Один для того, чтобы привезти заложников и тело моей дочери. Второй, чтобы доставить Ябрила.
Посол не мог вымолвить ни слова, не мог вполне осознать происходящее. Это был просто какой-то кошмар. Президент сошел с ума.
Когда он оказался наедине с Бертом Оудиком, тот мрачно сказал ему:
– Этот ублюдок сделает то, о чем говорит, но у нас есть своя карта, которую мы разыграем. Я поговорю с вами в самолете.
В Овальной комнате Юджин Дэйзи делал записи.
– Ты приготовил все документы для передачи послу? – спросил Кеннеди?
– Мы их немного причесали, – отозвался Дэйзи. – Стереть с лица земли Дак звучит плохо, но мы не можем написать, что уничтожим весь Шерабен. Ваше послание совершенно недвусмысленно. А зачем посылать Викса?
Кеннеди улыбнулся.
– Султан будет знать, что если я посылаю к нему советника по вопросам национальной безопасности, то я настроен серьезно. Артур передаст мое устное послание.
– Вы думаете, это сработает? – поинтересовался Дэйзи.
– Он станет выжидать, пока не будет разрушен Дак, – сказал Кеннеди, – а уж потом все сработает, если он не сумасшедший. – Кеннеди помолчал, потом добавил. – Передай Кристиану, что я хочу пообедать с ним до того, как мы вечером будем просматривать пленку.
11
Подвергнуть президента импичменту за двадцать четыре часа казалось почти невозможным. Однако через четыре часа ультиматума Кеннеди Шерабену конгресс и Сократов клуб держали победу в своих руках.
После того как Кристиан Кли ушел с совещания, отдел компьютерной слежки его особого подразделения в ФБР представил ему полный отчет о действиях лидеров конгресса и членов Сократова клуба. Было прослушано три тысячи телефонных разговоров. В отчет были включены и записи обо всех имевших место встречах. Картина получилась весьма ошеломляющая: в последующие двадцать четыре часа палата представителей и сенат постараются отстранить президента от власти.
Кристиан, дрожа от ярости, сунул отчет в свой портфель и заторопился в Белый дом. Но перед уходом он поручил Питеру Клуту снять десять тысяч агентов с их обычных постов и перевести в Вашингтон.
В это же время, к концу дня в среду, сенатор Томас Ламбертино, влиятельный человек сената, совещался со своей помощницей Элизабет Стоун и конгрессменом Альфредом Джинцем, демократом, спикером палаты представителей. Присутствовал на совещании и Патси Тройка, главный помощник Джинца, чтобы, как он часто говорил, прикрывать глупости своего шефа, полного идиота.
В хитрости Патси не сомневался никто из обитателей Капитолийского холма.
В этом заповеднике кроликов-законодателей Патси Тройка был известен как чемпион по части женского пола и организатор покровительственных отношений между мужчинами и женщинами. Тройка уже отметил, что главный помощник сенатора Элизабет Стоун очень красивая женщина, оставалось только выяснить насколько она предана своему шефу. Но сейчас он должен сконцентрироваться на неотложных делах.
Тройка зачитал вслух соответствующие параграфы Двадцать пятой поправки к конституции Соединенных Штатов, выделяя отдельные фразы и слова. Он читал медленно, внимательно, хорошо поставленным голосом.
– В случае если вице-президент и большинство главных руководителей исполнительных департаментов, – читал Тройка и, наклонившись к Джинцу, прошептал: – Имеется в виду правительство, – теперь его голос зазвучал патетически, – либо группа, которую согласно закону уполномочит конгресс, передадут сенату и палате представителей их письменную декларацию, утверждающую, что президент не способен осуществлять власть и полномочия своего поста, вице-президент должен немедленно взять на себя выполнение этих функций в качестве исполняющего обязанности президента.
– Дерьмовая чепуха! – воскликнул конгрессмен Джинц. – Невозможно так легко подвергнуть президента импичменту.
– Это не чепуха, – постарался успокоить его сенатор Ламбертино. – Читайте дальше, Патси.
Патси Тройка с горечью подумал, как это типично для его босса – не знать конституцию, святая святых. Он мысленно плюнул на все. Пропади она пропадом, эта конституция, Джинц все равно никогда ничего в ней не поймет. Надо изложить ему самыми элементарными словами.
– Существенно то, – сказал он, – что вице-президент и правительство должны подписать декларацию о некомпетентности и вынесении импичмента Кеннеди. Тогда вице-президент станет президентом. Через минуту Кеннеди выступает с контрзаявлением, утверждает, что он в полном порядке, и вновь становится президентом. Тогда решает конгресс. Во время этой проволочки Кеннеди может делать все, что захочет.
– И тогда дело дойдет до Дака, – заметил Джинц.
– Большинство членов правительства, сказал сенатор Ламбертино, – подпишут декларацию. Нам следует дождаться вице-президента, мы не можем действовать без ее подписи. Конгресс должен собраться не позднее десяти утра в четверг, чтобы принять решение и предотвратить разрушение Дака. Для победы нам необходимы две трети голосов и в палате представителей, и в сенате. Выполнит ли палата представителей свою задачу? За сенат я ручаюсь.
– Наверняка, – уверил конгрессмен Джинц. – Мне звонили из Сократова клуба, они собираются надавить на каждого члена палаты представителей.
– Конституция говорит, – уважительно вставил Патси Тройка, – «любая группа, назначенная согласно закону конгрессом». Почему бы нам не обойти подписание декларации кабинетом и вице-президентом и не объявить конгресс такой группой? Тогда они смогут решить все немедленно.
– Патси, – терпеливо пояснил Джинц, – так не получится. Это не должно выглядеть как месть. Избиратели будут на стороне президента, и нам потом придется расплачиваться за это. Не забывай, что Кеннеди популярен в народе, у демагога всегда есть такое преимущество по сравнению с ответственными законодателями.
– У нас не будет неприятностей, – заметил сенатор Ламбертино, – если мы станем придерживаться процедуры. Ультиматум президента Шерабену завел страну слишком далеко и свидетельствует о временном умственном расстройстве, вызванном его трагедией, по поводу которой я испытываю глубокое сожаление и выражаю соболезнование. Как и все мы.
– Мои люди в палате представителей, – сказал Джинц, – переизбираются каждые два года. Если Кеннеди будет через тридцать дней признан компетентным, он сможет вышвырнуть из конгресса большую группу. Мы должны исключить его возвращение.
Сенатор Ламбертино кивнул. Он знал, что шестигодичный срок полномочий сенаторов всегда вызывает раздражение у членов палаты представителей.
– Это правильное соображение, – произнес он, – но не забывайте, будет установлено, что у него серьезные психические проблемы, и это обстоятельство может предотвратить его возвращение на свой пост просто потому, что демократическая партия откажется выдвинуть его кандидатуру.
Патси Тройка отметил другое обстоятельство. Элизабет Стоун, главный помощник сенатора, за все время совещания не проронила ни слова. А у нее свои мозги, и ей нет надобности защищать Ламбертино от его глупости.
– Позвольте мне подвести итоги, – начал Тройка. – Если вице-президент и большинство членов кабинета проголосуют за импичмент, они должны подписать декларацию сегодня. Личный штаб президента до сих пор отказывается подписывать, а их подписи нам бы очень помогли. Согласно процедуре, записанной в конституции, весьма существенной является подпись вице-президента, который, по традиции, наследует политический курс президента. Можем ли мы быть абсолютно уверены, что она подпишет? Или она будет тянуть? У нас мало времени.
– Какой вице-президент не хочет стать президентом? – рассмеялся Джинц. – Все последние три года она надеется, что у него будет сердечный приступ.
– Вице-президент так не думает, – холодно заметила впервые за все совещание вступившая в разговор Элизабет Стоун. – Она абсолютно предана президенту и действительно почти готова подписать декларацию, имея для этого серьезные основания.
Конгрессмен Джинц посмотрел на нее с терпеливой покорностью и сделал успокаивающий жест рукой. Ламбертино нахмурился. Тройка сохранял невозмутимое выражение лица, но в глубине души был доволен.
– Я по-прежнему предлагаю, – сказал он, – перехитрить всех. Пусть конгресс сам добирается до сути.
Конгрессмен Джинц поднялся из своего кресла.
– Не беспокойся, Патси, вице-президент не хочет выглядеть слишком торопливой, сбрасывая Кеннеди. Она подпишет. Она просто не может допустить, чтобы о ней говорили, что она узурпатор.
Слово «узурпатор» частенько произносилось в палате представителей в применении к президенту Кеннеди.
Сенатор Ламбертино относился к Тройке с отвращением. Ему не нравились некоторая фамильярность его поведения и стремление ставить под сомнение планы, разработанные старшими по положению.
– Наши действия по вынесению импичмента президенту несомненно законны, хотя и беспрецедентны, – заявил он. – Двадцать пятая поправка к конституции не предусматривает медицинского доказательства, но решение разрушить Дак само по себе является доказательством.
– Раз уж вы решили пойти на такой шаг, – вынужден был признать Тройка, – то это безусловно создает прецедент. Голосование двух третей конгресса теоретически может вынести импичмент любому президенту. – Он с удовлетворением отметил, что наконец-то привлек внимание Элизабет Стоун, поэтому продолжил. – Мы станем представлять собой еще одну банановую республику, только диктатором будет законодательный орган.
– Это определение неверно, – отрывисто сказал Ламбертино. – Законодательный орган избирается народом прямым голосованием, и он не может быть диктатором, как отдельная личность.
Патси Тройка с отвращением подумал: «До тех пор, пока Сократов клуб держит тебя за задницу», потом вдруг понял причину раздражения сенатора. Ламбертино рассматривал себя как опору президентства, и ему не нравилось, когда кто-то утверждал, что конгресс может, как только захочет, скинуть президента.
– Давайте прекратим эту дискуссию, – предложил Джинц. – У нас у всех куча работы.
Патси Тройка до сих пор не привык к непосредственности таких великих людей, как сенатор и спикер палаты представителей, к тому, с какой серьезностью они заботятся о собственных интересах. Он заметил выражение лица Элизабет Стоун и понял, что она думает то же, что и он. Да, он начнет охоту на нее, чего бы это ему не стоило. Потом он с отработанной скромностью заметил:
– А не может ли президент объявить, что конгресс берет верх над исполнительной властью, что они не находят согласия, а потому отвергнет голосование конгресса? А если он обратится по телевизору к нации сегодня вечером, до того как соберется конгресс? И не покажется ли публике вероятным, что, раз личный штаб Кеннеди отказывается подписать декларацию, то президент в полном порядке? Могут возникнуть большие осложнения. Если заложников убьют после импичмента Кеннеди, то это может повлечь страшные последствия для конгресса.
Похоже было, что ни на сенатора, ни на конгрессмена это выступление не произвело сильного впечатления. Джинц потрепал его по плечу и сказал:
– Патси, мы уже решили, а тебе нужно только проверить, подготовлены ли документы.
В этот момент зазвонил телефон, и Элизабет Стоун взяла трубку. Она несколько секунд слушала, потом сказала:
– Сенатор, это вице-президент.
Перед тем как принять решение, вице-президент Элен Дю Пре отправилась на свою ежедневную пробежку.
Первая женщина вице-президент Соединенных Штатов, она достигла пятидесяти пяти лет и по любым меркам была необыкновенно умной женщиной. Она до сих пор отличалась красотой, возможно потому, что когда ей было чуть за двадцать, и она была помощником окружного прокурора, во время беременности Элен стала приверженцем здоровой пищи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Посол не мог вымолвить ни слова, не мог вполне осознать происходящее. Это был просто какой-то кошмар. Президент сошел с ума.
Когда он оказался наедине с Бертом Оудиком, тот мрачно сказал ему:
– Этот ублюдок сделает то, о чем говорит, но у нас есть своя карта, которую мы разыграем. Я поговорю с вами в самолете.
В Овальной комнате Юджин Дэйзи делал записи.
– Ты приготовил все документы для передачи послу? – спросил Кеннеди?
– Мы их немного причесали, – отозвался Дэйзи. – Стереть с лица земли Дак звучит плохо, но мы не можем написать, что уничтожим весь Шерабен. Ваше послание совершенно недвусмысленно. А зачем посылать Викса?
Кеннеди улыбнулся.
– Султан будет знать, что если я посылаю к нему советника по вопросам национальной безопасности, то я настроен серьезно. Артур передаст мое устное послание.
– Вы думаете, это сработает? – поинтересовался Дэйзи.
– Он станет выжидать, пока не будет разрушен Дак, – сказал Кеннеди, – а уж потом все сработает, если он не сумасшедший. – Кеннеди помолчал, потом добавил. – Передай Кристиану, что я хочу пообедать с ним до того, как мы вечером будем просматривать пленку.
11
Подвергнуть президента импичменту за двадцать четыре часа казалось почти невозможным. Однако через четыре часа ультиматума Кеннеди Шерабену конгресс и Сократов клуб держали победу в своих руках.
После того как Кристиан Кли ушел с совещания, отдел компьютерной слежки его особого подразделения в ФБР представил ему полный отчет о действиях лидеров конгресса и членов Сократова клуба. Было прослушано три тысячи телефонных разговоров. В отчет были включены и записи обо всех имевших место встречах. Картина получилась весьма ошеломляющая: в последующие двадцать четыре часа палата представителей и сенат постараются отстранить президента от власти.
Кристиан, дрожа от ярости, сунул отчет в свой портфель и заторопился в Белый дом. Но перед уходом он поручил Питеру Клуту снять десять тысяч агентов с их обычных постов и перевести в Вашингтон.
В это же время, к концу дня в среду, сенатор Томас Ламбертино, влиятельный человек сената, совещался со своей помощницей Элизабет Стоун и конгрессменом Альфредом Джинцем, демократом, спикером палаты представителей. Присутствовал на совещании и Патси Тройка, главный помощник Джинца, чтобы, как он часто говорил, прикрывать глупости своего шефа, полного идиота.
В хитрости Патси не сомневался никто из обитателей Капитолийского холма.
В этом заповеднике кроликов-законодателей Патси Тройка был известен как чемпион по части женского пола и организатор покровительственных отношений между мужчинами и женщинами. Тройка уже отметил, что главный помощник сенатора Элизабет Стоун очень красивая женщина, оставалось только выяснить насколько она предана своему шефу. Но сейчас он должен сконцентрироваться на неотложных делах.
Тройка зачитал вслух соответствующие параграфы Двадцать пятой поправки к конституции Соединенных Штатов, выделяя отдельные фразы и слова. Он читал медленно, внимательно, хорошо поставленным голосом.
– В случае если вице-президент и большинство главных руководителей исполнительных департаментов, – читал Тройка и, наклонившись к Джинцу, прошептал: – Имеется в виду правительство, – теперь его голос зазвучал патетически, – либо группа, которую согласно закону уполномочит конгресс, передадут сенату и палате представителей их письменную декларацию, утверждающую, что президент не способен осуществлять власть и полномочия своего поста, вице-президент должен немедленно взять на себя выполнение этих функций в качестве исполняющего обязанности президента.
– Дерьмовая чепуха! – воскликнул конгрессмен Джинц. – Невозможно так легко подвергнуть президента импичменту.
– Это не чепуха, – постарался успокоить его сенатор Ламбертино. – Читайте дальше, Патси.
Патси Тройка с горечью подумал, как это типично для его босса – не знать конституцию, святая святых. Он мысленно плюнул на все. Пропади она пропадом, эта конституция, Джинц все равно никогда ничего в ней не поймет. Надо изложить ему самыми элементарными словами.
– Существенно то, – сказал он, – что вице-президент и правительство должны подписать декларацию о некомпетентности и вынесении импичмента Кеннеди. Тогда вице-президент станет президентом. Через минуту Кеннеди выступает с контрзаявлением, утверждает, что он в полном порядке, и вновь становится президентом. Тогда решает конгресс. Во время этой проволочки Кеннеди может делать все, что захочет.
– И тогда дело дойдет до Дака, – заметил Джинц.
– Большинство членов правительства, сказал сенатор Ламбертино, – подпишут декларацию. Нам следует дождаться вице-президента, мы не можем действовать без ее подписи. Конгресс должен собраться не позднее десяти утра в четверг, чтобы принять решение и предотвратить разрушение Дака. Для победы нам необходимы две трети голосов и в палате представителей, и в сенате. Выполнит ли палата представителей свою задачу? За сенат я ручаюсь.
– Наверняка, – уверил конгрессмен Джинц. – Мне звонили из Сократова клуба, они собираются надавить на каждого члена палаты представителей.
– Конституция говорит, – уважительно вставил Патси Тройка, – «любая группа, назначенная согласно закону конгрессом». Почему бы нам не обойти подписание декларации кабинетом и вице-президентом и не объявить конгресс такой группой? Тогда они смогут решить все немедленно.
– Патси, – терпеливо пояснил Джинц, – так не получится. Это не должно выглядеть как месть. Избиратели будут на стороне президента, и нам потом придется расплачиваться за это. Не забывай, что Кеннеди популярен в народе, у демагога всегда есть такое преимущество по сравнению с ответственными законодателями.
– У нас не будет неприятностей, – заметил сенатор Ламбертино, – если мы станем придерживаться процедуры. Ультиматум президента Шерабену завел страну слишком далеко и свидетельствует о временном умственном расстройстве, вызванном его трагедией, по поводу которой я испытываю глубокое сожаление и выражаю соболезнование. Как и все мы.
– Мои люди в палате представителей, – сказал Джинц, – переизбираются каждые два года. Если Кеннеди будет через тридцать дней признан компетентным, он сможет вышвырнуть из конгресса большую группу. Мы должны исключить его возвращение.
Сенатор Ламбертино кивнул. Он знал, что шестигодичный срок полномочий сенаторов всегда вызывает раздражение у членов палаты представителей.
– Это правильное соображение, – произнес он, – но не забывайте, будет установлено, что у него серьезные психические проблемы, и это обстоятельство может предотвратить его возвращение на свой пост просто потому, что демократическая партия откажется выдвинуть его кандидатуру.
Патси Тройка отметил другое обстоятельство. Элизабет Стоун, главный помощник сенатора, за все время совещания не проронила ни слова. А у нее свои мозги, и ей нет надобности защищать Ламбертино от его глупости.
– Позвольте мне подвести итоги, – начал Тройка. – Если вице-президент и большинство членов кабинета проголосуют за импичмент, они должны подписать декларацию сегодня. Личный штаб президента до сих пор отказывается подписывать, а их подписи нам бы очень помогли. Согласно процедуре, записанной в конституции, весьма существенной является подпись вице-президента, который, по традиции, наследует политический курс президента. Можем ли мы быть абсолютно уверены, что она подпишет? Или она будет тянуть? У нас мало времени.
– Какой вице-президент не хочет стать президентом? – рассмеялся Джинц. – Все последние три года она надеется, что у него будет сердечный приступ.
– Вице-президент так не думает, – холодно заметила впервые за все совещание вступившая в разговор Элизабет Стоун. – Она абсолютно предана президенту и действительно почти готова подписать декларацию, имея для этого серьезные основания.
Конгрессмен Джинц посмотрел на нее с терпеливой покорностью и сделал успокаивающий жест рукой. Ламбертино нахмурился. Тройка сохранял невозмутимое выражение лица, но в глубине души был доволен.
– Я по-прежнему предлагаю, – сказал он, – перехитрить всех. Пусть конгресс сам добирается до сути.
Конгрессмен Джинц поднялся из своего кресла.
– Не беспокойся, Патси, вице-президент не хочет выглядеть слишком торопливой, сбрасывая Кеннеди. Она подпишет. Она просто не может допустить, чтобы о ней говорили, что она узурпатор.
Слово «узурпатор» частенько произносилось в палате представителей в применении к президенту Кеннеди.
Сенатор Ламбертино относился к Тройке с отвращением. Ему не нравились некоторая фамильярность его поведения и стремление ставить под сомнение планы, разработанные старшими по положению.
– Наши действия по вынесению импичмента президенту несомненно законны, хотя и беспрецедентны, – заявил он. – Двадцать пятая поправка к конституции не предусматривает медицинского доказательства, но решение разрушить Дак само по себе является доказательством.
– Раз уж вы решили пойти на такой шаг, – вынужден был признать Тройка, – то это безусловно создает прецедент. Голосование двух третей конгресса теоретически может вынести импичмент любому президенту. – Он с удовлетворением отметил, что наконец-то привлек внимание Элизабет Стоун, поэтому продолжил. – Мы станем представлять собой еще одну банановую республику, только диктатором будет законодательный орган.
– Это определение неверно, – отрывисто сказал Ламбертино. – Законодательный орган избирается народом прямым голосованием, и он не может быть диктатором, как отдельная личность.
Патси Тройка с отвращением подумал: «До тех пор, пока Сократов клуб держит тебя за задницу», потом вдруг понял причину раздражения сенатора. Ламбертино рассматривал себя как опору президентства, и ему не нравилось, когда кто-то утверждал, что конгресс может, как только захочет, скинуть президента.
– Давайте прекратим эту дискуссию, – предложил Джинц. – У нас у всех куча работы.
Патси Тройка до сих пор не привык к непосредственности таких великих людей, как сенатор и спикер палаты представителей, к тому, с какой серьезностью они заботятся о собственных интересах. Он заметил выражение лица Элизабет Стоун и понял, что она думает то же, что и он. Да, он начнет охоту на нее, чего бы это ему не стоило. Потом он с отработанной скромностью заметил:
– А не может ли президент объявить, что конгресс берет верх над исполнительной властью, что они не находят согласия, а потому отвергнет голосование конгресса? А если он обратится по телевизору к нации сегодня вечером, до того как соберется конгресс? И не покажется ли публике вероятным, что, раз личный штаб Кеннеди отказывается подписать декларацию, то президент в полном порядке? Могут возникнуть большие осложнения. Если заложников убьют после импичмента Кеннеди, то это может повлечь страшные последствия для конгресса.
Похоже было, что ни на сенатора, ни на конгрессмена это выступление не произвело сильного впечатления. Джинц потрепал его по плечу и сказал:
– Патси, мы уже решили, а тебе нужно только проверить, подготовлены ли документы.
В этот момент зазвонил телефон, и Элизабет Стоун взяла трубку. Она несколько секунд слушала, потом сказала:
– Сенатор, это вице-президент.
Перед тем как принять решение, вице-президент Элен Дю Пре отправилась на свою ежедневную пробежку.
Первая женщина вице-президент Соединенных Штатов, она достигла пятидесяти пяти лет и по любым меркам была необыкновенно умной женщиной. Она до сих пор отличалась красотой, возможно потому, что когда ей было чуть за двадцать, и она была помощником окружного прокурора, во время беременности Элен стала приверженцем здоровой пищи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79