Такое не могло существовать на самом деле. Спиртного он с прошлой недели в рот не брал, галлюцинациями до нынешнего утра не страдал, вроде не болен, и совершенно точно, что не спит…
Неизвестно, решился бы водитель пренебречь видением и таранить этот оптический обман, но один из немногих пассажиров тронул его вдруг за плечо.
— Слушай, шеф, — произнёс пассажир тоном глубокой задумчивости, — сдаётся, у меня обман зрения? Мне чудится — перед нами большое такое личико висит. Может, и тебе тоже чудится?…
Через полчаса на линии стояли уже четыре троллейбуса, несколько сот человек и три патрульные машины милиции. За одной из машин прятался лаборант из больницы. Два фоторепортёра делали снимки, жужжала камера кинохроники. В эти минуты председатель местной Лиги Охраны Природы в брюках, спешно натянутых на пижаму, садился в свою машину, а три представителя редакции, поместившей два дня назад заметку о лосе, спешили на место происшествия на такси. Из гаража пожарной части выезжала боевая машина.
* * *
В противоположную сторону, удаляясь от Люблина, мчались три машины. Атмосфера в салонах бурлила смешанными чувствами.
— Черт, в суёте мы о шкуре забыли, — говорил раздражённо Януш. — Шкура у этой гниды осталась. Жаль до смерти, я просто вне себя!
— Не волнуйся так, должно быть, у него отберут без нас, — утешал его главный инженер. — Теперь милиция может действовать открыто, надеюсь, участковый ему не спустит…
— Угловые сегменты ограды у нас вообще замечательно получились, — с радостным оживлением говорил Каролек Барбаре. — Не дай Бог возникнет проблема, откуда взялась ошибка в измерениях, так скажем, что мерили до угла, отсюда разница. Никто, мол, не заметил, что середина утоплена вглубь, и пусть теперь вносят поправки!
— Отлично! — похвалила довольная Барбара. — Получится — напакостили землемеры, а я с ними как раз разругалась…
* * *
Лесь сидел посреди комнаты и тупым взглядом смотрел в стену, баюкая на коленях кипу страниц с книжным текстом. Некоторые странички ещё держались вместе, однако ни одна не уцелела полностью. До такого плачевного состояния они были доведены с восхитительным тщанием: большая часть вообще отсутствовала, остальные порваны и помяты, а те, что удалось прочесть, своим содержанием наводили ужас.
По возвращении из Люблина Лесь кинулся доставать опус о токсикологии питания и нашёл только его ошмётки. В первое мгновение он впал в панику. Несколько минут пытался отгадать, что послужило, причиной ущерба, — вотще. Потом полдня размышлял, как будет выпутываться, ничего не придумал и решил все дело скрыть. Изумление и испуг, охватившие его, совершенно потускнели, когда он углубился в сохранившийся текст. Кошмарное содержание заслонило все остальное.
Он искренне сожалел, что вообще приступил к этому чтению. Самое скверное, что винить было некого. Сам заварил всю эту кашу. Сам, добровольно — никто под локоть не толкал — купил на рынке с лотка пучок морковки и два пучка редиски. Старательно сложив их вместе — для красоты, вошёл в отдел с эффектным букетом, обращая на себя всеобщее внимание.
— Эй, посмотрите, разве не красиво? — сказал он гордо, демонстрируя свою цветистую добычу.
Барбара, Каролек и Януш подняли головы. Смотрели на него долго, молча, а Лесь укладывал овощи ещё декоративней.
— Даже есть жалко, — вздохнул он с явным сожалением.
— А ты это есть собираешься? — с сомнением спросил Каролек.
Лесь слегка удивился:
— А что же ещё? Витамины полезные.
— Ой, Господи… — сказал Каролек ещё неуверенней и в смущении умолк.
Теперь Барбара и Януш воззрились на него.
— Ты думаешь?… — встревоженно спросила Барбара.
Януш ничего не спрашивал, с интересом переводил взгляд с Каролека на букет и с букета на Леся. Лесь удивился ещё больше:
— А что такого?… Ну, помою, конечно…
Каролек поднялся со стула, подошёл к Лесю и очень внимательно осмотрел морковь.
— Одна к одной, как на выставку, — подтвердил он. — Ядрёная, аж плохо делается.
— Вот именно, ядрёная! — подхватил Лесь радостно. — Так в чем проблема?
— Ничего-ничего, пусть лопает, через пару дней увидим, как он себя почувствует, — ехидно сказала Барбара.
— Никакая не пара дней! — запротестовал Каролек. — Это действует на длинных волнах. Через пару лет — это да, но у меня терпения не хватит столько ждать.
— Не знаю, хватит ли одного пучка, — критически заметил Януш. — Пускай трех вместе с редиской, но тоже мало. Тогда надо есть ежедневно.
— Положим, еженедельно, — оценила Барбара. — Возможно, через год у нас уже были бы результаты…
Лесь стоял над своим букетом, таращась на сотрудников.
— О чем вы говорите? — подозрительно спросил он. — Может, я что-нибудь проглядел?
Каролек вздохнул.
— Самая красивая морковь — это и есть самая вредная, — грустно объяснил он. — Она содержит в себе всякие разные химикалии. Вспомни, что говорил пан доктор в больнице — канцерогенное и так далее. А кроме того, я же вам говорил… А, нет, тебя не было. Если хочешь, могу повторить, хотя сдаётся мне, что с нас этой болтовни хватит.
Задремавшая в последние дни память Леся вдруг проснулась и отработала свой простой сполна. Она откликнулась мощным гласом, предоставив полное информационное обслуживание. Уже ничего не надо было объяснять.
— Вот черт, — печально сказал обладатель памяти и тяжело плюхнулся на стул.
— Ты ведь сам должен был это тщательно проверить, — говорил дальше Каролек с опёнком упрёка в голосе. — Ты сам говорил про серу и свинец…
— Про серу говорила Барбара, — поправил Януш.
— Все равно. Ты же должен был проверить факты, говорил, что у тебя есть какие-то там возможности.
— Мы надеялись, ты уже все проверил, — холодно сказала Барбара. — А тебе это, кажется, как об стену горох, никакого внимания не обращаешь…
Три пары глаз сурово и с явным упрёком смотрели на проштрафившегося. Полный раскаяния Лесь таращился на букет. Действительно, он дал слово и забыл. Вылетело из головы, хотя он даже одолжил соответствующие научные материалы. Он невольно вытеснил из головы противную тему, и вот результат… Ещё немного — и съел бы отраву…
Дрожь ужаса прошла по его спине.
— Не буду я этого есть, — пообещал он твёрдо. — Я это нарисую.
— Я от него просто заболеваю, — в бешенстве зашипела Барбара. — Завтра же доложишь все конкретные сведения! Завтра! Осознал?! Ешь что хочешь, но на глаза не показывайся без обещанных материалов! Чтоб чёрным по белому!…
Таким образом, Лесь засел за чтение разодранного опуса, и его содержание лишило его последних остатков спокойствия.
По меньшей мере половины он вообще не понимал. Чувствуя, что в мозгу ничего не задерживается, кроме общего впечатления полной катастрофы, он сосредоточился, оторвал отупевший взгляд от стены и потянулся за ручкой. Ручку он не нашёл, под рукой оказались лишь толстый чёрный фломастер и твёрдый карандаш номер шесть. Он не мог встать и поискать чего-нибудь более подходящего, ибо разодранные странички по прочтении раскладывал на коленях, на поручнях кресла, на ногах и на полу вокруг. Разлетятся — вообще не соберёшь. С хаосом в мыслях, страшно огорчённый, он стал делать пометки на полях подвернувшейся газеты и на каких-то обрывках бумаги. Фломастер писал слишком толсто, скоро не осталось свободного места. Тогда Лесь переключился на твёрдый карандаш номер шесть. Трудолюбиво царапая, он стал заполнять практически невидимыми записями пространство между толстыми чёрными строками. Часть разорванных страничек удалось сложить по порядку, их он сгрёб и вместе со своими оригинальными записями впихнул в портфель. Остальное спрятал там же, где и раньше, то есть под телефонным справочником. Он отправился спать совершенно измотанный, не способный к дальнейшему усвоению информации.
Коллектив встретил его наутро в крайнем напряжении и нетерпении. Януш принёс известие об очередном запаханном поле клубники, Барбара — от подруги, работающей в пищевой промышленности, — о вредности порошкового молока, а Каролек в третий раз повторил слышанное в универсаме от элегантного пана. Видно, тот навеки запечатлелся в его памяти. Беспокойство в умах нарастало, и решение вопроса научным и точным образом становилось абсолютно неизбежным.
Атмосферу усугублял Януш. Он упорно искал по всей комнате письмо от заказчика с требованием использовать крупные панели при строительстве оздоровительного центра. Письмо пропало, и никто не мог сказать куда.
— Да на кой оно тебе сдалось, ты же хотел им отказать, — уговаривал его Каролек, пытаясь смягчить раздражение Януша. — Просто доведи до их сведения, и готово.
— Как я им могу отказать, раз нет заказа! Довести до сведения я могу в ответ на что-то, правильно? Вообще не помню, что они там понаписали!
— А копии у нас нет?
— Нет, мать их такая нехорошая, оригинал прислали, в одном экземпляре! Куда эта бумаженция могла подеваться?
— Меня кондрашка хватит от твоих бесконечных поисков! — рассердилась Барбара. — Позвони заказчику, пусть пришлют копию, и перестань тут носиться! С ума сойти можно!
— Не могу я ему звонить, ты что, совсем не соображаешь?! Они подумают, что я согласен работать с крупной панелью, а я — фигу им! Дошло?! Я не дам впутывать себя в отравительские махинации!
— Вообще-то мы ещё не знаем точно, как обстоит дело с отравительством, — вздохнул Каролек. — Где этот Лесь?
— Тут я, тут, — откликнулся Лесь, вбегая рысцой с портфелем в охапке. — Пожалуйста… А что стряслось? Мы переезжаем?
— Нет. Януш ищет письмо от заказчика.
— Не лезь сюда копытами, ты же мне рулоны помнёшь! — сердито завопил Януш. — Садись и посиди на заднице хоть секунду! Ни минуты покоя не допросишься!
— Не обращай на него внимания, — посоветовала нетерпеливо Барбара. — Садись и говори, что ты выведал, и никаких увёрток!…
— Ты получил какие-нибудь конкретные данные? — жадно спросил Каролек.
Лесь трижды энергично кивнул головой, открывая свой портфель и осторожно вытаскивая из него горсть сигарет вкупе со сложенной, перемазанной чёрным газетой. Сосредоточенно разложил все это на столе.
— Научные материалы, — гордо пояснил он. — У меня тут записи, все на основе настоящей химии, проверено. Значит, так, факты свидетельствуют… Пусть он прекратит скакать, мне нужно сосредоточиться.
Януш как раз перебирал под его столом огромную кучу фотографий.
— Не дёргай ногами, — сердился он в свою очередь. — Глисты у тебя, что ли? Говорю тебе — сиди спокойно!
— Убить его или как? Иначе он не успокоится, — обречённо вздохнул Каролек.
Лесь расправил один из помятых листков.
— Можно дать ему пару килограммов ревеня, — предложил Януш. — Ревень содержит щавелевую кислоту, минимальная смертельная доза составляет три и восемь десятых грамма. Через восемь часов — труп.
— Я этого восемь часов не выдержу, — твёрдо сказала Барбара. — Чего-нибудь более радикального нет?
— Есть. Цианистый калий. Цианистый калий не действует только на амбарного долгоносика. Он вызывает перегиб туловища назад.
— Цианистый калий — у долгоносика? — ошеломлённо спросил Каролек.
— Нет, то есть, возможно, что у долгоносика тоже. Один из признаков отравления. Признаков на самом деле больше, но тут у меня не хватает текста, я только про перегиб туловища прочёл.
— И тут нету, — сообщил Януш, вылезая из-под стола.
Барбара и Каролек словно язык проглотили, оглушённые первыми же откровениями Леся.
— Я все обыскал, — продолжал Януш, — черти эту бумажку взяли и все тут. Притворюсь, что вообще не получал, рано или поздно они сами напишут ещё раз.
Лесь продолжал перекладывать и приводить в порядок листочки. Януш принялся за уборку и успел вытащить из комнаты все рулоны, прежде чем Барбара заговорила.
— А кто-нибудь из вас знает, как выглядит амбарный долгоносик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Неизвестно, решился бы водитель пренебречь видением и таранить этот оптический обман, но один из немногих пассажиров тронул его вдруг за плечо.
— Слушай, шеф, — произнёс пассажир тоном глубокой задумчивости, — сдаётся, у меня обман зрения? Мне чудится — перед нами большое такое личико висит. Может, и тебе тоже чудится?…
Через полчаса на линии стояли уже четыре троллейбуса, несколько сот человек и три патрульные машины милиции. За одной из машин прятался лаборант из больницы. Два фоторепортёра делали снимки, жужжала камера кинохроники. В эти минуты председатель местной Лиги Охраны Природы в брюках, спешно натянутых на пижаму, садился в свою машину, а три представителя редакции, поместившей два дня назад заметку о лосе, спешили на место происшествия на такси. Из гаража пожарной части выезжала боевая машина.
* * *
В противоположную сторону, удаляясь от Люблина, мчались три машины. Атмосфера в салонах бурлила смешанными чувствами.
— Черт, в суёте мы о шкуре забыли, — говорил раздражённо Януш. — Шкура у этой гниды осталась. Жаль до смерти, я просто вне себя!
— Не волнуйся так, должно быть, у него отберут без нас, — утешал его главный инженер. — Теперь милиция может действовать открыто, надеюсь, участковый ему не спустит…
— Угловые сегменты ограды у нас вообще замечательно получились, — с радостным оживлением говорил Каролек Барбаре. — Не дай Бог возникнет проблема, откуда взялась ошибка в измерениях, так скажем, что мерили до угла, отсюда разница. Никто, мол, не заметил, что середина утоплена вглубь, и пусть теперь вносят поправки!
— Отлично! — похвалила довольная Барбара. — Получится — напакостили землемеры, а я с ними как раз разругалась…
* * *
Лесь сидел посреди комнаты и тупым взглядом смотрел в стену, баюкая на коленях кипу страниц с книжным текстом. Некоторые странички ещё держались вместе, однако ни одна не уцелела полностью. До такого плачевного состояния они были доведены с восхитительным тщанием: большая часть вообще отсутствовала, остальные порваны и помяты, а те, что удалось прочесть, своим содержанием наводили ужас.
По возвращении из Люблина Лесь кинулся доставать опус о токсикологии питания и нашёл только его ошмётки. В первое мгновение он впал в панику. Несколько минут пытался отгадать, что послужило, причиной ущерба, — вотще. Потом полдня размышлял, как будет выпутываться, ничего не придумал и решил все дело скрыть. Изумление и испуг, охватившие его, совершенно потускнели, когда он углубился в сохранившийся текст. Кошмарное содержание заслонило все остальное.
Он искренне сожалел, что вообще приступил к этому чтению. Самое скверное, что винить было некого. Сам заварил всю эту кашу. Сам, добровольно — никто под локоть не толкал — купил на рынке с лотка пучок морковки и два пучка редиски. Старательно сложив их вместе — для красоты, вошёл в отдел с эффектным букетом, обращая на себя всеобщее внимание.
— Эй, посмотрите, разве не красиво? — сказал он гордо, демонстрируя свою цветистую добычу.
Барбара, Каролек и Януш подняли головы. Смотрели на него долго, молча, а Лесь укладывал овощи ещё декоративней.
— Даже есть жалко, — вздохнул он с явным сожалением.
— А ты это есть собираешься? — с сомнением спросил Каролек.
Лесь слегка удивился:
— А что же ещё? Витамины полезные.
— Ой, Господи… — сказал Каролек ещё неуверенней и в смущении умолк.
Теперь Барбара и Януш воззрились на него.
— Ты думаешь?… — встревоженно спросила Барбара.
Януш ничего не спрашивал, с интересом переводил взгляд с Каролека на букет и с букета на Леся. Лесь удивился ещё больше:
— А что такого?… Ну, помою, конечно…
Каролек поднялся со стула, подошёл к Лесю и очень внимательно осмотрел морковь.
— Одна к одной, как на выставку, — подтвердил он. — Ядрёная, аж плохо делается.
— Вот именно, ядрёная! — подхватил Лесь радостно. — Так в чем проблема?
— Ничего-ничего, пусть лопает, через пару дней увидим, как он себя почувствует, — ехидно сказала Барбара.
— Никакая не пара дней! — запротестовал Каролек. — Это действует на длинных волнах. Через пару лет — это да, но у меня терпения не хватит столько ждать.
— Не знаю, хватит ли одного пучка, — критически заметил Януш. — Пускай трех вместе с редиской, но тоже мало. Тогда надо есть ежедневно.
— Положим, еженедельно, — оценила Барбара. — Возможно, через год у нас уже были бы результаты…
Лесь стоял над своим букетом, таращась на сотрудников.
— О чем вы говорите? — подозрительно спросил он. — Может, я что-нибудь проглядел?
Каролек вздохнул.
— Самая красивая морковь — это и есть самая вредная, — грустно объяснил он. — Она содержит в себе всякие разные химикалии. Вспомни, что говорил пан доктор в больнице — канцерогенное и так далее. А кроме того, я же вам говорил… А, нет, тебя не было. Если хочешь, могу повторить, хотя сдаётся мне, что с нас этой болтовни хватит.
Задремавшая в последние дни память Леся вдруг проснулась и отработала свой простой сполна. Она откликнулась мощным гласом, предоставив полное информационное обслуживание. Уже ничего не надо было объяснять.
— Вот черт, — печально сказал обладатель памяти и тяжело плюхнулся на стул.
— Ты ведь сам должен был это тщательно проверить, — говорил дальше Каролек с опёнком упрёка в голосе. — Ты сам говорил про серу и свинец…
— Про серу говорила Барбара, — поправил Януш.
— Все равно. Ты же должен был проверить факты, говорил, что у тебя есть какие-то там возможности.
— Мы надеялись, ты уже все проверил, — холодно сказала Барбара. — А тебе это, кажется, как об стену горох, никакого внимания не обращаешь…
Три пары глаз сурово и с явным упрёком смотрели на проштрафившегося. Полный раскаяния Лесь таращился на букет. Действительно, он дал слово и забыл. Вылетело из головы, хотя он даже одолжил соответствующие научные материалы. Он невольно вытеснил из головы противную тему, и вот результат… Ещё немного — и съел бы отраву…
Дрожь ужаса прошла по его спине.
— Не буду я этого есть, — пообещал он твёрдо. — Я это нарисую.
— Я от него просто заболеваю, — в бешенстве зашипела Барбара. — Завтра же доложишь все конкретные сведения! Завтра! Осознал?! Ешь что хочешь, но на глаза не показывайся без обещанных материалов! Чтоб чёрным по белому!…
Таким образом, Лесь засел за чтение разодранного опуса, и его содержание лишило его последних остатков спокойствия.
По меньшей мере половины он вообще не понимал. Чувствуя, что в мозгу ничего не задерживается, кроме общего впечатления полной катастрофы, он сосредоточился, оторвал отупевший взгляд от стены и потянулся за ручкой. Ручку он не нашёл, под рукой оказались лишь толстый чёрный фломастер и твёрдый карандаш номер шесть. Он не мог встать и поискать чего-нибудь более подходящего, ибо разодранные странички по прочтении раскладывал на коленях, на поручнях кресла, на ногах и на полу вокруг. Разлетятся — вообще не соберёшь. С хаосом в мыслях, страшно огорчённый, он стал делать пометки на полях подвернувшейся газеты и на каких-то обрывках бумаги. Фломастер писал слишком толсто, скоро не осталось свободного места. Тогда Лесь переключился на твёрдый карандаш номер шесть. Трудолюбиво царапая, он стал заполнять практически невидимыми записями пространство между толстыми чёрными строками. Часть разорванных страничек удалось сложить по порядку, их он сгрёб и вместе со своими оригинальными записями впихнул в портфель. Остальное спрятал там же, где и раньше, то есть под телефонным справочником. Он отправился спать совершенно измотанный, не способный к дальнейшему усвоению информации.
Коллектив встретил его наутро в крайнем напряжении и нетерпении. Януш принёс известие об очередном запаханном поле клубники, Барбара — от подруги, работающей в пищевой промышленности, — о вредности порошкового молока, а Каролек в третий раз повторил слышанное в универсаме от элегантного пана. Видно, тот навеки запечатлелся в его памяти. Беспокойство в умах нарастало, и решение вопроса научным и точным образом становилось абсолютно неизбежным.
Атмосферу усугублял Януш. Он упорно искал по всей комнате письмо от заказчика с требованием использовать крупные панели при строительстве оздоровительного центра. Письмо пропало, и никто не мог сказать куда.
— Да на кой оно тебе сдалось, ты же хотел им отказать, — уговаривал его Каролек, пытаясь смягчить раздражение Януша. — Просто доведи до их сведения, и готово.
— Как я им могу отказать, раз нет заказа! Довести до сведения я могу в ответ на что-то, правильно? Вообще не помню, что они там понаписали!
— А копии у нас нет?
— Нет, мать их такая нехорошая, оригинал прислали, в одном экземпляре! Куда эта бумаженция могла подеваться?
— Меня кондрашка хватит от твоих бесконечных поисков! — рассердилась Барбара. — Позвони заказчику, пусть пришлют копию, и перестань тут носиться! С ума сойти можно!
— Не могу я ему звонить, ты что, совсем не соображаешь?! Они подумают, что я согласен работать с крупной панелью, а я — фигу им! Дошло?! Я не дам впутывать себя в отравительские махинации!
— Вообще-то мы ещё не знаем точно, как обстоит дело с отравительством, — вздохнул Каролек. — Где этот Лесь?
— Тут я, тут, — откликнулся Лесь, вбегая рысцой с портфелем в охапке. — Пожалуйста… А что стряслось? Мы переезжаем?
— Нет. Януш ищет письмо от заказчика.
— Не лезь сюда копытами, ты же мне рулоны помнёшь! — сердито завопил Януш. — Садись и посиди на заднице хоть секунду! Ни минуты покоя не допросишься!
— Не обращай на него внимания, — посоветовала нетерпеливо Барбара. — Садись и говори, что ты выведал, и никаких увёрток!…
— Ты получил какие-нибудь конкретные данные? — жадно спросил Каролек.
Лесь трижды энергично кивнул головой, открывая свой портфель и осторожно вытаскивая из него горсть сигарет вкупе со сложенной, перемазанной чёрным газетой. Сосредоточенно разложил все это на столе.
— Научные материалы, — гордо пояснил он. — У меня тут записи, все на основе настоящей химии, проверено. Значит, так, факты свидетельствуют… Пусть он прекратит скакать, мне нужно сосредоточиться.
Януш как раз перебирал под его столом огромную кучу фотографий.
— Не дёргай ногами, — сердился он в свою очередь. — Глисты у тебя, что ли? Говорю тебе — сиди спокойно!
— Убить его или как? Иначе он не успокоится, — обречённо вздохнул Каролек.
Лесь расправил один из помятых листков.
— Можно дать ему пару килограммов ревеня, — предложил Януш. — Ревень содержит щавелевую кислоту, минимальная смертельная доза составляет три и восемь десятых грамма. Через восемь часов — труп.
— Я этого восемь часов не выдержу, — твёрдо сказала Барбара. — Чего-нибудь более радикального нет?
— Есть. Цианистый калий. Цианистый калий не действует только на амбарного долгоносика. Он вызывает перегиб туловища назад.
— Цианистый калий — у долгоносика? — ошеломлённо спросил Каролек.
— Нет, то есть, возможно, что у долгоносика тоже. Один из признаков отравления. Признаков на самом деле больше, но тут у меня не хватает текста, я только про перегиб туловища прочёл.
— И тут нету, — сообщил Януш, вылезая из-под стола.
Барбара и Каролек словно язык проглотили, оглушённые первыми же откровениями Леся.
— Я все обыскал, — продолжал Януш, — черти эту бумажку взяли и все тут. Притворюсь, что вообще не получал, рано или поздно они сами напишут ещё раз.
Лесь продолжал перекладывать и приводить в порядок листочки. Януш принялся за уборку и успел вытащить из комнаты все рулоны, прежде чем Барбара заговорила.
— А кто-нибудь из вас знает, как выглядит амбарный долгоносик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39