он последовал за девушкой, вероятно, просто от смущения и неловкости, и оказался в маленькой комнатке. Там стояли кресло и тахта с разбросанными по ней яркими подушками,
— Вы уже бывали у нас?
— Нет.
— Ас мадам Люсьеной вы знакомы?
У продавщицы были очень светлые белокурые волосы, под платьем вырисовывались маленькие острые груди.
— Вы полагаете, она занята надолго? Собеседница заулыбалась и машинально повернулась к винтовой лестнице, ведущей на антресоли.
— Сигареты у вас не найдется?
— Я курю трубку.
— Ну, ничего.
Места в комнатке было мало, и Ломон опустился в кресло, а она в нерешительности вертелась вокруг него,
— Вы здесь живете?
— Да.
— И не знали о нашем магазине? — Узнал совсем недавно.
Приняв внезапно решение, она уселась Ломону на колени, и он, почувствовав, что под платьем на ней ничего нет, сразу же ощутил желание.Люсьену Ломон так и не увидел. Пробыл он там не больше четверти часа, однако даже на улице запах постели не оставлял его.
Больше на улице Кармелитов он не бывал. Несколько раз даже делал крюк, лишь бы обойти ее. Сегодня впервые после семи лет здесь, среди публики, Ломон опять увидел эту женщину, одетую в черный шелк. Был момент, когда ему почудилось, что она и обвиняемой украдкой обмениваются взглядами: так ведут себя, оказавшись среди чужих, люди, принадлежащие к одному кругу.
На Ломона она не смотрела — во всяком случае, пока он за нею наблюдал. Вдруг он отдал себе отчет, что голос секретаря умолк и оба заседателя повернулись к нему.Ломону захотелось причесаться и пепенести допрос
Дьедонне Ламбера на послеобеденное заседание. Но он обещал Фриссару устроить перерыв в половине первого, а сейчас еще не было двенадцати. Кроме того, репортерам пока нечего сообщать в редакции.
Перед допросом оставалось еще провести перекличку свидетелей; список их Ломон передал секретарю.Услышав свою фамилию, названный вставал, шел к маленькой дверце свидетельской комнаты и скрывался за нею, а освободившееся место сразу же занимал один из стоявших в коридоре.
— Подсудимый, встаньте! — обратился Ломон к Лам? беру.
Более десяти раз, точней, четырнадцать, Ломон исполнял обязанности председательствующего, но сегодня впервые испытывал тревогу: то ли его отделяла от реальности какая-то пелена, то ли реальность казалась искаженной. А может быть, наоборот, он увидел лица людей такими, каковы они на самом деле?
— Подсудимый, вы выслушали обвинительный акт? Ламбер кивнул. Жув повернулся к нему, и тогда он произнес:
— Да, господин председательствующий.
— Вы сознаете всю тяжесть предъявленных вам обвинений?
Ламбер, ожидая подсказки, глянул на адвоката.
— Да, господин председательствующий.
— Подсудимый, в следующий раз при ответе поворачивайтесь к присяжным.
Семь человек, сидевших на скамье присяжных, среди них г-жа Фальк в шляпке с пером, чем-то, видимо, насмешили Ламбера, и он не сдержал улыбки. Действительно, было нечто забавное в том, как они сидят в ряд, стараясь сохранять торжественный вид, точно позируют фотографу. Для них, правда, забавного тут ничего не было: сегодня или завтра им предстояло решить, останется Ламбер в живых или будет казнен. — Хорошо, господин председательствующий.
Была в Ламбере этакая лукавая самонадеянность деревенского франта, заявившегося на ярмарку.
— Подсудимый, вы не хотите сделать никакого заявления?
На этот раз Ламбер не вступал ни в какие переговоры с адвокатом и звонким годосом, словно давно готовился к этому,отчеканил:
— Я невиновен.
Ломон с удивлением взглянул на него, потом склонился над своими заметками — он заранее подготовил вопросы обвиняемому.
— Скажите, сколько у вас судимостей?
— Три. Тот раз, когда меня оправдали, можно не считать.
— В каком возрасте вы судились впеовые?
— В семнадцать.
— По какой статье?
— Не понял, господин председательствующий.
— Я спрашиваю, какое преступление вы совершили?
— Кража велосипеда. Но мне ее пришили, я всегда это заявлял. Просто я взял его на время и собирался вернуть.
— Где это произошло?
— В Париже, в двадцатом округе.
— У вас была тогда постоянная работа?
— Я работал, когда находилось место.
Ломон невольно искал среди публики женщину в черном: ему казалось, что ее лицо выражает сочувствие к подсудимому.
— А от полиции мы получили сведения, что в тот период вы часто жили с женщинами, которые вас содержали.
— Да, у меня были подружки.
— Так. А вторая судимость? — В Марселе.
— За что?
— Драка с телесными повреждениями. В Старом порту, в одном баре, поцапались, и полиция, конечно, замела меня.
— У вас в руке было горлышко от разбитой бутылки.
— Я же должен был защищаться!
Похоже, Ламбер воспринимает допрос как представление. Он оказался в центре внимания, в глубине души горд этим и, отвечая, работает на публику.
— Где и за что вы были осуждены в третий раз? — Погодите, дайте припомнить.
Раздался смех, и Ломон взялся за молоток, но не успел поднять его, как смех замер.
— Вспомнил: в Лионе за проезд в товарняке.
—Следствием установлено, что в действительности вы проникли в товарный вагон не ради бесплатного проезда, а с целью похищения груза: у переезда вас ожидал сообщник с машиной.
— Мне же было всего девятнадцать. Ломон сверился с делом и кивнул головой.
— Правильно. Действительную службу вы отбывали в Алжире?
— Да. Уволился капралом.
— Будьте добры отвечать только на мои вопросы.
— Хорошо, господин председательствующий.
— Когда вы познакомились с Мариеттой Лебра?
— Шесть лет назад в Монлюсоне.
— Что вы делали в Монлюсоне?
— Работал водителем грузовика у Мишленя.
— Она тоже работала на этом предприятии?
— Нет, официанткой в ресторане.
— Сколько ей было лет?
— Тогда?
Наморщив лоб, Ламбер вычислял.
— Восемнадцать.
— Она жила вместе с родителями?
— Родители у нее в Британи, департамент Финистер.
— Значит, она жила одна?
— По крайней мере когда я с ней познакомился. Ну, а до того успела пожить со многими.
Ломон случайно взглянул на г-жу Фриссар: она возвела глаза к небу, давая понять, что она обо всем этом думает. Г-жа Фриссар — смуглая брюнетка лет сорока пяти, ужасающе безвкусно накрашенная: рот у нее словно кровоточащая рана. Ее девичья фамилия Крюше; когда Фриссар познакомился с нею, она работала продавщицей в магазине на авеню Гамбетта.
— Вы не сразу женились на Мариетте Лебра?
— Нет, господин председательствующий.
— Тем не менее вы жили как супруги?
— Мы спали вместе.
- Когда же вы на ней женились?
— Два года спустя.
— Почему вы решили вступить с нею в брак?
— Наверно, потому, что она этого хотела.
— А вы?
— Я предпочел бы, чтобы она оставила меня в покое. Тогда я не оказался бы здесь.
По залу прошел шум, стал усиливаться, и Ломону пришлось стукнуть молотком.
- Я прикажу немедленно удалить из зала всех, кто будет нарушать порядок!
В зале восстановилась тишина, а подсудимый, довольно кивнув головой, повернулся к публике, всем видом давая понять, что старался ради нее.Несколько секунд Ломон просматривал свои заметки. Ему это нужно было отнюдь не для ведения заседания — он прекрасно знал, какие вопросы задаст; если быть честным, он хотел дать присяжным возможность увидеть подсудимого во всей красе и оценить его поведение. Сейчас это казалось ему не менее важным, чем выяснить факты. Если Ламбер не изменит поведения, то всех восстановит против себя, и вины Ломона тут не окажется. Толстяк Деланн. наклонившись, уже пробормотал:
— Циник!
В сорок пять лет Деланн оставался холостяком; ходили упорные слухи, будто он гомосексуалист: действительно, женщин он чурался, предпочитая им общество молодых людей. Вид у него был неряшливый: под ногтями траур, одежда засаленная.
— Где и когда вы сочетались браком?
— В Гавре, не помню, в каком году. Можете сами подсчитать: это было четыре года назад, одиннадцатого июня.
Ламбера понесло: так актер, почувствовав, что зрители ловят каждое его слово, начинает переигрывать.
— Я решил переехать в Канаду, и мне сказали, что если мы не поженимся, я ье смогу взять с собой Ма-риетту.
— Почему же вы не уехали в Канаду? — Мне отказали в паспорте.
— Детей у вас не было? — Живых — нет.
На скулах у Ламбера вздулись желваки.
— Вы хотите сказать, что ваша жена родила мертвого ребенка?
— Да.
— Вскрытие установило, что ваша жена была беременна. Вы об этом знали?
— Ну и что?
— Объясните, пожалуйста, суду вашу реакцию.
— За эти четыре года она была беременна раз десять.
— И каждый раз прибегала к прерыванию беременности?
— Она вытравляла плод.
— Сама?
— Да, сама.
— И никто ей не помогал?
— Был у нее хахаль, студент-медик, так он научил ее одной штуке.
— И вы не были против?
— Меня это не касалось.
— Как! Вам было безразлично?
— Скорее всего я к этому не имел отношения: детишек ей стряпал не я.
Не дожидаясь шума в зале, Ломон взялся за молоток; это подействовало: по рядам пробежал только сдержанный вздох.
— Вы любили свою жену?
— А чего ради я оставался с ней?
— У вас никогда не было намерения расторгнуть брак?
— Никогда.
— У нее были любовники? — Как собак нерезаных,
— Вы их знали?
— Когда знал, когда нет. Сперва она таилась, потом перестала.
— И вы не были против?
Ламбер, не отвечая, презрительно посмотрел на Ло-мона, и тот пожалел, что не сформулировал вопрос по-другому. И все-таки эту черту в характере подсудимого нужно было обязательно выявить.
— Вы ревновали жену?
— Да.
— Свидетели показывают, что вы ее били. Вы признаете это?
— Да.
— Вы признаете, что однажды, примерно год назад, после жестокого скандала между вами врач вынужден был наложить вашей жене шов на лицо?
Довольная гримаса искривила губы Ламбера.
— Все точно.
— Последние два года вы работали на одном месте?
— У Юло и Сандрини. Они не могут пожаловаться на меня.
— Раз или два в неделю вы возвращались домой пьяным, иногда — до бесчувствия.
Ламбер молчал: ответ подразумевался сам собой; Ломон словно ощутил во рту вкус коньяка.
— К моменту смерти вашей жены у вас была любовница?
Опять молчание.
— Вы признаете это?
— Мне случалось иногда встречаться с девушками.
— Прошлой зимой вы встречались преимущественно с одной. Я имею в виду Элен Ардуэн.
— Мы с ней друзья.
— И никаких других отношений между вами не было? — А как же! Обязательно были.
— Не случалось ли вам говорить ей, что вы намерены на ней жениться?
— Если я такое и говорил, это еще не значит, что я собирался это сделать.
— Ваша жена была в курсе ваших отношений с Элен Ардуэн?
— Да.
— Она не ревновала?
— При той жизни, которую она вела, ревность — последнее, на что она имела право.
— Тем не менее установлено, что седьмого января ваша жена, застав вас вместе с Элен Ардуэн в баре на улице Галантерейщиков, накинулась на вашу спутницу, вырвала у нее сумочку, выбросила на улицу и при этом кричала: «Если еще раз перейдешь мне дорогу, я тебе глаза выцарапаю!»
Ламбер невозмутимо молчал.
— Вы подтверждаете этот факт?
— Боюсь, Мариетта поступила так не из ревности, а потому что я собирался купить Элен манто.
Было уже двадцать минут первого. Даже при открытых дверях духота стояла невыносимая, однако Ломон не хотел объявлять перерыв и прерывать допрос. И сейчас он не хотел этого отнюдь не из-за присяжных, а из-за себя.
Следователь Каду был убежден в виновности Ламбера. Г-жа Фриссар слишком красноречиво воздевала к небу глаза, чтобы можно было сомневаться в ее мнении, а судья Деланн пробурчал: «Циник!» — и это звучало как окончательный приговор, не подлежащий обжалованию.
И только Люсьена Жирар, женщина в черном с улицы Кармелитов, продолжала улыбаться Ламберу, словно понимала его и они говорили на одном языке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
— Вы уже бывали у нас?
— Нет.
— Ас мадам Люсьеной вы знакомы?
У продавщицы были очень светлые белокурые волосы, под платьем вырисовывались маленькие острые груди.
— Вы полагаете, она занята надолго? Собеседница заулыбалась и машинально повернулась к винтовой лестнице, ведущей на антресоли.
— Сигареты у вас не найдется?
— Я курю трубку.
— Ну, ничего.
Места в комнатке было мало, и Ломон опустился в кресло, а она в нерешительности вертелась вокруг него,
— Вы здесь живете?
— Да.
— И не знали о нашем магазине? — Узнал совсем недавно.
Приняв внезапно решение, она уселась Ломону на колени, и он, почувствовав, что под платьем на ней ничего нет, сразу же ощутил желание.Люсьену Ломон так и не увидел. Пробыл он там не больше четверти часа, однако даже на улице запах постели не оставлял его.
Больше на улице Кармелитов он не бывал. Несколько раз даже делал крюк, лишь бы обойти ее. Сегодня впервые после семи лет здесь, среди публики, Ломон опять увидел эту женщину, одетую в черный шелк. Был момент, когда ему почудилось, что она и обвиняемой украдкой обмениваются взглядами: так ведут себя, оказавшись среди чужих, люди, принадлежащие к одному кругу.
На Ломона она не смотрела — во всяком случае, пока он за нею наблюдал. Вдруг он отдал себе отчет, что голос секретаря умолк и оба заседателя повернулись к нему.Ломону захотелось причесаться и пепенести допрос
Дьедонне Ламбера на послеобеденное заседание. Но он обещал Фриссару устроить перерыв в половине первого, а сейчас еще не было двенадцати. Кроме того, репортерам пока нечего сообщать в редакции.
Перед допросом оставалось еще провести перекличку свидетелей; список их Ломон передал секретарю.Услышав свою фамилию, названный вставал, шел к маленькой дверце свидетельской комнаты и скрывался за нею, а освободившееся место сразу же занимал один из стоявших в коридоре.
— Подсудимый, встаньте! — обратился Ломон к Лам? беру.
Более десяти раз, точней, четырнадцать, Ломон исполнял обязанности председательствующего, но сегодня впервые испытывал тревогу: то ли его отделяла от реальности какая-то пелена, то ли реальность казалась искаженной. А может быть, наоборот, он увидел лица людей такими, каковы они на самом деле?
— Подсудимый, вы выслушали обвинительный акт? Ламбер кивнул. Жув повернулся к нему, и тогда он произнес:
— Да, господин председательствующий.
— Вы сознаете всю тяжесть предъявленных вам обвинений?
Ламбер, ожидая подсказки, глянул на адвоката.
— Да, господин председательствующий.
— Подсудимый, в следующий раз при ответе поворачивайтесь к присяжным.
Семь человек, сидевших на скамье присяжных, среди них г-жа Фальк в шляпке с пером, чем-то, видимо, насмешили Ламбера, и он не сдержал улыбки. Действительно, было нечто забавное в том, как они сидят в ряд, стараясь сохранять торжественный вид, точно позируют фотографу. Для них, правда, забавного тут ничего не было: сегодня или завтра им предстояло решить, останется Ламбер в живых или будет казнен. — Хорошо, господин председательствующий.
Была в Ламбере этакая лукавая самонадеянность деревенского франта, заявившегося на ярмарку.
— Подсудимый, вы не хотите сделать никакого заявления?
На этот раз Ламбер не вступал ни в какие переговоры с адвокатом и звонким годосом, словно давно готовился к этому,отчеканил:
— Я невиновен.
Ломон с удивлением взглянул на него, потом склонился над своими заметками — он заранее подготовил вопросы обвиняемому.
— Скажите, сколько у вас судимостей?
— Три. Тот раз, когда меня оправдали, можно не считать.
— В каком возрасте вы судились впеовые?
— В семнадцать.
— По какой статье?
— Не понял, господин председательствующий.
— Я спрашиваю, какое преступление вы совершили?
— Кража велосипеда. Но мне ее пришили, я всегда это заявлял. Просто я взял его на время и собирался вернуть.
— Где это произошло?
— В Париже, в двадцатом округе.
— У вас была тогда постоянная работа?
— Я работал, когда находилось место.
Ломон невольно искал среди публики женщину в черном: ему казалось, что ее лицо выражает сочувствие к подсудимому.
— А от полиции мы получили сведения, что в тот период вы часто жили с женщинами, которые вас содержали.
— Да, у меня были подружки.
— Так. А вторая судимость? — В Марселе.
— За что?
— Драка с телесными повреждениями. В Старом порту, в одном баре, поцапались, и полиция, конечно, замела меня.
— У вас в руке было горлышко от разбитой бутылки.
— Я же должен был защищаться!
Похоже, Ламбер воспринимает допрос как представление. Он оказался в центре внимания, в глубине души горд этим и, отвечая, работает на публику.
— Где и за что вы были осуждены в третий раз? — Погодите, дайте припомнить.
Раздался смех, и Ломон взялся за молоток, но не успел поднять его, как смех замер.
— Вспомнил: в Лионе за проезд в товарняке.
—Следствием установлено, что в действительности вы проникли в товарный вагон не ради бесплатного проезда, а с целью похищения груза: у переезда вас ожидал сообщник с машиной.
— Мне же было всего девятнадцать. Ломон сверился с делом и кивнул головой.
— Правильно. Действительную службу вы отбывали в Алжире?
— Да. Уволился капралом.
— Будьте добры отвечать только на мои вопросы.
— Хорошо, господин председательствующий.
— Когда вы познакомились с Мариеттой Лебра?
— Шесть лет назад в Монлюсоне.
— Что вы делали в Монлюсоне?
— Работал водителем грузовика у Мишленя.
— Она тоже работала на этом предприятии?
— Нет, официанткой в ресторане.
— Сколько ей было лет?
— Тогда?
Наморщив лоб, Ламбер вычислял.
— Восемнадцать.
— Она жила вместе с родителями?
— Родители у нее в Британи, департамент Финистер.
— Значит, она жила одна?
— По крайней мере когда я с ней познакомился. Ну, а до того успела пожить со многими.
Ломон случайно взглянул на г-жу Фриссар: она возвела глаза к небу, давая понять, что она обо всем этом думает. Г-жа Фриссар — смуглая брюнетка лет сорока пяти, ужасающе безвкусно накрашенная: рот у нее словно кровоточащая рана. Ее девичья фамилия Крюше; когда Фриссар познакомился с нею, она работала продавщицей в магазине на авеню Гамбетта.
— Вы не сразу женились на Мариетте Лебра?
— Нет, господин председательствующий.
— Тем не менее вы жили как супруги?
— Мы спали вместе.
- Когда же вы на ней женились?
— Два года спустя.
— Почему вы решили вступить с нею в брак?
— Наверно, потому, что она этого хотела.
— А вы?
— Я предпочел бы, чтобы она оставила меня в покое. Тогда я не оказался бы здесь.
По залу прошел шум, стал усиливаться, и Ломону пришлось стукнуть молотком.
- Я прикажу немедленно удалить из зала всех, кто будет нарушать порядок!
В зале восстановилась тишина, а подсудимый, довольно кивнув головой, повернулся к публике, всем видом давая понять, что старался ради нее.Несколько секунд Ломон просматривал свои заметки. Ему это нужно было отнюдь не для ведения заседания — он прекрасно знал, какие вопросы задаст; если быть честным, он хотел дать присяжным возможность увидеть подсудимого во всей красе и оценить его поведение. Сейчас это казалось ему не менее важным, чем выяснить факты. Если Ламбер не изменит поведения, то всех восстановит против себя, и вины Ломона тут не окажется. Толстяк Деланн. наклонившись, уже пробормотал:
— Циник!
В сорок пять лет Деланн оставался холостяком; ходили упорные слухи, будто он гомосексуалист: действительно, женщин он чурался, предпочитая им общество молодых людей. Вид у него был неряшливый: под ногтями траур, одежда засаленная.
— Где и когда вы сочетались браком?
— В Гавре, не помню, в каком году. Можете сами подсчитать: это было четыре года назад, одиннадцатого июня.
Ламбера понесло: так актер, почувствовав, что зрители ловят каждое его слово, начинает переигрывать.
— Я решил переехать в Канаду, и мне сказали, что если мы не поженимся, я ье смогу взять с собой Ма-риетту.
— Почему же вы не уехали в Канаду? — Мне отказали в паспорте.
— Детей у вас не было? — Живых — нет.
На скулах у Ламбера вздулись желваки.
— Вы хотите сказать, что ваша жена родила мертвого ребенка?
— Да.
— Вскрытие установило, что ваша жена была беременна. Вы об этом знали?
— Ну и что?
— Объясните, пожалуйста, суду вашу реакцию.
— За эти четыре года она была беременна раз десять.
— И каждый раз прибегала к прерыванию беременности?
— Она вытравляла плод.
— Сама?
— Да, сама.
— И никто ей не помогал?
— Был у нее хахаль, студент-медик, так он научил ее одной штуке.
— И вы не были против?
— Меня это не касалось.
— Как! Вам было безразлично?
— Скорее всего я к этому не имел отношения: детишек ей стряпал не я.
Не дожидаясь шума в зале, Ломон взялся за молоток; это подействовало: по рядам пробежал только сдержанный вздох.
— Вы любили свою жену?
— А чего ради я оставался с ней?
— У вас никогда не было намерения расторгнуть брак?
— Никогда.
— У нее были любовники? — Как собак нерезаных,
— Вы их знали?
— Когда знал, когда нет. Сперва она таилась, потом перестала.
— И вы не были против?
Ламбер, не отвечая, презрительно посмотрел на Ло-мона, и тот пожалел, что не сформулировал вопрос по-другому. И все-таки эту черту в характере подсудимого нужно было обязательно выявить.
— Вы ревновали жену?
— Да.
— Свидетели показывают, что вы ее били. Вы признаете это?
— Да.
— Вы признаете, что однажды, примерно год назад, после жестокого скандала между вами врач вынужден был наложить вашей жене шов на лицо?
Довольная гримаса искривила губы Ламбера.
— Все точно.
— Последние два года вы работали на одном месте?
— У Юло и Сандрини. Они не могут пожаловаться на меня.
— Раз или два в неделю вы возвращались домой пьяным, иногда — до бесчувствия.
Ламбер молчал: ответ подразумевался сам собой; Ломон словно ощутил во рту вкус коньяка.
— К моменту смерти вашей жены у вас была любовница?
Опять молчание.
— Вы признаете это?
— Мне случалось иногда встречаться с девушками.
— Прошлой зимой вы встречались преимущественно с одной. Я имею в виду Элен Ардуэн.
— Мы с ней друзья.
— И никаких других отношений между вами не было? — А как же! Обязательно были.
— Не случалось ли вам говорить ей, что вы намерены на ней жениться?
— Если я такое и говорил, это еще не значит, что я собирался это сделать.
— Ваша жена была в курсе ваших отношений с Элен Ардуэн?
— Да.
— Она не ревновала?
— При той жизни, которую она вела, ревность — последнее, на что она имела право.
— Тем не менее установлено, что седьмого января ваша жена, застав вас вместе с Элен Ардуэн в баре на улице Галантерейщиков, накинулась на вашу спутницу, вырвала у нее сумочку, выбросила на улицу и при этом кричала: «Если еще раз перейдешь мне дорогу, я тебе глаза выцарапаю!»
Ламбер невозмутимо молчал.
— Вы подтверждаете этот факт?
— Боюсь, Мариетта поступила так не из ревности, а потому что я собирался купить Элен манто.
Было уже двадцать минут первого. Даже при открытых дверях духота стояла невыносимая, однако Ломон не хотел объявлять перерыв и прерывать допрос. И сейчас он не хотел этого отнюдь не из-за присяжных, а из-за себя.
Следователь Каду был убежден в виновности Ламбера. Г-жа Фриссар слишком красноречиво воздевала к небу глаза, чтобы можно было сомневаться в ее мнении, а судья Деланн пробурчал: «Циник!» — и это звучало как окончательный приговор, не подлежащий обжалованию.
И только Люсьена Жирар, женщина в черном с улицы Кармелитов, продолжала улыбаться Ламберу, словно понимала его и они говорили на одном языке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22