– поинтересовалась Ливия.
– Да, – резко ответил Саллю.
– Вы всегда следуете этой рутине и спрашиваете «Согласны ли вы?» – вскипела Анни. – Мы что, пришли сюда есть эти мерзкие спагетти? Раз мы здесь, значит согласны.
– Конечно, конечно, – кивнул Джанкарло. Анни его развлекала. – Он не торопился, продолжая есть, и задумчиво произнес. – Спагетти совсем не так плохи. – Все рассмеялись, а он продолжил. – Операция направлена против президента Соединенных Штатов. Господин Кеннеди увязывает нашу организацию со взрывом ядерной бомбы в Нью-Йорке. Его правительство планирует создание команд специального назначения, которые будут охотиться за нами повсюду. Я приехал со встречи, на которой наши друзья со всего мира решили сотрудничать в этой операции.
– В Америке это невозможно, – возразила Ливия. – Откуда мы возьмем деньги, каналы связи, конспиративные дома и где наберем команду обеспечения? И кроме того, как вести наблюдение? У нас нет базы в Америке.
– Деньги – не проблема, – вмешался Саллю. – Деньгами мы обеспечены. Будут задействованы и люди, которые узнают только то, что необходимо.
– Ливия, – продолжил Джанкарло, – ты поедешь первой. У нас в Америке есть тайная поддержка. Это очень могущественные люди. Они помогут тебе подготовить надежные конспиративные квартиры и каналы связи. Ты будешь располагать счетами в определенных банках. А ты, Анни, отправишься позднее как руководитель операции. Так что тебе отводится главная роль.
Анни задрожала от восторга. Наконец-то ей поручают руководство операцией. Наконец-то она сравняется с Ромео и Ябрилом.
– Каковы наши шансы? – ворвался в ее мысли голос Ливии.
– Твои шансы, Ливия, вполне хороши, – заверил ее Саллю. – Если они нападут на наш след, то тебя не тронут, чтобы раскрыть всю операцию. А к тому времени, когда начнет действовать Анни, ты уже вернешься в Италию.
– Это точно, обратился Джанкарло к Анни. – Ты будешь подвергаться гораздо большему риску.
– Понятно, – отозвалась Анни.
– Мне тоже, – сказала Ливия. – Я имела в виду, каковы наши шансы на успех?
– Очень невелики, – ответил Джанкарло. – Но даже если операция провалится, все равно будем в выигрыше. Мы докажем нашу невиновность.
Остаток дня они провели, обсуждая план операции, пароли, схемы, установки специальной радиосвязи.
Уже смеркалось, когда они закончили, и тогда Анни задала вопрос, который весь день висел в воздухе:
– Скажите, предполагает ли наш сценарий самоубийство в экстремальной ситуации?
Саллю склонил голову. Нежные глаза Джанкарло остановились на Анни, потом он кивнул.
Такое может случиться, но это буде твое решение, а не наше. Ромео и Ябрил все еще живы, и мы надеемся освободить их. То же самое я обещаю и тебе, если тебя схватят.
Президент Фрэнсис Кеннеди поручил Оддбладу Грею войти в контакт с преподобным Бакстером Фоксуортом, самым влиятельным и обаятельным черным лидером в Америке. Судя по всему, голоса негров-избирателей могут оказаться решающими.
Преподобному Фоксуорту было сорок пять, он был красив, как кинозвезда, обладал гибкой фигурой, а цвет его кожи свидетельствовал о вторжении белой крови, против чего он так предостерегал своих черных братьев. Волосы у него курчавились и стояли дыбом, как у африканцев. Войдя в офис Оддблада Грея, он выпалил:
– Наконец-то я в Белом доме. Когда-нибудь, братец, мы с тобой будем сидеть в Овальной комнате и раздавать дерьмо.
У него был сладкий голос, как у птиц в его родной Луизиане.
Оддблад Грей встал, чтобы приветствовать священника и пожать ему руку. Преподобный всегда раздражал его, но они оказались по одну сторону баррикады, союзниками в этой схватке. Оддблад Грей был слишком умен, чтобы не понимать, что, хотя методы преподобного и противоречат его, Грея, убеждениям, но столь же необходимы в битве, которую они ведут.
– Садись, Вертлявая Жопа, – сказал он преподобному, – у меня сегодня нет времени на всякое дерьмо. Наша встреча неофициальная, о ней знаем только ты и я.
Преподобный Фоксуорт никогда не терял хладнокровия, имея дело с белыми, а Оддблада Грея он воспринимал как белого. Он не обиделся за то, что Грей воспользовался его кличкой. Уж если Оддблад Грей назвал его Вертлявой Жопой, значит, назревают серьезные неприятности в Белом доме или на рынке хлопка.
Кличка Вертлявая Жопа родилась, когда преподобный был одним из лучших танцоров Нового Орлеана. Он двигался с кошачьей грацией, а кличку эту дал ему отец. Оддблад Грей напоминал Фоксуорту его отца. Оба они были крепко сбитыми мужчинами, оба пренебрежительно относились к религии, придерживались жестокой дисциплины и презирали пылкое бунтарство Бакстера Фоксуорта.
Благодаря своему неистовству, Фоксуорт постоянно выступал подстрекателем во взаимоотношениях между черными и белыми политическими лидерами. Его крайние позиции мешали ему занять какой-либо политический пост, но он к нему и не рвался, во всяком случае, заявлял так.
В начале президентства Кеннеди преподобный Фоксуорт верил, что можно что-то сделать для бедняков-негров в Америке, но надежды эти рухнули. Он поддерживал Кеннеди и относился к нему с уважением. Кеннеди пытался что-нибудь предпринять, но конгресс и Сократов клуб оказались сильнее. Так что теперь Фоксуорт залег на тлеющих углях в ожидании новой возможности разжечь пожар.
Он сражался за всех черных и за каждого из них, вне зависимости от того, прав тот или виноват. Это преподобный Фоксуорт возглавил марши протеста в защиту убийц, схваченных с поличным. Это преподобный Фоксуорт требовал осуждения полицейских, застреливших черных преступников. Это он публично заявил по телевидению с присущей ему одному ухмылкой: «Для меня это ясно, как белое и черное».
Со всем этим еще можно было смириться, это укладывалось в прекрасные традиции либерализма и даже имело под собой некое логическое оправдание, потому, что американцы всегда относились к полиции с подозрением, так что пущенная наугад стрела то и дело попадала в цель. Но вот за что преподобный Фоксуорт подвергался проклятиям в прессе, так это за его антисемитизм. Он намекал, что евреи выкачивают деньги из гетто, что они контролируют политические силы в больших городах. Евреи отучают горничных-негритянок от их национальной культуры, чтобы те убирали в их домах и мыли посуду. Преподобный уверял, что все это хуже, чем было на старом Юге. В конце концов, на Юге белые доверяли неграм своих детей. В общем, сравнивая старый Юг с современным Севером, преподобный всегда отдавал предпочтение Югу.
Поэтому никто не удивлялся, даже сам преподобный, что многие белые в Америке ненавидели его. И он не осуждал таких людей.
Преподобный Бакстер Фоксуорт расчесывал раковую опухоль американского общества, чтобы боль принесла исцеление. В начале президентства Фрэнсиса Кеннеди он сдерживал себя. Но когда увидел, что конгресс хоронит социальные мероприятия Кеннеди, то стал кричать толпе, что Кеннеди такой же, какими были все Кеннеди, что он бессилен перед правителями крупного капитала в конгрессе. Он просто пришел в ярость, тем более что Оддблад Грей просил его поддерживать Кеннеди. В силу этих обстоятельств, в настоящий момент его отнюдь не радовала встреча с Оддбладом Греем.
– Приятно видеть одного из наших братцев в этом хорошем кабинете в Белом доме, – обратился Фоксуорт к Грею. – Братцы рассчитывали, что ты многое сделаешь для нас, а ты ни черта не сделал. И я после этого все равно настолько добр, что прихожу сюда по твоей просьбе, а ты называешь меня старой кличкой. Что я теперь могу сделать для тебя, братец?
Оддблад Грей уселся в кресло, то же самое проделал и преподобный. Грей мрачно посмотрел на него.
– Я уже сказал тебе, чтобы ты не залуплялся. И не называй меня братцем. В английском языке слово «брат» означает, что у нас были одна и та же мать и один и тот же отец. Говори по-английски. А то ты как те левые в далеком прошлом, те евреи-коммунисты, люто ненавидимые тобою, которые всех называли товарищами. Сегодня мы с тобой обсуждаем серьезное дело.
Преподобный воспринял все сказанное вполне благодушно.
– А тебе не кажется слово «друг» несколько холодноватым? Этот твой беложопый Кеннеди разве не похож на братца? И чего ради ты собираешься поддерживать все его безумные затеи? Отто, мы давненько знаем друг друга, и ты можешь называть меня Вертлявой Жопой. Но если бы ты не был таким большим и таким важным, тебя следовало бы называть Тугожопый. – Преподобный разразился хохотом. Он явно развлекался. Потом добавил, как бы между прочим. – Как это такой черный, как ты, получил фамилию Грей? Ты единственный негр, о котором я слышал, чтобы он носил фамилию Грей. Нас называют Уайт, Грин, даже Блэк. Как же так получилось, что твоя фамилия Грей?
Оддблад Грей улыбнулся. В каком-то смысле преподобный нравился ему. Радовало его приподнятое настроение, живость, с которой он расхаживал по кабинету, фыркая от смеха при виде особых мемориальных досок, пепельниц с видами Белого дома, он даже обошел письменный стол и как бы в шутку взял несколько листов бумаги с грифом Белого дома, но Оддблад Грей забрал их. Он не доверял преподобному.
Много лет назад они были близкими друзьями, однако потом разошлись из-за политических разногласий. Преподобный стал для Оддблада Грея слишком шумным, слишком революционным. Грей верил в то, что неграм можно найти место в соответствующей социальной структуре. Они спорили по этому поводу множество раз и оставались друзьями, а иногда и союзниками. Различие между ними определил преподобный: «Твоя беда, Отто, – сказал он однажды, – в том, что у тебя есть вера, а у меня ее нет».
В этом и была зарыта собака. Преподобный облачился в одеяние священника подобно тому, как рыцарь перед поединком надевает на себя доспехи. Никто не рискнет обозвать человека, служащего церкви, лжецом, вором и прелюбодеем ни по телевидению, ни даже в самой захудалой газетенке. Америка и ее средства массовой информации с величайшим почтением поддерживали авторитет церкви. Действовал инстинкт страха перед неведомой силой, а также то обстоятельство, что церкви всех вероисповеданий обладали огромными финансовыми возможностями и содержали высокооплачиваемых лоббистов. Специальные законы освобождали доходы церкви от налогов.
Оддблад Грей знал все это и на людях вел себя по отношению к преподобному Бакстеру Фоксуорту с величайшим уважением. Но когда они оказывались с глазу на глаз, то, поскольку были старыми друзьями, и поскольку он знал, что Фоксуорт не испытывает никаких религиозных чувств, Грей мог вести фамильярно. Кроме того, в течение многих лет они не раз оказывали взаимные услуги и прекрасно понимали друг друга.
– Преподобный, – сказал Оддблад Грей, – я собираюсь оказать тебе услугу и прошу тебя о том же. Ты достаточно умен, чтобы понимать, что мы живем в очень опасное время.
Преподобный улыбнулся:
– Не трави дерьмо.
– Если ты будешь продолжать буйствовать, то можешь попасть в серьезную беду. Национальная безопасность становится сейчас предметом особого внимания правительства, и если ты затеешь какие-нибудь беспорядки и демонстрации, тебе не поможет даже Верховный суд. Именно сейчас ФБР, Служба безопасности и даже ЦРУ задают разные вопросы, особенно интересуясь тобой. Такова услуга, которую я тебе оказываю. Притихни.
– Я благодарен тебе за это, Отто, – теперь преподобный посерьезнел. – Дела настолько плохи?
– Да, – ответил Оддблад Грей. – Страна охвачена паникой после взрыва атомной бомбы. Народ одобрит любые репрессивные меры правительства. Они не потерпят никакого намека на бунт против власти. Забудь сейчас о конституции. И не воображай, что этот твой бедненький адвокат сможет выкинуть один из своих фокусов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Да, – резко ответил Саллю.
– Вы всегда следуете этой рутине и спрашиваете «Согласны ли вы?» – вскипела Анни. – Мы что, пришли сюда есть эти мерзкие спагетти? Раз мы здесь, значит согласны.
– Конечно, конечно, – кивнул Джанкарло. Анни его развлекала. – Он не торопился, продолжая есть, и задумчиво произнес. – Спагетти совсем не так плохи. – Все рассмеялись, а он продолжил. – Операция направлена против президента Соединенных Штатов. Господин Кеннеди увязывает нашу организацию со взрывом ядерной бомбы в Нью-Йорке. Его правительство планирует создание команд специального назначения, которые будут охотиться за нами повсюду. Я приехал со встречи, на которой наши друзья со всего мира решили сотрудничать в этой операции.
– В Америке это невозможно, – возразила Ливия. – Откуда мы возьмем деньги, каналы связи, конспиративные дома и где наберем команду обеспечения? И кроме того, как вести наблюдение? У нас нет базы в Америке.
– Деньги – не проблема, – вмешался Саллю. – Деньгами мы обеспечены. Будут задействованы и люди, которые узнают только то, что необходимо.
– Ливия, – продолжил Джанкарло, – ты поедешь первой. У нас в Америке есть тайная поддержка. Это очень могущественные люди. Они помогут тебе подготовить надежные конспиративные квартиры и каналы связи. Ты будешь располагать счетами в определенных банках. А ты, Анни, отправишься позднее как руководитель операции. Так что тебе отводится главная роль.
Анни задрожала от восторга. Наконец-то ей поручают руководство операцией. Наконец-то она сравняется с Ромео и Ябрилом.
– Каковы наши шансы? – ворвался в ее мысли голос Ливии.
– Твои шансы, Ливия, вполне хороши, – заверил ее Саллю. – Если они нападут на наш след, то тебя не тронут, чтобы раскрыть всю операцию. А к тому времени, когда начнет действовать Анни, ты уже вернешься в Италию.
– Это точно, обратился Джанкарло к Анни. – Ты будешь подвергаться гораздо большему риску.
– Понятно, – отозвалась Анни.
– Мне тоже, – сказала Ливия. – Я имела в виду, каковы наши шансы на успех?
– Очень невелики, – ответил Джанкарло. – Но даже если операция провалится, все равно будем в выигрыше. Мы докажем нашу невиновность.
Остаток дня они провели, обсуждая план операции, пароли, схемы, установки специальной радиосвязи.
Уже смеркалось, когда они закончили, и тогда Анни задала вопрос, который весь день висел в воздухе:
– Скажите, предполагает ли наш сценарий самоубийство в экстремальной ситуации?
Саллю склонил голову. Нежные глаза Джанкарло остановились на Анни, потом он кивнул.
Такое может случиться, но это буде твое решение, а не наше. Ромео и Ябрил все еще живы, и мы надеемся освободить их. То же самое я обещаю и тебе, если тебя схватят.
Президент Фрэнсис Кеннеди поручил Оддбладу Грею войти в контакт с преподобным Бакстером Фоксуортом, самым влиятельным и обаятельным черным лидером в Америке. Судя по всему, голоса негров-избирателей могут оказаться решающими.
Преподобному Фоксуорту было сорок пять, он был красив, как кинозвезда, обладал гибкой фигурой, а цвет его кожи свидетельствовал о вторжении белой крови, против чего он так предостерегал своих черных братьев. Волосы у него курчавились и стояли дыбом, как у африканцев. Войдя в офис Оддблада Грея, он выпалил:
– Наконец-то я в Белом доме. Когда-нибудь, братец, мы с тобой будем сидеть в Овальной комнате и раздавать дерьмо.
У него был сладкий голос, как у птиц в его родной Луизиане.
Оддблад Грей встал, чтобы приветствовать священника и пожать ему руку. Преподобный всегда раздражал его, но они оказались по одну сторону баррикады, союзниками в этой схватке. Оддблад Грей был слишком умен, чтобы не понимать, что, хотя методы преподобного и противоречат его, Грея, убеждениям, но столь же необходимы в битве, которую они ведут.
– Садись, Вертлявая Жопа, – сказал он преподобному, – у меня сегодня нет времени на всякое дерьмо. Наша встреча неофициальная, о ней знаем только ты и я.
Преподобный Фоксуорт никогда не терял хладнокровия, имея дело с белыми, а Оддблада Грея он воспринимал как белого. Он не обиделся за то, что Грей воспользовался его кличкой. Уж если Оддблад Грей назвал его Вертлявой Жопой, значит, назревают серьезные неприятности в Белом доме или на рынке хлопка.
Кличка Вертлявая Жопа родилась, когда преподобный был одним из лучших танцоров Нового Орлеана. Он двигался с кошачьей грацией, а кличку эту дал ему отец. Оддблад Грей напоминал Фоксуорту его отца. Оба они были крепко сбитыми мужчинами, оба пренебрежительно относились к религии, придерживались жестокой дисциплины и презирали пылкое бунтарство Бакстера Фоксуорта.
Благодаря своему неистовству, Фоксуорт постоянно выступал подстрекателем во взаимоотношениях между черными и белыми политическими лидерами. Его крайние позиции мешали ему занять какой-либо политический пост, но он к нему и не рвался, во всяком случае, заявлял так.
В начале президентства Кеннеди преподобный Фоксуорт верил, что можно что-то сделать для бедняков-негров в Америке, но надежды эти рухнули. Он поддерживал Кеннеди и относился к нему с уважением. Кеннеди пытался что-нибудь предпринять, но конгресс и Сократов клуб оказались сильнее. Так что теперь Фоксуорт залег на тлеющих углях в ожидании новой возможности разжечь пожар.
Он сражался за всех черных и за каждого из них, вне зависимости от того, прав тот или виноват. Это преподобный Фоксуорт возглавил марши протеста в защиту убийц, схваченных с поличным. Это преподобный Фоксуорт требовал осуждения полицейских, застреливших черных преступников. Это он публично заявил по телевидению с присущей ему одному ухмылкой: «Для меня это ясно, как белое и черное».
Со всем этим еще можно было смириться, это укладывалось в прекрасные традиции либерализма и даже имело под собой некое логическое оправдание, потому, что американцы всегда относились к полиции с подозрением, так что пущенная наугад стрела то и дело попадала в цель. Но вот за что преподобный Фоксуорт подвергался проклятиям в прессе, так это за его антисемитизм. Он намекал, что евреи выкачивают деньги из гетто, что они контролируют политические силы в больших городах. Евреи отучают горничных-негритянок от их национальной культуры, чтобы те убирали в их домах и мыли посуду. Преподобный уверял, что все это хуже, чем было на старом Юге. В конце концов, на Юге белые доверяли неграм своих детей. В общем, сравнивая старый Юг с современным Севером, преподобный всегда отдавал предпочтение Югу.
Поэтому никто не удивлялся, даже сам преподобный, что многие белые в Америке ненавидели его. И он не осуждал таких людей.
Преподобный Бакстер Фоксуорт расчесывал раковую опухоль американского общества, чтобы боль принесла исцеление. В начале президентства Фрэнсиса Кеннеди он сдерживал себя. Но когда увидел, что конгресс хоронит социальные мероприятия Кеннеди, то стал кричать толпе, что Кеннеди такой же, какими были все Кеннеди, что он бессилен перед правителями крупного капитала в конгрессе. Он просто пришел в ярость, тем более что Оддблад Грей просил его поддерживать Кеннеди. В силу этих обстоятельств, в настоящий момент его отнюдь не радовала встреча с Оддбладом Греем.
– Приятно видеть одного из наших братцев в этом хорошем кабинете в Белом доме, – обратился Фоксуорт к Грею. – Братцы рассчитывали, что ты многое сделаешь для нас, а ты ни черта не сделал. И я после этого все равно настолько добр, что прихожу сюда по твоей просьбе, а ты называешь меня старой кличкой. Что я теперь могу сделать для тебя, братец?
Оддблад Грей уселся в кресло, то же самое проделал и преподобный. Грей мрачно посмотрел на него.
– Я уже сказал тебе, чтобы ты не залуплялся. И не называй меня братцем. В английском языке слово «брат» означает, что у нас были одна и та же мать и один и тот же отец. Говори по-английски. А то ты как те левые в далеком прошлом, те евреи-коммунисты, люто ненавидимые тобою, которые всех называли товарищами. Сегодня мы с тобой обсуждаем серьезное дело.
Преподобный воспринял все сказанное вполне благодушно.
– А тебе не кажется слово «друг» несколько холодноватым? Этот твой беложопый Кеннеди разве не похож на братца? И чего ради ты собираешься поддерживать все его безумные затеи? Отто, мы давненько знаем друг друга, и ты можешь называть меня Вертлявой Жопой. Но если бы ты не был таким большим и таким важным, тебя следовало бы называть Тугожопый. – Преподобный разразился хохотом. Он явно развлекался. Потом добавил, как бы между прочим. – Как это такой черный, как ты, получил фамилию Грей? Ты единственный негр, о котором я слышал, чтобы он носил фамилию Грей. Нас называют Уайт, Грин, даже Блэк. Как же так получилось, что твоя фамилия Грей?
Оддблад Грей улыбнулся. В каком-то смысле преподобный нравился ему. Радовало его приподнятое настроение, живость, с которой он расхаживал по кабинету, фыркая от смеха при виде особых мемориальных досок, пепельниц с видами Белого дома, он даже обошел письменный стол и как бы в шутку взял несколько листов бумаги с грифом Белого дома, но Оддблад Грей забрал их. Он не доверял преподобному.
Много лет назад они были близкими друзьями, однако потом разошлись из-за политических разногласий. Преподобный стал для Оддблада Грея слишком шумным, слишком революционным. Грей верил в то, что неграм можно найти место в соответствующей социальной структуре. Они спорили по этому поводу множество раз и оставались друзьями, а иногда и союзниками. Различие между ними определил преподобный: «Твоя беда, Отто, – сказал он однажды, – в том, что у тебя есть вера, а у меня ее нет».
В этом и была зарыта собака. Преподобный облачился в одеяние священника подобно тому, как рыцарь перед поединком надевает на себя доспехи. Никто не рискнет обозвать человека, служащего церкви, лжецом, вором и прелюбодеем ни по телевидению, ни даже в самой захудалой газетенке. Америка и ее средства массовой информации с величайшим почтением поддерживали авторитет церкви. Действовал инстинкт страха перед неведомой силой, а также то обстоятельство, что церкви всех вероисповеданий обладали огромными финансовыми возможностями и содержали высокооплачиваемых лоббистов. Специальные законы освобождали доходы церкви от налогов.
Оддблад Грей знал все это и на людях вел себя по отношению к преподобному Бакстеру Фоксуорту с величайшим уважением. Но когда они оказывались с глазу на глаз, то, поскольку были старыми друзьями, и поскольку он знал, что Фоксуорт не испытывает никаких религиозных чувств, Грей мог вести фамильярно. Кроме того, в течение многих лет они не раз оказывали взаимные услуги и прекрасно понимали друг друга.
– Преподобный, – сказал Оддблад Грей, – я собираюсь оказать тебе услугу и прошу тебя о том же. Ты достаточно умен, чтобы понимать, что мы живем в очень опасное время.
Преподобный улыбнулся:
– Не трави дерьмо.
– Если ты будешь продолжать буйствовать, то можешь попасть в серьезную беду. Национальная безопасность становится сейчас предметом особого внимания правительства, и если ты затеешь какие-нибудь беспорядки и демонстрации, тебе не поможет даже Верховный суд. Именно сейчас ФБР, Служба безопасности и даже ЦРУ задают разные вопросы, особенно интересуясь тобой. Такова услуга, которую я тебе оказываю. Притихни.
– Я благодарен тебе за это, Отто, – теперь преподобный посерьезнел. – Дела настолько плохи?
– Да, – ответил Оддблад Грей. – Страна охвачена паникой после взрыва атомной бомбы. Народ одобрит любые репрессивные меры правительства. Они не потерпят никакого намека на бунт против власти. Забудь сейчас о конституции. И не воображай, что этот твой бедненький адвокат сможет выкинуть один из своих фокусов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79