Начальник «Эгиды» знал куда больше.
— Вы могли бы к нам подъехать, Вадим, или еще не окончательно оправились после аварии? — спросил Плещеев, которому было любопытно поговорить с Вороновым с глазу на глаз, а не по телефону.
— Мог бы, наверное, если на такси.
— Приезжайте, хочется кое о чем вас спросить. А пока вы будете ехать, мы наведем справки о вашей благоверной. Как ее? Кажется, Валерия? Да, любят у нас в провинции «красивые» имена.
На миг у Вадима в буквальном смысле этого слова отнялся язык. Ничего себе! Что же еще знает о нем начальник этой таинственной конторы?
Ответить на этот вопрос Вадим смог довольно скоро — когда прибыл в «Эгиду». Ехать действительно пришлось на такси, Вадим еще очень плохо чувствовал себя после аварии.
Плещеев сразу узнал его, да и как было не узнать, — сколько раз он видел его фотографии, не говоря уже об этом рекламном ролике по телевизору.
— Ну садись, рассказывай, — сказал он ему, как старому знакомому, что в какой-то степени так и было.
Видя, что Вадим изумлен таким приемом, Сергей Петрович вкратце изложил историю их знакомства, которая началась почти год назад на улице Плеханова.
— Правильно излагаю? — улыбнулся Плещеев.
— Даже страшно становится, — кивнул Вадим.
— Ну, «страшно» — это уже перебор! А теперь-то ты что намерен делать? Вадим пожал плечами:
— Пока лечиться, а там посмотрим…
— Только ты уж присматривайся повнимательнее, а то какой-то ты у нас… близорукий временами.
В кабинет постучали, и вошла Наташа:
— На ваш запрос, Сергей Петрович. — Она положила на стол распечатку.
— А с британским посольством в Москве удалось связаться?
— С ними — нет, все посольства работают только с утра.
— Ну и ладно. Если будет нужно, свяжемся завтра, а пока посмотрим, что тут наши умельцы наскребли.
Умельцы наскребли немало.
Во-первых, оказалось, что гражданка России Воронова Валерия Петровна выехала в Великобританию. Причем в графе «цель поездки» она указала — деловая.
— Ничего себе! — Вадим, хотя и знал Валерию значительно лучше, чем в день свадьбы, все же удивился прыти своей супруги.
— Так. — Плещеев взял следующую бумагу. — Интересно, что ваш мистер Уолш вылетел тем же рейсом и места у них расположены рядом. Летели фирмой «Бритиш Эрлайнз», естественно, а не «Аэрофлотом». Теперь что тут у нас? Таможня сообщает, что Воронова везла только личные вещи, а также валюту в сумме одиннадцати тысяч долларов, на которые имелось разрешение Госбанка. Хорошие у нее доходы, смотри-ка.
— Наверное, дом недостроенный продала.
— Продала, это точно. Вот перед нами копия акта купли-продажи. Продала Георгию Михайловичу Лисовскому, знаете такого?
— Знаю, — пробормотал Вадим.
— Значит, с этим все ясно. Что же вез с собой мистер Уолш? Ого! Да тут целый музей! Рисунки, офорты, картины, наброски… Но все снабжено соответствующими документами. Картины, по размерам совпадающей с вашей, среди них нет.
— Значит, у них какие-то другие каналы, — покачал головой Вадим.
Он вспомнил прилизанного скользкого мистера Уолша и на миг ему сделалось даже не по себе — неужели Валерия могла уйти к такому.
— Не повезло, — пробормотал он сквозь зубы.
— Кому не повезло? — спросил Плещеев. — Вам или вашей бывшей супруге?
— Уолшу этому не повезло, она теперь в него вцепится, — сказал Вадим. — Хотя… В него как вцепишься, так и отцепишься. Он себе на шею сесть не даст.
— Вот и прекрасно, — улыбнулся Плещеев. — Давайте выпьем за знакомство и за крепкую английскую семью. Аллочка, — обратился он по селектору к секретарше, — принесите нам, пожалуйста, чаю. И печенье не забудьте.
* * *
Родители не сразу, смогли, переварить вскрывшиеся интересные факты.
— Но это же просто невозможно! — восклицал Владимир Вадимович. — За три дня выехать, и не куда-нибудь, а в Англию! Этому я просто не могу поверить. Тут какая-то ошибка.
— Да никакой ошибки, — возразил Вадим. — Заграничный паспорт у нее уже был, это самое главное. А визу можно получить за один день, тут же купить билет и улететь. Трех дней даже много.
— Но Великобритания очень неохотно дает визы нашим гражданам, — настаивал отец.
— Кому надо — дают быстро.
— Может быть, он ходатайствовал за нее в посольстве, это тоже возможно, — добавила Нонна Анатольевна. — Он — известный торговец живописью и антиквариатом, так что ему могли пойти навстречу.
— И смотрите, — продолжал удивляться отец, — уехала не с пустыми руками. Я уверен, что у нее в вещах и наша «Женщина с петухом». Ее просто не досматривали.
— Картину не так легко спрятать. И потом, они же просвечивают все вещи.
— Но она не могла вывезти картину без разрешения! — восклицал Владимир Вадимович.
— Существует дипломатический груз, — мрачно напомнил ему Вадим. — Тут хоть малахитовую вазу из Эрмитажа вывози. Никто не имеет права проверять. Кроме того, у него же было разрешение на вывоз… — он помолчал, — с прошлого раза.
— С какого такого прошлого раза? — мрачно спросил отец.
— Погоди, Володя, я тебе потом все объясню, — ответила мать. — Это разрешение действительно в течение десяти дней или месяца, я точно не знаю.
— Но это невозможно! — убежденно говорил Владимир Вадимович. — Мистер Уолш не может иметь к этому никакого отношения. Каким бы он ни был, он не станет пятнать честное имя фирмы. На откровенную кражу он не пойдет!
— Боюсь, что этого мы никогда не узнаем, — с сомнением покачала головой Нонна Анатольевна.
* * *
Вмешательство «Эгиды» настолько взбодрило органы внутренних дел, что описание картины было разослано по отделениям милиции, а в Пулково еще раз потрудились проверить таможенные декларации как мистера Уолша, так и госпожи Вороновой. Картины, совпадающей по размерам и описанию с «Женщиной с петухом» кисти художника Вадима Воронова, в них указано не было.
Впоследствии Вадим узнал, что за те несколько дней, что он провел на даче, Валерия не только спешно продала дом, но и распродала все, на что можно было быстро найти покупателя, а затем исчезла, не сказав никому ни слова.
Она испарилась, как дым. Прошло еще несколько дней, и о ней уже практически никто не вспоминал. Друзей у нее не осталось, родных она давно забыла сама. И только семья брошенного мужа вспоминала о ней, да и то не как о бывшей невестке, а как о воровке, укравшей из их дома самую дорогую для них вещь.
У тебя нет теплого платочка
Как ни ругала Ванда «Задницу», в которую вложила все свои скудные сбережения, как ни переживала за всех и вся Кристина, а жить было надо.
Стипендия в тридцать с небольшим тысяч рублей превратилась попросту в смехотворную подачку. Ванда перешла на более плотный график и теперь просиживала в ларьке у «Техноложки» сутки через двое, то есть работала на полторы ставки. Но денег катастрофически не хватало. Ушли в прошлое те времена, когда сиделец в коммерческом киоске казался богачом по сравнению с остальными слоями населения. То есть в долларовом эквиваленте зарплата Ванды даже выросла, но инфляция давно свела все на нет. Спасали Ванду оптимизм, наплевательское отношение к себе и окружающим и некая деловая жилка. Она все время ухитрялась исподтишка выставлять на продажу товар и от себя, что в действительности было запрещено хозяевами ларьков. Но не могут же хозяева караулить все свои многочисленные точки с утра до вечера. Обычно их подручные ограничивались обходом два раза в сутки — чтобы забрать выручку.
Поэтому Ванда покупала оптом товары, сходные с теми, которыми торговала от хозяев, и потихоньку вела собственный маленький бизнес, что увеличивало ее доходы почти вдвое.
Правда, левый бизнес требовал некоторых отлучек, и тогда на место матери в ларьке заступала Кристина. Она не спорила даже тогда, когда для этого ей приходилось пропускать занятия. Надо было помогать матери.
Тем более на носу была зима, и это заставляло задуматься.
Мама, мама, что мы будем делать,
Когда наступят злые холода?
У тебя нет теплого платочка,
У меня нет зимнего пальта.
Стряпая на кухне, Ванда напевала шлягер времен разрухи после гражданской войны. Однако веселая песенка отражала далеко не столь веселую действительность.
И Ванда решилась. Она достала из шкафа некий сверток.
— Надо будет выставить, — сказала она, разворачивая бумагу и извлекая на свет прекрасные лайковые перчатки. — Поймав вопросительный взгляд дочери, она спросила: — Ну как, нравится?
Кристина кивнула.
— Подарок, — улыбнулась Ванда, однако не так на-весь-мир-наплевательски, как обычно, — от одного человека. Уже два года лежат.
— А что ты не носила? — спросила Кристина.
— С чем? С ватником?
Ватником мать Кристины называла китайский пуховик бутылочного цвета, в котором проходила два года, пока весь пух и перья не опустились вниз, так что он превратился в халат с подушкой по нижнему краю. Кстати, в отличие от большинства российских граждан, которые повыкидывали свои пуховики, Ванда действительно превратила его в рабочий халат и подушку для кота, которую Барсик оценил очень высоко.
Кристина взяла перчатки в руки. Они были сделаны с любовью и могли украсить любую, самую красивую и изысканную руку. Кристина надела левую перчатку на руку. Она была, пожалуй, немного великовата, но все равно смотрелась прекрасно. Тонкая лайка облегала руку, но не стесняла движений. В таких перчатках хотелось мнить себя принцессой или блоковской Незнакомкой.
— Ладно, хватит форсить, — сказала Ванда. — Давай снимай. Продам, куплю себе хоть сапоги или ботинки на меху.
— Жалко продавать, — сказала Кристина.
— А ты считаешь, я хорошо буду смотреться в эти перчаточках и в суконных сапогах «прощай молодость»? — поинтересовалась мать. — А больше ничего не осталось. Старые сапоги — вдрызг.
Короче, судьба перчаток была решена. Ванда аккуратно разгладила их ладонями и положила в новый полиэтиленовый мешок.
— На сколько потянут? — спросила она, оценивающе разглядывая мешок с перчатками.
— Тысяч сто? — робко предложила Кристина,
— Сто пятьдесят! — расхрабрилась Ванда.
— Думаешь, кто-нибудь купит за такие деньги?
— Посмотрим! — наставительно сказала Калиновская-старшая. — Надо всегда стараться продать за максимальную цену. Ну, если не будут брать, — она развела руками, — тогда что поделаешь… Снизим немножко.
Ни мать, ни дочь не догадывались, что цена этих перчаток была по крайней мере сто долларов.
Красное-черное
Постепенно Вадим шел на поправку, но чем лучше чувствовал себя физически, тем хуже становилось на душе. Жизнь лишилась всякого смысла. Никакой профессии у него не было, любимого дела тоже. Был королевский спорт, но и он теперь стоял под вопросом. И дело даже не во всемирном позоре. Плечо по-прежнему болело, но теперь к этому прибавились сотрясение мозга и сломанные ребра… Каждая из этих бед сама по себе не исключала возможности еще подняться на теннисные вершины» но все вместе… По крайней мере, о серьезных тренировках пока говорить не приходилось и не придется еще месяц, а то и два, и три.
Вадим пытался взять в руки ракетку, но вдруг накатила такая головная боль, что его вырвало прямо в зале. После этого он долго не мог прийти в себя и, не дождавшись окончания тренировок, ушел домой пешком. Можно было, конечно, доехать общественным транспортом, но после краха ЗДР Вадим больше никогда не садился ни в троллейбус, ни в метро, — он не мог выдержать взглядов пассажиров. И хотя теперь трудно было признать в мрачном изможденном типе в шляпе, надвинутой на глаза, того улыбающегося красавчика, который обещал всей России силу и здоровье, Вадиму мерещились укор и презрение в каждом случайном взгляде.
Этого было просто избежать, когда он ездил на машине, но теперь «девятка» с разбитой мордой мокла под дождем во дворе, а ни сил, ни денег на починку не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70