А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Этот болтун на фотографии получает сведения и дает им по секрету знать, что придет, скажем, Даниэла или Санток, а они и рады – ставят на них. У других они ставят на всех, на кого угодно, а вот у этого – как раз на тех, которые точно не придут. С букмекером у Вицуся постоянный договор, прибылями делятся пополам. Букмекеру лучше иметь доход меньше, но постоянный и надежный…
– Это, может быть, и есть убийца Дерчика, – перебила я его.
– Ты так думаешь?
– Он же мог угадать, я про Дерчика говорю. На всей пленке этот тип, чуть ли не на каждом кадре. Дерчик заявил, что про эту комбинацию донесет ломжинской мафии. Мало того, что доходам конец, но и "по морде помогала получил бы так, что вошел бы в книгу рекордов Гиннесса. И букмекер тоже.
– А что, и неплохая идея, – похвалил Метя. – Мы тут возвышенно, с пафосом, Василя ищем, а убила Дерчика мелкая рыбешка…
– А ты уверен, что мелкой рыбешкой дистанционно управлял не Василь?
– Ну, в таких вещах никто не может быть уверен. Управлял, не управлял… Я вот думаю, не Нубия ли в первом заезде придет…
Нубия меня так заинтересовала, что Дерчик с Василем вместе вылетели у меня из головы разом. Эта чертова кобыла могла бы стать страшенным фуксом, и я начала ею одну квинту и четыре триплета. Но душа моя содрогалась при одной мысли, чтобы ставить на Замечека. Слова Мети доказывали, что не такой уж Нубия и фукс, как могло показаться. Я ничего не успела ответить, потому что ворвался пан Здись и сразу же посеял панику.
– Ну, сегодня будут бомбы! Пани Ада внизу, куда мне ее сумку положить? Это чье?.. Все равно! Не будет Трабанта! Не будет Честкова! Не будет Формины!
– Бомбы вчера были, – осадил его полковник. – Сегодня и говорить не о чем.
– А вас и не было, – упрекнула я. – Один разик случился, что ваши предсказания не оказались бы завышенными! Сто восемьдесят восемь миллионов квинта!
– Слышал, слышал! И сегодня будет то же самое!
– Как же, разбежались! Не все коту масленица…
– Что Честкова не будет, это все знают, он в Вену едет и никто на него не ставит, а Формина недоезжена, поэтому все ставят на Валькирию…
– Как это?!
– Опомнитесь, пан Здислав! – сурово сказала я. – Конь самой низкой группы, как ваша Валькирия выиграет?
– Вес у нее маленький!
– Ну и что?!
– А такой жлоб, смотри ты, а в бинго выиграл сорок лимонов, и что меня больше всего удивило, это то, что помчался и мне тут же отдал все, что был должен, – радостно рассказывал пан Эдя, пробираясь между кресел. – Я и подумал: как с неба упали деньги, на все поставлю! На квинту я уже настроился!
Сразу за паном Эдей появилась Моника Гонсовская, которая бросила сумку на пол, присела на край кресла и наклонилась ко мне.
– Я должна с вами посоветоваться, потому что случилось нечто совершенно дурацкое. Лошади ходят по паддоку, пятерка резко выделяется, а остальные более или менее одинаковы…
Я так и подпрыгнула.
– Уже ходят? Так я поставлю! Сейчас вернусь!
– Пятерка – это Нубия! – сразу оживился Метя. – Ну вот, говорил же я! Пойду поставлю на нее!
– Оставь что-нибудь на кресле, а то займут! Вошел пан Рысек.
– Пришел? – спросил он, показывая пальцем на сумку пана Здися, занимавшую кресло в середине.
– Ага. Пани Ада тоже.
– Пани Аду я внизу видел. Тогда я сяду сзади.
– А на что для вас поставить? – нетерпеливо спрашивал пан Вальдемар пана Собеслава. – Один-три или один-пять?
– Один-три и один-пять.
– А три-пять как? Вы третью сторону дорисовывать не станете?
– Я верю в единичку. Ну ладно, закрывайте. Один-три, один-пять и три-пять.
Я рассердилась. С паном Собеславом мне счастья не было: сколько раз он ни ставил на то же самое, что я, столько я и проигрывала. Абсолютно неукоснительно. Я, понимаете ли, настроилась на последовательность три-пять, Гамбия с Нубией, но уже видно было, что могу ее в урну выбросить. Ничего другого я уже не в состоянии была выдумать, поэтому, поскольку уж спустилась вниз, поставила с Нубией остальных лошадей, которых не тронул пан Собеслав. Смысла в этом не было абсолютно ни на грош, потому что после Нубии самой лучшей лошадью была Гамбия, и на ней сейчас ехал ученик Поточек, который рвался на повышение: семь побед у него уже было, не хватало еще трех. Поточек вклинится в мою последовательность, а я погорю на этом, как швед под Полтавой… Я опомнилась, поставила с Нубией на всех остальных лошадей и вернулась наверх.
– Для Марии ты тоже поставил? – спросила я Метю.
– С первого заезда и со второго, потому что я знал, что она опоздает. С третьего уже нет, я ее уговаривал, а она отказалась.
Я повернулась к Монике.
– Теперь вы мне можете сказать, что стряслось, у нас есть минутка до старта.
– Что стряс… А-а-а! Ну да, конечно. Моя тетка обзванивала всех знакомых и всем рассказывала про этот блокнот Завейчика, потому что очень расстроилась. Вчера вечером и даже сегодня утром еще звонила. И ей тоже звонили всякие разные… Потом она пошла к обедне в костел, а я осталась дома, и пришел один знакомый. Он был страшно расстроен, спрашивал насчет этого блокнота и не хотел верить, когда я сказала, что полиция еще вчера его забрала. Он все повторял, что у него с Завейчиком были разные общие дела и в том блокноте записаны адреса и телефоны, которые ему страшно нужны. Он обязательно хотел до этого блокнота добраться. Когда он пришел, то не представился, потому что в лицо я его знаю, да и он меня, наверное, тоже знает, но потом назвал свою фамилию. Он с большим таким нажимом повторил несколько раз, что зовут его Кароль Бальцерский и что он очень просит, чтобы тетка ему сообщила, когда же он сможет получить этот блокнот в свое распоряжение. Я ведь ему сказала, что блокнот потом должны отдать тетке. Так вот, дело все в том, что фамилия его совсем не Бальцерский, я в этом уверена. Тетка, когда вернулась, подтвердила, что никакого Бальцерского не знает, зато ей звонили двое знакомых, Подвальский и Ерчик, оба они были связаны с Завейчиком какими-то деловыми интересами, выглядят они похоже, прийти мог любой из них. Не знаю, важно ли то, что он представился как Бальцерский. И вообще я не знаю, что надо делать.
Я сосредоточенно слушала, потому что одна из фамилий показалась мне знакомой. Подвальский, я ведь уже слышала такую фамилию, Господи, где это могло быть… Минутку, его должны звать Эугениуш…
– Эугениуш? – спросила я.
– Что – Эугениуш?
– Этот ваш Подвальский. Его, случайно, зовут не Эугениуш?
– Не знаю. Минутку… Да, Геня Подвальский.., такое сочетание имени и фамилии у меня в памяти отложилось. А что?
– Но вы не уверены, что это приходил Подвальский?
– С тем же успехом это мог бы быть и Ерчик. Или еще кто-нибудь. Но погодите, это еще не все. Я даже сомневаюсь, стоит ли рассказывать… Вы надо мной смеяться не будете? То есть я не это хотела сказать, смейтесь на здоровье, если хотите, только не принимайте меня за кретинку, мне бы очень этого не хотелось. К тому же за истеричку.
– Я еще не слышала про кретинок-истеричек, которые занимались бы лошадьми. Лошади требуют спокойствия, они сами истеричны. Так что на этот счет можете быть спокойны, что бы вы там ни сказали.
– Тогда я вам расскажу. Так вот, в какой-то момент мне показалось, что он хочет меня убить.
– Ты что, оглохла, что ли? Дашь ты мне в конце концов открывалку или я сама могу ее взять?! – возопила Мария, близкая к тому, чтобы треснуть меня по башке бутылкой пива.
Я даже и не заметила, как она пришла, и не убрала свои пакеты с ее кресла. Я сунула руку в сумочку и вытащила косметичку.
– На, все здесь, возьми. И выброси куда хочешь Расскажите подробнее, – попросила я Монику. – Может быть, вам вовсе не показалось.
– Пришел дворник… Нет, наверное, тут нужно по порядку рассказывать… Теперь это называется «домоуправ». Моя тетка его попросила, чтобы он поменял ей прокладку в кране – вода уже струйкой подтекала, – а она ему хорошо платит за такие услуги, вот он и пришел, едва смог… Нет, на самом деле не так, это потом было… Я разговаривала с этим Бальцерским, который вовсе не Бальцерский, сказала ему, что полиция забрала блокнот Завейчика, он мне наконец поверил, очень огорчился, встал с кресла и восхитился цветком. У моей тетки есть цветущий амариллис, он действительно очень красивый, но мужчины ведь редко когда такие вещи замечают, а этот на цветок показывает и спрашивает меня: «Какой красивый! Что это такое?» Я взглянула, куда он указывал, а в этот момент позвонили в дверь, я вскочила и бросилась открывать. И я Совершенно уверена, что этот самый лже-Бальцерский держал в руке что-то такое., ну, вроде палки с шаром на конце. И вообще мне показалось, что он словно бы замахивался этой штуковиной. Он уже замахивался, но тут я вскочила с кресла, и он поскорее спрятал руки за спину. Оказалось, что как раз пришел этот дворник слесарь-домоуправ, и выяснилось, что тетка, спускаясь вниз, напомнила ему насчет крана и сказала, что деньги она оставила на письменном столе. Ну, дворник для начала заглянул в комнату, Бог его знает почему: то ли из простого любопытства, то ли деньги эти хотел увидеть, потому что, как только зыркнул на стол, так сразу воодушевился. Бальцерского он тоже увидел. Я сразу не сообразила, только сейчас, когда вы меня стали расспрашивать, я вспомнила, что именно тогда этот тип и сообщил, что его фамилия Бальцерский. И мне сейчас даже начинает казаться, что он специально говорил, для слесаря. На весь дом провозгласил, что фамилия его Бальцерский. Этой палки с шаром я уже, конечно, не увидела, и даже не стала бы клясться, что она действительно существовала.
– И он ушел?
– Что, простите?
– Этот Бальцерский, спрашиваю, что, встал и ушел?
– Ушел. А слесарь в кухне остался. А потом вернулась моя тетка.
– Нужно было сразу позвонить пану майору Вольскому.
– Вы думаете? Но ведь это такая глупость…
– Не имеет значения. Убийца тоже ведь не гений, и у него могут быть дурацкие идеи. Вы с кем сюда приехали?
– На такси.
– Тогда предлагаю, чтобы отсюда вы уехали с майором. Я вам это устрою. Займитесь пока паддоком и избегайте уединенных мест…
Дали сигнал на старт. Сложности с убийцей отошли на задний план. Я поспешно извлекла из сумки бинокль.
Нубия выиграла без малейших затруднений, за ней пришла Гамбия, пять-три. Надо было спуститься вниз пораньше и не слушать идиотского трепа пана Собеслава с Вальдемаром, чтоб обоим им скиснуть…
– Ихние деньги, наше почтение, – сказала я мрачно.
– Весь ипподром нацелился на квинту, – высказал свое мнение полковник.
– И на Гамбию тоже все ставили? – безнадежно спросил Юрек. – Ну да, пятый номер – фаворит…
– Я видела того типа, который располагает конфиденциальными сведениями из конюшен, – недовольно говорила пани Ада. – Он поставил пятьсот тысяч, пять последовательностей по сто, а все начинал с единички. Посмотрите, разве непонятно, что его надувают как хотят?! А он даже и не видит, дурень этакий. Я уже третий раз на него внимание обращаю…
Пять арабских лошадей во втором заезде были Примерно равными претендентами на победу, и я вспомнила, что на арабах хорошо едут Скорек и Кацперский, поэтому решила поставить на жокеев. Два-пять и пять-два, в обе стороны, потому что ни один из них со времен царя Гороха не приходил первым. Значит, пора им выиграть! Весь ипподром единодушно ставил на четверку, но на ней ехал спортсмен-любитель Квятковский, который, правда, ужасно старался, однако особыми способностями не отличался. На чистокровных – пожалуйста, но не на арабских лошадях, разве что эта Гречка сама пойдет к финишу…
Я едва не забыла про Монику и лже-Бальцерского, но, к счастью, под лестницей наткнулась на старшего комиссара Ярковского, и чувство долга отодвинуло развлечения на задний план.
– Вы знаете, эта Гречка и прийти может, – сказала я ему, – поймайте-ка младшего комиссара Вольского…
Я передала ему рассказ Моники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41