..
– Самый большой взрыв произойдет в Окленде: если поезд дойдет туда, взорвется целая цистерна.
– Не беспокойся, – сказал Джим. – Мы остановим состав, даже если для этого придется пустить его под откос. – Он старался, чтобы голос его звучал уверенно, но в голове роились сомнения. Если поездная бригада выведена из строя, сделать это будет очень и очень нелегко: от Фэрфилда до Бенисии всего семнадцать миль, а на пути от Бенисии до Окленда на протяжении двадцати пяти миль незаселенных участков практически нет, один город плавно переходит в другой. Да и как пустить под откос поезд вместе с людьми, которые, возможно, еще живы? А что, если у Карен неверная информация? – Карен, откуда ты все это узнала? Как ты оказалась вместе с Сарой?
– Об этом после. Слушай внимательно. Газ окрашен в голубой цвет, не имеет запаха. Проникает через кожу, поэтому противогазов недостаточно. Сообщи об этом всем, кому можешь.
– Есть ли какое-нибудь противоядие? И можно ли его как-то остановить?
– Маленькая доза вызывает паралич на несколько часов. От большой можно умереть. Очень помогает кислород, его нужно давать больше, чем обычным больным. Понял?
– Понял... Если узнаешь еще что-нибудь, звони мне в Окленд. Я отправляюсь сейчас в центр управления (он дал ей номер телефона), а ты оставайся в больнице и делай все, что говорят врачи, хорошо? Хватит приключений для одной ночи. Ты не представляешь, как я рад слышать твой голос!.. Я так беспокоился за тебя!.. У меня все в голове спуталось. Я люблю тебя сильнее, чем думал.
– Взаимно. Потом мы поговорим об этом поподробнее. Джим, почувствовав прилив энергии, принялся действовать. Он бросился на корму своего плавучего дома, перепрыгнул через узкую полоску воды на соседний моторный катер, отвязал носовые и кормовые линии, и, забравшись в рубку, стал за штурвал.
– Эй, Алан! – закричал он. – Я хочу прокатиться! Как ты заводишь эту тарахтелку?
Снизу раздался скрип кровати, послышались громкие проклятия.
– Какого черта... Джим, это ты? Ты что, совсем рехнулся? Джим повернул ключ, и двойной мотор, проснувшись, отозвался низким, приглушенным рокотом.
– Да, я сошел с ума! Взошла полная луна, и я хочу ехать в Окленд! – Он включил задний ход, и катер попятился из дока.
Алан Лумис поднялся по лестнице в рубку. На нем было только полотенце, повязанное вокруг бедер. Выглядел он смущенным.
– Джим, побойся Бога, неужели ты хочешь кататься именно сейчас? Разве ты не знаешь, что я занят?
Джим успел вовремя включить передний ход, и только потому катер не врезался в плавучие дома, стоявшие на противоположной стороне бухточки. При столь резкой перемене направления Алан не удержался на ногах и упал на палубу. Снизу донесся встревоженный женский голос:
– Что случилось? Землетрясение?
Джим нажал на акселератор. Катер, вырвавшись на простор, летел вперед, прижимая его к кожаной спинке кресла. Оглушающий рокот мотора разрывал ночную тишину.
– Это что, шутка? – спросил Лумис, усаживаясь на сиденье рядом с Джимом. Он потерял полотенце, и его голое тело призрачно белело в темноте. – Думаешь, смешно? Я тебе этого не прощу, мерзавец ты этакий!
– Нет, я не думаю, что это смешно. Случилось ЧП – утечка ядовитого газа. Есть жертвы. Мне нужно как можно скорее попасть в Окленд. По воде это десять миль, а по дороге – двадцать. У тебя есть телефон на этом корыте? Дай-ка мне его...
Лумис, вытаращив глаза, смотрел на Джима, как будто хотел убедиться в том, что полнолуние не превратило его в оборотня.
– А ты не шутишь?
– Дай мне телефон. Пожалуйста.
– Алан, скажи ему, чтобы он уходил, – говорила женщина, поднимаясь по лестнице. – Почему он не уходит?
Джим набрал номер Таджимы, Алан и Хельга молча взирали на него.
Когда Таджима взял трубку, Джим, стараясь перекричать рев двигателя, рассказал ему все, что узнал от Карен: газ голубого цвета, и всем, кто подвергся его воздействию, нужно давать большое количество кислорода.
У Таджимы тоже были новости. Проследовав мимо блок-сигнала в Фэрфилде, поезд появился на дисплее оклендской диспетчерской. Шесть миль, от запасного пути до блок-сигнала, он прошел примерно за тридцать минут и сейчас должен идти со скоростью, по крайней мере, пятьдесят миль в час. Высоким, срывающимся голосом Таджима сообщил, что с поездной бригадой связи по-прежнему нет, но Сакраменто отозвалось – туда прибыла аварийная команда. Оказывается, сразу же после того как прошел поезд, были парализованы шесть человек из ночной смены, диспетчер района, начальник сортировочной станции, два тормозных кондуктора и два ремонтника.
– А как насчет стрелки у Санта-Розы? Ты можешь ее перевести из Окленда? Если поезд идет без управления, лучше направить его на север, где меньше населенных пунктов.
Таджима ответил, что дистанционные переключатели в районе Бенисии вышли из строя, потому что суслики обгрызли изоляцию на подземном кабеле. С запасного пути возле элеваторов в Диксоне – это в восьми милях к востоку от Вакавила – отправили вдогонку локомотив. Если он сможет развить скорость, скажем, девяносто миль в час и не будет останавливаться на красный свет, то сможет догнать “беглеца”, не доезжая до моста в Бенисии, прицепиться к хвостовому вагону и включить тормоза.
– При условии, конечно, что 7661-й не наберет скорость на спусках, – добавил Таджима, – иначе...
– Фрэнк, – прервал его Джим, – поезд заминирован. Когда он проезжает по какому-нибудь городу, взрываются заряды с дистанционным управлением, и из отверстия вытекает газ.
– Вот это номер!
– В конце концов может получиться так, что погибнет еще одна бригада и еще один локомотив выйдет из-под контроля. Скажи им, пусть держатся подальше от хвостового вагона, если заметят, что он голубого цвета.
– При скорости шестьдесят миль в час риск не такой уж большой. Ведь служебный вагон – двадцать шестой по счету. Не может быть, чтобы газ, пройдя двадцать пять вагонов, сохранил ту же силу и мог кого-нибудь убить. Как ты думаешь?
– Понятия не имею. Я получил все сведения от... от одного человека. Предупреди ребят, которые поехали в погоню, что это опаснее, чем они думают.
– Их все равно не остановить. Есть еще идеи? Ты дозвонился до Кемпински в Бенисии?
– Да, как только поезд там появится, он тебе позвонит.
– А что, если поднять вертолет? Чтобы пролетел вдоль маршрута?
– Ночью? Ничего не выйдет. Слишком много сигнальных сооружений, проводов электропередачи, путепроводов... Может повредить двигатель или сгореть на проводах. А то и попасть в облако газа.
– А если обратиться в армейскую часть и попросить выстрелить в сцепку? Тогда прекратилась бы подача воздуха в воздуховод. Джим отверг и эту идею.
– Чтобы все организовать, потребуются часы, а у нас в запасе только минуты. Легче пустить состав под откос... где-нибудь подальше от жилья.
– Давай подождем ответа от Кемпински. Что мне еще нужно сделать? Да, я дозвонился до Магнуса, начальника оперативного отдела Горной Тихоокеанской железной дороги.
– Вызови мне такси. Я нахожусь на моторном катере возле Алькатраса. Через десять минут буду на причале внешней гавани.
– Я пришлю кого-нибудь встретить тебя, Джим. У меня только одна надежда – что все это ложная тревога, что мы бредим.
– Я тоже на это надеюсь.
Сонный железнодорожный рабочий по имени Эрик Кемпински, надев комбинезон на голое тело и ботинки на босу ногу, забрался в свой “шеви-блейзер” и направился к путям – за полмили от дома. Чтобы немного освежиться, он опустил стекло и высунулся наружу. Сколько сейчас времени? Половина третьего? Три? До полуночи он играл на бильярде в клубе Вальехо и сейчас чувствовал себя препаршиво. Конечно, если бы он выиграл у Египтянина, настроение было бы получше.
Тот человек, что звонил по телефону, Иган, был очень взволнован, да и на линии стоял такой шум, что он еле слышал его. Этот Иган сказал, что какой-то поезд потерял управление и со страшной скоростью несется куда-то на запад. Ему, значит, нужно посмотреть, не прошел ли он мимо их станции. Бригада на вызовы не отвечает, проводник служебного вагона тоже не отзывается, из цистерн в середине поезда вытекает ядовитый газ. Ну и дела, от таких известий не заснешь.
На переезде было холодно и тихо. Полная луна, затмевая звезды, одна господствовала на небе. Нигде никаких огней. В окнах нескольких ферм, расположенных поблизости, также было темно, как и полагается в это время суток. Кемпински поежился и пожалел, что не захватил с собой куртку. Говорите, что хотите, но ночью в Калифорнии настоящая холодрыга, какая бы жара ни стояла днем. От этого хорошо спится. В три часа ночи человек должен лежать в постели и видеть десятый сон, а не мотаться в темноте, думая о проигрыше на бильярде. Он выключил двигатель и прислушался, вглядываясь в темноту вдоль рельсов. С востока до него долетел какой-то слабый шум. Нет, почудилось. Хотя... Стой! Шум усиливался, теперь его уже хорошо слышно. Он не мог ошибиться, это приближался поезд. Свет его прожектора виден у ранчо Лаффуна, за три мили от переезда. Похоже, он идет на хорошей скорости.
Кемпински завел мотор и свернул на проселочную дорогу – две колеи на краю огромного поля люцерны. Две мили дорога идет по прямой, пока не упрется в ирригационный канал. На этой дистанции он может догнать поезд и осмотреть его.
Установив боковое зеркало так, чтобы видеть прожектор поезда, Кемпински увеличил скорость до тридцати миль в час и включил фару на крыше кузова. Поворачивая ручку над своей головой, он направил луч света вверх и влево, туда, где скоро должен оказаться локомотив. В зеркале он видел, что состав нагоняет его машину. Поэтому он увеличил скорость сначала до сорока, потом до пятидесяти и наконец до пятидесяти пяти миль в час – самое большее, что мог дать автомобиль на проселочной дороге. Головной прожектор надвигавшегося поезда раскачивался из стороны в сторону, как мачете, разрубающее ночную тьму.
С нарастающим грохотом, в котором слились гул дизельных двигателей, лязганье стальных колес о стальные рельсы и шум ветра, пронесся первый локомотив, заслонив от Кемпински луну и погрузив его в тень. Не слышно гудка. Нет никаких признаков того, что машинист заметил прожектор машины, никто не ответил на приветствие, когда Кемпински дал сигнал. Дорожный рабочий видел на своем веку тысячи локомотивов, на многих ездил сам, но никогда ему не приходилось встречать такой странный поезд в таких необычных условиях. Четко вырисовываясь на фоне луны, эта черная громадина почему-то казалась далекой и зловещей. Он действительно был очень большим, самым большим из всех виденных Кемпински локомотивов, какая-то новая модель, рев двигателей говорил об их необыкновенной мощи. У него были более обтекаемые, чем у обычного локомотива, формы, а ветровые щитки напоминали прорези для глаз на первобытной маске. Кемпински снова и снова давал гудки, но безрезультатно. Поезд обратил на него не больше внимания, чем разъяренный черный носорог на муху.
Кемпински удалось некоторое время идти бок о бок с поездом. Он бросил быстрый взгляд на свой спидометр – пятьдесят девять миль в час. Держа руль одной рукой и дважды едва не потеряв управление, он другой рукой поворачивал ручку верхней фары, пока не направил ее на кабину локомотива. В окне со стороны машиниста никого не было. Кемпински наклонился вперед, потом, меняя угол зрения, откинулся назад, но не увидел никаких признаков того, что поезд находится под контролем человека. Дикое животное, слепое, безмозглое, мчалось по направлению к безмятежно спящим городам.
Отчаянно стараясь удержать машину на дороге, Кемпински перевел луч фонаря на второй, затем на третий локомотив. Никаких признаков жизни. Как такое может быть? Что они все – попрыгали с поезда, что ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Самый большой взрыв произойдет в Окленде: если поезд дойдет туда, взорвется целая цистерна.
– Не беспокойся, – сказал Джим. – Мы остановим состав, даже если для этого придется пустить его под откос. – Он старался, чтобы голос его звучал уверенно, но в голове роились сомнения. Если поездная бригада выведена из строя, сделать это будет очень и очень нелегко: от Фэрфилда до Бенисии всего семнадцать миль, а на пути от Бенисии до Окленда на протяжении двадцати пяти миль незаселенных участков практически нет, один город плавно переходит в другой. Да и как пустить под откос поезд вместе с людьми, которые, возможно, еще живы? А что, если у Карен неверная информация? – Карен, откуда ты все это узнала? Как ты оказалась вместе с Сарой?
– Об этом после. Слушай внимательно. Газ окрашен в голубой цвет, не имеет запаха. Проникает через кожу, поэтому противогазов недостаточно. Сообщи об этом всем, кому можешь.
– Есть ли какое-нибудь противоядие? И можно ли его как-то остановить?
– Маленькая доза вызывает паралич на несколько часов. От большой можно умереть. Очень помогает кислород, его нужно давать больше, чем обычным больным. Понял?
– Понял... Если узнаешь еще что-нибудь, звони мне в Окленд. Я отправляюсь сейчас в центр управления (он дал ей номер телефона), а ты оставайся в больнице и делай все, что говорят врачи, хорошо? Хватит приключений для одной ночи. Ты не представляешь, как я рад слышать твой голос!.. Я так беспокоился за тебя!.. У меня все в голове спуталось. Я люблю тебя сильнее, чем думал.
– Взаимно. Потом мы поговорим об этом поподробнее. Джим, почувствовав прилив энергии, принялся действовать. Он бросился на корму своего плавучего дома, перепрыгнул через узкую полоску воды на соседний моторный катер, отвязал носовые и кормовые линии, и, забравшись в рубку, стал за штурвал.
– Эй, Алан! – закричал он. – Я хочу прокатиться! Как ты заводишь эту тарахтелку?
Снизу раздался скрип кровати, послышались громкие проклятия.
– Какого черта... Джим, это ты? Ты что, совсем рехнулся? Джим повернул ключ, и двойной мотор, проснувшись, отозвался низким, приглушенным рокотом.
– Да, я сошел с ума! Взошла полная луна, и я хочу ехать в Окленд! – Он включил задний ход, и катер попятился из дока.
Алан Лумис поднялся по лестнице в рубку. На нем было только полотенце, повязанное вокруг бедер. Выглядел он смущенным.
– Джим, побойся Бога, неужели ты хочешь кататься именно сейчас? Разве ты не знаешь, что я занят?
Джим успел вовремя включить передний ход, и только потому катер не врезался в плавучие дома, стоявшие на противоположной стороне бухточки. При столь резкой перемене направления Алан не удержался на ногах и упал на палубу. Снизу донесся встревоженный женский голос:
– Что случилось? Землетрясение?
Джим нажал на акселератор. Катер, вырвавшись на простор, летел вперед, прижимая его к кожаной спинке кресла. Оглушающий рокот мотора разрывал ночную тишину.
– Это что, шутка? – спросил Лумис, усаживаясь на сиденье рядом с Джимом. Он потерял полотенце, и его голое тело призрачно белело в темноте. – Думаешь, смешно? Я тебе этого не прощу, мерзавец ты этакий!
– Нет, я не думаю, что это смешно. Случилось ЧП – утечка ядовитого газа. Есть жертвы. Мне нужно как можно скорее попасть в Окленд. По воде это десять миль, а по дороге – двадцать. У тебя есть телефон на этом корыте? Дай-ка мне его...
Лумис, вытаращив глаза, смотрел на Джима, как будто хотел убедиться в том, что полнолуние не превратило его в оборотня.
– А ты не шутишь?
– Дай мне телефон. Пожалуйста.
– Алан, скажи ему, чтобы он уходил, – говорила женщина, поднимаясь по лестнице. – Почему он не уходит?
Джим набрал номер Таджимы, Алан и Хельга молча взирали на него.
Когда Таджима взял трубку, Джим, стараясь перекричать рев двигателя, рассказал ему все, что узнал от Карен: газ голубого цвета, и всем, кто подвергся его воздействию, нужно давать большое количество кислорода.
У Таджимы тоже были новости. Проследовав мимо блок-сигнала в Фэрфилде, поезд появился на дисплее оклендской диспетчерской. Шесть миль, от запасного пути до блок-сигнала, он прошел примерно за тридцать минут и сейчас должен идти со скоростью, по крайней мере, пятьдесят миль в час. Высоким, срывающимся голосом Таджима сообщил, что с поездной бригадой связи по-прежнему нет, но Сакраменто отозвалось – туда прибыла аварийная команда. Оказывается, сразу же после того как прошел поезд, были парализованы шесть человек из ночной смены, диспетчер района, начальник сортировочной станции, два тормозных кондуктора и два ремонтника.
– А как насчет стрелки у Санта-Розы? Ты можешь ее перевести из Окленда? Если поезд идет без управления, лучше направить его на север, где меньше населенных пунктов.
Таджима ответил, что дистанционные переключатели в районе Бенисии вышли из строя, потому что суслики обгрызли изоляцию на подземном кабеле. С запасного пути возле элеваторов в Диксоне – это в восьми милях к востоку от Вакавила – отправили вдогонку локомотив. Если он сможет развить скорость, скажем, девяносто миль в час и не будет останавливаться на красный свет, то сможет догнать “беглеца”, не доезжая до моста в Бенисии, прицепиться к хвостовому вагону и включить тормоза.
– При условии, конечно, что 7661-й не наберет скорость на спусках, – добавил Таджима, – иначе...
– Фрэнк, – прервал его Джим, – поезд заминирован. Когда он проезжает по какому-нибудь городу, взрываются заряды с дистанционным управлением, и из отверстия вытекает газ.
– Вот это номер!
– В конце концов может получиться так, что погибнет еще одна бригада и еще один локомотив выйдет из-под контроля. Скажи им, пусть держатся подальше от хвостового вагона, если заметят, что он голубого цвета.
– При скорости шестьдесят миль в час риск не такой уж большой. Ведь служебный вагон – двадцать шестой по счету. Не может быть, чтобы газ, пройдя двадцать пять вагонов, сохранил ту же силу и мог кого-нибудь убить. Как ты думаешь?
– Понятия не имею. Я получил все сведения от... от одного человека. Предупреди ребят, которые поехали в погоню, что это опаснее, чем они думают.
– Их все равно не остановить. Есть еще идеи? Ты дозвонился до Кемпински в Бенисии?
– Да, как только поезд там появится, он тебе позвонит.
– А что, если поднять вертолет? Чтобы пролетел вдоль маршрута?
– Ночью? Ничего не выйдет. Слишком много сигнальных сооружений, проводов электропередачи, путепроводов... Может повредить двигатель или сгореть на проводах. А то и попасть в облако газа.
– А если обратиться в армейскую часть и попросить выстрелить в сцепку? Тогда прекратилась бы подача воздуха в воздуховод. Джим отверг и эту идею.
– Чтобы все организовать, потребуются часы, а у нас в запасе только минуты. Легче пустить состав под откос... где-нибудь подальше от жилья.
– Давай подождем ответа от Кемпински. Что мне еще нужно сделать? Да, я дозвонился до Магнуса, начальника оперативного отдела Горной Тихоокеанской железной дороги.
– Вызови мне такси. Я нахожусь на моторном катере возле Алькатраса. Через десять минут буду на причале внешней гавани.
– Я пришлю кого-нибудь встретить тебя, Джим. У меня только одна надежда – что все это ложная тревога, что мы бредим.
– Я тоже на это надеюсь.
Сонный железнодорожный рабочий по имени Эрик Кемпински, надев комбинезон на голое тело и ботинки на босу ногу, забрался в свой “шеви-блейзер” и направился к путям – за полмили от дома. Чтобы немного освежиться, он опустил стекло и высунулся наружу. Сколько сейчас времени? Половина третьего? Три? До полуночи он играл на бильярде в клубе Вальехо и сейчас чувствовал себя препаршиво. Конечно, если бы он выиграл у Египтянина, настроение было бы получше.
Тот человек, что звонил по телефону, Иган, был очень взволнован, да и на линии стоял такой шум, что он еле слышал его. Этот Иган сказал, что какой-то поезд потерял управление и со страшной скоростью несется куда-то на запад. Ему, значит, нужно посмотреть, не прошел ли он мимо их станции. Бригада на вызовы не отвечает, проводник служебного вагона тоже не отзывается, из цистерн в середине поезда вытекает ядовитый газ. Ну и дела, от таких известий не заснешь.
На переезде было холодно и тихо. Полная луна, затмевая звезды, одна господствовала на небе. Нигде никаких огней. В окнах нескольких ферм, расположенных поблизости, также было темно, как и полагается в это время суток. Кемпински поежился и пожалел, что не захватил с собой куртку. Говорите, что хотите, но ночью в Калифорнии настоящая холодрыга, какая бы жара ни стояла днем. От этого хорошо спится. В три часа ночи человек должен лежать в постели и видеть десятый сон, а не мотаться в темноте, думая о проигрыше на бильярде. Он выключил двигатель и прислушался, вглядываясь в темноту вдоль рельсов. С востока до него долетел какой-то слабый шум. Нет, почудилось. Хотя... Стой! Шум усиливался, теперь его уже хорошо слышно. Он не мог ошибиться, это приближался поезд. Свет его прожектора виден у ранчо Лаффуна, за три мили от переезда. Похоже, он идет на хорошей скорости.
Кемпински завел мотор и свернул на проселочную дорогу – две колеи на краю огромного поля люцерны. Две мили дорога идет по прямой, пока не упрется в ирригационный канал. На этой дистанции он может догнать поезд и осмотреть его.
Установив боковое зеркало так, чтобы видеть прожектор поезда, Кемпински увеличил скорость до тридцати миль в час и включил фару на крыше кузова. Поворачивая ручку над своей головой, он направил луч света вверх и влево, туда, где скоро должен оказаться локомотив. В зеркале он видел, что состав нагоняет его машину. Поэтому он увеличил скорость сначала до сорока, потом до пятидесяти и наконец до пятидесяти пяти миль в час – самое большее, что мог дать автомобиль на проселочной дороге. Головной прожектор надвигавшегося поезда раскачивался из стороны в сторону, как мачете, разрубающее ночную тьму.
С нарастающим грохотом, в котором слились гул дизельных двигателей, лязганье стальных колес о стальные рельсы и шум ветра, пронесся первый локомотив, заслонив от Кемпински луну и погрузив его в тень. Не слышно гудка. Нет никаких признаков того, что машинист заметил прожектор машины, никто не ответил на приветствие, когда Кемпински дал сигнал. Дорожный рабочий видел на своем веку тысячи локомотивов, на многих ездил сам, но никогда ему не приходилось встречать такой странный поезд в таких необычных условиях. Четко вырисовываясь на фоне луны, эта черная громадина почему-то казалась далекой и зловещей. Он действительно был очень большим, самым большим из всех виденных Кемпински локомотивов, какая-то новая модель, рев двигателей говорил об их необыкновенной мощи. У него были более обтекаемые, чем у обычного локомотива, формы, а ветровые щитки напоминали прорези для глаз на первобытной маске. Кемпински снова и снова давал гудки, но безрезультатно. Поезд обратил на него не больше внимания, чем разъяренный черный носорог на муху.
Кемпински удалось некоторое время идти бок о бок с поездом. Он бросил быстрый взгляд на свой спидометр – пятьдесят девять миль в час. Держа руль одной рукой и дважды едва не потеряв управление, он другой рукой поворачивал ручку верхней фары, пока не направил ее на кабину локомотива. В окне со стороны машиниста никого не было. Кемпински наклонился вперед, потом, меняя угол зрения, откинулся назад, но не увидел никаких признаков того, что поезд находится под контролем человека. Дикое животное, слепое, безмозглое, мчалось по направлению к безмятежно спящим городам.
Отчаянно стараясь удержать машину на дороге, Кемпински перевел луч фонаря на второй, затем на третий локомотив. Никаких признаков жизни. Как такое может быть? Что они все – попрыгали с поезда, что ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40