Приняв решение, она отправилась в кухню и вернулась с пачкой прозрачных полиэтиленовых пакетов и пинцетом. Не прикасаясь к револьверу, на котором остались отпечатки пальцев Патрика, она подцепила его и опустила в пакет. Потом сказала, указывая на его футболку:
— Снимай ее, на ней кровь. И кроссовки тоже. И опять-таки ни к чему не прикасаясь, кроме пакетов, она сложила в них футболку и обувь.
— Теперь дай мне ключи от своего дома и снимай с себя остальную одежду.
Заметив его колебания, она прикрикнула:
— Делай, что я тебе говорю! Ну! Да, скажи еще, где ты их убил?
— На въездной дорожке к дому Нейоми, — Дженсен вздохнул и горестно помотал головой.
Синтия встала к нему спиной и, заслонив магнитофон, выключила запись. Впрочем, предосторожности были излишни. В таком состоянии он ничего не замечал.
Патрик сбросил с себя все и стоял совершенно голый.
Он нервно переминался с ноги на ногу, с поникшими плечами и уперев взгляд в пол. Синтия еще раз сходила на кухню и принесла большой пакет для мусора, куда легко вошла вся остальная одежда Дженсена.
— Я поеду сейчас к тебе домой, — сказала она. — Эти тряпки я по дороге выброшу, а тебе привезу что-нибудь свежее. Пока меня не будет, прими горячий душ и хорошенько весь отскребись. Особенно займись ногтями и рукой, которой ты держал револьвер, когда стрелял. Кстати, откуда он у тебя?
— Купил два месяца назад, — ответил он и добавил с безысходностью:
— Он числится за мной.
— Если револьвер не найдут и других прямых улик не окажется, тебе ничего не угрожает. Так что револьвер ты потерял через неделю после покупки. Запомни это и не пытайся ничего менять в показаниях.
— Понял, — пробормотал Дженсен.
Когда Синтия уходила, он уже закрылся в ванной.

К дому Дженсена Синтия ехала кружным путем, выбрасывая по одному в попадавшиеся урны и мусорные баки предметы его одежды. Потом в его спальне она поспешно собрала комплект белья, джинсы, рубашку и ботинки. К себе она вернулась около половины шестого утра. Тихо отперев замок, она с порога увидела Патрика, который склонился над стеклянной столешницей журнального столика и прикладывал к ноздре свернутую в трубочку долларовую бумажку.
— Как же ты смел притащить это дерьмо сюда! — не удержалась она от крика.
Его голова вскинулась. На столешнице проступали четыре тонких полоски — щепотки кокаина, которые он еще не успел вдохнуть в себя.
Патрик высморкался и чихнул.
— Да ладно тебе, Синтия. Большое дело! Я просто подумал, что это поможет мне справиться с нервишками.
— Спусти все в унитаз. И остальной кокаин, если остался. Быстро!
Патрик хотел затеять спор, но передумал и направился в туалет, брюзжа:
— Я же не наркоман в самом-то деле!
Синтия про себя согласилась с ним. Подобно многим ее знакомым, он лишь изредка употреблял наркотики. Сама же Синтия к ним не притрагивалась: ей претило все, что могло притупить ее способность контролировать ситуацию.
Из туалета Патрик вернулся, бормоча себе под нос, что вот-де пришлось спустить в унитаз двести баксов. Не обращая на его нытье ни малейшего внимания, Синтия принялась наклеивать таблички и помечать пакеты с револьвером и запятнанными кровью вещами, причем намеренно дала Патрику пронаблюдать за этой процедурой. Потом она сложила все в картонную коробку, намереваясь позже бросить туда и кассету с записью.
— Для чего все это? — спросил он наконец, беспокойно меряя гостиную шагами.
— Во всем должен быть порядок, — Синтия понимала, что дала слишком уклончивый ответ, но сейчас это не имело значения. Патрик уже “поплыл”, стал рассеян. Как и предполагала Синтия, он сразу забыл, о чем спрашивал, и пустился в россказни о том, в каком порядке сам хранит материалы для своих будущих книг.
Она с исчерпывающей полнотой ответит на вопрос Патрика позже, когда коробка с роковыми для него уликами будет храниться в надежном месте. И ее ответ Патрику Дженсену совсем не понравится.

На следующий вечер, оставшись одна, Синтия прослушала запись. Качество получилось отменное. Чтобы довести задуманное до конца, она прихватила домой еще один магнитофон и чистую кассету.
Прежде всего она проделала трюк, который звукорежиссеры не без чувства юмора окрестили “уотергейт” — с оригинальной кассеты, где Дженсен описывал обстоятельства совершенного им двойного убийства, она полностью стерла куски с собственным голосом, пользуясь для этого секундомером. После этого, в точности как на уотергейтской пленке Никсона, в записи образовались длинные пустоты, но это нисколько не волновало ее. Главное — слова Патрика звучали четко и недвусмысленно, что легко поймет и он сам, когда она прокрутит ему эту запись. Для этой цели она переписала отредактированную запись на новую кассету, а оригинал положила в коробку вместе с другими уликами.
Она тщательно заклеила крышку синей лентой со своими инициалами и отвезла коробку в дом своих родителей в Бэй-Пойнт. Там на мансарде у Синтии была собственная комната, где она по временам оставалась ночевать и хранила кое-какие личные вещи. Она пристроила коробку на верхней полке стенного шкафа позади других таких же коробок. Позже она собиралась снять с пакетов собственноручно надписанные наклейки или, еще лучше, надеть перчатки и вообще избавиться от пакетов, на которых оставались ее отпечатки пальцев. Однако с течением времени это перестало ей казаться важным, и она так и не удосужилась заняться коробкой.
Дело в том, что Синтия с самого начала решила, что никому не покажет содержимого коробки. Ей достаточно было, чтобы Патрик пребывал в уверенности, что улики против него находятся в ее полном распоряжении, но она собиралась привязать к ним что-нибудь тяжелое и утопить в океане в нескольких километрах от берега.

Как только трупы Нейоми Дженсен и Килбэрна Холмса были обнаружены, Патрик Дженсен стал для отдела по расследованию убийств полиции Майами основным подозреваемым по этому делу. Его несколько раз вызывали на допросы. Синтия вздохнула с облегчением, узнав, что оснований для его немедленного ареста следователи, тем не менее, не нашли. Да, Дженсен мог совершить это преступление и не имел алиби, но кроме этого не было абсолютно никаких улик. Синтия посоветовала Патрику как можно меньше говорить во время допросов, не выдавать никакой лишней информации.
— Помни, ты не обязан доказывать свою невиновность, — внушала она ему. — Пусть легавые докажут, что ты виновен.
Экспертам-криминалистам удалось все же кое-что обнаружить на месте преступления, но ничего по-настоящему инкриминирующего. Носовой платок, валявшийся на земле рядом с трупами, был таким же, как те, которыми пользовался Дженсен. Однако ничего на платке не указывало, что принадлежал он именно ему.
Кроме того, обрывок бумаги, зажатый в кулаке Килбэрна Холмса, совпал с другим фрагментом, который был обнаружен в мусорном баке у дома Дженсена. Это, опять-таки, ничего не доказывало. Извлеченные из трупов пули тридцать восьмого калибра и тот факт, что за два месяца до убийства Дженсен приобрел револьвер “Смит и Вессон” именно этого калибра навели детективов на очевидный вывод. Однако Дженсен заявил, что потерял оружие спустя неделю после покупки, а обыск в его доме ничего не дал.
За отсутствием орудия преступления полиция не смогла предъявить ему обвинения.
С еще большим облегчением Синтия узнала, что следствие поручено не группе Эйнсли. Его вели сержант Пабло Грин и детектив Чарли Турстон. О близком знакомстве Синтии с Дженсеном знали многие, и потому Турстону пришлось побеседовать с ней. Вопросы он задавал неохотно, а некоторые почти робко.
— Известно ли вам об этом человеке что-нибудь, что могло бы помочь следствию? — спросил он.
— Нет, к сожалению, ничего, — ответила она непринужденно.
— Как вы считаете, Дженсен способен был убить этих двоих?
— Как это ни прискорбно, но думаю, что да, — сказала Синтия.
— Вот и я тоже, — кивнул Турстон.
Собственно на этом все и закончилось. Ни сержанту Грину, ни детективу Турстону, ни кому-либо другому в отделе убийств и в голову прийти не могло, что детектив Синтия Эрнст не просто была близка с человеком, которого подозревали в жестоком убийстве, но оказалась замешана в этом деле.
Отчасти это объяснялось тем, что для коллег, начальства и всех остальных, кто ее знал, она была милейшей и очень красивой молодой женщиной. Только попадавшие к ней в руки преступники узнавали ее совершенно с другой стороны — с ними она управлялась с холодной жестокостью.
Патрику Дженсену Синтия раскрылась именно с этой стороны при следующей их встрече, которая состоялась после того, как она несколько месяцев сознательно избегала его.
Глава 2
Местом своей следующей встречи с Патриком Дженсеном Синтия избрала Каймановы острова, где была гарантирована абсолютная конфиденциальность, столь ей необходимая в задуманном.
Они прилетели туда разными рейсами и остановились в разных отелях. Синтия забронировала себе номер в “Хайатт Ридженси” на имя Хильды Шоу. Чтобы избежать необходимости пользоваться именными кредитными карточками, она направила предоплату наличными через курьерскую службу “Вестерн юнион”, а остальное внесла на месте. В службе размещения отеля никто и бровью не повел.
Следуя полученным от Синтии по телефону инструкциям, Дженсен остановился в расположенном неподалеку, но более скромном “Слип инн”. Но большую часть времени из трех дней и ночей, что они провели на Каймановых островах, он не покидал номера Синтии, окнами выходившего на уставленный скульптурами сад.
Впервые оказавшись вместе после трехмесячной разлуки, они жадно впились друг в друга, сорвали с себя одежды и с яростью занялись любовью — бешено, грубо. Кончив, Синтия сжатыми кулаками ударила Патрика в плечи.
— Что ты делаешь? Больно же! — взвыл он. Потом, когда они в изнеможении лежали поверх измятых простыней, Патрик сказал:
— В ту ночь, когда мы последний раз виделись, столько всего произошло, что я даже не сообразил поблагодарить тебя за то, что ты для меня сделала. Поэтому я говорю тебе сейчас: спасибо, Синтия.
— Твоя благодарность здесь совершенно ни при чем, — она сказала это с намеренной небрежностью. — Я просто заплатила цену.
— Какую цену? О чем ты? — со смешком спросил Патрик.
— О том, что ты теперь полностью принадлежишь мне. Наступило молчание, потом он сказал:
— Ты, конечно, имеешь в виду коробку с моим барахлом? Наверняка ты ее где-то надежно припрятала.
— Естественно, — кивнула она.
— И стало быть, если я не буду тебе подчиняться или как-то задену тебя, ты сможешь открыть эту коробочку и сказать: “Эй, парни, смотрите, что у меня есть! Здесь полный набор улик. Берите этого мерзавца Дженсена тепленьким!”
— Тебе всегда хорошо удавались диалоги, — одними губами улыбнулась Синтия. — Я не сформулировала бы лучше.
На лице Патрика появилась тень улыбки.
— Кажется, при всем своем опыте и ты кое-чего не предусмотрела. На пакетах остались наклейки с твоим почерком, да и твоих пальчиков на них полно.
— Ничего уже нет, — солгала она, напомнив себе еще раз, что этим нужно будет действительно заняться, и чем скорее, тем лучше. — Теперь там только твои отпечатки. Да, и ведь ты еще не знаешь! Есть еще магнитофонная кассета.
Синтия рассказала ему, как сделала запись всего, что Дженсен говорил в ту ночь в ее квартире, то есть фактически его признание в убийстве Нейоми Дженсен и Килбэрна Холмса.
— Копию записи я прихватила с собой, — закончила она. — Хочешь прослушать?
— Не надо. Я тебе верю, — отмахнулся он. — Но только я все равно смогу потянуть тебя за собой, если расскажу, как ты помогала мне и утаивала улики. Если меня признают виновным, тебе тоже крышка. Ты будешь проходить как моя сообщница, по меньшей мере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81