообщником в совершении этого террористического акта.
– Это ясно только нам, – пророкотал в темноте голос госсекретаря. – Тайная разведка всегда отличалась подозрительностью. И даже если мы докажем это, то не сможем заявить во всеуслышание. Такое обвинение нарушит весь баланс сил в районе Персидского залива, мы будем вынуждены предпринять ответные меры вопреки нашим интересам.
– О, Боже! – пробормотал Отто Грей.
Кристиан Кли откровенно расхохотался.
Все члены президентского штаба ненавидели государственного секретаря, который всегда беспокоился прежде всего о том, как умиротворить иностранные правительства.
Юджин Дейзи, умевший писать в темноте, что, как он всех уверял, является признаком административного гения, делал какие-то пометки.
– Нам это известно, – сухо заметил Кеннеди. – Хватит об этом. Благодарю вас, Теодор. Продолжайте, пожалуйста.
– Наша информация, – сказал директор ЦРУ, – ограничивается пока этим, справка будет представлена вам позднее. Похоже, что эта группа финансировалась международной террористической организацией, именующей себя «Первая Сотня» или иногда «Христы Насилия».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79