Это какой-то знакомый?
– Наверняка знакомый, чужого он не посадил бы. Может, Карчак?
– Какой еще Карчак?
Мы обе стали спускаться по ступенькам.
– Один знакомый. Я знаю, что он ходил на бега и был в ту субботу, он вообще приехал с нами, потому что у него машина в мастерской. Это такой у Завейчика помощник, я случайно с ним познакомилась, он вроде курьера и один раз что-то приносил тетке. Карчак, тетка так говорила, что придет Карчак и принесет, не помню, что это было. Он на пенсии, не работает, у него что-то такое с позвоночником. Но я не знаю, Карчака он к себе подсаживал или нет…
– А вы про него рассказали полиции?
– Конечно. Я вообще отдала им тот список знакомых. Моя тетка, конечно, не всех знает, это ясно, но я изумилась, скольких она знала. У меня такое впечатление, что у Завейчика от нее не было тайн. В последний момент она мне еще кое-что сказала. Ох, какая отличная лошадь Это фаворит?
Полонез, фаворит в четвертом заезде, спокойно расхаживал по паддоку и выглядел прекрасно. На него ставили больше всего, но почти столько же – на Химену и Виолу. Химену и Виолу Моника тоже одобрила, отвлеклась на время от Завейчика и собралась поставить три-четыре и три-шесть, Полонеза с обеими кобылами. Насчет третьей стороны треугольника она не дала себя убедить, четыре-шесть поставила я для себя на всякий случай, снова забыв, что собиралась сменить кассу и ставить подороже.
– А что же ваша тетка сказала в последний момент? – спросила я Монику, уже вернувшись наверх.
– Не знаю. Нечто странное. Завейчик вроде как надеялся или намеревался.., словом, у него было такое ощущение, что он страшно разбогатеет. Это было две недели назад, что-то такое с ним случилось, или он о чем-то узнал, и таким путем должен был получить огромные деньги. И была там какая-то связь с бегами. Она мне сегодня про это сказала, именно потому, что я сама стала ходить на бега.
– А истерика у нее уже прошла? – спросила я осторожно.
– В принципе да, только она еще плачет, но слезы – это хорошо, они снимают стресс.
– Она разговаривать может?
– Что да, то да. А уж о Завейчике она очень охотно разговаривает, потому что вся им переполнена.
– Она должна очень точно повторить, что он ей говорил. Я лично подозреваю, Что, независимо от возможности ограбления, это убийство имеет прямую связь с бегами. Они же не скрывали от вас, что Завейчика убили?
– Разумеется, нет, я про это знаю… Я вдруг резко обернулась. Мария сидела одна, пропал и подозрительный тип с последнего кресла.
– Где Метя?! – рявкнула я со страху.
– Не знаю, – ответила Мария, все еще занятая своими ставками. – Куда-то делся. Я вскочила.
– Куда он пошел?! Ты что, с ума сошла, я же тебе говорила, чтобы ты за ним следила! Завейчика уже убили, теперь убьют и Метю!..
– Какого Завейчика?
– Да все равно какого! Оставь, ради Бога, свои бумаги, давай искать Метю!
Мария тоже вскочила. Мы отпихнули пана Эдю, который возвращался на свое место, чуть не повалили Вальдемара, а на лестнице нас охватило неземное чувство облегчения: Метя как раз поднимался наверх.
– Ну зачем ты меня доводишь до нервного приступа? – упрекнула меня Мария. – Вот сейчас окажется, что все эти купоны я где-нибудь потеряла, а мне ведь должны вернуть тыщу ставок…
Я подождала Мело. Подозрительный тип со страшной мордой шел за ним.
– Метя, – сказала я с нажимом. – Перестань дурить, я тебя очень прошу. Сядь на задницу и не рискуй жизнью или сразу скажи все, что знаешь!
– Сперва я должен договориться с Малиновским, – решительно ответил Метя. – Его не было, не знаю, ты в курсе или нет. С неделю его не было. Только вчера вечером он вернулся. Я с ним договорился. Завтра скажу все или нет.
– Если не скажешь, я умываю руки, и пусть тебя без меня убивают. Я на тебя натравлю Гонорату. Мария будет тебя на машине возить, специально для этого отпуск возьмет.
– Нет!! Уж лучше все сказать!! Завтра скажу все и еще кое-что!
Подозрительный тип со страшной мордой уселся на прежнее место. Рядом с ним два человека обсуждали какую-то газетную статью. Полковник убеждал пана Собеслава, что Куявский в пятом заезде выиграть не может. Вальдемар описывал технические приемы охраны автомобиля от воров и превозносил до небес достоинства какой-то железяки, закрепляемой под педалями. Возле столика за барьером какой-то тип настырно приставал к Капулясу, требуя, чтобы тот высказал свое мнение о лошадях. Капуляс отвечал ему так, будто слово «лошадь» он слышал первый раз в жизни. Какая-то личность возле пана Эди, громоздя банальность на банальность, терпеливо объясняла, откуда берется вся дезинформация о лошадях, поставляемая игрокам. Даже последний дебил мог бы угадать, что, если человек для себя специально приготовил лошадку, он не станет всем и каждому говорить про нее, потому что ясно, что с фукса он получит больший выигрыш, чем с фаворита. Пан Здись рассказывал про пана Мариана, он его встретил на почте, пан Мариан был какой-то дерганый, наверное, страх перед путешествиями его доконал, потому что он летит во Францию и там собирается на целый год остаться у родственников…
Я помчалась вниз, нашла старшего комиссара Ярковского и доложила ему о Карчаке. Я считала, что его надо найти как можно быстрее, а Ярковский наверняка держал связь с коллегами.
– Карчак? – спросил он, слегка удивленный. – Наверное, мы его знаем. Он тут время от времени бывает и сшивается возле одного букмекера. Сегодня я его не видел, но доберусь до него, нет проблем… Я вернулась как раз под самый старт. Заезд пошел, и первый фаворит, Полонез, сразу же начал отставать. Секунду все молчали, хрипел только рупор.
– На старте потерялся? – высказался кто-то неуверенно.
– Нет, все резво так приняли, – ответил Юрек. – Что-то с ним случилось, он отпал…
– Да ничего с ним не случилось, просто эта сволочь придерживает заезд! – со страшной обидой пробулькал пан Эдя, и все отреагировали одновременно.
Из-за воплей не слышно было рупора, но кони вышли на прямую, и каждый мог видеть их собственными глазами. Химена финишировала в отрыве, Виола впереди кучи лошадей. Полонез закончил заезд последним, проиграл добрые десять корпусов. Толпа ревела и свистела.
– Давайте отодвинемся, а то ну как станут снова бутылками швыряться, – предостерегающе сказал Юрек. – У меня есть Химена, но если Ровковича не ссадят до конца сезона…
– Почему бутылками? – поинтересовалась Моника Гонсовская.
– А так когда-то уже было. Тогда фавориты отпали, пришел какой-то страшный фукс, и народ потерял терпение. Вопили и грозили кулаками в сторону директорской ложи. Пан Шимон, личность престарелая, светлая ему память, встал тогда у окна и показал жестами, что мы, дескать, тоже проигрались. Жесты были восприняты как издевательство, и в окно полетели пустые бутылки от пива. Выбили стекла, к счастью, вся комиссия тогда сидела у монитора, а не в креслах, поэтому человеческих жертв не было. Толпа стала напирать на двери, а те, кто посильнее, выбирали кресла, чтобы ими драться. Даже вызывали по рупору милицию на помощь. Оказалось, что бунт дальше низов не пошел, на второй этаж не перекинулось, но с того дня техническая комиссия ведет себя мягко и осторожно…
Кошмар быстро прекратился, потому что комиссия выразила протест, это было вывешено на табло и высказано в мегафон. Еще пару минут все спорили, кто выступил с этим протестом, комиссия или жокей, потому что Ровкович, съезжая с дорожек, поднял руку.
– Что-то там с ним сделали – предполагал Вальдемар – По башке ударили или что, но старт он принял сразу, а потом стал отставать.
– Никаких штучек не было – решительно протестовал пан Здись. – Я все время на него смотрел – Может, подпруга лопнула?
– Тогда жокей слез бы, а он ехал до конца!
– Он притворяется, специально придержал коня, а теперь боится дисквалификации…
– Да, они такие пугливые, вы же знаете"
– Снимут четверку – Тогда Виола будет Шесть-один!
– Шесть-один – это целое состояние – с запалом объявил пан Здись.
– Сто миллионов, – ехидно подсказала я – Пока что пришло четыре-шесть..
– У меня обе есть, – сообщил Юрек. – Но что-то должны сделать, раз объявили протест, только не знаю, кого они выкинут.
– Я проиграла, – изумленно сказала Моника Гонсовская. – Вы были правы, надо ставить третью сторону треугольника, но с этой лошадью определенно что-то случилось. Он так выглядел, словно внезапно страшно захотел спать. Я спущусь, посмотрю поближе…
Техническая комиссия решила вопрос полюбовно. Заезд не отменили, просто дисквалифицировали Полонеза, что встретило полное одобрение народа. Возврат ставок спасал деньги.
– Ну и привет, – сказала Мария – Выигрыши объявят послезавтра.
– Но квинта будет страшная – с восторгом восклицал пан Здись. – В квинте нет возвратов?
– Факт – подтвердил Вальдемар. – Только квинты вовсе не будет. И посмотрите, я так хорошо начал..
– И последовательность будет колоссальным выигрышем… – начал пан Здись.
– Прекратите, не то я стану выражаться, – пригрозила я. – Какая последовательность, откуда у вас тут последовательность, возврат ставок за Полонеза – Двадцать тысяч, посмотрите – Двадцать тысяч козьих орешков..
– У нас ведь еще возвраты, – объявила Мария – Пока мы ни одного триплета не проиграли. Метя, отрывай эти купоны Нет, погоди, этот мы выиграли, мы заканчивали его Хименой Последовательность подсчитали, двенадцать тысяч, триплет все еще был недостижим Я схватила Метю за руку и потащила его вниз.
– У меня Вся жизнь отравлена этой опекой над тобой Будешь делать все то же, что и я, потому что мне уже терпения не хватает Или я не могу ставить как человек, или вся нервничаю, не пристукнул ли кто тебя!
Метя не протестовал, забота о его жизни доставляла ему явное удовольствие. Пятый заезд был наградным, именным, шли шесть лошадей, из которых ставить можно было на двух, Варраву и Стояна. Остальных словно не существовало. Оба фаворита отличались так, что не могли проиграть, и у меня кожа мурашками покрывалась при мысли о том, что я снова должна буду впихивать деньги в этих железных фаворитов. В нормальной ситуации как Сарновский, так и Бялас должны были бы остаться сзади, но поскольку по непонятным причинам они едут честно, нельзя рассчитывать на то, что они придержат лошадей.
Прежде чем вернуться наверх, я успела этого злосчастного Метю потерять. Тупорылый тип все время крутился около него, и это меня дополнительно напугало. Я бросилась к Ярковскому, решительно протестуя против возложенных на меня обязанностей, где-нибудь в другом месте – ради Бога, могу с него глаз не спускать, но уж не здесь! Старший комиссар на бегу меня успокоил, что за Метей следят очень старательно, и пропал в густой толпе. Мне ничего другого не оставалось, как только идти на свое место и ждать Божьей милости.
Метя сидел в своем кресле, отчего мне стало так хорошо, что я даже его не выругала. Вернулась Моника Гонсовская.
– Я все знаю, – сказала она. – Полонез получил снотворное. Я говорила, что он показался мне сонным. Не хвастаюсь, но я и вправду понимаю в лошадях, я среди них выросла, а иногда даже пробую что-то думать. А эти два фаворита мне вообще не нравятся, они вышли в паддок в отличной форме, а тут стали гаснуть на глазах. Я бы их сняла с заезда…
Тут рупор хрюкнул и объявил, что конь номер два, Стоян, и конь номер четыре, Варрава, снимаются с заезда дежурным ветеринаром. Секунду царила тишина, после чего вскочили все, спрашивая, закрыли уже кассы или еще нет.
Звонка к закрытию еще не было, поэтому я успела взять деньги обратно и поставить три последовательности на Битинию. Возле касс царил дантов ад. Моника Гонсовская похвасталась, что на этих коней она даже не ставила, а поставила только пять-три, на Битинию с Дельфином. Я позавидовала ей, на Дельфине ехал Куявский, и, если бы я успела подумать, тоже, наверное, поставила бы только пять-три.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Наверняка знакомый, чужого он не посадил бы. Может, Карчак?
– Какой еще Карчак?
Мы обе стали спускаться по ступенькам.
– Один знакомый. Я знаю, что он ходил на бега и был в ту субботу, он вообще приехал с нами, потому что у него машина в мастерской. Это такой у Завейчика помощник, я случайно с ним познакомилась, он вроде курьера и один раз что-то приносил тетке. Карчак, тетка так говорила, что придет Карчак и принесет, не помню, что это было. Он на пенсии, не работает, у него что-то такое с позвоночником. Но я не знаю, Карчака он к себе подсаживал или нет…
– А вы про него рассказали полиции?
– Конечно. Я вообще отдала им тот список знакомых. Моя тетка, конечно, не всех знает, это ясно, но я изумилась, скольких она знала. У меня такое впечатление, что у Завейчика от нее не было тайн. В последний момент она мне еще кое-что сказала. Ох, какая отличная лошадь Это фаворит?
Полонез, фаворит в четвертом заезде, спокойно расхаживал по паддоку и выглядел прекрасно. На него ставили больше всего, но почти столько же – на Химену и Виолу. Химену и Виолу Моника тоже одобрила, отвлеклась на время от Завейчика и собралась поставить три-четыре и три-шесть, Полонеза с обеими кобылами. Насчет третьей стороны треугольника она не дала себя убедить, четыре-шесть поставила я для себя на всякий случай, снова забыв, что собиралась сменить кассу и ставить подороже.
– А что же ваша тетка сказала в последний момент? – спросила я Монику, уже вернувшись наверх.
– Не знаю. Нечто странное. Завейчик вроде как надеялся или намеревался.., словом, у него было такое ощущение, что он страшно разбогатеет. Это было две недели назад, что-то такое с ним случилось, или он о чем-то узнал, и таким путем должен был получить огромные деньги. И была там какая-то связь с бегами. Она мне сегодня про это сказала, именно потому, что я сама стала ходить на бега.
– А истерика у нее уже прошла? – спросила я осторожно.
– В принципе да, только она еще плачет, но слезы – это хорошо, они снимают стресс.
– Она разговаривать может?
– Что да, то да. А уж о Завейчике она очень охотно разговаривает, потому что вся им переполнена.
– Она должна очень точно повторить, что он ей говорил. Я лично подозреваю, Что, независимо от возможности ограбления, это убийство имеет прямую связь с бегами. Они же не скрывали от вас, что Завейчика убили?
– Разумеется, нет, я про это знаю… Я вдруг резко обернулась. Мария сидела одна, пропал и подозрительный тип с последнего кресла.
– Где Метя?! – рявкнула я со страху.
– Не знаю, – ответила Мария, все еще занятая своими ставками. – Куда-то делся. Я вскочила.
– Куда он пошел?! Ты что, с ума сошла, я же тебе говорила, чтобы ты за ним следила! Завейчика уже убили, теперь убьют и Метю!..
– Какого Завейчика?
– Да все равно какого! Оставь, ради Бога, свои бумаги, давай искать Метю!
Мария тоже вскочила. Мы отпихнули пана Эдю, который возвращался на свое место, чуть не повалили Вальдемара, а на лестнице нас охватило неземное чувство облегчения: Метя как раз поднимался наверх.
– Ну зачем ты меня доводишь до нервного приступа? – упрекнула меня Мария. – Вот сейчас окажется, что все эти купоны я где-нибудь потеряла, а мне ведь должны вернуть тыщу ставок…
Я подождала Мело. Подозрительный тип со страшной мордой шел за ним.
– Метя, – сказала я с нажимом. – Перестань дурить, я тебя очень прошу. Сядь на задницу и не рискуй жизнью или сразу скажи все, что знаешь!
– Сперва я должен договориться с Малиновским, – решительно ответил Метя. – Его не было, не знаю, ты в курсе или нет. С неделю его не было. Только вчера вечером он вернулся. Я с ним договорился. Завтра скажу все или нет.
– Если не скажешь, я умываю руки, и пусть тебя без меня убивают. Я на тебя натравлю Гонорату. Мария будет тебя на машине возить, специально для этого отпуск возьмет.
– Нет!! Уж лучше все сказать!! Завтра скажу все и еще кое-что!
Подозрительный тип со страшной мордой уселся на прежнее место. Рядом с ним два человека обсуждали какую-то газетную статью. Полковник убеждал пана Собеслава, что Куявский в пятом заезде выиграть не может. Вальдемар описывал технические приемы охраны автомобиля от воров и превозносил до небес достоинства какой-то железяки, закрепляемой под педалями. Возле столика за барьером какой-то тип настырно приставал к Капулясу, требуя, чтобы тот высказал свое мнение о лошадях. Капуляс отвечал ему так, будто слово «лошадь» он слышал первый раз в жизни. Какая-то личность возле пана Эди, громоздя банальность на банальность, терпеливо объясняла, откуда берется вся дезинформация о лошадях, поставляемая игрокам. Даже последний дебил мог бы угадать, что, если человек для себя специально приготовил лошадку, он не станет всем и каждому говорить про нее, потому что ясно, что с фукса он получит больший выигрыш, чем с фаворита. Пан Здись рассказывал про пана Мариана, он его встретил на почте, пан Мариан был какой-то дерганый, наверное, страх перед путешествиями его доконал, потому что он летит во Францию и там собирается на целый год остаться у родственников…
Я помчалась вниз, нашла старшего комиссара Ярковского и доложила ему о Карчаке. Я считала, что его надо найти как можно быстрее, а Ярковский наверняка держал связь с коллегами.
– Карчак? – спросил он, слегка удивленный. – Наверное, мы его знаем. Он тут время от времени бывает и сшивается возле одного букмекера. Сегодня я его не видел, но доберусь до него, нет проблем… Я вернулась как раз под самый старт. Заезд пошел, и первый фаворит, Полонез, сразу же начал отставать. Секунду все молчали, хрипел только рупор.
– На старте потерялся? – высказался кто-то неуверенно.
– Нет, все резво так приняли, – ответил Юрек. – Что-то с ним случилось, он отпал…
– Да ничего с ним не случилось, просто эта сволочь придерживает заезд! – со страшной обидой пробулькал пан Эдя, и все отреагировали одновременно.
Из-за воплей не слышно было рупора, но кони вышли на прямую, и каждый мог видеть их собственными глазами. Химена финишировала в отрыве, Виола впереди кучи лошадей. Полонез закончил заезд последним, проиграл добрые десять корпусов. Толпа ревела и свистела.
– Давайте отодвинемся, а то ну как станут снова бутылками швыряться, – предостерегающе сказал Юрек. – У меня есть Химена, но если Ровковича не ссадят до конца сезона…
– Почему бутылками? – поинтересовалась Моника Гонсовская.
– А так когда-то уже было. Тогда фавориты отпали, пришел какой-то страшный фукс, и народ потерял терпение. Вопили и грозили кулаками в сторону директорской ложи. Пан Шимон, личность престарелая, светлая ему память, встал тогда у окна и показал жестами, что мы, дескать, тоже проигрались. Жесты были восприняты как издевательство, и в окно полетели пустые бутылки от пива. Выбили стекла, к счастью, вся комиссия тогда сидела у монитора, а не в креслах, поэтому человеческих жертв не было. Толпа стала напирать на двери, а те, кто посильнее, выбирали кресла, чтобы ими драться. Даже вызывали по рупору милицию на помощь. Оказалось, что бунт дальше низов не пошел, на второй этаж не перекинулось, но с того дня техническая комиссия ведет себя мягко и осторожно…
Кошмар быстро прекратился, потому что комиссия выразила протест, это было вывешено на табло и высказано в мегафон. Еще пару минут все спорили, кто выступил с этим протестом, комиссия или жокей, потому что Ровкович, съезжая с дорожек, поднял руку.
– Что-то там с ним сделали – предполагал Вальдемар – По башке ударили или что, но старт он принял сразу, а потом стал отставать.
– Никаких штучек не было – решительно протестовал пан Здись. – Я все время на него смотрел – Может, подпруга лопнула?
– Тогда жокей слез бы, а он ехал до конца!
– Он притворяется, специально придержал коня, а теперь боится дисквалификации…
– Да, они такие пугливые, вы же знаете"
– Снимут четверку – Тогда Виола будет Шесть-один!
– Шесть-один – это целое состояние – с запалом объявил пан Здись.
– Сто миллионов, – ехидно подсказала я – Пока что пришло четыре-шесть..
– У меня обе есть, – сообщил Юрек. – Но что-то должны сделать, раз объявили протест, только не знаю, кого они выкинут.
– Я проиграла, – изумленно сказала Моника Гонсовская. – Вы были правы, надо ставить третью сторону треугольника, но с этой лошадью определенно что-то случилось. Он так выглядел, словно внезапно страшно захотел спать. Я спущусь, посмотрю поближе…
Техническая комиссия решила вопрос полюбовно. Заезд не отменили, просто дисквалифицировали Полонеза, что встретило полное одобрение народа. Возврат ставок спасал деньги.
– Ну и привет, – сказала Мария – Выигрыши объявят послезавтра.
– Но квинта будет страшная – с восторгом восклицал пан Здись. – В квинте нет возвратов?
– Факт – подтвердил Вальдемар. – Только квинты вовсе не будет. И посмотрите, я так хорошо начал..
– И последовательность будет колоссальным выигрышем… – начал пан Здись.
– Прекратите, не то я стану выражаться, – пригрозила я. – Какая последовательность, откуда у вас тут последовательность, возврат ставок за Полонеза – Двадцать тысяч, посмотрите – Двадцать тысяч козьих орешков..
– У нас ведь еще возвраты, – объявила Мария – Пока мы ни одного триплета не проиграли. Метя, отрывай эти купоны Нет, погоди, этот мы выиграли, мы заканчивали его Хименой Последовательность подсчитали, двенадцать тысяч, триплет все еще был недостижим Я схватила Метю за руку и потащила его вниз.
– У меня Вся жизнь отравлена этой опекой над тобой Будешь делать все то же, что и я, потому что мне уже терпения не хватает Или я не могу ставить как человек, или вся нервничаю, не пристукнул ли кто тебя!
Метя не протестовал, забота о его жизни доставляла ему явное удовольствие. Пятый заезд был наградным, именным, шли шесть лошадей, из которых ставить можно было на двух, Варраву и Стояна. Остальных словно не существовало. Оба фаворита отличались так, что не могли проиграть, и у меня кожа мурашками покрывалась при мысли о том, что я снова должна буду впихивать деньги в этих железных фаворитов. В нормальной ситуации как Сарновский, так и Бялас должны были бы остаться сзади, но поскольку по непонятным причинам они едут честно, нельзя рассчитывать на то, что они придержат лошадей.
Прежде чем вернуться наверх, я успела этого злосчастного Метю потерять. Тупорылый тип все время крутился около него, и это меня дополнительно напугало. Я бросилась к Ярковскому, решительно протестуя против возложенных на меня обязанностей, где-нибудь в другом месте – ради Бога, могу с него глаз не спускать, но уж не здесь! Старший комиссар на бегу меня успокоил, что за Метей следят очень старательно, и пропал в густой толпе. Мне ничего другого не оставалось, как только идти на свое место и ждать Божьей милости.
Метя сидел в своем кресле, отчего мне стало так хорошо, что я даже его не выругала. Вернулась Моника Гонсовская.
– Я все знаю, – сказала она. – Полонез получил снотворное. Я говорила, что он показался мне сонным. Не хвастаюсь, но я и вправду понимаю в лошадях, я среди них выросла, а иногда даже пробую что-то думать. А эти два фаворита мне вообще не нравятся, они вышли в паддок в отличной форме, а тут стали гаснуть на глазах. Я бы их сняла с заезда…
Тут рупор хрюкнул и объявил, что конь номер два, Стоян, и конь номер четыре, Варрава, снимаются с заезда дежурным ветеринаром. Секунду царила тишина, после чего вскочили все, спрашивая, закрыли уже кассы или еще нет.
Звонка к закрытию еще не было, поэтому я успела взять деньги обратно и поставить три последовательности на Битинию. Возле касс царил дантов ад. Моника Гонсовская похвасталась, что на этих коней она даже не ставила, а поставила только пять-три, на Битинию с Дельфином. Я позавидовала ей, на Дельфине ехал Куявский, и, если бы я успела подумать, тоже, наверное, поставила бы только пять-три.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41