Несмотря на то, что она никогда не обрушивалась лично на него, он предполагал, что Эдит неоднократно бывала жертвой злого языка своей матери.
— У меня возникли непредвиденные обстоятельства… И поэтому я хотел просить…
— Отложить свадьбу? Но, мой мальчик, это совершенно невозможно! Я надеюсь, что вы это не серьезно?
И она приветливо улыбнулась ему, гораздо приветливее, чем можно было бы предположить, зная о ее истинном отношении к происходящему.
Пока Гилберт раздумывал, что ей ответить, она развернулась и вышла из комнаты.
Гилберт выждал, пока за ней не затворилась дверь, а затем обратился к девушке.
— Эдит, — сказал он, — у меня будет к тебе просьба…
— Просьба? Ко мне? — удивилась девушка.
— Да. Я вынужден срочно уйти, поэтому прошу тебя придумать какой-нибудь предлог, извиняющий меня в глазах твоей матери. Я вспомнил об одном весьма важном обстоятельстве, которое я раньше совершенно упустил из виду, и…
Гилберт запинался на каждом слове — он не умел лгать.
— Ты хочешь уйти? — испуганно переспросила Эдит. — Но это невозможно! Мама очень рассердится, да и гости уже начали съезжаться…
И действительно, через окно он увидел, что к дому почти одновременно подъехали три двухместных автомобиля.
— Я должен уйти, — повторил он смущенно. — Быть может, ты смогла бы меня незаметно выпустить? Я не хочу встречаться с этими людьми, и у меня имеются на то достаточно веские основания…
Мгновение она колебалась.
— Где твои шляпа и пальто? — спросила она, решившись наконец.
— В передней. Ты еще успеешь убрать их оттуда, — сказал он.
Девушка проскользнула в переднюю и вернулась с его вещами, а затем повела его через гостиную в библиотеку.
В библиотеке была наружная дверь. Выйдя, Гилберт направился прямо к гаражу. Таким образом ему удалось выбраться из дома, избежав встречи с прибывшими гостями.
Девушка смущенно проследила взглядом за его удаляющейся стройной фигурой, затем заперла дверь библиотеки и вернулась в гостиную, где столкнулась со своей матерью.
— Где Гилберт? — спросила мать.
— Ушел, — ответила Эдит.
— Ушел?! — изумленно переспросила миссис Каткарт.
— Да. Он вспомнил о чем-то важном и должен был поспешить домой…
— Но он, я надеюсь, вернется сюда?
— Не думаю, мама, — сказала девушка спокойно. — Я полагаю, что обстоятельства задержат его.
— Но это немыслимо! — миссис Каткарт топнула ногой. — Я пригласила столько уважаемых людей для того, чтобы представить Гилберта, а он исчезает! Это скандал!
— Но, мама…
— Ради Бога, оставь это вечное — «но, мама»!
Миссис Каткарт уже более не сдерживала себя.
— Почему ты не остановила его? — прошипела она. — Как же тебе удастся привязать к себе своего мужа, если ты не можешь даже задержать его?
Девушка выслушивала слова матери, опустив глаза.
— Я делаю все, что могу, — тихонько прошептала она.
— Воображаю, что произошло бы, если бы ты не делала всего того, что можешь! Я затратила столько усилий на то, чтобы обручить тебя с одним из богатейших молодых людей Лондона, а ты даже не считаешь необходимым притворяться, что его присутствие тебе желательно! Мне кажется, что будь он даже дьяволом, то и тогда тебе было бы все равно!
— Мама! — воскликнула девушка и подняла на нее глаза, наполненные слезами.
— Опять это вечное «мама»! — сказала жестко миссис Каткарт. — Чего ты, собственно, хочешь? Что еще должна я для тебя сделать кроме того, что уже сделала?
И она сокрушенно развела руками.
— Я вообще не хочу выходить замуж, — прошептала девушка. — Отец никогда не заставил бы меня сделать это против моего желания.
Так заявлять было рискованно. Эдит на сей раз проявила больше смелости, чем обычно при объяснениях со своей матерью.
Но с некоторых пор девушка стала храбрее. Охватывавшее ее отчаяние постепенно перерождалось в возмущение, и, несмотря на то, что возмущение это внешне проявлялось очень редко, все же сила его росла с каждым разом.
— Твой отец?! — воскликнула миссис Каткарт, побелев от злости. — Да, твой отец был глупцом! Глупцом! — Последнее слово она прошипела. — Он разорил нас, потому что у него не хватило ума для того, чтобы сохранить унаследованное им состояние! Я думала, что он окажется предусмотрительным человеком. В течение двадцати лет я верила в него, думала, что он — олицетворение доброты, мудрости и рассудительности, а он в течение этих двадцати лет транжирил свое состояние, вступал на путь самых рискованных спекуляций, предлагаемых ему, легковерному, рыцарями наживы! Ты говоришь, он бы не заставил тебя? Конечно, он бы не заставил! — И она презрительно расхохоталась. — Он позволил бы тебе выйти замуж за своего шофера, если бы ты этого пожелала! Он был слабым, бесхарактерным человеком! Я ненавижу твоего отца! — Холодный блеск ее глаз источал столько искренней злобы и ненависти, что девушка содрогнулась. — Каждый раз, когда мне приходится встречаться с каким-нибудь сомнительным маклером для того, чтобы выжать из него какие-нибудь биржевые секреты, я начинаю ненавидеть твоего отца с новой силой. Я ненавижу его за то, что нам приходится экономить каждый пенни… И берегись, как бы я не начала ненавидеть и тебя!
Этот поток слов заставил Эдит замолчать. Но затем эти слова, оскорбительные для памяти ее отца, заставили ее забыть об осторожности, о том, что ее смелое возражение навлечет на нее гнев матери и вызовет у той новый приступ бешенства.
Девушка выпрямилась и пристально взглянула на женщину, которую звала своей матерью.
Она решительно вскинула голову.
— Обо мне ты можешь говорить, что тебе будет угодно, — сказала она твердо. — Но оскорблять память моего отца я не позволю. Я сделала все, что ты требовала. Я согласилась выйти замуж за человека, быть может, приятного и симпатичного, однако он для меня значит не больше, чем первый встречный на улице. Я готова была ради тебя на эту жертву. Но не разбивай мою веру в человека, воспоминание о котором является для меня самым святым на земле!
Ее голос дрожал, а на глазах блестели слезы. У миссис Каткарт нашлось бы достаточно аргументов для спора, но появление слуги помешало ей обрушиться на Эдит.
Несколько мгновений мать и дочь простояли молча друг против друга; затем, не говоря ни слова, мать круто повернулась на каблуках и вышла из комнаты.
Девушка выждала несколько мгновений, после чего прошла в библиотеку. Она заперла за собой дверь и включила свет. Здесь, наконец, она дала волю охватившим ее чувствам. Она уже не сдерживала себя, но слезы не принесли облегчения. Впервые в жизни заглянула она в сердце своей матери. Впервые она познала, сколько злобной ненависти таилось в этом сердце…
Эдит знала, что отношения между ее родителями были не из блестящих, но она никогда не подозревала о том, каковы эти отношения были в действительности. Ей приходилось наблюдать множество светских браков, и браки, построенные всего лишь на дружеских отношениях, не казались ей выходящими за пределы обычного. Хотя подобные браки не удивляли ее, но, еще будучи ребенком, она инстинктивно чувствовала, что этим бракам чего-то не достает…
Примерно так же сложилась бы ее жизнь в супружестве с Гилбертом. Возможно лишь, что она оказалась бы несколько более приятной, чем у других.
Именно сейчас, после бурных откровений матери, она поняла, что для подлинного брака непременным условием является взаимная любовь. Теперь ей стало ясно, почему ее жизнерадостный и веселый отец, умевший так звонко смеяться, со временем превратился в хмурого, угрюмого человека, стал похож на свою собственную тень. Теплые воспоминания о нем продолжали жить в ее душе.
Пелена спала с ее глаз: она почувствовала себя спокойной и уверенной. Эти несколько минут, проведенных в библиотеке у окна, многое изменили в ней.
За это короткое время она научилась по-новому воспринимать окружающую жизнь.
Эдит прошла в гостиную. Она непринужденно отвечала на приветствия и комплименты гостей, спокойно встречая взгляды матери. Миссис Каткарт обратила внимание на поразительное самообладание Эдит, и ей стало не по себе.
Для властолюбивой миссис Каткарт подобное поведение дочери явилось новостью. Эдит, не опускающая глаз, Эдит с вызовом смотрящая на нее — подобного раньше не наблюдалось.
Миссис Каткарт досадовала на то, что, видимо, хватила через край. Она охотно восстановила бы сейчас отношения, существовавшие между ними до начала «военных действий», но понимала, что лишила себя этой возможности.
Ее надежды на то, что Эдит, ввиду странного исчезновения жениха будет смущена и подавлена, оказались тщетными. Мало того, Эдит оживленно беседовала с гостями о своем замужестве, словно ничего не произошло.
К концу вечера стало ясно, что Эдит одержала верх в моральном поединке с матерью.
Миссис Каткарт выждала, пока последний гость покинет ее дом, а затем направилась в будуар, рассчитывая застать там Эдит.
Эдит стояла у камина и задумчиво разглядывала листок бумаги.
— Чем это ты заинтересовалась, моя дорогая?
Девушка подняла голову, медленно сложила пополам листок и ответила:
— Ничем особенным. Твой доктор Сеймур довольно забавен…
— Он очень толковый врач, — строго заметила мать.
Она питала к врачам безграничное доверие.
— Возможно… — холодно ответила девушка. — А почему тогда он живет в Лидсе?
— Похвально, Эдит! Ты перестаешь быть дикаркой, — заметила мать и попыталась улыбнуться. — Я никогда ранее не замечала в тебе интереса к людям из общества!
— Впредь я буду ими интересоваться в значительно большей степени, — сказала девушка.
— Что-то ты стала не очень любезна со мной, — продол жала мать, с трудом подавляя гнев. — Это, наверное, все оттого, что ты превратно истолковываешь мои слова…
— Я думаю, что мне пора идти спать, — сказала девушка, желая прекратить этот разговор.
— Быть может, ты все-таки снизойдешь до меня, — сказала миссис Каткарт со спокойствием, не предвещавшим ничего хорошего, — и объяснишь странное поведение твоего жениха. Между прочим, с ним очень желал познакомиться доктор Сеймур…
— Я не намерена давать никаких объяснений, — ответила девушка.
— Оставь этот тон, когда говоришь со мной! — взорвалась миссис Каткарт.
Эдит, направлявшаяся к двери, остановилась и, слегка повернув голову, остановила на матери неподвижный взгляд.
— Мама, — сказала она со зловещим спокойствием в голосе, — я хочу, чтобы ты запомнила то, что я скажу: если еще раз между нами произойдет то, что произошло сегодня, и мне придется испытать на себе твою злость, то я напишу Гилберту о своем отказе.
— Ты сошла с ума! — воскликнула миссис Каткарт.
— Нет. Я просто устала, — возразила Эдит. — Устала… Все… довольно.
При иных обстоятельствах миссис Каткарт обрушилась бы на свою дочь целым градом упреков, но на сей раз она поняла, хотя и несколько поздно, что следует промолчать. Затем, несмотря на поздний час, она вызвала к себе кухарку и добрых полчаса распекала ее по поводу некоторых деталей прошедшего обеда…
Глава 4.
«МЕЛОДИЯ В ФА-МИНОРЕ»
Гилберт Стендертон медленно одевался перед зеркалом, когда ему доложили о приходе Лесли. Его приятель тщательно нарядился, как это и подобало человеку, собравшемуся присутствовать в качестве свидетеля на свадьбе своего старшего друга.
Лесли Франкфорт был одним из тех счастливчиков, которым их доходы позволяют не утруждать себя какой бы то ни было деятельностью. Он был младшим совладельцем одной из крупнейших маклерских контор в Сити.
Молодой богач искренне разделял любовь Гилберта к классической музыке, и молодые люди сблизились на почве общего интереса к этому виду искусства.
Лесли вошел в комнату, где одевался Стендертон, бережно поставил свой цилиндр на стул и, присев на край кровати, высказал приятелю несколько критических замечаний относительно его внешнего вида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
— У меня возникли непредвиденные обстоятельства… И поэтому я хотел просить…
— Отложить свадьбу? Но, мой мальчик, это совершенно невозможно! Я надеюсь, что вы это не серьезно?
И она приветливо улыбнулась ему, гораздо приветливее, чем можно было бы предположить, зная о ее истинном отношении к происходящему.
Пока Гилберт раздумывал, что ей ответить, она развернулась и вышла из комнаты.
Гилберт выждал, пока за ней не затворилась дверь, а затем обратился к девушке.
— Эдит, — сказал он, — у меня будет к тебе просьба…
— Просьба? Ко мне? — удивилась девушка.
— Да. Я вынужден срочно уйти, поэтому прошу тебя придумать какой-нибудь предлог, извиняющий меня в глазах твоей матери. Я вспомнил об одном весьма важном обстоятельстве, которое я раньше совершенно упустил из виду, и…
Гилберт запинался на каждом слове — он не умел лгать.
— Ты хочешь уйти? — испуганно переспросила Эдит. — Но это невозможно! Мама очень рассердится, да и гости уже начали съезжаться…
И действительно, через окно он увидел, что к дому почти одновременно подъехали три двухместных автомобиля.
— Я должен уйти, — повторил он смущенно. — Быть может, ты смогла бы меня незаметно выпустить? Я не хочу встречаться с этими людьми, и у меня имеются на то достаточно веские основания…
Мгновение она колебалась.
— Где твои шляпа и пальто? — спросила она, решившись наконец.
— В передней. Ты еще успеешь убрать их оттуда, — сказал он.
Девушка проскользнула в переднюю и вернулась с его вещами, а затем повела его через гостиную в библиотеку.
В библиотеке была наружная дверь. Выйдя, Гилберт направился прямо к гаражу. Таким образом ему удалось выбраться из дома, избежав встречи с прибывшими гостями.
Девушка смущенно проследила взглядом за его удаляющейся стройной фигурой, затем заперла дверь библиотеки и вернулась в гостиную, где столкнулась со своей матерью.
— Где Гилберт? — спросила мать.
— Ушел, — ответила Эдит.
— Ушел?! — изумленно переспросила миссис Каткарт.
— Да. Он вспомнил о чем-то важном и должен был поспешить домой…
— Но он, я надеюсь, вернется сюда?
— Не думаю, мама, — сказала девушка спокойно. — Я полагаю, что обстоятельства задержат его.
— Но это немыслимо! — миссис Каткарт топнула ногой. — Я пригласила столько уважаемых людей для того, чтобы представить Гилберта, а он исчезает! Это скандал!
— Но, мама…
— Ради Бога, оставь это вечное — «но, мама»!
Миссис Каткарт уже более не сдерживала себя.
— Почему ты не остановила его? — прошипела она. — Как же тебе удастся привязать к себе своего мужа, если ты не можешь даже задержать его?
Девушка выслушивала слова матери, опустив глаза.
— Я делаю все, что могу, — тихонько прошептала она.
— Воображаю, что произошло бы, если бы ты не делала всего того, что можешь! Я затратила столько усилий на то, чтобы обручить тебя с одним из богатейших молодых людей Лондона, а ты даже не считаешь необходимым притворяться, что его присутствие тебе желательно! Мне кажется, что будь он даже дьяволом, то и тогда тебе было бы все равно!
— Мама! — воскликнула девушка и подняла на нее глаза, наполненные слезами.
— Опять это вечное «мама»! — сказала жестко миссис Каткарт. — Чего ты, собственно, хочешь? Что еще должна я для тебя сделать кроме того, что уже сделала?
И она сокрушенно развела руками.
— Я вообще не хочу выходить замуж, — прошептала девушка. — Отец никогда не заставил бы меня сделать это против моего желания.
Так заявлять было рискованно. Эдит на сей раз проявила больше смелости, чем обычно при объяснениях со своей матерью.
Но с некоторых пор девушка стала храбрее. Охватывавшее ее отчаяние постепенно перерождалось в возмущение, и, несмотря на то, что возмущение это внешне проявлялось очень редко, все же сила его росла с каждым разом.
— Твой отец?! — воскликнула миссис Каткарт, побелев от злости. — Да, твой отец был глупцом! Глупцом! — Последнее слово она прошипела. — Он разорил нас, потому что у него не хватило ума для того, чтобы сохранить унаследованное им состояние! Я думала, что он окажется предусмотрительным человеком. В течение двадцати лет я верила в него, думала, что он — олицетворение доброты, мудрости и рассудительности, а он в течение этих двадцати лет транжирил свое состояние, вступал на путь самых рискованных спекуляций, предлагаемых ему, легковерному, рыцарями наживы! Ты говоришь, он бы не заставил тебя? Конечно, он бы не заставил! — И она презрительно расхохоталась. — Он позволил бы тебе выйти замуж за своего шофера, если бы ты этого пожелала! Он был слабым, бесхарактерным человеком! Я ненавижу твоего отца! — Холодный блеск ее глаз источал столько искренней злобы и ненависти, что девушка содрогнулась. — Каждый раз, когда мне приходится встречаться с каким-нибудь сомнительным маклером для того, чтобы выжать из него какие-нибудь биржевые секреты, я начинаю ненавидеть твоего отца с новой силой. Я ненавижу его за то, что нам приходится экономить каждый пенни… И берегись, как бы я не начала ненавидеть и тебя!
Этот поток слов заставил Эдит замолчать. Но затем эти слова, оскорбительные для памяти ее отца, заставили ее забыть об осторожности, о том, что ее смелое возражение навлечет на нее гнев матери и вызовет у той новый приступ бешенства.
Девушка выпрямилась и пристально взглянула на женщину, которую звала своей матерью.
Она решительно вскинула голову.
— Обо мне ты можешь говорить, что тебе будет угодно, — сказала она твердо. — Но оскорблять память моего отца я не позволю. Я сделала все, что ты требовала. Я согласилась выйти замуж за человека, быть может, приятного и симпатичного, однако он для меня значит не больше, чем первый встречный на улице. Я готова была ради тебя на эту жертву. Но не разбивай мою веру в человека, воспоминание о котором является для меня самым святым на земле!
Ее голос дрожал, а на глазах блестели слезы. У миссис Каткарт нашлось бы достаточно аргументов для спора, но появление слуги помешало ей обрушиться на Эдит.
Несколько мгновений мать и дочь простояли молча друг против друга; затем, не говоря ни слова, мать круто повернулась на каблуках и вышла из комнаты.
Девушка выждала несколько мгновений, после чего прошла в библиотеку. Она заперла за собой дверь и включила свет. Здесь, наконец, она дала волю охватившим ее чувствам. Она уже не сдерживала себя, но слезы не принесли облегчения. Впервые в жизни заглянула она в сердце своей матери. Впервые она познала, сколько злобной ненависти таилось в этом сердце…
Эдит знала, что отношения между ее родителями были не из блестящих, но она никогда не подозревала о том, каковы эти отношения были в действительности. Ей приходилось наблюдать множество светских браков, и браки, построенные всего лишь на дружеских отношениях, не казались ей выходящими за пределы обычного. Хотя подобные браки не удивляли ее, но, еще будучи ребенком, она инстинктивно чувствовала, что этим бракам чего-то не достает…
Примерно так же сложилась бы ее жизнь в супружестве с Гилбертом. Возможно лишь, что она оказалась бы несколько более приятной, чем у других.
Именно сейчас, после бурных откровений матери, она поняла, что для подлинного брака непременным условием является взаимная любовь. Теперь ей стало ясно, почему ее жизнерадостный и веселый отец, умевший так звонко смеяться, со временем превратился в хмурого, угрюмого человека, стал похож на свою собственную тень. Теплые воспоминания о нем продолжали жить в ее душе.
Пелена спала с ее глаз: она почувствовала себя спокойной и уверенной. Эти несколько минут, проведенных в библиотеке у окна, многое изменили в ней.
За это короткое время она научилась по-новому воспринимать окружающую жизнь.
Эдит прошла в гостиную. Она непринужденно отвечала на приветствия и комплименты гостей, спокойно встречая взгляды матери. Миссис Каткарт обратила внимание на поразительное самообладание Эдит, и ей стало не по себе.
Для властолюбивой миссис Каткарт подобное поведение дочери явилось новостью. Эдит, не опускающая глаз, Эдит с вызовом смотрящая на нее — подобного раньше не наблюдалось.
Миссис Каткарт досадовала на то, что, видимо, хватила через край. Она охотно восстановила бы сейчас отношения, существовавшие между ними до начала «военных действий», но понимала, что лишила себя этой возможности.
Ее надежды на то, что Эдит, ввиду странного исчезновения жениха будет смущена и подавлена, оказались тщетными. Мало того, Эдит оживленно беседовала с гостями о своем замужестве, словно ничего не произошло.
К концу вечера стало ясно, что Эдит одержала верх в моральном поединке с матерью.
Миссис Каткарт выждала, пока последний гость покинет ее дом, а затем направилась в будуар, рассчитывая застать там Эдит.
Эдит стояла у камина и задумчиво разглядывала листок бумаги.
— Чем это ты заинтересовалась, моя дорогая?
Девушка подняла голову, медленно сложила пополам листок и ответила:
— Ничем особенным. Твой доктор Сеймур довольно забавен…
— Он очень толковый врач, — строго заметила мать.
Она питала к врачам безграничное доверие.
— Возможно… — холодно ответила девушка. — А почему тогда он живет в Лидсе?
— Похвально, Эдит! Ты перестаешь быть дикаркой, — заметила мать и попыталась улыбнуться. — Я никогда ранее не замечала в тебе интереса к людям из общества!
— Впредь я буду ими интересоваться в значительно большей степени, — сказала девушка.
— Что-то ты стала не очень любезна со мной, — продол жала мать, с трудом подавляя гнев. — Это, наверное, все оттого, что ты превратно истолковываешь мои слова…
— Я думаю, что мне пора идти спать, — сказала девушка, желая прекратить этот разговор.
— Быть может, ты все-таки снизойдешь до меня, — сказала миссис Каткарт со спокойствием, не предвещавшим ничего хорошего, — и объяснишь странное поведение твоего жениха. Между прочим, с ним очень желал познакомиться доктор Сеймур…
— Я не намерена давать никаких объяснений, — ответила девушка.
— Оставь этот тон, когда говоришь со мной! — взорвалась миссис Каткарт.
Эдит, направлявшаяся к двери, остановилась и, слегка повернув голову, остановила на матери неподвижный взгляд.
— Мама, — сказала она со зловещим спокойствием в голосе, — я хочу, чтобы ты запомнила то, что я скажу: если еще раз между нами произойдет то, что произошло сегодня, и мне придется испытать на себе твою злость, то я напишу Гилберту о своем отказе.
— Ты сошла с ума! — воскликнула миссис Каткарт.
— Нет. Я просто устала, — возразила Эдит. — Устала… Все… довольно.
При иных обстоятельствах миссис Каткарт обрушилась бы на свою дочь целым градом упреков, но на сей раз она поняла, хотя и несколько поздно, что следует промолчать. Затем, несмотря на поздний час, она вызвала к себе кухарку и добрых полчаса распекала ее по поводу некоторых деталей прошедшего обеда…
Глава 4.
«МЕЛОДИЯ В ФА-МИНОРЕ»
Гилберт Стендертон медленно одевался перед зеркалом, когда ему доложили о приходе Лесли. Его приятель тщательно нарядился, как это и подобало человеку, собравшемуся присутствовать в качестве свидетеля на свадьбе своего старшего друга.
Лесли Франкфорт был одним из тех счастливчиков, которым их доходы позволяют не утруждать себя какой бы то ни было деятельностью. Он был младшим совладельцем одной из крупнейших маклерских контор в Сити.
Молодой богач искренне разделял любовь Гилберта к классической музыке, и молодые люди сблизились на почве общего интереса к этому виду искусства.
Лесли вошел в комнату, где одевался Стендертон, бережно поставил свой цилиндр на стул и, присев на край кровати, высказал приятелю несколько критических замечаний относительно его внешнего вида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19