Ее лицо распухло и покраснело от слез.
Генри Эйнсли, в обязанности которого входило встречать клиентов, следовал за ней. Это был высокий худой человек со впалыми щеками и хитрыми глазами. Он носил строгий темно-серый костюм и черный галстук. Руки его вспотели.
— Я весьма сожалею, мадам, — сухо повторил он, — но таковы правила. Тем не менее, все хлопоты вы можете предоставить нам.
— Что за правила? — спросил Миган, подходя и кладя старушке руки на плечи. — Ну-ну, успокойтесь, милая, не надо так плакать. Что происходит?
— Все хорошо, мистер Миган. Просто эта милая дама очень расстроена. Она недавно потеряла мужа, — принялся объяснять Эйнсли.
Миган оставил его слова без ответа и повел вдову в свой кабинет. Он усадил ее в кресло.
— Ну, милая, теперь расскажите мне все.
Он дотронулся до ее руки, и она судорожно сжала пальцы.
— Девяносто лет, вот сколько ему было. Я думала, он будет жить вечно и вдруг нашла его у подножия лестницы, когда возвращалась из церкви в субботу вечером, — сказала она, продолжая плакать. — Он был таким крепким, даже в этом возрасте. Я не могла поверить глазам.
— Я понимаю, милая, и вы обратились к нам, чтобы похоронить его?
— Да. Денег у меня немного, но мне не хотелось бы, чтобы это были похороны для бедных. Я хотела, чтобы все было по-человечески. Думала, денег от страховки будет достаточно, а этот господин мне сказал, что это стоит семьдесят фунтов.
— Нет, послушайте мистер Миган, — вмешался Эйнсли, — все было не так.
Тот повернулся к нему и в упор посмотрел ему в лицо. Эйнсли вздрогнул и затих.
— Вы заплатили наличными, милая?
— Да, — всхлипнула она. — Сначала я зашла в страховое бюро, и они выдали деньги по полису. Пятьдесят фунтов. Я думала, этого хватит.
— А еще двадцать?
— У меня был почтовый перевод на двадцать пять фунтов.
— Ясно, — сказал Миган выпрямляясь. — Покажите мне документы.
Эйнсли подошел к столу и взял тоненькую пачку бумаг, которые дрожали в его руках. Миган просмотрел их. Затем он обаятельно улыбнулся и коснулся плеча старой женщины.
— У меня для вас хорошие новости, моя дорогая. Произошла ошибка.
— Ошибка?
Он вытащил бумажник и извлек оттуда двадцать пять фунтов.
— Мистер Эйнсли забыл о специальных расценках для пенсионеров, которые мы ввели нынешней осенью.
Она непонимающе посмотрела на деньги.
— Специальные расценки? Но скажите мне, это не будут похороны для бедных? Я не хочу этого допустить.
Миган помог ей подняться с кресла.
— Ни в коем случае. Все будет по высшему разряду. Отдельный участок. Я гарантирую вам. А теперь давайте подумаем о цветах.
— Цветы? О, это... как это было бы прекрасно! Мой Билл так любил цветы.
— Их стоимость включена в счет, — объявил Миган и добавил, обращаясь к Доннеру через плечо. — Пусть он сидит здесь. Я сейчас вернусь.
В стене была устроена дверь, которая вела в цветочный магазин. Когда Миган вошел туда вместе с посетительницей, с ним приблизился стройный молодой человек с темными волосами до плеч и красиво очерченным ртом.
— К вашим услугам, мистер Миган. Чем могу служить? — подобострастно проговорил он.
Миган похлопал его по щеке.
— Руперт, помоги этой даме выбрать букет цветов. Самых красивых в магазине, а кроме того — венок. За счет фирмы, естественно.
Руперт не выразил ни малейшего удивления.
— Все будет сделано, мистер Миган.
— И позаботься о том, чтобы один из наших ребят подвез ее домой. Ну, милая, теперь вы чувствуете себя лучше?
Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
— Вы так добры. Вы — чудесный человек. Да благословит вас Господь.
— Он только этим и занят, моя дорогая, — заверил ее денди Джек Миган. — Каждый день.
И вышел.
— Смерть — это такая вещь, которую надо уважать, — объявил Миган. — Эта старая дама, например. Судя по документам, которые она представила, ей восемьдесят три года. В конце концов смерть — это чудо.
Он уселся в кресле-качалке у стола. Генри Эйнсли стоял перед ним. Доннер был у двери. Эйнсли нервно взмахнул рукой и попытался улыбнуться.
— Понимаю, что вы имеете в виду, мистер Миган.
— Правда, Генри? Я спрашиваю себя об этом.
В дверь постучали, и вошел человечек небольшого роста, одетый с иголочки. На нем был непромокаемый плащ с поясом. Выглядел он как уроженец юга Италии, а его акцент выдавал жителя южного Йоркшира.
— Вы хотели говорить со мной, мистер Миган?
— Да, Бонати. Заходи, — сказал Миган и вновь повернулся к Эйнсли. — Да, я задаю себе этот вопрос, — повторил он. — Судя по тому, что я понял, это был трюк со страховкой. С первого взгляда понятно, что она из рабочего класса. Полис на пятьдесят фунтов, ты говоришь цену семьдесят, и милая старушка их выкладывает, потому что она не может перенести то, что ее дорогой Билл будет похоронен как бедняк. Ты выдаешь ей квитанцию на полтинник, зная, что она слишком стара и слишком потрясена, чтобы в этом разобраться. Затем ты отмечаешь в общем списке сумму в пятьдесят фунтов.
Эйнсли дрожал как осиновый лист.
— Пожалуйста, мистер Миган, пожалуйста. У меня недавно возникли некоторые сложности.
Миган поднялся.
— Ее мужа привезли?
Эйнсли кивнул.
— Сегодня утром. Он в третьем номере. Его еще не готовили.
— Приведи его, — сказал Миган Доннеру и вышел.
Он прошел часовню, в нишу номер три и зажег свет. Остальные следовали за ним. Старик лежал в открытом гробу. Он был покрыт тканью, которую Миган приподнял. Мертвеца уже раздели. Было очевидно, что этот человек обладал необыкновенной силой, силой атлета, судя по торсу и плечам... Миган с восхищением глядел на него.
— Да, это настоящий бык, никаких сомнений. Взгляните на его инструмент! — воскликнул он, обернувшись к Эйнсли. — Подумай обо всех тех женщинах, которых он приводил в экстаз. Подумай об этой старой даме. Боже мой, я понимаю, почему она его так любила. Это был настоящий мужик.
Он нанес ему сокрушительный удар коленом в пах. Генри Эйнсли слишком поздно взмахнул руками, чтобы прикрыть гениталии и согнулся пополам, издав сдавленный крик.
— Отведи его в помещение для гробов, — сказал Миган Доннеру. — Я приду туда через пять минут.
Когда Генри Эйнсли пришел в себя, он понял, что лежит на спине, руки его раскинуты в стороны, а по бокам стоят Доннер и Бонати.
Открылась дверь, и вошел Миган. Он некоторое время смотрел на него, затем обронил:
— Хорошо, поднимите его.
Помещение предназначалось для того, чтобы собирать на месте гробы, которые были доставлены по частям. Здесь стояли два верстака, а в специальной стойке находились всевозможные плотницкие инструменты.
— Умоляю вас, мистер Миган, — зарыдал Эйнсли.
Миган подал знак Доннеру, и Бонати толкнул Эйнсли на один из верстаков. Они распластали его руки, вывернув запястья. Миган склонился над ним.
— Я намерен преподать тебе урок, Генри. И не потому, что ты пытался украсть у меня двадцать фунтов. Это, конечно, вещь недопустимая, но это еще не все. Как ты понимаешь, я говорю об этой пожилой даме. Она ничего не имела в жизни. Все, что ей выпало, так это склониться перед смертью.
Теперь его глаза сверкали, а голос стал мечтательным.
— Она напомнила мне мою старую маму, сам не знаю почему. Но я знаю одно: она заслужила уважение, так же как и ее старик заслужил больше, чем похороны для бедных.
— Вы ошибаетесь, мистер Миган, — задыхаясь, проговорил Эйнсли.
— Нет, Генри, это ты ошибся.
Миган выбрал два шила. Потрогал их острия кончиком пальца и вонзил одно из них в середину правой ладони Эйнсли, прибивая ее к верстаку. Когда он проделал ту же операцию с другой рукой, Эйнсли потерял сознание. Миган обратился к Доннеру:
— Через пять минут освободи его и скажи, что если завтра к часу дня его не будет в конторе, я здорово рассержусь.
— Будет сделано, мистер Миган. А как быть с Фэллоном?
— Я буду в подготовительном зале. Мне нужно поработать кое с кем. Когда придет Фэллон, пусть ждет в конторе, пока я не поднимусь в квартиру, и тогда отведи его туда. И мне там будет нужен Альберт, пусть, как приедет, поднимается.
— С перчатками, мистер Миган?
— Ну конечно, Фрэнк. Конечно.
Миган улыбнулся, похлопал Эйнсли по щеке и вышел.
Подготовительный зал находился по другую сторону часовни. Миган вошел туда и тщательно закрыл дверь. Ему нравилось оставаться в одиночестве в таких случаях. Это позволяло ему максимально сконцентрироваться и взглянуть детально на суть вещей.
Тело лежало на столе в центре комнаты, накрытое тканью. В стороне, на передвижном столике, на белой простыне были разложены инструменты. Скальпели, ножницы, щипцы, хирургические иглы разных размеров, трубки, большая резиновая спринцовка и сосуд с жидкостью для бальзамирования. На внутренней полке столика располагались всевозможные косметические средства, кремы и пудра были изготовлены по специальному заказу.
Он поднял ткань и тщательно сложил ее. Перед ним было тело женщины лет сорока, темноволосой и красивой. Он припомнил ее случай. Сердечная недостаточность. Она умерла, оборвав на полуслове фразу, во время разговора с мужем по поводу предстоящего Рождества.
На ее лице сохранилось удивленное выражение, которое часто возникает у людей, умерших внезапно. Рот ее был приоткрыт, словно она недоумевала, почему подобная вещь случилась с ней.
Миган выбрал длинную кривую иглу и пропустил нитку через внутреннюю часть губ и носовой полости покойной. Теперь, если затянуть нить, челюсти плотно сомкнутся.
Глазные яблоки уже запали глубоко в орбиты, он подложил под веки шарики из ваты, так же как и в промежутки между зубами и губами и за щеки; это придаст лицу наиболее естественные очертания.
Он полностью погрузился в работу и тихонько насвистывал сквозь зубы; лоб его прочертила складка. Его гнев против Эйнсли полностью улетучился. Даже Фэллон перестал существовать. Кончиком пальца он нанес немного крема на холодные губы, отступил и с удовлетворением покачал головой. Теперь все было готово к процессу бальзамирования.
Вес тела достигал шестидесяти килограммов, следовательно, ему потребуется около пяти литров смеси, которой он обычно пользовался: формалин, глицерин, боракс с добавлением небольшого количества фенола и цитрат натрия против свертывания крови.
Поскольку случай был довольно простым, то не предвиделось особенных внезапных осложнений; следуя обыкновению, он решил начать с подмышечной артерии. Он вытянул левую руку женщины, закрепив ее локоть специальной деревянной подпоркой. Затем взял скальпель и сделал первый надрез у ключицы.
Примерно час спустя, когда он заканчивал последний шов, его внимание привлек неясный шум. Сначала раздались крики, затем нараспашку открылась дверь. Миган взглянул назад через плечо. Он увидел Миллера и Билли, который пытался проскользнуть перед ним.
— Я пытался остановить его, Джек.
— Иди, прикажи приготовить чай, — сказал ему Миган. — Я хочу пить. И закрой эту дверь. Ты сейчас поднимешь здесь температуру. Сколько раз я должен тебе повторять?
Билли убрался, бесшумно прикрыв за собой дверь, и Миган снова повернулся к телу. Он взял горшочек с тональным кремом и нанес его на лицо женщины. Жесты его были изящными и ловкими; он не обратил ни малейшего внимания на Миллера.
Полицейский зажег сигарету, спичка вспыхнула с неприятным щелчком, нарушив тишину, и Миган, не оборачиваясь, приказал:
— Не здесь. Здесь нужно держаться уважительно.
— Да что вы! — сказал Миллер, однако, бросив сигарету на пол и растоптав ее.
Он подошел к столу. Миган в этот момент тщательно накладывал румяна, и под его руками умершая женщина, казалось, оживает. Миллер смотрел на нее с выражением зачарованного ужаса.
— Вам действительно нравится эта работа, Джек?
— Что вам нужно? — спросил спокойно Миган.
— Мне нужны вы.
— Ничего нового, а? Всегда одно и то же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Генри Эйнсли, в обязанности которого входило встречать клиентов, следовал за ней. Это был высокий худой человек со впалыми щеками и хитрыми глазами. Он носил строгий темно-серый костюм и черный галстук. Руки его вспотели.
— Я весьма сожалею, мадам, — сухо повторил он, — но таковы правила. Тем не менее, все хлопоты вы можете предоставить нам.
— Что за правила? — спросил Миган, подходя и кладя старушке руки на плечи. — Ну-ну, успокойтесь, милая, не надо так плакать. Что происходит?
— Все хорошо, мистер Миган. Просто эта милая дама очень расстроена. Она недавно потеряла мужа, — принялся объяснять Эйнсли.
Миган оставил его слова без ответа и повел вдову в свой кабинет. Он усадил ее в кресло.
— Ну, милая, теперь расскажите мне все.
Он дотронулся до ее руки, и она судорожно сжала пальцы.
— Девяносто лет, вот сколько ему было. Я думала, он будет жить вечно и вдруг нашла его у подножия лестницы, когда возвращалась из церкви в субботу вечером, — сказала она, продолжая плакать. — Он был таким крепким, даже в этом возрасте. Я не могла поверить глазам.
— Я понимаю, милая, и вы обратились к нам, чтобы похоронить его?
— Да. Денег у меня немного, но мне не хотелось бы, чтобы это были похороны для бедных. Я хотела, чтобы все было по-человечески. Думала, денег от страховки будет достаточно, а этот господин мне сказал, что это стоит семьдесят фунтов.
— Нет, послушайте мистер Миган, — вмешался Эйнсли, — все было не так.
Тот повернулся к нему и в упор посмотрел ему в лицо. Эйнсли вздрогнул и затих.
— Вы заплатили наличными, милая?
— Да, — всхлипнула она. — Сначала я зашла в страховое бюро, и они выдали деньги по полису. Пятьдесят фунтов. Я думала, этого хватит.
— А еще двадцать?
— У меня был почтовый перевод на двадцать пять фунтов.
— Ясно, — сказал Миган выпрямляясь. — Покажите мне документы.
Эйнсли подошел к столу и взял тоненькую пачку бумаг, которые дрожали в его руках. Миган просмотрел их. Затем он обаятельно улыбнулся и коснулся плеча старой женщины.
— У меня для вас хорошие новости, моя дорогая. Произошла ошибка.
— Ошибка?
Он вытащил бумажник и извлек оттуда двадцать пять фунтов.
— Мистер Эйнсли забыл о специальных расценках для пенсионеров, которые мы ввели нынешней осенью.
Она непонимающе посмотрела на деньги.
— Специальные расценки? Но скажите мне, это не будут похороны для бедных? Я не хочу этого допустить.
Миган помог ей подняться с кресла.
— Ни в коем случае. Все будет по высшему разряду. Отдельный участок. Я гарантирую вам. А теперь давайте подумаем о цветах.
— Цветы? О, это... как это было бы прекрасно! Мой Билл так любил цветы.
— Их стоимость включена в счет, — объявил Миган и добавил, обращаясь к Доннеру через плечо. — Пусть он сидит здесь. Я сейчас вернусь.
В стене была устроена дверь, которая вела в цветочный магазин. Когда Миган вошел туда вместе с посетительницей, с ним приблизился стройный молодой человек с темными волосами до плеч и красиво очерченным ртом.
— К вашим услугам, мистер Миган. Чем могу служить? — подобострастно проговорил он.
Миган похлопал его по щеке.
— Руперт, помоги этой даме выбрать букет цветов. Самых красивых в магазине, а кроме того — венок. За счет фирмы, естественно.
Руперт не выразил ни малейшего удивления.
— Все будет сделано, мистер Миган.
— И позаботься о том, чтобы один из наших ребят подвез ее домой. Ну, милая, теперь вы чувствуете себя лучше?
Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
— Вы так добры. Вы — чудесный человек. Да благословит вас Господь.
— Он только этим и занят, моя дорогая, — заверил ее денди Джек Миган. — Каждый день.
И вышел.
— Смерть — это такая вещь, которую надо уважать, — объявил Миган. — Эта старая дама, например. Судя по документам, которые она представила, ей восемьдесят три года. В конце концов смерть — это чудо.
Он уселся в кресле-качалке у стола. Генри Эйнсли стоял перед ним. Доннер был у двери. Эйнсли нервно взмахнул рукой и попытался улыбнуться.
— Понимаю, что вы имеете в виду, мистер Миган.
— Правда, Генри? Я спрашиваю себя об этом.
В дверь постучали, и вошел человечек небольшого роста, одетый с иголочки. На нем был непромокаемый плащ с поясом. Выглядел он как уроженец юга Италии, а его акцент выдавал жителя южного Йоркшира.
— Вы хотели говорить со мной, мистер Миган?
— Да, Бонати. Заходи, — сказал Миган и вновь повернулся к Эйнсли. — Да, я задаю себе этот вопрос, — повторил он. — Судя по тому, что я понял, это был трюк со страховкой. С первого взгляда понятно, что она из рабочего класса. Полис на пятьдесят фунтов, ты говоришь цену семьдесят, и милая старушка их выкладывает, потому что она не может перенести то, что ее дорогой Билл будет похоронен как бедняк. Ты выдаешь ей квитанцию на полтинник, зная, что она слишком стара и слишком потрясена, чтобы в этом разобраться. Затем ты отмечаешь в общем списке сумму в пятьдесят фунтов.
Эйнсли дрожал как осиновый лист.
— Пожалуйста, мистер Миган, пожалуйста. У меня недавно возникли некоторые сложности.
Миган поднялся.
— Ее мужа привезли?
Эйнсли кивнул.
— Сегодня утром. Он в третьем номере. Его еще не готовили.
— Приведи его, — сказал Миган Доннеру и вышел.
Он прошел часовню, в нишу номер три и зажег свет. Остальные следовали за ним. Старик лежал в открытом гробу. Он был покрыт тканью, которую Миган приподнял. Мертвеца уже раздели. Было очевидно, что этот человек обладал необыкновенной силой, силой атлета, судя по торсу и плечам... Миган с восхищением глядел на него.
— Да, это настоящий бык, никаких сомнений. Взгляните на его инструмент! — воскликнул он, обернувшись к Эйнсли. — Подумай обо всех тех женщинах, которых он приводил в экстаз. Подумай об этой старой даме. Боже мой, я понимаю, почему она его так любила. Это был настоящий мужик.
Он нанес ему сокрушительный удар коленом в пах. Генри Эйнсли слишком поздно взмахнул руками, чтобы прикрыть гениталии и согнулся пополам, издав сдавленный крик.
— Отведи его в помещение для гробов, — сказал Миган Доннеру. — Я приду туда через пять минут.
Когда Генри Эйнсли пришел в себя, он понял, что лежит на спине, руки его раскинуты в стороны, а по бокам стоят Доннер и Бонати.
Открылась дверь, и вошел Миган. Он некоторое время смотрел на него, затем обронил:
— Хорошо, поднимите его.
Помещение предназначалось для того, чтобы собирать на месте гробы, которые были доставлены по частям. Здесь стояли два верстака, а в специальной стойке находились всевозможные плотницкие инструменты.
— Умоляю вас, мистер Миган, — зарыдал Эйнсли.
Миган подал знак Доннеру, и Бонати толкнул Эйнсли на один из верстаков. Они распластали его руки, вывернув запястья. Миган склонился над ним.
— Я намерен преподать тебе урок, Генри. И не потому, что ты пытался украсть у меня двадцать фунтов. Это, конечно, вещь недопустимая, но это еще не все. Как ты понимаешь, я говорю об этой пожилой даме. Она ничего не имела в жизни. Все, что ей выпало, так это склониться перед смертью.
Теперь его глаза сверкали, а голос стал мечтательным.
— Она напомнила мне мою старую маму, сам не знаю почему. Но я знаю одно: она заслужила уважение, так же как и ее старик заслужил больше, чем похороны для бедных.
— Вы ошибаетесь, мистер Миган, — задыхаясь, проговорил Эйнсли.
— Нет, Генри, это ты ошибся.
Миган выбрал два шила. Потрогал их острия кончиком пальца и вонзил одно из них в середину правой ладони Эйнсли, прибивая ее к верстаку. Когда он проделал ту же операцию с другой рукой, Эйнсли потерял сознание. Миган обратился к Доннеру:
— Через пять минут освободи его и скажи, что если завтра к часу дня его не будет в конторе, я здорово рассержусь.
— Будет сделано, мистер Миган. А как быть с Фэллоном?
— Я буду в подготовительном зале. Мне нужно поработать кое с кем. Когда придет Фэллон, пусть ждет в конторе, пока я не поднимусь в квартиру, и тогда отведи его туда. И мне там будет нужен Альберт, пусть, как приедет, поднимается.
— С перчатками, мистер Миган?
— Ну конечно, Фрэнк. Конечно.
Миган улыбнулся, похлопал Эйнсли по щеке и вышел.
Подготовительный зал находился по другую сторону часовни. Миган вошел туда и тщательно закрыл дверь. Ему нравилось оставаться в одиночестве в таких случаях. Это позволяло ему максимально сконцентрироваться и взглянуть детально на суть вещей.
Тело лежало на столе в центре комнаты, накрытое тканью. В стороне, на передвижном столике, на белой простыне были разложены инструменты. Скальпели, ножницы, щипцы, хирургические иглы разных размеров, трубки, большая резиновая спринцовка и сосуд с жидкостью для бальзамирования. На внутренней полке столика располагались всевозможные косметические средства, кремы и пудра были изготовлены по специальному заказу.
Он поднял ткань и тщательно сложил ее. Перед ним было тело женщины лет сорока, темноволосой и красивой. Он припомнил ее случай. Сердечная недостаточность. Она умерла, оборвав на полуслове фразу, во время разговора с мужем по поводу предстоящего Рождества.
На ее лице сохранилось удивленное выражение, которое часто возникает у людей, умерших внезапно. Рот ее был приоткрыт, словно она недоумевала, почему подобная вещь случилась с ней.
Миган выбрал длинную кривую иглу и пропустил нитку через внутреннюю часть губ и носовой полости покойной. Теперь, если затянуть нить, челюсти плотно сомкнутся.
Глазные яблоки уже запали глубоко в орбиты, он подложил под веки шарики из ваты, так же как и в промежутки между зубами и губами и за щеки; это придаст лицу наиболее естественные очертания.
Он полностью погрузился в работу и тихонько насвистывал сквозь зубы; лоб его прочертила складка. Его гнев против Эйнсли полностью улетучился. Даже Фэллон перестал существовать. Кончиком пальца он нанес немного крема на холодные губы, отступил и с удовлетворением покачал головой. Теперь все было готово к процессу бальзамирования.
Вес тела достигал шестидесяти килограммов, следовательно, ему потребуется около пяти литров смеси, которой он обычно пользовался: формалин, глицерин, боракс с добавлением небольшого количества фенола и цитрат натрия против свертывания крови.
Поскольку случай был довольно простым, то не предвиделось особенных внезапных осложнений; следуя обыкновению, он решил начать с подмышечной артерии. Он вытянул левую руку женщины, закрепив ее локоть специальной деревянной подпоркой. Затем взял скальпель и сделал первый надрез у ключицы.
Примерно час спустя, когда он заканчивал последний шов, его внимание привлек неясный шум. Сначала раздались крики, затем нараспашку открылась дверь. Миган взглянул назад через плечо. Он увидел Миллера и Билли, который пытался проскользнуть перед ним.
— Я пытался остановить его, Джек.
— Иди, прикажи приготовить чай, — сказал ему Миган. — Я хочу пить. И закрой эту дверь. Ты сейчас поднимешь здесь температуру. Сколько раз я должен тебе повторять?
Билли убрался, бесшумно прикрыв за собой дверь, и Миган снова повернулся к телу. Он взял горшочек с тональным кремом и нанес его на лицо женщины. Жесты его были изящными и ловкими; он не обратил ни малейшего внимания на Миллера.
Полицейский зажег сигарету, спичка вспыхнула с неприятным щелчком, нарушив тишину, и Миган, не оборачиваясь, приказал:
— Не здесь. Здесь нужно держаться уважительно.
— Да что вы! — сказал Миллер, однако, бросив сигарету на пол и растоптав ее.
Он подошел к столу. Миган в этот момент тщательно накладывал румяна, и под его руками умершая женщина, казалось, оживает. Миллер смотрел на нее с выражением зачарованного ужаса.
— Вам действительно нравится эта работа, Джек?
— Что вам нужно? — спросил спокойно Миган.
— Мне нужны вы.
— Ничего нового, а? Всегда одно и то же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27