После одной из тренировок, когда кажется, что не существует на свете ничего, кроме сетки и летящего на тебя маленького белого мяча, и когда все кругом начинает плыть перед глазами, они с Гришкой Проценко, с которым в тот день Вадим играл в паре, решили немного оттянуться в пивном баре на Владимирской. Вадим не пил давно — берег форму, хотя прекрасно знал, что другие нарушают сухой закон только так, и это вроде даже и не сказывается на результатах. Пока — говорил тренер Ник-Саныч.
И вот теперь, глотнув пару кружек «Праздроя», он вдруг почувствовал, что голова затуманилась больше, чем он рассчитывал. Но не бросать же машину у пивбара, авось как-нибудь… Чтобы немного проветриться, Вадим проводил приятеля до метро, затем вернулся» завел мотор. Хмеля в голове почти не осталось, разве что легкая неуверенность… Да и она почти сразу прошла.
И все-таки он решил миновать Невский, где гаишники чуть ли не на каждом углу, и поехал по Загородному, чтобы потом свернуть на Гороховую, проехать улочками до Галерной и оттуда выскочить на Васильевский через мост Лейтенанта Шмидта, или как его там теперь… Машина ехала неровно, фонари отражались в мокром асфальте улиц, один раз машину слегка занесло. Вадим сам удивился, отчего это он так неуверенно ведет — неужели «Праздрой» все еще дает о себе знать…
Внезапно его подбросило чуть не к потолку. Чертовщина! Опять угодил в яму у трамвайной колеи. Вадим нажал на газ, «девятка» рванулась вперед, и только теперь через залитое дождем лобовое стекло, которое лишь на короткий миг очищали работавшие щетки, Вадим увидел, что впереди мелькнул темный силуэт. Спортивная реакция сработала — в ту же секунду Вадим с силой ударил по тормозам. Машина завизжала от обиды на такое обращение, но все же остановилась как вкопанная. Вадим, подняв воротник пиджака, выскочил под дождь. На асфальте под колесами лежала темная фигура.
«Убил», — мелькнула ужасная мысль. Теперь вся карьера к черту.
Вадим быстро огляделся по сторонам. Вокруг никого не было — ни случайных прохожих, ни машин. Он быстро прыгнул обратно в «девятку», завел мотор и подался назад. Сердце бешено колотилось, руки стали как ватные. Сейчас, сейчас… Выключаем фары на всякий случай, немного подаемся назад, вот так, хорошо, теперь аккуратно объезжаем распростертую на асфальте фигуру… Главное, не задеть ее еще раз, чтобы на машине не осталось следов. И дома сразу же, прямо сегодня все осмотреть — не помялся ли бампер. А то ведь по характеру вмятин легко узнать, был ли это наезд на человека или столкновение с предметом…
Вадим, собрав все свое хладнокровие, медленно объехал сбитого человека. На его счастье, машин пока не было. Но вот где-то в конце улочки замаячил свет фар. Сейчас надо дать газу — и вперед…
Но вместо того чтобы рвануть с места, Вадим повел свою «девятку» медленно вдоль тротуара. Тем временем на улице появился автомобиль, освещавший путь дальним светом фар. Вот неровный скачущий свет упал на лежащую на пути фигуру. Машина притормозила. Ну, сейчас подберут, подумал Вадим, и сам удивился тому, что испытал при этом невероятное облегчение. Как будто глыба скатилась с души. Но, объехав распростертое тело, «Москвич-2141» снова набрал скорость, а еще через минуту исчез за углом.
Хорошо еще, не наехал, подумал Вадим с раздражением на неизвестного водителя и вдруг вопреки тому, что подсказывал ему разум, дал задний ход и вновь оказался рядом со сбитым человеком.
Он снова вышел из машины, приподнял неподвижную фигуру и перевернул ее, чтобы при тусклом свете фонаря разглядеть лицо. Фигура подалась на удивление легко — она показалась Вадиму легкой как пушинка. Желтоватый свет фонаря осветил узкое девичье лицо с острыми скулами — оно было мертвенно-бледным. Длинные волосы, мокрые от дождя и грязи, висели сосульками.
«И я ее убил», — подумал Вадим.
На бледное лицо лил дождь, и вдруг веки слегка дрогнули.
«Жива». — У Вадима отлегло от сердца.
Он быстро огляделся. Вокруг не было ни души. Не раздумывая он поднял девушку на руки.
«Отвезу домой, а там посмотрим», — решил Вадим.
Теперь, когда первый шок прошел, он внезапно совершенно успокоился. Девчонка жива — это главное. Не хватало еще под суд загреметь. Тогда — гудбай, Америка. А вдруг она в милицию заявит… Ладно, обойдется.
Еще он подумал, что, конечно, можно было все-таки оставить ее на улице, кто-нибудь бы да подобрал… А потом поди докажи, что это он ее сбил… Но вообще-то он уже убедился, как подбирают… Хорошо, если окончательно не искалечат…
Вадим открыл заднюю дверь и стал осторожно укладывать девушку на сиденье, когда в конце улицы снова появился автомобиль.
«Фу ты, черт, — выругался он. — Ладно, авось пронесет».
Машина медленно проехала мимо. Пожалуй, слишком медленно, но рассуждать было уже поздно — незнакомка без сознания лежала на заднем сиденье. Не выбрасывать же ее теперь.
* * *
Сергей Петрович Плещеев завернул за угол и остановился, загасив фары. Ему очень не понравилось то, что он увидел. Высокий, спортивного вида парень запихивал на заднее сиденье «девятки» человека в бессознательном состоянии. Или труп?
Конечно, может быть, все объясняется куда проще: доволок подгулявшего приятеля до машины и забросил на заднее сиденье, чтобы доставить домой. Подобное можно увидеть по сто раз на дню — не умеет русский человек пить, даже если он патриот культурного Петербурга.
И все же чутье подсказывало Плещееву, что тут дело вовсе не в пьяненьком приятеле. Он не смог как следует разглядеть лица дюжего парня, но в его движениях угадывалось напряженное волнение, даже страх. То, как он оглянулся на показавшиеся в начале улицы фары… Он вел себя как преступник, которого застали на месте преступления. Но не рецидивист, а мальчишка, которого застукали за кражей. А может, все только показалось? От такой службы, трах ее тарарах, в собственной бабушке углядишь Соньку Золотую Ручку… Давай, Сережа, заводи мотор — и домой, Люда там уже извелась, надо же иногда и о жене вспомнить!
И все-таки, наверно, чем-то правильным думал тот, кто в свое время назначил Плещеева начальником легендарной «Эгиды-плюс». Он умел видеть и замечать. То что надо и когда надо. А затем, почти не раздумывая, принимать единственно правильное решение.
Плещеев хотел выйти из машины, но за углом завели мотор, и вскоре появилась та самая «девятка». В салоне был виден один водитель, значит, «пассажир» по-прежнему лежал на заднем сиденье без сознания, а возможно, и без признаков жизни.
Плещеев автоматически запомнил номер: т5793ср, решив немедленно по возвращении домой выяснить, на чье имя зарегистрирована машина. Он завел мотор, но, вместо того чтобы повернуть в сторону дома, свернул на мост Лейтенанта Шмидта, продолжая держать в виду вишневую «девятку».
Она свернула на Третью линию и остановилась. Плещеев проехал мимо, чтобы не выдать себя, но затем свернул на Съездовскую и въехал на Третью линию со стороны набережной. Он успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как высокий сильный парень — тот самый водитель «девятки» — исчезает в парадной, неся на руках что-то тяжелое. Но недостаточно тяжелое для подгулявшего друга — он нес женщину или подростка. Однако явно не труп — мертвых носят иначе.
Значит, просто подружка не рассчитала своих сил. Что ж, и такое случается…
Плещеев подождал, пока в окнах третьего этажа вспыхнул свет.
Вроде бы все было ясно, и все же Сергей решил подождать еще. Конечно, надо бы домой, чтобы не нервировать Людмилу лишний раз — достаточно того, что она беспокоится тогда, когда это действительно имеет смысл. И все-таки шестое чувство удерживало Плещеева у красивого дома с эркерами. Не упуская из виду парадную, где скрылся «спортсмен», как про себя Сергей успел окрестить водителя «девятки», он отошел к Большому проспекту, где на углу виднелся телефон-автомат. Хотя стекло было разбито, но автомат, на Удивление, работал.
Сначала Плещеев позвонил домой и сообщил жене, что задерживается, затем набрал номер, известный в городе очень немногим.
— Говорит Плещеев из «Эгиды», пароль «Синдбад». Сообщите, пожалуйста, на чье имя зарегистрированы «Жигули», номерной знак т5793ср.
Ждать пришлось минуты три, не более. «Воронов Вадим Владимирович, прописанный по адресу: Третья линия, дом 5, профессиональный спортсмен, теннисист… Не привлекался… замечен не был…»
«Чист как стеклышко», — думал Плещеев, возвращаясь к машине.
И чего, спрашивается, он так гоношится. Действительно, теннисист водил подружку в кафе, а она выпила больше, чем следовало бы. Он-то парень крепкий, держится, а она послабее…
Одно только не сходится: нет на улице Плеханова никаких ресторанов. Даже захудалой кафешки нет поблизости. Что-то все-таки не так.
Плещеев включил щетки, продолжая раздумывать над виденным. «Действительно ведь оказался спортсмен, — усмехнулся он. — Надо бы запросить о нем подробную информацию».
В этот момент на Третью линию свернула машина. Плещеев решил подождать, пока она проедет. Однако «Москвич» поравнялся со знакомой уже парадной и остановился.
По сути дела, в этом не было ничего необыкновенного, но Плещееву такой поворот дела показался интересным.
Из машины вышел коренастый человек лет за тридцать. У входа в парадную он остановился, чтобы убедиться, что нужная ему квартира находится именно на этой лестнице. В руках у него был квадратный кожаный баул.
«Врач», — неизвестно почему решил Плещеев.
У него не оставалось сомнений, что человек идет в квартиру Воронова Вадима Владимировича.
Номер «Москвича» запомнился сам собой. Плещеев обладал почти феноменальной памятью и не раз поражал окружающих способностью запоминать адреса, анкетные данные, номера телефонов и номерные знаки машин даже походя, не специально, тем более не делая никаких особых усилий.
Известно, что настоящий профессионал — это тот, кто чует происходящее шестым чувством. Хороший врач без всяких анализов ставит диагноз, великий портной шьет без примерки. Сергей Петрович Плещеев был профессионалом высокого класса и потому чувствовал: что-то тут не то.
* * *
Сворачивая к себе на Третью линию, Вадим внимательно посмотрел в зеркало заднего вида: все было спокойно. Он поднял голову: все пять окон вороновской квартиры были погружены во тьму. «Спите, жители Багдада, все спокойно», — пробормотал он. Что ж, тем лучше.
Дождь немного утих, но редкие капли продолжали барабанить по капоту. Стояла та питерская погода, за которую наш город недолюбливают приезжие с юга, — сырой, темный и холодный вечер. Петербуржцы стоически переносят этот сезон, но народу на улицах становится заметно меньше.
Вадим открыл заднюю дверцу и вытащил девушку. Она так и не пришла в себя, открыла глаза, посмотрела на него мутным взором и снова впала в забытье. Он закрыл автомобиль и, взяв девушку на руки, понес наверх.
Пеппи - Длинный чулок
Ну наконец-то дома…
Не снимая ботинок, с которых на пол текли грязевые потоки, Вадим внес девушку в гостиную и положил на диван.
«А что делать, если она помрет… — растерянно подумал он. — Кубка тогда не видать как своих ушей».
Он стащил с нее грязный плащ, под которым оказались дешевые синие джинсики и тоненький шерстяной свитерок. Теперь стало видно, что она совсем подросток. Грудь была едва заметна, а ребра через свитер можно было пересчитать. Девушка дышала гораздо ровнее, и казалось, что она просто спит.
Теперь Вадим заметил, что она хорошенькая, только очень бледная. Ему стало ее жаль, но это чувство тут же прошло, уступив место досаде. «Вот дура — под колеса бросается, а мне расхлебывай… Чего же теперь делать-то?»
Вадим пошел в комнату родителей и открыл аптечку. Внезапно он вспомнил про спортивного врача Павла Адриановича, к которому в незапамятные времена приклеилась кличка Челентаныч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70