Эдит не выразила удивления по поводу визита своей матери. Она предположила, что мать явилась к ней для того, чтобы передать ей колье. Увидев свою мать, она испытала угрызения совести, начала сожалеть, что написала ей слишком резкое письмо, так как Эдит была чутким и деликатным существом и более всего опасалась причинить кому-нибудь боль.
Однако по внешнему виду ее матери никто бы не мог предположить, что между ними произошла сцена, оставившая после себя неприятные воспоминания. Это несколько успокоило Эдит, поскольку в ее намерения отнюдь не входило продолжение ссоры.
Миссис Каткарт не стала тратить времени понапрасну.
— Наверное, ты догадываешься, зачем я пришла к тебе, — заявила она, поздоровавшись со своей дочерью.
— Я предполагаю, что ты принесла мне колье, — ответила, улыбаясь, Эдит. — Надеюсь, ты не очень недовольна тем, что я попросила его у тебя. Но я решила, что должна это сделать ради Гилберта…
— Мне очень жаль, но я не смогла принести тебе твое колье.
Эдит удивленно взглянула на нее.
— Как? Что это значит? — спросила она.
Миссис Каткарт явно избегала глядеть в глаза дочери.
— Я понесла на бирже большие потери, — сказала она, — и, полагаю, тебе известно, что твой отец оставил нам ровно столько, чтобы не умереть с голоду, а все то, что мы себе позволяли, мы имели благодаря одним лишь моим усилиям. Кроме того, мы потеряли уйму денег на Канадских океанских акциях, — призналась она.
— И что же?.. — с любопытством спросила Эдит, по тону матери поняв: сейчас последует малоутешительное сообщение.
— Мне пришлось заложить твое колье в одной маклерской фирме для того, чтобы обеспечить им мой долг в размере семисот фунтов.
Эдит глубоко вздохнула.
— Я надеялась, что мне удастся его снова выкупить, — продолжала мать, — но произошло несчастье: преступники взломали несгораемый шкаф фирмы и похитили колье.
Эдит Стендертон пристально взглянула на свою мать.
Если ранее мысль о возможной утрате колье не смутила бы ее, то теперь она почувствовала сильное огорчение. Колье могло бы пригодиться ей также и в дни нужды.
— Ну что ж, — сказала она со вздохом, — делать нечего…
Она не стала упрекать мать в том, что та сочла возможным заложить не принадлежащую ей вещь…
— Что ты мне скажешь на это? — спросила миссис Каткарт.
Эдит пожала плечами.
— Что же мне сказать на это? Колье пропало — придется примириться с этим. Я полагаю, что фирма предложила тебе какое-нибудь возмещение?
Она задала этот вопрос без какого-нибудь умысла — просто ей пришло в голову, что, быть может, удастся что-нибудь спасти.
Миссис Каткарт бросила быстрый взгляд на свою дочь. Неужели этот проклятый Уоррел передал ей все подробности? Она знала, что Уоррел хорошо знаком с мужем Эдит. Если он это сделал, то это было с его стороны очень неделикатно…
— Да, мне предложили некоторое возмещение, — сказала она, — но весьма незначительное. Вопрос о нем еще не решен, но я потом расскажу…
— А какое вознаграждение предлагают тебе? — спросила Эдит.
— Тысячу фунтов, — после минутного колебания сказала миссис Каткарт.
— Тысячу фунтов! — воскликнула пораженная девушка. Она и не подозревала, что ее колье имело такую ценность.
— Это значит, — продолжала мать, — что семьсот фунтов пойдут в уплату долга, а триста фунтов достанутся нам.
— Ну, что ж, придется мне довольствоваться тремястами фунтов, — заметила Эдит.
— Подожди немного, — продолжала миссис Каткарт, — быть может, колье еще отыщется.
Эдит покачала головой.
— Я думаю, что колье уже переплавлено преступниками, — сказала она.
— Я вижу, ты неплохо осведомлена о том, как действуют похитители драгоценностей. Ты даже знаешь о том, что они переплавляют оправу? — насмешливо осведомилась миссис Каткарт. — Уж не твой ли муженек сообщил тебе это?
— Да, — спокойно ответила девушка. — Именно он как-то сообщил мне об этом в разговоре…
— Ты, по-видимому, не скучаешь в его обществе, — сухо заметила пожилая леди и взглянула на часы. — Как у тебя ни приятно, но я вынуждена покинуть твой дом. Я приглашена к ужину. Кстати, и тебя приглашали…
— А Гилберта? — осведомилась молодая женщина.
Ее мать усмехнулась.
— Нет, на Гилберта приглашение не распространяется, — сказала она. — Я достаточно ясно дала знакомым понять, что приму их приглашение только в том случае, если твой муж не будет туда приглашен.
Эдит выпрямилась, и глаза ее сверкнули.
— Я не понимаю тебя. Ты что, намереваешься разгуливать по Лондону и распространять о моем муже всякие небылицы?
— По Лондону я разгуливать не собираюсь, но до сведения моих ближайших друзей я собираюсь довести свое отношение к твоему супругу.
— Это неслыханно, — возмутилась Эдит. — Ты не имеешь права так поступать! Ты совершила оплошность и должна все последствия принять на себя. И я совершила ошибку, но готова ее искупить и с радостью приму все то, что пошлет мне судьба. Неужели ты думаешь, что твое поведение изменит мое отношение к Гилберту?
Миссис Каткарт вызывающе расхохоталась.
— Смею тебя заверить, — сказала она, — что у меня достаточно мыслей, лишающих меня сна, но, во всяком случае, не мысль о том, в каких ты отношениях с твоим Гилбертом, беспокоит меня! Гораздо больше меня беспокоит то обстоятельство, что он вместо того, чтобы оказаться богачом, оказался бедняком! Какое безрассудство с его стороны — отказаться от должности в министерстве иностранных дел! Чего ради взбрело это ему в голову?
— Об этом тебе придется спросить его лично. Он скоро вернется, — едко возразила Эдит.
Этого замечания оказалось достаточно для того, чтобы миссис Каткарт поспешила улетучиться.
Эдит осталась одна.
Обычно это не тяготило ее, но в тот вечер она впервые почувствовала горечь одиночества, пожалела о том, что Гилберта нет рядом…
После ужина Эдит решила почитать.
Она рассеянно перелистывала страницы и вдруг испуганно вздрогнула.
— Что это? — спросила она горничную.
— Что именно, миссис?
С улицы доносились звуки музыки. Она услышала нежную, исполненную тоски мелодию…
Эдит быстро поднялась, подошла к окну и распахнула его. Перед домом стояла девушка и играла на скрипке. При свете уличного фонаря она узнала скрипачку, которая в тот памятный вечер играла «Мелодию в фа-миноре»…
Глава 9.
ЭДИТ ЗНАКОМИТСЯ СО СКРИПАЧКОЙ
Эдит повернулась к горничной.
— Ступайте на улицу и пригласите скрипачку ко мне, — сказала она. — И поскорее… Пока она не ушла.
Эдит приняла решение проникнуть, наконец, в тайну, связанную с этой мелодией и с ее мужем.
Через несколько минут горничная вернулась, ведя за собой скрипачку.
Да, это была она — девушка, игравшая на скрипке в день ее свадьбы! Она остановилась на пороге и с любопытством оглядывала стоявшую перед ней хозяйку дома.
— Входите, прошу вас, — пригласила Эдит. — Вы уже ужинали?
— Благодарю вас, — ответила девушка, — мы обычно не ужинаем, но я плотно поела за чаем…
— Быть может, вы присядете?
Девушка приняла приглашение. Она говорила по-английски без малейшего иностранного акцента, вопреки ожиданиям Эдит.
— Вы, наверное, удивлены тем, что я попросила вас подняться ко мне? — спросила Эдит Стендертон.
Девушка улыбнулась, обнажив два ряда жемчужных зубов.
— Когда меня приглашают в дом, — сказала она, и в голосе ее зазвучала ирония, — то это бывает либо для того, чтобы заплатить мне за игру, либо для того, чтобы подкупить меня и добиться того, чтобы я игру прекратила.
— Я хочу сделать и то, и другое, — сказала Эдит. — Кроме того, я хочу вас спросить кое о чем… Вы знаете моего мужа, Гилберта Стендертона?
— Мистера Стендертона? — тихо переспросила девушка и кивнула. — Да, я знаю его. Мой дедушка часто играл для него раньше, и я тоже…
— Вспомните об одном вечере… В июне, — продолжала Эдит, и ее сердце забилось сильнее. — Вы стояли под этим окном и играли определенную мелодию… мелодию…
Девушка утвердительно кивнула.
— О, да, — сказала она. — Разумеется, я помню об этом вечере, так как он не был обычным…
— Почему? — насторожилась Эдит.
— Потому что обычно для мистера Стендертона играет мой дедушка. Но в этот вечер он чувствовал себя нехорошо, так как уже несколько дней лежал больной, простудившись на скачках, когда нас настигла гроза и мы промокли до костей. Поэтому пришлось отправиться сюда мне и заменить его. Все это было так таинственно и романтично…
— Объясните мне, пожалуйста, что именно было «романтично» и что было «таинственно»?
В это мгновение горничная подала кофе, и Эдит налила своей гостье чашечку.
— Как вас зовут? — спросила Эдит.
— Мэй Спрингс, — ответила девушка.
— А теперь, Мэй Спрингс, расскажите мне все, что вам известно, — сказала Эдит, наливая себе чашку кофе. — Поверьте, что я расспрашиваю вас не из простого любопытства.
— Я охотно, расскажу вам обо всем, — согласилась девушка. — Мне этот день особенно врезался в память, потому что я впервые была в консерватории на уроке музыки. Нам эти уроки не по средствам, но дедушка настаивает на том, чтобы я занималась. Я вернулась домой усталая. Дедушка лежал на диване. Было заметно, что он чем-то взволнован. — «Мэй, — сказал он, — у меня к тебе сегодня просьба…»
Неожиданно девушка запнулась.
— Погодите-ка, — сказала она. — Если не ошибаюсь, доказательство правдивости моих слов находится при мне…
Она вынула из сумочки какой-то конверт.
— Сейчас я вам расскажу о том, что произошло далее в тот вечер, — продолжала Мэй Спрингс. — Как я вам сказала, дедушка был очень взволнован и спросил меня, готова ли я оказать ему услугу. Он знал, что я не откажусь. «Я получил письмо, — сказал он, — непонятно от кого и с необычным поручением. Оно пролежало у меня несколько дней нераспечатанным, так как у меня тогда был жар, и мне было не до него. Затем я забыл о нем и только сегодня, наткнувшись на него, я прочел… Прочти и ты». И он дал мне вот это письмо…
Девушка протянула Эдит конверт.
Эдит взглянула на него и воскликнула:
— Но ведь это почерк моего мужа!
На письме стоял почтовый штемпель Донкастера; оно было адресовано старому музыканту и содержало следующий текст:

«Прилагаю чек на один фунт. Прошу вас от половины восьмого вечера быть у дома мистера Стендертона и играть там „Мелодию в фа-миноре“ Рубинштейна. Убедитесь сперва, дома ли хозяин. Если его не окажется дома, то придите на следующий день в то же время и сыграйте ту же мелодию».
И это было все. Ни подписи, ни обратного адреса.
— Не понимаю, — проговорила смущенная Эдит. — Что бы это значило?
Скрипачка развела руками.
— Я сама хотела бы знать, что все это значит.
Эдит внимательно осмотрела конверт и почтовый штемпель. Он был помечен двадцать шестым мая.
— Двадцать шестое мая, — повторила она про себя. — Подождите минуточку, — сказала она и быстро направилась в спальню.
Там она дрожащими от волнения руками достала из ящика письменного столика дневник в красном переплете. В эту книжку она заносила все сколько-нибудь примечательные события своей жизни.
Она отыскала страницу, помеченную двадцать шестым мая, и увидела, что под этой датой значится две записи. Первая сообщала, что портниха отдала ей готовое платье, а вторая была следующего содержания:

«Гилберт Стендертон пришел в семь часов вечера и ужинал у нас. Был очень расстроен и чем-то озабочен. Ушел в десять часов».
Затем она снова взглянула на почтовый штемпель:
«Донкастер, 19.30».
Значит, письмо было опущено в почтовый ящик на расстоянии ста восьмидесяти миль от Лондона и погашено почтовым штемпелем через полчаса после прихода Гилберта к ней домой!
Затем Эдит снова вернулась в столовую, пытаясь скрыть волнение от своей гостьи.
— Я хочу воздать должное вашему искусству, — сказала она и, достав из кошелька золотой, протянула его девушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19