Заместителя тоже нет, его сегодня вообще не будет. Складывалось все из рук вон плохо, я подумала было о руководителе бегов, заглянула наугад в несколько комнат, и мне сообщили, что руководитель бегов пошел в расчетный отдел. Расчетный отдел находился далеко. Остался еще один разумный человек – судья на старте, – который мог взять дело в свои руки и расправиться с ним по-умному. Лошади бродили по паддоку, а я оставила павильон дирекции и отправилась в контору.
Никто из праздношатающихся в проходах между зданиями не смог ответить мне на вопрос, пришел ли Еремиаш. Меня это не удивило, я спрашивала без особой надежды. Начиналась игра, игроков Еремиаш не интересовал, он никогда в жизни не выдал даже крохи сведений о том, в какой форме лошади и какие у них шансы, о пари, заговорах и интригах; сам он не играл, игрой совершенно не интересовался, чем и славился много лет. Никого не касалось, тут Еремиаш или нет.
Я добралась почти до дверей конторы, когда из них выбежал маленький мальчугашка. Должно быть, местный. Я его поймала.
– Слушай, не знаешь, где пан Еремиаш? – – Нет, – ответил мальчуган. – Ну да. Не знаю. Был и ушел куда-то.
Он тяжело дышал, дрожал и бросал во все стороны перепуганные взгляды. Я с удивлением сообразила, что этот ребенок смертельно испугался чего-то. Он оглянулся на двери здания, вырвался у меня из рук и удрал. Помчался он в сторону лошадиных боксов. Я неуверенно заглянула в двери, все еще думая, что же он там мог увидеть такого страшного, но увидела только двух выходящих оттуда мужиков. Одного из них я знала.
– Скажите, Панове, вы, случаем, Еремиаша не видали? – спросила я безнадежно.
– Еремиаша? Да ведь вроде как он только что был, а? – ответил тот, кого я знала.
– Был да сплыл, – поправил его второй. – Кажется, он на конюшнях.
Я вперлась еще в весовую, куда посторонним лицам вход был воспрещен, и убедилась, что Еремиаша и там нет. Времени искать его на конюшнях у меня не было, поскольку конюшни занимают площадь свыше ста гектаров. Жокеи выходили с седлами, двое на минутку остановились, я оказалась у них за спиной и услышала всего три слова:
– Почему? – спросил один с явным удивлением.
– Василь велел, – буркнул второй.
Жокеев я видела со спины, поэтому узнала их больше по цветам камзола, чем по фигуре. Сарновский и Бялас. Едут прямо сейчас в первом заезде.
Директоров не было. Еремиаша не было. Руководитель бегов блуждал где-то в голубой дали. В конце концов меня это рассердило, нет так нет, у меня и так много дел, а тут бегай за административными работниками! Могу и подождать, вместо того чтобы заниматься оповещением кого следует. Я посмотрела на фонтан – там не было ни живой души, царило полное спокойствие. И я переключилась на лошадей.
Плохо, видимо, переключилась, потому что забыла про эту чертову Эйфорию. Может быть, еще продолжала рассеянно следить, не появится ли директор, а того все не было. Я окончательно сформулировала мнение о себе самой, поднялась, проверила, не появился ли директор, и с мрачной решимостью принялась использовать в собственных интересах то, что знала о Дерчике, в той мере, какая была мне доступна.
Флориан, на котором должен был ехать Дерчик, а поедет старший ученик Гоморек, носил номер четыре и выглядел замечательно. Я решила играть его с тремя другими лошадьми, триплета я изменить уже не могла, первый номер мне испакостила Эйфория, но последовательностями я еще могла исправить ошибку. Фавориткой во втором заезде была Целия, первый номер, из конюшен расползся слушок, и вся общественность рванулась ставить на Целию. Чихать я хотела на Целию, она мне никогда не нравилась, а ко всяким сплетням у меня испокон веку иммунитет. Я упрямо поставила на то, что хотела, и наконец смогла спокойно усесться, поглядывая одним глазом в сторону директорских кресел.
Пан Эдя, добродушный тяжеловес, исповедовался, что единственный раз в жизни оказался в выигрыше на бегах. Это получилось исключительно благодаря тому, что он выиграл в начале сезона и половину денег одолжил знакомому. Вторую половину он за остаток сезона дочиста проиграл, но то, что одолжил, уцелело, таким образом, он оказался с положительным сальдо.
– А так я всегда в минусе, но не то чтобы очень сильно, – закончил он кротко. – Сейчас играю один-пять за двести.
– Первый заезд, – состроил гримасу полковник на пенсии в штатском. – Так все последовательности можно нарушить.
– Первый не первый, самое главное, что все придут как надо. Целия, почитай, уже за ленточкой!
– Фиг-два за ленточкой! – буркнула я под нос. Юрек живо обернулся ко мне:
– А ты на нее не ставишь?
– Не ставлю. Помешались на Глебовском… Бабахнул стартовый пистолет, все стали таращиться на противоположную сторону беговой дорожки, где в стартовые машины как раз входили молодые арабские лошади. Две не желали входить, одна удрала назад, и за ней гнался молодой конмальчик. Те, кто не взял бинокль, терзали тех, что с биноклями:
– Это который, Панове? Что там сбежало?
– Четверка, Флориан…
– Да какая там четверка, четверка красная! Фиолетовое что-то удрало!
– Стшегом!
– Не Стшегом, а Двуйницкий!
– Но там еще что-то не желает влезать! Тоже красное. Что там у нас красное?
– Это Видзув, единичка. Единичка и семерка. Тшаска уже вошла!
– Какая это лошадь, Тшаска? – услышала я за спиной отчаянный шепот.
Я оглянулась. Позади меня сидела очень красивая девушка, совершенно незнакомая, наверное, она была тут в первый раз. Рядом с ней сидел один из игроков, который так засмотрелся на старт, что не слышал вопроса.
– Тшаска – это не лошадь, – сердобольно объяснила ей я. – Это тренерша.
– Замечек снова сбежал! – крикнул кто-то с биноклем.
– О Боже милосердный, я совершенно ничего не понимаю, – беспомощно сказала девушка сзади. – Замечек?
Пока лошади толпились на старте перед машинами, я могла объяснять ей все, что угодно.
– Замечек – это тоже не лошадь. Это жокей. Лошадь зовут Мимоза. И сидит на ней вовсе не Замечек, а жокей-любитель Брысь.
– Так почему они?..
– А коней узнают по цветам. У каждой конюшни свой цвет, так одеты жокеи. Они привыкли к Замечеку на Двуйницком ипподроме, а говорят все вместе и суматошно: фамилии тренеров, жокеев, названия конюшен, номера и реже всего клички лошадей. Уж не знаю почему. Да у вас все в программке ,записано.
– Ну надо же! Чтобы Дерчик так красиво вошел! – удивился Вальдемар.
– Какой там Дерчик? Это Гоморек! Гоморек едет!
– Это как?.. Вот чертова холера, изменения в заезде! Я и не заметил…
– Дерчик и Гоморек – это жокеи? – нервно уточнила девушка.
Я кивнула. Ее спутник не обращал на нее никакого внимания. Его интересовали исключительно лошади. Брысь развернул Мимозу, конмальчик привел Саронга, Целия сдалась, прекратила сопротивление и позволила впихнуть себя в бокс. Я перестала слушать расспросы девушки.
– Поехали! – заорал Юрек.
– Заезд начался, – объявил громкоговоритель бесстрастным дамским голосом. – Ведет Целия, на втором месте Флориан, третья Щпротинка. На третье место переходит Саронг. Целия, Флориан, Саронг…
– Целия уже за ленточкой! – громко объявил пан Эдя-Флориан отпадет, – решительно объявил полковник.
Все галдели одновременно. Я не высказала вслух того, что думаю о полковнике. Не пристало мне выражаться. Флориан – это мой личный фаворит, конь по наследству от Дерчика. Я ставила на него с тремя другими лошадьми, и отпасть должна Целия.
На кресло возле меня плюхнулась задыхавшаяся от спешки Мария, моя подруга, и перегнулась пополам, вглядываясь в смотровое стекло.
– Кто пришел в первом? – спросила она напряженно.
– Эйфория! – буркнула я неохотно.
– Да что ты говоришь? Ты серьезно? А что там бежит?
– Целия с Флорианом.
– Выиграет Саронг, – категорически пророчил Юрек.
– Да что вы такое говорите, какой там Саронг! – резко запротестовал пан Эдя. – Целия так легко бежит!
– Перед выходом на прямую лидирует Флориан, – высказался громкоговоритель над моей головой. – Флориан выходит на прямую…
– И уходит! – в ужасе заорал кто-то. Флориан действительно вырвался вперед и отдалился на несколько корпусов. Он шел как автомат. За ним вдогонку неслись Целия с Саронгом.
– Давай, Целия!! – завопил отчаянно пан Эдя.
– Она его догонит! – орал полковник. – Один-четыре будет! Она его догонит!
– Да где там догонит, не видите, он уже уходит! – разозлился Юрек.
Флориан с удивительной легкостью выиграл заезд посреди диких воплей толпы. Пришли четыре-два, я так и ставила, я угадала Флориана, идиотка, ведь я же угадала и Эйфорию, и если бы я на нее поставила, то теперь у меня был бы фуксом триплет, квинта бы у меня выходила!.. Мария возле меня лихорадочно копалась в кипе бумаг.
В комментариях игроков звучала нота тяжкого разочарования. Целия страшно подвела, поломала всем все на свете, а пришли фуксы.
– И кто же, интересно, мог ставить на Флориана? – удивлялся пан Мариан. – Последний, ну, предпоследний… Никак он не получался! Кто же на это ставил?
– Я ставил, – победно объявил Юрек. – Я начал им триплет.
– И я на него ставила, – удовлетворенно сказала я.
– На Флориана? Да откуда, скажите на милость, вы его взяли?!
– Перемена жокея. Единственная оказия для лошади…
– Да, верно, ведь это не Дерчик! Ну, если Дерчик не едет…
– А что, это не Дерчик? – живо заинтересовалась Мария. – Слушай, а ведь я на него по ошибке поставила!
Я вдруг вспомнила про Дерчика. Он по-прежнему висел надо мной в виде нерешенной проблемы. Я уже открыла было рот, чтобы рассказать о нем Марии, но поскорее закрыла его снова. Она была доктором медицины, врачом по призванию, пусть не практиком, а теоретиком, но на все вопросы здравоохранения она реагировала совершенно неукротимо и немедленно помчалась бы к этому Дерчику неизвестно зачем. Только нервы себе попортила бы, и все. Я посмотрела еще раз на директорскую ложу и в тот же миг увидела входящего в нее директора. С кресла я вскочила очень резво.
– Дерчик сегодня не едет, – поспешно сообщила я ей вполголоса. – Если еще успеешь, то поставь триплет на тех лошадей, на которых он должен был ехать, можно со мной в складчину, а я должна кое-что тут с директором выяснить, это очень срочно. Начиная с четвертого заезда, потом он должен был ехать в шестом, а посередине – стенка.
– Ты уверена?
– Абсолютно!
– Так дай мне деньги, а то я уже все истратила…
Я сунула ей в руки двести тысяч злотых и выбежала.
– Мне, право, совершенно не хотелось бы вмешиваться не в свои дела, – сказала я директору очень осторожно сразу же после обмена приветствиями, используя то обстоятельство, что директор как раз был один. – Но я не знаю, в курсе ли вы, что за фонтаном в барбарисе лежит Дерчик. Может быть, с ним нужно что-нибудь сделать, потому что сам по себе он на ноги не встанет.
Директор был человеком очень спокойным и на редкость уравновешенным. Никакого удивления он не выказал.
– Дерчик лежит в барбарисе? – повторил он задумчиво. – Вы в этом уверены?
– Я его собственными глазами там видела. Узнала эти его волосы и даже немножко веснушки. Похоже, что он вроде как неживой.
– И вы считаете, что он там до сих пор и лежит?
– По всей вероятности. Я никому про это не говорила, ждала вас. И криков ужаса тоже не слыхать было, так что скорее всего его не нашли.
– А в каком месте это было?
– За фонтаном, ниже в зарослях, под таким огромным кустом барбариса. Может быть, конечно, он просто в дымину пьяный, но я лично предполагаю нечто худшее. Я вам об этом просто на всякий случай говорю.
– Большое спасибо, – ответил директор и покинул свою ложу.
Я была больше занята игрой и теми возможностями, которые открывались в связи с внезапными изменениями в расписании заездов, чем самим Дерчиком, но время от времени все же поглядывала в сторону фонтана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Никто из праздношатающихся в проходах между зданиями не смог ответить мне на вопрос, пришел ли Еремиаш. Меня это не удивило, я спрашивала без особой надежды. Начиналась игра, игроков Еремиаш не интересовал, он никогда в жизни не выдал даже крохи сведений о том, в какой форме лошади и какие у них шансы, о пари, заговорах и интригах; сам он не играл, игрой совершенно не интересовался, чем и славился много лет. Никого не касалось, тут Еремиаш или нет.
Я добралась почти до дверей конторы, когда из них выбежал маленький мальчугашка. Должно быть, местный. Я его поймала.
– Слушай, не знаешь, где пан Еремиаш? – – Нет, – ответил мальчуган. – Ну да. Не знаю. Был и ушел куда-то.
Он тяжело дышал, дрожал и бросал во все стороны перепуганные взгляды. Я с удивлением сообразила, что этот ребенок смертельно испугался чего-то. Он оглянулся на двери здания, вырвался у меня из рук и удрал. Помчался он в сторону лошадиных боксов. Я неуверенно заглянула в двери, все еще думая, что же он там мог увидеть такого страшного, но увидела только двух выходящих оттуда мужиков. Одного из них я знала.
– Скажите, Панове, вы, случаем, Еремиаша не видали? – спросила я безнадежно.
– Еремиаша? Да ведь вроде как он только что был, а? – ответил тот, кого я знала.
– Был да сплыл, – поправил его второй. – Кажется, он на конюшнях.
Я вперлась еще в весовую, куда посторонним лицам вход был воспрещен, и убедилась, что Еремиаша и там нет. Времени искать его на конюшнях у меня не было, поскольку конюшни занимают площадь свыше ста гектаров. Жокеи выходили с седлами, двое на минутку остановились, я оказалась у них за спиной и услышала всего три слова:
– Почему? – спросил один с явным удивлением.
– Василь велел, – буркнул второй.
Жокеев я видела со спины, поэтому узнала их больше по цветам камзола, чем по фигуре. Сарновский и Бялас. Едут прямо сейчас в первом заезде.
Директоров не было. Еремиаша не было. Руководитель бегов блуждал где-то в голубой дали. В конце концов меня это рассердило, нет так нет, у меня и так много дел, а тут бегай за административными работниками! Могу и подождать, вместо того чтобы заниматься оповещением кого следует. Я посмотрела на фонтан – там не было ни живой души, царило полное спокойствие. И я переключилась на лошадей.
Плохо, видимо, переключилась, потому что забыла про эту чертову Эйфорию. Может быть, еще продолжала рассеянно следить, не появится ли директор, а того все не было. Я окончательно сформулировала мнение о себе самой, поднялась, проверила, не появился ли директор, и с мрачной решимостью принялась использовать в собственных интересах то, что знала о Дерчике, в той мере, какая была мне доступна.
Флориан, на котором должен был ехать Дерчик, а поедет старший ученик Гоморек, носил номер четыре и выглядел замечательно. Я решила играть его с тремя другими лошадьми, триплета я изменить уже не могла, первый номер мне испакостила Эйфория, но последовательностями я еще могла исправить ошибку. Фавориткой во втором заезде была Целия, первый номер, из конюшен расползся слушок, и вся общественность рванулась ставить на Целию. Чихать я хотела на Целию, она мне никогда не нравилась, а ко всяким сплетням у меня испокон веку иммунитет. Я упрямо поставила на то, что хотела, и наконец смогла спокойно усесться, поглядывая одним глазом в сторону директорских кресел.
Пан Эдя, добродушный тяжеловес, исповедовался, что единственный раз в жизни оказался в выигрыше на бегах. Это получилось исключительно благодаря тому, что он выиграл в начале сезона и половину денег одолжил знакомому. Вторую половину он за остаток сезона дочиста проиграл, но то, что одолжил, уцелело, таким образом, он оказался с положительным сальдо.
– А так я всегда в минусе, но не то чтобы очень сильно, – закончил он кротко. – Сейчас играю один-пять за двести.
– Первый заезд, – состроил гримасу полковник на пенсии в штатском. – Так все последовательности можно нарушить.
– Первый не первый, самое главное, что все придут как надо. Целия, почитай, уже за ленточкой!
– Фиг-два за ленточкой! – буркнула я под нос. Юрек живо обернулся ко мне:
– А ты на нее не ставишь?
– Не ставлю. Помешались на Глебовском… Бабахнул стартовый пистолет, все стали таращиться на противоположную сторону беговой дорожки, где в стартовые машины как раз входили молодые арабские лошади. Две не желали входить, одна удрала назад, и за ней гнался молодой конмальчик. Те, кто не взял бинокль, терзали тех, что с биноклями:
– Это который, Панове? Что там сбежало?
– Четверка, Флориан…
– Да какая там четверка, четверка красная! Фиолетовое что-то удрало!
– Стшегом!
– Не Стшегом, а Двуйницкий!
– Но там еще что-то не желает влезать! Тоже красное. Что там у нас красное?
– Это Видзув, единичка. Единичка и семерка. Тшаска уже вошла!
– Какая это лошадь, Тшаска? – услышала я за спиной отчаянный шепот.
Я оглянулась. Позади меня сидела очень красивая девушка, совершенно незнакомая, наверное, она была тут в первый раз. Рядом с ней сидел один из игроков, который так засмотрелся на старт, что не слышал вопроса.
– Тшаска – это не лошадь, – сердобольно объяснила ей я. – Это тренерша.
– Замечек снова сбежал! – крикнул кто-то с биноклем.
– О Боже милосердный, я совершенно ничего не понимаю, – беспомощно сказала девушка сзади. – Замечек?
Пока лошади толпились на старте перед машинами, я могла объяснять ей все, что угодно.
– Замечек – это тоже не лошадь. Это жокей. Лошадь зовут Мимоза. И сидит на ней вовсе не Замечек, а жокей-любитель Брысь.
– Так почему они?..
– А коней узнают по цветам. У каждой конюшни свой цвет, так одеты жокеи. Они привыкли к Замечеку на Двуйницком ипподроме, а говорят все вместе и суматошно: фамилии тренеров, жокеев, названия конюшен, номера и реже всего клички лошадей. Уж не знаю почему. Да у вас все в программке ,записано.
– Ну надо же! Чтобы Дерчик так красиво вошел! – удивился Вальдемар.
– Какой там Дерчик? Это Гоморек! Гоморек едет!
– Это как?.. Вот чертова холера, изменения в заезде! Я и не заметил…
– Дерчик и Гоморек – это жокеи? – нервно уточнила девушка.
Я кивнула. Ее спутник не обращал на нее никакого внимания. Его интересовали исключительно лошади. Брысь развернул Мимозу, конмальчик привел Саронга, Целия сдалась, прекратила сопротивление и позволила впихнуть себя в бокс. Я перестала слушать расспросы девушки.
– Поехали! – заорал Юрек.
– Заезд начался, – объявил громкоговоритель бесстрастным дамским голосом. – Ведет Целия, на втором месте Флориан, третья Щпротинка. На третье место переходит Саронг. Целия, Флориан, Саронг…
– Целия уже за ленточкой! – громко объявил пан Эдя-Флориан отпадет, – решительно объявил полковник.
Все галдели одновременно. Я не высказала вслух того, что думаю о полковнике. Не пристало мне выражаться. Флориан – это мой личный фаворит, конь по наследству от Дерчика. Я ставила на него с тремя другими лошадьми, и отпасть должна Целия.
На кресло возле меня плюхнулась задыхавшаяся от спешки Мария, моя подруга, и перегнулась пополам, вглядываясь в смотровое стекло.
– Кто пришел в первом? – спросила она напряженно.
– Эйфория! – буркнула я неохотно.
– Да что ты говоришь? Ты серьезно? А что там бежит?
– Целия с Флорианом.
– Выиграет Саронг, – категорически пророчил Юрек.
– Да что вы такое говорите, какой там Саронг! – резко запротестовал пан Эдя. – Целия так легко бежит!
– Перед выходом на прямую лидирует Флориан, – высказался громкоговоритель над моей головой. – Флориан выходит на прямую…
– И уходит! – в ужасе заорал кто-то. Флориан действительно вырвался вперед и отдалился на несколько корпусов. Он шел как автомат. За ним вдогонку неслись Целия с Саронгом.
– Давай, Целия!! – завопил отчаянно пан Эдя.
– Она его догонит! – орал полковник. – Один-четыре будет! Она его догонит!
– Да где там догонит, не видите, он уже уходит! – разозлился Юрек.
Флориан с удивительной легкостью выиграл заезд посреди диких воплей толпы. Пришли четыре-два, я так и ставила, я угадала Флориана, идиотка, ведь я же угадала и Эйфорию, и если бы я на нее поставила, то теперь у меня был бы фуксом триплет, квинта бы у меня выходила!.. Мария возле меня лихорадочно копалась в кипе бумаг.
В комментариях игроков звучала нота тяжкого разочарования. Целия страшно подвела, поломала всем все на свете, а пришли фуксы.
– И кто же, интересно, мог ставить на Флориана? – удивлялся пан Мариан. – Последний, ну, предпоследний… Никак он не получался! Кто же на это ставил?
– Я ставил, – победно объявил Юрек. – Я начал им триплет.
– И я на него ставила, – удовлетворенно сказала я.
– На Флориана? Да откуда, скажите на милость, вы его взяли?!
– Перемена жокея. Единственная оказия для лошади…
– Да, верно, ведь это не Дерчик! Ну, если Дерчик не едет…
– А что, это не Дерчик? – живо заинтересовалась Мария. – Слушай, а ведь я на него по ошибке поставила!
Я вдруг вспомнила про Дерчика. Он по-прежнему висел надо мной в виде нерешенной проблемы. Я уже открыла было рот, чтобы рассказать о нем Марии, но поскорее закрыла его снова. Она была доктором медицины, врачом по призванию, пусть не практиком, а теоретиком, но на все вопросы здравоохранения она реагировала совершенно неукротимо и немедленно помчалась бы к этому Дерчику неизвестно зачем. Только нервы себе попортила бы, и все. Я посмотрела еще раз на директорскую ложу и в тот же миг увидела входящего в нее директора. С кресла я вскочила очень резво.
– Дерчик сегодня не едет, – поспешно сообщила я ей вполголоса. – Если еще успеешь, то поставь триплет на тех лошадей, на которых он должен был ехать, можно со мной в складчину, а я должна кое-что тут с директором выяснить, это очень срочно. Начиная с четвертого заезда, потом он должен был ехать в шестом, а посередине – стенка.
– Ты уверена?
– Абсолютно!
– Так дай мне деньги, а то я уже все истратила…
Я сунула ей в руки двести тысяч злотых и выбежала.
– Мне, право, совершенно не хотелось бы вмешиваться не в свои дела, – сказала я директору очень осторожно сразу же после обмена приветствиями, используя то обстоятельство, что директор как раз был один. – Но я не знаю, в курсе ли вы, что за фонтаном в барбарисе лежит Дерчик. Может быть, с ним нужно что-нибудь сделать, потому что сам по себе он на ноги не встанет.
Директор был человеком очень спокойным и на редкость уравновешенным. Никакого удивления он не выказал.
– Дерчик лежит в барбарисе? – повторил он задумчиво. – Вы в этом уверены?
– Я его собственными глазами там видела. Узнала эти его волосы и даже немножко веснушки. Похоже, что он вроде как неживой.
– И вы считаете, что он там до сих пор и лежит?
– По всей вероятности. Я никому про это не говорила, ждала вас. И криков ужаса тоже не слыхать было, так что скорее всего его не нашли.
– А в каком месте это было?
– За фонтаном, ниже в зарослях, под таким огромным кустом барбариса. Может быть, конечно, он просто в дымину пьяный, но я лично предполагаю нечто худшее. Я вам об этом просто на всякий случай говорю.
– Большое спасибо, – ответил директор и покинул свою ложу.
Я была больше занята игрой и теми возможностями, которые открывались в связи с внезапными изменениями в расписании заездов, чем самим Дерчиком, но время от времени все же поглядывала в сторону фонтана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41