«Падкая на спекуляцию дама» злобно взглянула на болтливого молодого человека.
— Колье принадлежало мне, — резко заявила она.
— О! — вырвалось у Лесли, и он понял, что сболтнул лишнее.
— Колье? — осведомился Гилберт. — Принадлежащее вам? Как странно…
— Да, — подтвердила миссис Каткарт. — Я сдавала его на сохранение Уоррелу. Вот он и сохранил его, — едко добавила она.
Уоррел рассыпался в извинениях. По целому ряду причин ему было неловко сознаться в происшедшем. Он досадовал на своего болтливого компаньона, обязанного своим участием в фирме больше капиталам, завещанным ему его отцом, чем собственным талантам и трудолюбию.
— Что это было за колье? — продолжал расспрашивать Гилберт. — Я не читал в газетах его описания.
— Мы не публиковали описаний, — пришел на помощь своей клиентке Уоррел.
Миссис Каткарт была вне себя.
— Мы предпочли, чтобы это дело не получило широкой огласки, — заметила Эдит и со свойственным ей тактом перевела разговор на иные темы. Вскоре общество занялось обсуждением очень актуальной проблемы, всегда вызывающей за столом интерес, то есть церковными делами.
Возник бесплодный спор, и Эдит смогла облегченно вздохнуть и почувствовать себя несколько спокойнее. Несмотря на упорное сопротивление миссис Каткарт, не согласившейся ни на какие компромиссы, несмотря на пылкие речи Лесли и добродушную иронию Уоррела, против которой трудно было подыскать какие-либо доводы, обед вошел в свое русло и без особых шероховатостей подошел к концу. Затем гости перешли в гостиную, помещавшуюся на верхнем этаже.
— Боюсь, что мне придется покинуть вас, — заявил вскоре Гилберт.
Было около десяти часов вечера. Он заблаговременно предупредил Эдит, что ему придется покинуть ее.
— Мне кажется, что Гилберт попал в среду журналистов, — заметил Лесли. — Я видел вас как-то на днях на Флит-стрит.
— Нет, то был не я, — коротко ответил Гилберт.
— В таком случае, то был ваш двойник.
Эдит не последовала за своими гостями наверх. Незадолго до обеда Гилберт обратился к ней с просьбой приготовить ему в дорогу сверточек с бутербродами.
— Возможно, что мне придется провести большую часть ночи вне дома, — сказал он. — Один мой приятель предложил поехать по делу в Брайтон.
— Ты вернешься не ранее утра? — беспокойно осведомилась Эдит.
Он покачал головой.
— Нет, я вернусь около четырех часов.
Ей очень хотелось сказать, что он выбрал не совсем урочный час для встречи со своими деловыми знакомыми, она все же воздержалась от каких-либо замечаний.
После того как гости поднялись наверх, она вспомнила о бутербродах Гилберта и прошла на кухню посмотреть, приготовила ли их кухарка. Она тщательно завернула их и сложила в плоскую жестянку для провизии. Затем прошла со свертком в переднюю. Его пальто все еще висело на вешалке. Она вынула из кармана пальто газету и решила засунуть туда завтрак; при этом рука ее наткнулась на что-то скользкое и холодное.
Она усмехнулась, решив, что он по рассеянности что-нибудь не то засунул в карман и попыталась извлечь посторонний предмет. Внезапно она обмерла…
Что это?
Она не верила своим глазам. В ее руках, озаренное электрическим светом, сверкало бриллиантовое колье.
Ее колье!
На мгновение ей показалось, что все вокруг поплыло; она покачнулась, но затем овладела собой.
Ее колье!..
В этом не было никакого сомнения. Но каким образом оно попало к Гилберту? Каким образом оно очутилось в его кармане?
В мозгу родилась ужасная догадка, но Эдит тут же отбросила ее, не желая поверить…
Гилберт — взломщик! Невероятно! Но нельзя было отрицать и того, что он почти каждый вечер отсутствовал, более того, всю ту неделю, когда произошло ограбление, он вообще не ночевал дома…
Она услышала приближающиеся шаги и поспешила спрятать колье за корсаж.
Это был Гилберт. Он не обратил внимания на ее состояние. Она окликнула его:
— Гилберт! — в голосе ее звенели нотки, заставившие его вздрогнуть.
Он обернулся и посмотрел на нее.
— Что с тобой? — спросил он.
— Не пройдешь ли ты на минутку со мной в столовую? — спросила она. Собственный голос показался ей чужим.
Он прошел в столовую. Эдит последовала за ним. Стол был еще не убран, и розовый свет люстры отражался причудливыми бликами на хрустале, серебре и цветах.
Он закрыл за собой дверь и спросил:
— Что случилось?
— Вот, — ответила она спокойно и протянула ему свое колье. Он взглянул на колье, и на лице его не отразилось ничего…
— Что это? — спросил он.
— Мое колье.
— Твое колье? — переспросил он приглушенным голосом. — Так это и есть колье, которое потеряла твоя мать?
Она не нашла в себе сил, чтобы ответить, лишь молча кивнула.
— Но это замечательно!
Он взял колье в руки и внимательно осмотрел камни.
— Так это — твое колье… — повторил он. — Какое совпадение!
— Как оно попало к тебе? — спросила она.
Он окинул ее пристальным взглядом.
— Как оно попало ко мне? — переспросил он. — А кто тебе сказал, что оно вообще попало ко мне?
— Я нашла его в твоем кармане, — ответила взволнованно Эдит. — О, Гилберт, скажи мне всю правду! Как попало оно к тебе?
Помолчав, Гилберт сказал:
— Я нашел его.
Она не удовлетворилась его ответом и повторила свой вопрос.
— Я не могу тебе этого сказать, — произнес Гилберт. — Ты, очевидно, предполагаешь, что я украл его? Ты думаешь, что я взломщик?
Лицо его приняло жесткое выражение.
— Я читаю это в твоих глазах, — продолжал он. — Ты объясняешь себе мои отлучки из дому, мое таинственное поведение тем, что я избрал себе какое-то подозрительное занятие…
И он неожиданно расхохотался.
— Отчасти ты права. Но я не стал взломщиком, — продолжал он. — Я даю тебе слово, что никогда в жизни не взломал ни одного несгораемого шкафа! Честное слово, я никогда не похищал ни единого предмета у… — и он запнулся, словно испугавшись, что может сказать лишнее. Но Эдит стремительно ухватилась за соломинку.
— Это действительно так? — и она положила ему руку на грудь. — Это правда? Знаю, я сошла с ума, это непростительно — выдвигать против тебя подобные обвинения, но… мне могло казаться…
— Да, могло казаться, — подтвердил он серьезно.
— Неужели ты мне не скажешь, как колье попало к тебе в руки? — настаивала Эдит.
— Повторяю, я нашел его. И это правда. Я не собирался… — и он снова замолк. — Я нашел его на дороге…
— И тебя не удивила такая находка, ты не счел нужным сообщить о ней полиции?
Он покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Я не был удивлен тогда и не счел нужным сообщить о своей находке полиции. Когда же за обедом зашел разговор о колье, утраченном твоей матерью, мне показалось странным, что эта утрата совпала с моей находкой. Поэтому я решил сложить колье в маленькую шкатулку и отослать в полицию…
Они взглянули друг на друга. Он держал колье в руке и машинально поигрывал им.
— Так что же нам теперь делать? — спросила она. — Возможно, теперь ты последуешь своему первоначальному намерению и отошлешь колье в полицию?
Он не отвечал, размышляя.
— О! — воскликнула она, вспомнив о чем-то. — Ведь я получила за него триста фунтов в качестве компенсации!
— Триста фунтов? — и он снова испытующе осмотрел колье. — Но оно стоит гораздо дороже.
В нескольких словах она объяснила ему все, что произошло.
— Я очень рад, что во всем виноватой оказалась твоя мать. Я был бы неприятно поражен, если бы узнал, что ты занялась биржевыми спекуляциями.
— Тебе было бы это неприятно? — быстро спросила Эдит.
— Да, — ответил он. — Вполне достаточно, если спекулирует один человек из членов семьи.
— А ты много спекулируешь, Гилберт? — спросила она.
— Нет, немного, — ответил он серьезно.
— Биржевые дела — всегда спекуляция, — заметила она.
— Я вынужден зарабатывать для тебя деньги, — заметил он довольно резко.
Никогда она не слышала от него столь резких слов, и слова эти задели ее.
— Прости меня, — сказал он мягко, заметив, какое впечатление произвели на нее его слова, — Я знаю, что был слишком резок, но я не хотел тебя обидеть. Я ощутил в себе некоторое озлобление против несправедливости судьбы… Ты возьмешь колье себе или хочешь, чтобы я хранил его?
— Я возьму его себе, — сказала Эдит. — А ты разве не хочешь сообщить полиции о том, где ты нашел его? Быть может, это помогло бы ей напасть на след грабителей.
— Нет, — ответил Гилберт. — Я не хочу навлекать на себя гнев этой ужасной шайки. Я знаю, что она опаснее и сильнее всякой другой. Но сейчас около половины одиннадцатого, — сказал он, взглянув на часы, — и я должен тебя покинуть…
Он протянул ей руку, и она удержала ее в своей руке несколько дольше, чем обычно.
— Всего хорошего, — сказала она. — Желаю тебе успеха в твоих делах. Я верю тебе.
— Благодарю тебя, — ответил он и вышел из дома.
Медленным шагом вернулась она к своим гостям. Положение нисколько не прояснилось. Она хотела верить своему мужу и все же что-то подсказывало ей, что Гилберт умалчивает о чем-то большем.
Она вспомнила его слова о том, что он ничего не украл у… У кого? Что хотел он сказать? Она приняла твердое решение проникнуть в его тайну, и после ухода гостей села за письменный стол. Она писала долго, до поздней ночи. Ложась спать, она услышала шаги возвратившегося домой Гилберта. Проходя мимо ее спальни и увидев полоску света под дверью, он постучал и пожелал ей доброй ночи.
— Покойной ночи, — ответила она.
Она услышала, как закрылась за ним дверь его комнаты, а через полчаса заметила, что там погас свет. Затем она, не нарушая тишины, поднялась и проскользнула на лестницу. Она надеялась, что, быть может, он оставил свое пальто в передней, и ей удастся напасть на какой-нибудь след, обнаружить у него в кармане что-нибудь, что поможет ей разгадать мучившую ее загадку…
Но карманы пальто оказались пусты. Она почувствовала, что рукава пальто влажны и решила, что это от дождя. Затем она вернулась к себе в комнату и выглянула в окно. К ее удивлению мостовая была сухая — дождя не было. Переведя взгляд на свои руки, она в ужасе увидела на них кровь.
Эдит снова сбежала вниз, в переднюю, и зажгла свет. Да, один из рукавов его пальто был в крови, на полу также виднелись маленькие капли крови, которые вели наверх до самой его двери. Набравшись решимости, она постучалась к Гилберту. Он тут же ответил ей.
— Что ты хочешь?
— Я хочу поговорить с тобой.
— Я устал, — сказал он.
— Прошу тебя, впусти меня, я хочу поговорить с тобой!
Она попыталась отворить дверь, но ей ото не удалось — дверь была заперта. Затем она услышала, как скрипнула кровать и щелкнул замок. Дверь отворилась, и Эдит, к своему удивлению, заметила, что Гилберт еще не раздевался.
— Что с твоей рукой? — спросила она озабоченно. Рука его была тщательно забинтована.
— Я поранился. Но это пустяки…
— Каким образом ты ухитрился пораниться? — спросила она нетерпеливо.
Силы ее были на пределе. Если бы он хоть ответил ей, что его поранило при уличной катастрофе, при столкновении автомобилей!.. Но он ничего не ответил ей…
Эдит попросила его показать рану. Он не хотел этого делать, но она все же настояла на своем. Наконец он согласился снять повязку, и она обнаружила ниже локтя небольшую ранку. У самого локтя она обнаружила вторую ранку.
— Похоже на огнестрельную рану, — сказала она. — Пуля прошла навылет и вышла у локтя.
Он ничего не ответил.
Она принесла из ванной комнаты горячей воды, промыла раны и, как умела, наложила повязку. Она не стала его расспрашивать о том, каким образом было получено это ранение, отлично понимая, что он этого не скажет.
— В тебе погибает прекрасная сестра милосердия, — сказал он после того, как она закончила перевязку.
— Ты женился на мне, — сказала Эдит, — потому что ты любил меня. Ты вверил мне все самое ценное и дорогое в жизни и надеялся, что я отвечу тем же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19