Тебе вовсе незачем думать. Ты привлекательная девушка. Ты запросто себе приятелей и мужа найдешь».
Единственное исключение составлял дядя Эдгар, который нежно убеждал Милли в ее талантах и уговаривал напрягаться до предела.
Или выше предела.
Как сейчас.
Милли оказалась в конце узкого коридора двадцати-тридцати шагов в длину. На полу лежал впитывавший все звуки толстый ковер, тогда как звукопоглощающий кафель покрывал стены и потолок. В стенах по обе стороны, в трех метрах друг от друга, имелись выкрашенные в синий цвет двери. Все они, кроме одной, были закрыты. Перед самой первой, рядом с правым плечом Милли, красовалась светящаяся табличка.
В самом ее верху Милли прочла мигающие красным слова: ТИШЕ, ПОЖАЛУЙСТА.
Ниже более мелкими буквами шел перечень имен и соответствующие номера комнат. Милли увидела там АТРОПОС: КОМНАТА 12, в двух третях пути по коридору. Она узнала примерно половину имен из списка. Рядом с каждым имелась мигающая иконка, где значилось ПРИСУТСТВУЕТ или ОТСУТСТВУЕТ. Почти все были здесь. В самом конце списка находилась еще одна ярко-красная мигающая надпись: УВАЖАЙТЕ ЧУЖОЕ УЕДИНЕНИЕ. ПРИСУТСТВИЕ ДРУГОГО ЧЛЕНА СЕТИ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ПРИГЛАШЕНИЕМ ДЛЯ ВТОРЖЕНИЯ. НЕ ПОСЯГАЙТЕ НА ЧУЖОЕ РАБОЧЕЕ ПРОСТРАНСТВО. РАБОЧИЕ СОВЕЩАНИЯ ПРОВОДЯТСЯ В КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛЕ, 7.00–7.50.
Получив такое в качестве приветствия, Милли совершенно не удивилась, никого в поле зрения не обнаружив. Тогда она стала красться по коридору к комнате 12. По пути ей пришлось миновать открытую дверь комнаты 7. Пугающие надписи у главного входа недвусмысленно сказали Милли о том, что она должна проигнорировать того, кто находится внутри, но любопытство было так велико, что она не смогла удержаться от косого взгляда.
Обстановка в маленькой комнатке оказалась до боли знакомой. Стол, пульт, терминал и многочисленные блоки дисплеев очень напоминали аналогичные в кабинках для анализа на станции «Аргус». Дополнительный предмет, столик, груженый едой и питьем, несомненно, имел смысл. Милли часто так увлекалась, что работала еще долгое время после того, как ей следовало сделать перерыв, что не шло на благо ни физическому здоровью, ни умственной эффективности.
Обстановка, однако, была не самой главной характерной чертой комнаты. Ею был мужчина, развалившийся в отвернутом от стола кресле и глазеющий в открытую дверь.
Несмотря на инструкции у входа, Милли не смогла этого мужчину проигнорировать. Он смотрел прямо на нее и улыбался.
– Идите дальше, если желаете, – сказал мужчина. – Или заходите.
Милли, смутившись, не сделала ни того, ни другого. Она просто остановилась и повернулась к нему. Мужчина был лет пятидесяти с хвостиком, широкоплечий, крепкого телосложения. Хотя его бледные глаза казались невыразительными под выдающимися надбровными дугами, весь его облик словно бы излучал теплоту и сочувствие.
– Вы из Сети Головоломок? – наконец спросила Милли.
– Да.
– На табличке указано, что это комната Торквемады. – Милли остановилась в одном шаге от утверждения, что это не может быть правдой. В прошлом она неделями боролась с умопомрачительными, издевательскими проблемами Торквемады, и в ее воображении мучитель представал изможденной фигурой в черной мантии, с длинными паучьими пальцами, что стояла в залитой огнем факелов темнице и пристально вглядывалась во вздернутую на дыбу жертву.
В голосе Милли, должно быть, прозвучали ее сомнения, но мужчина лишь ухмыльнулся.
– Это верно. Я Торквемада. На самом деле мне вообще не следовало сюда являться – я занят десятком других проблем, и у меня нет времени разбрасываться. Но я не смог удержаться от того, чтобы ненадолго сюда со своими советами заглянуть. Такой проблемы еще никогда не вставало. А вы? Вы тоже из Сети Головоломок?
– Полагаю, да. – Милли ответила неуверенно, тихим голосом. Дальше она, несмотря на ярко-красное предупреждение у входа, стала говорить громче. – Моя сетевое имя – Атропос. Хотя я еще юниорка и совсем неизвестна.
– Только не для меня. Атропос трижды была чемпионкой среди юниоров. И вы также Милли Ву?
– Да. Откуда вы знаете?
– Потому что я не слеп и не глух. Ваши портреты несколько недель в выпусках всех ганимедских инфостудий красовались. Вы аномалию Ву-Бестона обнаружили. Именно по этой причине все сегодня здесь и собрались.
Милли взглянула влево-вправо по коридору.
– Больно уж эти все невидимые.
– А вы чего ожидали?
– Ну-у...
Чего она ожидала? Милли могла сказать, что она надеялась обнаружить – в точности то, о чем она дяде Эдгару написала.
– Я полагала, что в этом помещении будет находиться пылающая энтузиазмом группа людей, что объединили силы своих блестящих умов для извлечения смысла из загадочного сигнала, посланного внеземным разумом за многие световые годы другим разумным существам.
Вышло куда более помпезно, чем она рассчитывала, но Торквемада оставил это без внимания. Он лишь пожал плечами.
– Тогда вы наверняка сильно обрадованы. Вы нашли именно то, что ожидали. – А затем, когда Милли недоуменно на него уставилась, он продолжил: – Ну-ну, Милли Ву. Это вам Сеть Головоломок, а не съезд политической партии. Сколько лет вы были фанаткой Сети?
– Девять.
– И со сколькими другими членами Сети вы встречались?
– Ни с одним. – У Милли возникли внезапные воспоминания о давнишнем дне рождения и застенчивом тринадцатилетнем мальчике. – Или, быть может, с одним. У меня были подозрения, и у него, по-моему, тоже. Но мы никогда друг друга не спрашивали.
– Весьма характерно. Я в этом месте белая ворона. Большинство членов Сети Головоломок не пчелки и не овечки. Они не роятся и стадами не пасутся. Просто маленькое чудо, что они собрались в пределах километра друг от друга, пусть даже за закрытыми дверями и пусть даже происходит это только потому, что здесь центральный пункт приема данных и проведения анализа. Все так боятся что-то пропустить, что решительно со всем смирились – даже с близостью друг друга. Но не с личным присутствием, если не считать рабочих совещаний. Я тридцать лет был членом Сети. Но, пока сюда не пришел, виделся только еще с одним таким же.
– С кем?
– Милли очень заинтересовало, кто еще мог быть так дружелюбен.
– С Мегахиропсом, иначе Великой Совой. Но я подозреваю, что из всей этой массы он самый антисоциальный. – Торквемада махнул рукой. – Сова здесь, в самом конце коридора. Попробуйте его навестить – и вы сильно об этом пожалеете. Но если вы подождете, то, быть может, увидите его ближе к вечеру на рабочем совещании в конференц-зале, опять же в самом конце коридора. А быть может, и не увидите.
– Не понимаю. Какой был смысл собираться здесь, если никто ни с кем разговаривать не хочет?
– Вы увидите, как они это делают, как только в свою комнату попадете. Но если у вас возникнут вопросы, и если я по-прежнему буду здесь, смело заходите и спрашивайте.
Торквемада снова улыбнулся, и Милли еще раз ощутила всю силу его обаяния. Она направилась было к своей комнате, но затем поняла, что он так естественно закончил их встречу, что она забыла задать один важный вопрос. Пока они разговаривали, Милли все больше убеждалась, что должна знать, кто он такой. Она уже где-то его видела.
Тогда Милли сделала два шага назад и снова заглянула в открытую дверь его комнаты.
– А можно, я вам прямо сейчас один из таких вопросов задам?
– Очень даже можно.
– Как вас зовут? Я имею в виду ваше настоящее имя, а не псевдоним в Сети Головоломок.
– Этот вопрос кажется вполне справедливым, поскольку я ваше имя знаю. Меня зовут Сайрус Мобилиус.
– Благодарю вас. – Милли тут же пошла дальше по коридору, что показалось ей гораздо лучшим решением, чем стоять с разинутым ртом. Ничего удивительного, что его лицо показалось ей знакомым. Ведь она разговаривала со знаменитым Солнечным Королем, изобретателем термоядерных установок типа «мобиль» и одним из самых богатых и влиятельных людей в Солнечной системе. Но здесь он был просто Торквемада. Для иерархии Сети Головоломок деньги, происхождение и влияние ничего не значили. Здесь ценились изобретательность, воображение – и больше, пожалуй, ничего. От этой мысли Милли прониклась новым уважением к незримым лицам за закрытыми дверями в коридоре.
Войдя в комнату 12, она уселась в единственное кресло. Тут Милли заметила, что столик слева совершенно пуст. Вкусы у всех были разные, а потому, надо полагать, каждая персона сама приносила сюда предпочтительные для нее еду и питье. Будет о чем подумать, прежде чем Милли придет сюда завтра, но сегодня она вполне сможет перебиться. Много чему следовало научиться, много чего предстояло проделать. Она не могла позволять себе тратить время на спешные поиски пищи.
Оборудование казалось знакомым, и для начала Милли включила пульт и дюжину дисплеев. На каждом из них тут же появилось простое и ясное сообщение: НАПОМИНАНИЕ О РАБОЧЕМ ПРАВИЛЕ: НИЧТО ИЗ ТОГО, ЧТО МЫ ПОЛУЧАЕМ СО СТАНЦИИ «ЦЕРБЕР», НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОСЛАНО КУДА-ТО ЕЩЕ. ЭТО МОЖЕТ ИМЕТЬ ВНУТРЕННЕЕ УПОТРЕБЛЕНИЕ, НО ДОЛЖНО РАСЦЕНИВАТЬСЯ КАК СЕКРЕТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ.
Джек Бестон ее насчет чего-то подобного предупреждал. При этом он утверждал, что выводы, извлеченные из данных, представляют собой совсем другое дело и могут быть переданы. Милли на этот счет сомневалась. Не входя в согласие с Джеком, она для себя решила, что будет рассматривать каждый отдельный случай по мере его поступления.
Когда дисплеи начали заполняться информацией, Милли поняла, что Сайрус Мобилиус – вернее, Торквемада, как следовало о нем думать в этой среде – был прав. Среди членов группы шел свободный обмен мыслями, выводами, гипотезами и результатами как положительными, так и отрицательными. Порой можно было распознать автора сообщения, порой нет. Вопросы заслуг и личного самолюбия здесь, судя по всему, не стояли.
Вскоре Милли уяснила для себя кое-что еще. Члены группы уже занимались, когда она только еще находилась в транзите от юпитерианской точки Л-4 до Ганимеда, и уже успели проделать невероятный объем работы. Целые дни могли уйти на одно только знакомство с их достижениями.
Милли очистила свой разум от всех посторонних мыслей, уселась поудобнее и сосредоточилась на дисплеях. Поначалу она не стала заботиться об отдельных подробностях. По пути к Ганимеду Милли без конца преследовали всякие неотвязные мысли, и в конце концов она решила, что сигнал, весь двадцать один миллиард его цифр, слишком велик для восприятия его любым человеческим разумом, если не считать общего характера. Ей требовалось выработать ощущение общей структуры, прежде чем набрасываться на детали.
Исследуя смесь фактов, гипотез и статистики на дисплеях, нетрудно было заметить, что и «Аргус», и «Цербер», и Сеть Головоломок следовали примерно одной и той же первоначальной программе. Сигнал прибыл в форме одной колоссальной и неструктурированной цепочки бинарных цифр. Без исследования и выявления порядка никаких шансов расшифровать сообщение попросту не было. Следовательно, требовалось искать рациональные способы подразделить целое на меньшие секции.
Можно было попробовать добрую дюжину разных способов. К примеру, изучить статистику локально, где «локальный» регион содержал от тысячи до миллиона цифр. Все инструменты обработки сигнала были доступны для этого анализа. Следуя одной общепринятой процедуре, можно было найти и пометить регионы аномально низкой энтропии – где следующая цифра могла с определенной уверенностью быть предсказана из группы цифр, непосредственно ей предшествующих. Эти регионы могли оказаться указателями «начало сообщения» и «конец сообщения», ибо казалось в высшей степени невероятным, чтобы весь сигнал СЕТИ содержал в себе одно-единственное сообщение. Следовало помнить, сколько информации могло содержаться в двадцати одном миллиарде бинарных цифр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74