Что происходит дальше?
– Мы должны будем подтвердить твои результаты, прежде чем начнем предпринимать какие-то действия. – Кейт кивнула. – По-моему, я уже вижу, куда ты клонишь.
– Понятное дело, ты станешь их подтверждать. Но чем? Другими моделями, которые тут вокруг тебя крутятся? При том, что я совершенно точно знаю, что все эти модели – патентованное дерьмо. Никакого согласия не будет – это я могу точно гарантировать. Для меня это будет штамп НУНУ – «не у нас установлено». Я могу прийти хоть с результатами, ясно показывающими, что Солнце вот-вот обратится в сверхновую – но меня никто не услышит. Итак, я работаю над самым важным вопросом в Солнечной системе, но какой от этого толк, если меня не воспринимают всерьез? Чтобы моя работа хоть чего-то стоила, я должен быть здесь своим. Разве это не улаживает твою первую заботу? Я не собираюсь отсюда уходить, если только кто-то сверху не явится и меня отсюда не выкинет.
– И это логичным образом приводит меня ко второй моей заботе. Ты сказал, что не можешь вкратце описать свои модели так, чтобы я это поняла.
– Потребуются многие часы.
– Не сомневаюсь. Но этот ответ я принять не могу. Потому что я верю в тебя и в твои модели и считаю, что очень скоро – быть может, даже завтра – они начнут давать значимые предсказания, результаты, в которые мы действительно поверим. Итак, я отправляю эти результаты моему непосредственному начальнику Солу Глаубу. И первое, о чем Сол Глауб меня просит, это объяснить, что происходит, причем так, чтобы он смог это понять. Дальше он должен будет проинформировать своего непосредственного начальника Томаса де Билеса. А уж Томасу де Билесу придется растолковать все это тем членам Совета, которые сподобятся проявить интерес.
– Как ты излагаешь, выходит тупик.
– Если ты начнешь распространяться о «множественных итерированных ядрах конволюции», то это точно тупик. А это, между прочим, самая яркая и живая фраза, какую я из твоего последнего отчета запомнила. Поэтому я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал, причем поставил это так же высоко в списке своих приоритетов, как и все, связанное с моделями. Я хочу, чтобы ты нашел способ описать свои модели так, чтобы их понял любой человек без специальной подготовки.
– Как же мне это сделать?
– Твоя проблема. Используй аналогии, используй рисунки, используй метафоры. Если попробуешь песни и пляски – я не против. Но мы по-настоящему в этом нуждаемся – иначе вся твоя работа будет проигнорирована точно так же, как если бы она пришла в нашу организацию извне.
Чувствуя себя полным идиотом, Алекс пристально на нее воззрился. Кейт была права, причем права так очевидно, что ему самому давно следовало до этого додуматься.
– Сделаю, что смогу. Но как я узнаю, что получил то, что тебе требуется?
– Мы используем наполеоновский принцип. – Видя недоуменное выражение на лице Алекса, Кейт продолжила: – Ты проинформируешь Маканелли, из группы Педерсена. Знаешь его?
– Нет. Но я о нем слышал.
– И что же ты о нем слышал?
– Что никому не нравится с ним работать. Что он самодовольный тупица, которому до полного дебила недалеко.
– Я о нем то же самое слышала. Просто идеальная кандидатура. Понимаешь, Наполеон имел при себе особого офицера, самого-самого тупого, чтобы тот прочитывал все входящие донесения. Если донесение не было достаточно ясным даже для этого кретина, дальше оно не шло. Лоринг Маканелли будет у нас таким офицером. Когда у тебя получится такое объяснение того, что ты делаешь, которое он сможет понять и изложить мне, на этом мы остановимся. А в чем дело? Что-то ты совсем помрачнел.
– Кейт, я хочу работать над теорией, хочу совершенствовать аналитические модели. То, чем мы занимаемся, представляется мне предельно важным. Но я терпеть не могу такого рода дела, когда наша работа упрощается до той точки, где она скорее сбивает с толку, чем дает информацию, после чего скармливается полудуркам.
– А знаешь, как говорят: Бог, должно быть, особенно любит полудурков, раз он так много их понаделал. Ну как, возьмешься?
– Я уже сказал – сделаю, что смогу.
– Когда у тебя дойдет примерно до половины, я стану твоим первым полудурком. – Кейт откинулась на спинку кресла. – Итак, это улаживает заботы номер один и номер два. Не уверена, есть ли у меня право спрашивать тебя насчет третьей заботы.
– Но ты уже собралась. – Когда Кейт Лонакер назначили его начальницей, Алекса это сперва несколько расстроило. Кейт была на два года его младше, и еще до конца их первого краткого совещания он понял, что с техническими талантами у нее слабовато. Теперь же он мало-помалу осознавал, что она имела взамен. У Кейт было куда больше выдержки, чем у него, плюс неизъяснимое очарование, которое сглаживало любые ее острые высказывания.
И был еще один талант. Как ей это удавалось – заставлять тебя чувствовать, будто ты ей до смерти нравишься, ни единого слова об этом не говоря? Теперь Кейт просто сидела и улыбалась Алексу так, словно он был самой интересной персоной в Солнечной системе. И она могла это с кем угодно проделать.
– Короче, если собралась спрашивать, спрашивай.
– Ладно, спрошу. – Кейт взглянула на часы. – Но я уже проголодалась. Можем мы одновременно есть и разговаривать?
– Можем. – «Она, часом, не увиливает?» – спросил себя Алекс. – Так что у тебя за третья забота?
– Я наблюдала за твоим лицом, когда твоя матушка сказала, что ты не должен забывать еще об одном деле, и что она распорядится, как только ты будешь готов. – Сочувственный взор голубых глаз Кейт опять сосредоточился на лице Алекса. – Как я уже сказала, это вообще-то не мое дело. Но мне бы не хотелось думать, что люди, которые мне нравится, должны когда-либо выглядеть так, как в тот момент выглядел ты. Что это за «другое дело», и почему ты сказал, что постоянно о нем думаешь?
2.
ТРОЯНСКАЯ ТОЧКА Л-4, ГОД 2097,
ДЕНЬ НЕВОДА МИНУС ОДИН
Алекс Лигон и Кейт Лонакер проводили свое совещание на одном из «низкооплачиваемых» уровней ганимедских недр, где расположено большинство государственных учреждений.
Проведите линию, которая соединит Алекса и Кейт с Солнцем. Это будет прямая линия, очень длинная, а также линия переменной длины, поскольку Кейт и Алекс крутятся вместе с Ганимедом, Ганимед вертится вокруг Юпитера, а сам Юпитер обращается вокруг Солнца. Однако для двух важных точек все это не имеет значения. Итак, расстояние от Алекса и Кейт до Солнца составляет семьсот семьдесят миллионов километров плюс-минус тридцать миллионов. Используя эту линию Солнце-Юпитер как основание, нарисуйте два равносторонних треугольника в той же плоскости, что и орбита Юпитера. Вершина одного из этих треугольников, следующая за Юпитером по его орбите, известна как юпитерианская точка Л-4. Вершина, идущая впереди Юпитера, является юпитерианской точкой Л-5.
Оба этих местоположения гравитационно стабильны. Объект, помещенный в одну из этих точек, может там оставаться, кружа по орбите вместе с Юпитером. Природа давным-давно это обнаружила и поместила там группу, известную как «троянские астероиды». Математик Лагранж еще в восемнадцатом столетии доказал существование подобных стабильных точек. Гораздо позже люди нашли способ туда добраться.
А Милли Ву прибыла на юпитерианскую станцию Л-4 совсем уж недавно. Она отправилась туда на корабле, делающем экономичные 0,2 земного «жэ» и провела в полете две недели – время достаточно долгое, чтобы испытать все возможные тревоги по поводу адекватности своих талантов, и в то же время недостаточно долгое, чтобы узнать все, что, по мнению самой Милли, ей требовалось знать о проекте «Аргус». Теперь, через шесть суток после прибытия, Милли сидела на своем первом отчетном собрании и прикидывала, когда же наконец ее желудок приспособится к окружающей среде с микрогравитацией.
Хорошие новости заключались в том, что от нее пока что никаких действий и не ожидали.
– Просто сиди подальше и держись потише, – посоветовала Милли ее наставница Ханна Краусс. – Разумеется, ответь на прямой вопрос, если Людоед к тебе с таковым обратится. Но я сомневаюсь, что он обратится. ДБ склонен больше говорить, чем слушать.
«Людоед». Лет двадцати четырех, Ханна была всего года на два старше Милли. Живая и привлекательная, она обладала дикой копной темных кудряшек, стройной фигуркой и необычайно подвижным лицом, которое могло за предельно короткий срок принять уйму разных выражений. Когда Ханна сказала «Людоед», вся ее наружность вдруг странным образом стала изображать угрозу и злонамеренность. Милли еще на Ганимеде наслушалась о Джеке Бестоне всяких гадостей. Но неужели он и впрямь мог быть таким Людоедом, каким его малевали?
Милли посмотрела внимательно и решила, что очень даже мог. В данный момент ДБ, Джек Бестон, стоял прямо перед группой. Высокий, рыжеволосый и тощий как жердь. Впрочем, не столь уж скверная внешность. Милли всегда нравились тощие парни. Но выражение его лица разом аннулировало всякую возможную привлекательность. Людоед злобно сверкал глазами на всех и вся еще раньше, чем кто-то успевал хоть слово сказать. Это заставило Милли задуматься о том, какого черта она пробивалась через все эти ужасающие тесты по криптоанализу и распознаванию образов, пройти которые требовалось, чтобы сюда попасть. Неужели она так страстно желала стать частью проекта «Аргус»?
Милли хорошенько подумала и решила, что желала. Если кто-то собирался вступить в контакт с внеземным разумом, Милли хотелось быть в первом ряду. Но в данный момент она была вполне счастлива следовать совету Ханны Краусс – сидеть подальше и держаться потише. Милли оглядела лишенное окон помещение. Меблировка самая минимальная. Двадцать один человек – семь мужчин, четырнадцать женщин; три пустых сиденья в ее ряду. «Сиди тихо как мышка, – сказала она себе, – и постарайся стать невидимой». На коленях у Милли лежала записная табличка, где она могла делать сжатые постлогические заметки на предмет того, что требовало запоминания.
– Вы уже слышали чушь, которую несут СМИ. – Джек Бестон не сделал никаких предварительных замечаний. – Невод должен будет связать концы с концами и решить все проблемы в Солнечной системе. Я понимаю это с точностью до наоборот. Когда Невод наконец заработает – а это случится менее, чем через сутки, – никто уже не будет в безопасности. Ни у кого уже не будет секретов. Люди станут использовать Невод, чтобы бродить по всей системе и совать свои длинные носы во все те места, куда у них нет никакого права их совать. Мы этого потерпеть не можем. Мне нужен обзор текущего положения дел относительно экранирования информации по проекту «Аргус». Друзь?
Коротышка с морщинистой физиономией и бритым скальпом тут же вскочил.
– Все входящие сигналы поступают из открытого космоса, и с этим мы ничего поделать не можем. Любой индивид с соответствующей принимающей аппаратурой сможет получить в точности то же самое. Но насколько мы знаем, никто в Солнечной системе не располагает нашей чувствительностью, а также нашим детектором модулированного нейтринного пучка. Кроме... – Тут Друзь замялся.
– Кроме Ублюдка. – Бестон нахмурился. – Его «Цербер» работает с другими мишенями и другим набором нейтринных энергий, но его оборудование не хуже нашего. Итак, о безопасности входящих сигналов тревожиться смысла нет. Как насчет всего остального?
– Мы предполагаем использовать компьютерные возможности Невода исключительно для обработки исходных данных и для первого частотного сканирования. Там мы много не отдадим, даже если кто-то отслеживает всю нашу подачу. Это все, что Невод для нас сделает. Наши секретные криптопрограммы и результаты работы будут полностью заэкранированы, так что никакой электромагнитный сигнал любого рода выйти наружу не сможет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74