Вадим легонько встряхивал ее за плечи. Она даже не заметила, что «Жигули» остановились у ее дома. Но почему он не выходит и не отпускает шофера?
— Прости, что так получилось. — Вадим старался говорить непринужденно, хотя это не совсем получалось. — Ты сегодня была просто ослепительна.
— Разве ты сейчас уедешь? — шепотом спросила Кристина.
— Понимаешь, — Вадим помог ей выйти из машины и, кивнув через плечо водителю, чтобы тот подождал, довел Кристину до парадной, — мне надо ехать. Такие дела… Мне надо завтра с утра быть на базе. Начальство приезжает из теннисной федерации, тренер велел быть обязательно. Тут для меня слишком многое решается. Надо привести себя в порядок, а то как я… — Он снова указал на побитое лицо.
— Я тебе все сделаю, поставим холодный компресс, что же ты мне раньше не сказал, нужно было хотя бы мокрый носовой платок… Но все равно что-нибудь придумаем… И костюм я зашью, отутюжу утром, никто ничего не заметит. Вадим, пожалуйста…
Но Вадим только решительно покачал головой, быстро коснулся ее губ мимолетным поцелуем и, повернувшись, направился к «Жигулям». Кристина видела, как он сел рядом с водителем, помахал ей рукой на прощание — и мотор взревел, машина скрылась из виду. Кристина повернулась и медленно-медленно, с трудом переставляя ноги, поплелась к себе на четвертый этаж.
Валерия лениво развалилась в кресле и поняла, что курит уже третью сигарету подряд. «Нехорошо. Я же решила курить поменьше», — успела она подумать, и в этот момент зазвонил телефон.
«Если Антон — вешаю трубку», — промелькнула мысль, пока рука не спеша протянулась к телефону. С Антоном было покончено навсегда.
— Говорите, — отстраненным и манерным тоном произнесла она.
— Валерия, добрый день, это Вадим.
Его голос звучал как-то нерешительно, едва ли не робко, что совершенно не вязалось с его приятным, мужественным баритоном. Настроение у Валерии сразу поднялось. Теннисист-то, оказывается, заглотил крючок, сам того не замечая. Ну что ж, остальное — вопрос техники.
— Добрый день, Вадим, приятно вас слышать…
Голос Валерии остался таким же манерным и томным, но в нем явно прибавилось теплоты. Вадим ободренно заговорил:
— Как видите, выполняю свое обещание. Звоню, чтобы убедиться, все ли у вас в порядке.
— Ну разумеется. — Валерия рассмеялась. — Путь от парадной до моей квартиры обошелся без приключений. Так что жива, здорова, слушаю музыку.
Она дотянулась свободной рукой до музыкального центра и нажала клавишу.
Раздался громкий аккорд, и приятный мужской голос заговорил под музыку по-французски:
Люксембургский сад.
Резвятся дети.
Студент мечтает о своем последнем дне в Университете,
А профессор на соседней скамейке с грустью вспоминает свой первый.
Люксембургский сад постарел…
— О, Джо Дассен? Вы любите французских шансонье? Сейчас это большая редкость. У меня есть и Азнавур, и Жак Брель, и Ив Монтан. Пиаф, конечно. Мама привозит.
Валерия знала, что в ответ на эту реплику можно совершить одну из двух ошибок. Или проявить излишний интерес, что может быть истолковано как попытка напроситься на приглашение, или выказать нескромное любопытство к заграничным поездкам матушки. Таких ошибок Валерия уже много лет не совершала.
Вместо этого она участливо спросила:
— Кстати, Вадим, как дела у вас? Вы вчера сильно пострадали. Я до сих пор себя ругаю за то, что привела этого… хама. Извините меня.
— Ну что вы, все нормально, — поспешно ответил Вадим. — Я уже сегодня с утра ездил в клуб на встречу с представителями теннисной федерации. Никто ничего не заметил. Во всяком случае, мне ничего не сказали. Я, собственно, хотел спросить… — Он запнулся. — Вы ведь, кажется, сегодня вечером работаете. Я хотел спросить, а завтра вы свободны?
Валерия на мгновение задумалась. В юные годы, услышь такое приглашение, она немедленно бы ответила «да». Но жизнь давно научила ее, что мужчины больше ценят то, что труднее дается.
«Вон как эта девчонка на него вешалась чуть не при всех, и что же теперь?» — ехидно подумала Лера.
— Честно говоря, Вадим… — начала она, — завтрашний день у меня уже занят. Дела, которые никак не отложить. Простите, но завтра ничего не получится.
Она интуитивно почувствовала, что собеседник собирается с духом, чтобы произнести следующую фразу.
— А может быть, в следующий свободный день? Мне хотелось бы с вами увидеться.
«Ну еще бы. И не только увидеться. Все это мы проходили». А вслух она произнесла:
— Вадим, я с удовольствием с вами увижусь, если у вас есть такое желание. Собственно говоря, четверг у меня свободен.
— Замечательно. Можно, я за вами заеду? Часов в семь?
— Лучше в восемь, — ответила Валерия. — Адрес вы помните?
Она хотела уже вешать трубку, когда снова услышала голос Вадима:
— Но вечером зайти в… к вам на работу вы разрешите?
— Вход открыт для всех, — лукаво ответила Валерия.
Положив трубку, Валерия потянулась было за сигаретой, потом перевела взгляд на грязную чашку на журнальном столике, хотела отнести ее на кухню, но решила, что успеет. Вместо этого она подошла к шкафу, открыла створку с зеркалом и начала придирчиво себя оглядывать.
Этот Вадим, судя по всему, принадлежал к кругу людей, с которыми Валерия прежде мало сталкивалась. Петербургская интеллигенция — вот что он такое. Вроде спортсмен, но по манере разговаривать он напоминал ей некоторых сотрудников НИИ, в котором она подвизалась в начале своей ленинградской жизни. «Теннис — самый интеллектуальный вид спорта», — вспомнила она заголовок, случайно увиденный в газете. Затем всплыли в памяти какие-то обрывки увиденных или услышанных фраз: «Первая ракетка мира… вторая ракетка… Болельщики не могут простить своему кумиру Борису Беккеру его новый роман… Ведущие теннисисты получают за рекламу товаров тысячи долларов в год…»
А Воронов, говорят, котируется… Значит, деньги у него должны быть. И еще тот выигрыш. «Наш выигрыш», — усмехнулась Валерия. Кое-что он, конечно, истратил, но, наверно, немало осталось. В казино за игрой его больше не видели. Не спустил же он такие деньги за один вечер в «Астории», даже несмотря на зеркало. Что ж, повеселились, а остальное она не упустит. А потому вопрос о наряде приобретал дополнительную важность.
Валерия любила одеваться в темные глубокие тона — лиловое, бордовое, наконец, черное. Конечно, брюнеткам яркое тоже идет, но черное — это стильно. Сразу чувствуется что-то парижское… «Ах, Париж — город, где рождаются духи и легенды». У Валерии всегда портилось настроение, когда она слышала эту рекламу. За все свои двадцать шесть лет она единственный раз выбралась в дальнее зарубежье — Валентин Эдуардович в ту краткую пору, когда она была его фавориткой, свозил ее на неделю в Анталью. Поначалу вроде было лестно — все ж таки море, Турция, заграничные магазинчики, но вскоре Валерия раскусила, что гостиница, хоть и радовала разнообразньм шведским столом, находилась в захолустье, окруженная мелкими грязными деревушками, а то и просто голыми скалами. Неиспорченная, девственная природа, как хвастливо говорилось в рекламном буклете. Эдуардыч даже днем торчал под тентом пляжного бара, а по вечерам его и вовсе никуда было не вытащить. «Пойми, я отдыхаю», — говорил он Валерии. Окончательно добило ее, когда Эдуардыч злым голосом чуть не завопил:
— Ты понимаешь, дура, что после такой работы, как моя, хочется расслабиться и ни о чем не думать. Мало мне в Питере мороки. Специально жену с детьми в Испанию отправил, чтобы на мозги мне не капала, так теперь и ты туда же. Тоскливо ей, видите ли! Не нравится — хоть завтра домой отправлю. Здесь таких Цыпочек, как ты, пол-отеля.
Валерии пришлось проглотить оскорбление. Она вовсе не собиралась терять свое место в казино, но горький осадок остался. Потом Жора Лисовский, когда еще только подкатывал к Валерии, тоже сладким голосом пел про свои заграничные поездки и строил перед ней головокружительные планы. Ну и что? Только кормил обещаниями: то свободных денег нет, то момент такой, что бизнес нельзя бросить, то сезон немодный. А потом взял и женился на другой. Вот и слушай дурацкую рекламу про Париж — город легенд.
Нет, не надо думать о Жоре. Валерия перевела мысли на теннисиста. Красивый и не лишен вкуса. Если Валерия правильно уловила разговор, зеленое платье на этой крале тоже было его подарком. Платье не слабое, в этом-то Валерия разбиралась.
Значит, надо тщательно продумать свой облик. На первом свидании это часто бывает решающим. Так что черное платье в обтяжку, вырез подходящий, чулки, каблуки… И золото. Черное с золотом — именно то, что надо. Волосы лучше убрать назад, под черный бархатный бант, чтобы было видно благородную линию шеи.
К подбору украшений Валерия всегда относилась серьезно. Она еще в детстве запомнила, как мать обсуждала с кем-то соседку по лестничной площадке: «Ой, ну что ты, совсем беднота, у нее даже кольца золотого нет». А потом в девятом классе, когда Лера надела на школьный вечер блестящие, переливающиеся бусы, привезенные кем-то из поездки в Чехословакию, она услышала громкий голос Лильки из параллельного класса: «Моя мама говорит, что бижутерия унижает женщину. Она признает только благородные металлы и камни». Лилька Лере всегда завидовала, это всем было известно, но настроение было безнадежно испорчено.
Виталик, первый Лерин покровитель, подарил ей золотое кольцо с рубином, выбрав потяжелее, как было принято в их кругу, и с этого началась ее коллекция, как она ее для себя называла. То кольцо через много лет она продала в Питере, когда уже разбиралась в моде и в том, что ценится в приличном обществе. Валерия научилась переводить разговор на драгоценности с виртуозной непринужденностью, и очередной поклонник обычно чуть ли не умолял Леру принять его подарок, причем, как правило, именно тот, который она давно для себя присмотрела. Так что теперь в случае выхода в свет Валерии было из чего выбирать. А главное, это сразу поднимало ее на определенный уровень, ведь Валерия больше всего боялась того, что ее могут назвать дешевой женщиной. «Если ты сама себя ценишь, то и другие оценят», — любила она приговаривать.
Представив себе, как она будет во всем этом смотреться, Валерия просияла и обворожительно себе улыбнулась. Хорошо, что договорились не на завтра, а на четверг, пускай теннисист дозреет. Она взглянула на часы и сообразила, что времени уже много и пора собираться в казино. Бросив тоскливый взгляд на неубранную посуду, которую она так и не отнесла на кухню, Валерия махнула рукой и отправилась наводить макияж.
Вот такие обстоятельства
В тот день Кристина решила, что звонить Вадиму не будет. Вечером он позвонил сам. Услышав его голос, Кристина, которая уже было приняла решение говорить с ним холодно — так, как он того заслуживает, сама того не желая, не сдержалась и воскликнула:
— Вадим! Я так рада, что ты позвонил. У меня весь День ужасно мрачное настроение. Бабушке опять стало плохо. Вчера все так ужасно кончилось, но это прошло, правда…
Вадим молчал, а Кристина тем временем продолжала:
— Ты-то как? Успел утром в клуб? Они что-нибудь заметили?
— Все в порядке, — ответил Вадим. — Я в норме. Тут он сказал неправду, потому что утром обнаружил, что вчера во время драки очень сильно потянул правую руку. Она все время ныла, и Вадиму было и без врачебной консультации ясно, что руке нужен полный покой. Но надо готовиться к Кубку…
Ничего этого он не стал говорить Кристине, а отделался несколькими общими фразами.
— Ты ведь придешь сегодня, да? — спрашивала она. — А то мне так без тебя плохо, всякие мысли в голову лезут. И вообще… я по тебе соскучилась… И бабушка о тебе спрашивала.
— Сегодня я не обещаю, — сказал Вадим и запнулся. — Вот такие обстоятельства…
Никаких таких обстоятельств не было, но у Вадима не было сил ехать к Кристине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70