.. да, думаю, что хочу. Ему лучше знать.
— Хорошо, — сказал он, подоткнув края одеяла вокруг нее. — Теперь спите. Я буду внизу. Вам нечего бояться. Я дождусь вашего дядю.
— Но он может задержаться надолго, — пробормотала она засыпая.
— Ничего.
Он пошел к двери, и она прошептала:
— Мне жаль, что я причинила вам столько хлопот.
— Это я вам их причинил. Не будь меня, всего этого не случилось бы.
— Ни к чему так говорить. У всего на этом свете есть причина по воле Господней, даже у моей слепоты. Нам на дано этого знать, ведь люди так малы, но причина существует.
Он странным образом был успокоен этими словами — бог знает почему — и тихонько сказал:
— Теперь пора спать.
И вышел, прикрыв дверь.
Теперь время превратилось в критический фактор, ему надо было спешить. Он вышел из дома и быстро пошел через кладбище к машине.
Странно, но уиппет совершенно не мешал ему в дороге. Он лежал на заднем сиденье рядом с трупом, тихонько повизгивая время от времени, и когда Фэллон погладил его, то понял, что животное дрожит.
Он приехал в крематорий «Сосновая Роща», следуя по дорожке, которую показал ему Уорли, вышел, открыл решетку, заглушил мотор, чтобы проехать последние сотни метров совершенно бесшумно. В этом не было особой необходимости, так как он отлично помнил, что домик смотрителя и главный въезд находятся в пятистах метрах от самого крематория, так что шум не мог донестись туда.
Он поставил машину рядом с часовней и пролез внутрь через выбитое окно туалета, которое приметил утром.
Дверь часовни была снабжена английским замком, так что изнутри она открывалась проще простого. Он вышел и вернулся к машине. В бардачке оказался фонарик, который он прихватил. Затем он открыл заднюю дверцу и вытащил тело. Уиппет было вылез наружу, но Фэллону удалось втолкнуть его обратно и захлопнуть машину.
Он добрался до зала с печами, отправив труп тем же путем, которым следовал гроб, увиденный Фэллоном утром.
Печи были темными и холодными. Он открыл дверцу первой и втолкнул туда мертвеца. Затем вытащил из кармана предметы, принадлежавшие Билли, и рассмотрел их при свете фонарика. Кольцо, часы и медальон не сгорят. Наконец, он закрыл дверцу печи и опустил рубильник.
Он услышал глухое гудение газовых рожков внутри и взглянул в окошко, вспомнив о словах Мигана. Самое большее час. Он зажег сигарету, открыл заднюю дверь и вышел.
Шум печи едва слышался с улицы. И совсем затихал на расстоянии нескольких метров. Он вернулся в зал, чтобы посмотреть, что происходит. Термометр показывал почти тысячу градусов, и когда он склонился к окошечку, то увидел, как бумажник, оставленный им поверх пальто, затем одежда, а затем и все тело вспыхнули ярким огнем.
Он зажег еще одну сигарету и стал ждать, прислонившись к двери.
Когда пришел срок, он все выключил. Часть черепа, таза и несколько костей еще можно было различить, но все остальное превратилось в пепел при первом же взмахе метелки.
Он старательно собрал прах в железную коробку и закрыл дверцу печи, оставив ее в первоначальном виде. К утру она, без сомнения, остынет.
Он нашел пустую урну, установил ее в пульверизаторе и высыпал туда содержимое коробки. Затем завел аппарат. Пока тот работал, он открыл ящик стола и извлек оттуда карточку «Покойся-с-миром».
Когда он все остановил, — а было это две минуты спустя — и вытащил урну, от Билли Мигана остались пять унций серого пепла.
Тогда Фэллон отправился туда, где они были с Миганом утром, где все еще стояла тележка садовника и его инструменты.
Он сверился с номерком на табличке и старательно рассеял пепел. Затем взял метелку и хорошенько вдавил его в землю. Сделав это, он положил метелку так, как она лежала, и ушел.
У машины с ним приключилась неприятность. Когда он открывал дверцу, уиппет проскользнул между его ног и побежал по той же дорожке, по которой шел Фэллон. Тот бросился за ним. Собака добралась до места, где ирландец рассеял останки Билли, улеглась в траве и заскулила.
Фэллон взял его на руки и понес обратно, почесывая за ушами. На этот раз он не выпустил его до тех пор, пока дверца не захлопнулась. Тогда он кинул Томми на заднее сиденье и быстро тронулся с места.
Только после того, как решетка въезда была закрыта, он решился перевести дух. Он глубоко вздохнул, закурил и тут вдруг заметил, что руки у него дрожат.
Все прошло удачно, и это радовало его. Билли Миган причинял зло, когда был жив, но теперь его не стало. Он совершенно исчез с лица земли, и Фэллон не испытывал ни малейшего угрызения совести.
Для него Билли был всего лишь отвратительным червяком, недостойным даже вытереть грязь с туфель Анны Да Коста. Теперь с ним покончено.
Прибыв на Полс-сквер он осторожно въехал на аллею между старых конюшен, но удача по-прежнему сопутствовала ему. Двор был пустынным. Он подогнал «Симитар» к гаражу, оставил ключи на панельной доске, а собаку на заднем сиденье и пошел прочь, ускоряя шаг.
Когда он вернулся к домику священника, отца Да Косты еще не было. Он бесшумно поднялся на второй этаж и заглянул в комнату Анны. Она глубоко спала. Тогда он закрыл дверь и спустился вниз.
В гостиной он тщательно осмотрел ковер, но на нем не было и капли крови. Значит и здесь проблемы отпали. Он заглянул в бар и обнаружил большую бутылку виски. Он добавил себе в стакан немного содовой, и тут открылась дверь.
Фэллон обернулся в тот момент, когда священник входил в комнату. Да Коста остолбенел.
— Фэллон! Что вы здесь делаете? — вскричал он и затем сильно побледнел. — Ах, Боже мой, Анна!
Он кинулся к лестнице, Фэллон пошел следом.
— С ней все в порядке. Она спит.
Отец Да Коста медленно обернулся.
— Что произошло?
— Вторжение. Я пришел вовремя, чтобы прогнать его.
— Кого? Человека Мигана?
— Может быть... я не разглядел.
Да Коста пересек вестибюль, скрестив на груди руки, сцепив пальцы так сильно, что они побелели.
— Боже! Боже, когда же это кончится?
— В воскресенье вечером, — сказал Фэллон. — Они устроили мне отъезд на борту корабля.
— И вы думаете, что это положит конец всему? — сказал отец Да Коста, качая головой. — Вы глупец, Фэллон. Пока я жив, Джек Миган не будет чувствовать себя в безопасности. Доверие, честь, вера в данное слово — все эти понятия не существуют для него. Так с чего это он поверит, что эти слова что-то значат для других?
— Прекрасно. Все это — моя ошибка. Что вы хотите от меня?
— Есть только одно. Освободите меня единственно возможным способом.
— Провести остаток жизни в местах, где мой покой будут тщательно охранять? — возразил Фэллон. — Я не такой уж герой для этого.
Он направился к двери, и священник спросил:
— Вы уверены, что она в порядке?
— Да. Ей нужно хорошенько выспаться. Она гораздо сильнее, чем вы думаете. Во всех отношениях.
— Это просто счастье, что вы в нужный момент случайно оказались здесь.
— Да, конечно, — сказал Фэллон. Потом помолчал и добавил: — Ладно, я следил за домом.
Да Коста грустно покачал головой.
— Вот видите, друг мой, вы совершаете благие дела помимо вашей воли. Вы не совсем конченный человек.
— А идите вы к черту! — прокричал Фэллон и бросился под дождь. Он бежал так быстро, как только мог.
Глава тринадцатая
Воинствующая церковь
Отец Да Коста укладывал свои ритуальные одежды в чемодан, когда в его кабинет вошла Анна. Погода стояла по-прежнему пасмурная, дождь стучал в стекла. Анна была немного бледнее обычного, но казалась очень спокойной. Черная лента стягивала ее волосы на затылке, она надела юбку и серый пуловер.
Священник взял ее за руки и подвел к огню.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Я уверяю вас, хорошо. Вы собираетесь уходить?
— К сожалению мне нужно. Вчера умерла одна из монахинь в Нотр-Дам-де-ля-Петье. Сестра Мария-Габриэлла. Они попросили меня отслужить мессу, — объяснил он, затем, помолчав, добавил: — Не нравится, что ты останешься одна.
— Ну что вы. В половине одиннадцатого сестра Клер приведет детей из начальной школы на репетицию хора, а потом у меня частный урок до полудня.
— Прекрасно. К этому времени я вернусь.
Он взял чемоданчик, она протянула ему руку, и они вместе дошли до передней.
— Вам понадобится ваш плащ.
— Нет, хватит и зонтика, — заверил он, открывая дверь. — Я решил, Анна, тебе на некоторое время надо уехать. Пока с этим делом не будет покончено так или иначе.
— Нет, — твердо возразила она.
Он поставил чемодан и обнял ее за плечи на пороге.
— Я еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Таким растерянным. После того что произошло вчера, я решил поговорить с Миллером.
— Но вы не можете сделать этого! — закричала она, пожалуй, даже слишком пылко. — Нет, вы повредите Фэллону!
Он внимательно посмотрел на нее.
— Он тебе нравится, так ведь?
— Я бы назвала это не так. Мне жаль его. На нем была печать жизни. Нет, жизнь использовала его самым несправедливым образом. Его совершенно искалечило! — с внезапной страстью воскликнула она. — Не может быть, чтобы у человека, в котором живет такая музыка, совершенно не было души! Господь не может быть столь немилосердным!
— Самый ценный подарок, который Бог дает человеку, это свобода выбора, милая. Добро и Зло. Каждый волен выбрать.
— Согласна, — сказала она пылко. — Но я уверена только в одном. Когда вчера мне понадобилась помощь, когда я в ней нуждалась сильнее всего, именно Фэллон спас меня.
— Я знаю, — пробормотал священник. — Он следил за домом.
Выражение лица Анны внезапно изменилось, и легкий румянец выступил на ее щеках.
— И вас не беспокоит, что с ним происходит?
— О, наоборот, очень заботит! Вероятно в большей степени, чем ты можешь думать. Я вижу человека, в котором поток гениальности иссяк до размеров ручейка. Я вижу человека, и достойного человека, который по непонятным темным личным мотивам совершает нечто вроде самоубийства.
— Так помогите же ему!
— Помочь ему оказать помощь самому себе? — возразил отец Да Коста, грустно покачивая головой. — Так бывает только в книгах. И редко случается в жизни. Каков бы ни был этот человек, называющий себя Мартином Фэллоном, одно совершенно ясно. Он ненавидит себя за то, что он совершил, он ненавидит того, кем он стал. Он переполнен отвращением к самому себе.
Теперь она была совершенно сбита с толку.
— Я не понимаю. Я ничего в этом не понимаю.
— Этот человек ищет смерти в любую минуту, Анна. Он примет ее с распростертыми объятиями. Да, меня заботит то, что произошло с Мартином Фэллоном, очень сильно заботит. Но беда в том, что его самого это совершенно не интересует.
Он оставил ее на крыльце и быстро пошел через кладбище, низко пригнув голову под дождем, не утруждая себя открыть зонт. Когда он дошел до маленькой двери бокового выхода, он увидел, что на низкой скамье в углу сидит Фэллон, склонив голову на грудь и держа руки в карманах.
Отец Да Коста потряс его за плечо. Фэллон поднял голову и открыл глаза. Ему необходимо было побриться, казалось кожа его лица отделяется от скул. Глаза его были пусты.
— Долгая ночь, — сказал тихо священник.
— Время для размышлений, — ответил Фэллон странным безразличным тоном. — О целом ряде вещей.
— А выводы?
— О да, — сказал Фэллон, поднимаясь и выходя под дождь. — Вот место для меня: кладбище... Знаете, отец мой, — сказал он доверительно с легкой улыбкой, — я наконец-то понял одну вещь, очень важную.
— Какую?
— Я не могу жить в ладу с самим собой.
Он повернулся и очень быстро пошел прочь. Отец Да Коста вышел из укрытия, протянув руку, словно стараясь удержать его и вернуть.
— Фэллон! — позвал он громко.
Несколько скворцов вспорхнули с дерева, взмахи их крыльев были похожи на шелест старого шифона на ветру, крики птиц зловеще разнеслись над кладбищем. Затем они снова уселись на ветки, Фэллон повернул за угол церкви и исчез.
* * *
Когда Анна отперла дверь домика и вышла на крыльцо, то сразу же услышала звуки органа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Хорошо, — сказал он, подоткнув края одеяла вокруг нее. — Теперь спите. Я буду внизу. Вам нечего бояться. Я дождусь вашего дядю.
— Но он может задержаться надолго, — пробормотала она засыпая.
— Ничего.
Он пошел к двери, и она прошептала:
— Мне жаль, что я причинила вам столько хлопот.
— Это я вам их причинил. Не будь меня, всего этого не случилось бы.
— Ни к чему так говорить. У всего на этом свете есть причина по воле Господней, даже у моей слепоты. Нам на дано этого знать, ведь люди так малы, но причина существует.
Он странным образом был успокоен этими словами — бог знает почему — и тихонько сказал:
— Теперь пора спать.
И вышел, прикрыв дверь.
Теперь время превратилось в критический фактор, ему надо было спешить. Он вышел из дома и быстро пошел через кладбище к машине.
Странно, но уиппет совершенно не мешал ему в дороге. Он лежал на заднем сиденье рядом с трупом, тихонько повизгивая время от времени, и когда Фэллон погладил его, то понял, что животное дрожит.
Он приехал в крематорий «Сосновая Роща», следуя по дорожке, которую показал ему Уорли, вышел, открыл решетку, заглушил мотор, чтобы проехать последние сотни метров совершенно бесшумно. В этом не было особой необходимости, так как он отлично помнил, что домик смотрителя и главный въезд находятся в пятистах метрах от самого крематория, так что шум не мог донестись туда.
Он поставил машину рядом с часовней и пролез внутрь через выбитое окно туалета, которое приметил утром.
Дверь часовни была снабжена английским замком, так что изнутри она открывалась проще простого. Он вышел и вернулся к машине. В бардачке оказался фонарик, который он прихватил. Затем он открыл заднюю дверцу и вытащил тело. Уиппет было вылез наружу, но Фэллону удалось втолкнуть его обратно и захлопнуть машину.
Он добрался до зала с печами, отправив труп тем же путем, которым следовал гроб, увиденный Фэллоном утром.
Печи были темными и холодными. Он открыл дверцу первой и втолкнул туда мертвеца. Затем вытащил из кармана предметы, принадлежавшие Билли, и рассмотрел их при свете фонарика. Кольцо, часы и медальон не сгорят. Наконец, он закрыл дверцу печи и опустил рубильник.
Он услышал глухое гудение газовых рожков внутри и взглянул в окошко, вспомнив о словах Мигана. Самое большее час. Он зажег сигарету, открыл заднюю дверь и вышел.
Шум печи едва слышался с улицы. И совсем затихал на расстоянии нескольких метров. Он вернулся в зал, чтобы посмотреть, что происходит. Термометр показывал почти тысячу градусов, и когда он склонился к окошечку, то увидел, как бумажник, оставленный им поверх пальто, затем одежда, а затем и все тело вспыхнули ярким огнем.
Он зажег еще одну сигарету и стал ждать, прислонившись к двери.
Когда пришел срок, он все выключил. Часть черепа, таза и несколько костей еще можно было различить, но все остальное превратилось в пепел при первом же взмахе метелки.
Он старательно собрал прах в железную коробку и закрыл дверцу печи, оставив ее в первоначальном виде. К утру она, без сомнения, остынет.
Он нашел пустую урну, установил ее в пульверизаторе и высыпал туда содержимое коробки. Затем завел аппарат. Пока тот работал, он открыл ящик стола и извлек оттуда карточку «Покойся-с-миром».
Когда он все остановил, — а было это две минуты спустя — и вытащил урну, от Билли Мигана остались пять унций серого пепла.
Тогда Фэллон отправился туда, где они были с Миганом утром, где все еще стояла тележка садовника и его инструменты.
Он сверился с номерком на табличке и старательно рассеял пепел. Затем взял метелку и хорошенько вдавил его в землю. Сделав это, он положил метелку так, как она лежала, и ушел.
У машины с ним приключилась неприятность. Когда он открывал дверцу, уиппет проскользнул между его ног и побежал по той же дорожке, по которой шел Фэллон. Тот бросился за ним. Собака добралась до места, где ирландец рассеял останки Билли, улеглась в траве и заскулила.
Фэллон взял его на руки и понес обратно, почесывая за ушами. На этот раз он не выпустил его до тех пор, пока дверца не захлопнулась. Тогда он кинул Томми на заднее сиденье и быстро тронулся с места.
Только после того, как решетка въезда была закрыта, он решился перевести дух. Он глубоко вздохнул, закурил и тут вдруг заметил, что руки у него дрожат.
Все прошло удачно, и это радовало его. Билли Миган причинял зло, когда был жив, но теперь его не стало. Он совершенно исчез с лица земли, и Фэллон не испытывал ни малейшего угрызения совести.
Для него Билли был всего лишь отвратительным червяком, недостойным даже вытереть грязь с туфель Анны Да Коста. Теперь с ним покончено.
Прибыв на Полс-сквер он осторожно въехал на аллею между старых конюшен, но удача по-прежнему сопутствовала ему. Двор был пустынным. Он подогнал «Симитар» к гаражу, оставил ключи на панельной доске, а собаку на заднем сиденье и пошел прочь, ускоряя шаг.
Когда он вернулся к домику священника, отца Да Косты еще не было. Он бесшумно поднялся на второй этаж и заглянул в комнату Анны. Она глубоко спала. Тогда он закрыл дверь и спустился вниз.
В гостиной он тщательно осмотрел ковер, но на нем не было и капли крови. Значит и здесь проблемы отпали. Он заглянул в бар и обнаружил большую бутылку виски. Он добавил себе в стакан немного содовой, и тут открылась дверь.
Фэллон обернулся в тот момент, когда священник входил в комнату. Да Коста остолбенел.
— Фэллон! Что вы здесь делаете? — вскричал он и затем сильно побледнел. — Ах, Боже мой, Анна!
Он кинулся к лестнице, Фэллон пошел следом.
— С ней все в порядке. Она спит.
Отец Да Коста медленно обернулся.
— Что произошло?
— Вторжение. Я пришел вовремя, чтобы прогнать его.
— Кого? Человека Мигана?
— Может быть... я не разглядел.
Да Коста пересек вестибюль, скрестив на груди руки, сцепив пальцы так сильно, что они побелели.
— Боже! Боже, когда же это кончится?
— В воскресенье вечером, — сказал Фэллон. — Они устроили мне отъезд на борту корабля.
— И вы думаете, что это положит конец всему? — сказал отец Да Коста, качая головой. — Вы глупец, Фэллон. Пока я жив, Джек Миган не будет чувствовать себя в безопасности. Доверие, честь, вера в данное слово — все эти понятия не существуют для него. Так с чего это он поверит, что эти слова что-то значат для других?
— Прекрасно. Все это — моя ошибка. Что вы хотите от меня?
— Есть только одно. Освободите меня единственно возможным способом.
— Провести остаток жизни в местах, где мой покой будут тщательно охранять? — возразил Фэллон. — Я не такой уж герой для этого.
Он направился к двери, и священник спросил:
— Вы уверены, что она в порядке?
— Да. Ей нужно хорошенько выспаться. Она гораздо сильнее, чем вы думаете. Во всех отношениях.
— Это просто счастье, что вы в нужный момент случайно оказались здесь.
— Да, конечно, — сказал Фэллон. Потом помолчал и добавил: — Ладно, я следил за домом.
Да Коста грустно покачал головой.
— Вот видите, друг мой, вы совершаете благие дела помимо вашей воли. Вы не совсем конченный человек.
— А идите вы к черту! — прокричал Фэллон и бросился под дождь. Он бежал так быстро, как только мог.
Глава тринадцатая
Воинствующая церковь
Отец Да Коста укладывал свои ритуальные одежды в чемодан, когда в его кабинет вошла Анна. Погода стояла по-прежнему пасмурная, дождь стучал в стекла. Анна была немного бледнее обычного, но казалась очень спокойной. Черная лента стягивала ее волосы на затылке, она надела юбку и серый пуловер.
Священник взял ее за руки и подвел к огню.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Я уверяю вас, хорошо. Вы собираетесь уходить?
— К сожалению мне нужно. Вчера умерла одна из монахинь в Нотр-Дам-де-ля-Петье. Сестра Мария-Габриэлла. Они попросили меня отслужить мессу, — объяснил он, затем, помолчав, добавил: — Не нравится, что ты останешься одна.
— Ну что вы. В половине одиннадцатого сестра Клер приведет детей из начальной школы на репетицию хора, а потом у меня частный урок до полудня.
— Прекрасно. К этому времени я вернусь.
Он взял чемоданчик, она протянула ему руку, и они вместе дошли до передней.
— Вам понадобится ваш плащ.
— Нет, хватит и зонтика, — заверил он, открывая дверь. — Я решил, Анна, тебе на некоторое время надо уехать. Пока с этим делом не будет покончено так или иначе.
— Нет, — твердо возразила она.
Он поставил чемодан и обнял ее за плечи на пороге.
— Я еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Таким растерянным. После того что произошло вчера, я решил поговорить с Миллером.
— Но вы не можете сделать этого! — закричала она, пожалуй, даже слишком пылко. — Нет, вы повредите Фэллону!
Он внимательно посмотрел на нее.
— Он тебе нравится, так ведь?
— Я бы назвала это не так. Мне жаль его. На нем была печать жизни. Нет, жизнь использовала его самым несправедливым образом. Его совершенно искалечило! — с внезапной страстью воскликнула она. — Не может быть, чтобы у человека, в котором живет такая музыка, совершенно не было души! Господь не может быть столь немилосердным!
— Самый ценный подарок, который Бог дает человеку, это свобода выбора, милая. Добро и Зло. Каждый волен выбрать.
— Согласна, — сказала она пылко. — Но я уверена только в одном. Когда вчера мне понадобилась помощь, когда я в ней нуждалась сильнее всего, именно Фэллон спас меня.
— Я знаю, — пробормотал священник. — Он следил за домом.
Выражение лица Анны внезапно изменилось, и легкий румянец выступил на ее щеках.
— И вас не беспокоит, что с ним происходит?
— О, наоборот, очень заботит! Вероятно в большей степени, чем ты можешь думать. Я вижу человека, в котором поток гениальности иссяк до размеров ручейка. Я вижу человека, и достойного человека, который по непонятным темным личным мотивам совершает нечто вроде самоубийства.
— Так помогите же ему!
— Помочь ему оказать помощь самому себе? — возразил отец Да Коста, грустно покачивая головой. — Так бывает только в книгах. И редко случается в жизни. Каков бы ни был этот человек, называющий себя Мартином Фэллоном, одно совершенно ясно. Он ненавидит себя за то, что он совершил, он ненавидит того, кем он стал. Он переполнен отвращением к самому себе.
Теперь она была совершенно сбита с толку.
— Я не понимаю. Я ничего в этом не понимаю.
— Этот человек ищет смерти в любую минуту, Анна. Он примет ее с распростертыми объятиями. Да, меня заботит то, что произошло с Мартином Фэллоном, очень сильно заботит. Но беда в том, что его самого это совершенно не интересует.
Он оставил ее на крыльце и быстро пошел через кладбище, низко пригнув голову под дождем, не утруждая себя открыть зонт. Когда он дошел до маленькой двери бокового выхода, он увидел, что на низкой скамье в углу сидит Фэллон, склонив голову на грудь и держа руки в карманах.
Отец Да Коста потряс его за плечо. Фэллон поднял голову и открыл глаза. Ему необходимо было побриться, казалось кожа его лица отделяется от скул. Глаза его были пусты.
— Долгая ночь, — сказал тихо священник.
— Время для размышлений, — ответил Фэллон странным безразличным тоном. — О целом ряде вещей.
— А выводы?
— О да, — сказал Фэллон, поднимаясь и выходя под дождь. — Вот место для меня: кладбище... Знаете, отец мой, — сказал он доверительно с легкой улыбкой, — я наконец-то понял одну вещь, очень важную.
— Какую?
— Я не могу жить в ладу с самим собой.
Он повернулся и очень быстро пошел прочь. Отец Да Коста вышел из укрытия, протянув руку, словно стараясь удержать его и вернуть.
— Фэллон! — позвал он громко.
Несколько скворцов вспорхнули с дерева, взмахи их крыльев были похожи на шелест старого шифона на ветру, крики птиц зловеще разнеслись над кладбищем. Затем они снова уселись на ветки, Фэллон повернул за угол церкви и исчез.
* * *
Когда Анна отперла дверь домика и вышла на крыльцо, то сразу же услышала звуки органа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27