Видом он походил на рептилию – тощий, длинный, зубастый, с вытянутыми челюстями и кожей сероватого оттенка; кабели от голокамер тянулись за ним, словно хвост.
Атаковал он напористо и стремительно:
– Добрый вечер, сэр, мадам… Капитан Френч, если не ошибаюсь? И Ее Высочество принцесса Шандра? Могу я вас так называть?
– Нет, – отрезала моя прекрасная леди. – Это имя подарил мне супруг, а в ваших устах оно будет непростительной фамильярностью.
Репортер, однако, не стушевался:
– Тогда, если позволите, миледи Киллашандра… Только пару вопросов, Ваше Высочество… Мы, малакандрийцы, горды происхождением от двух древних земных народов, от черной и белой расы, чей союз даровал нам все достоинства и таланты наших предков. Разделяете ли вы это мнение? Согласны ли, что у нас есть повод гордиться?
Шандра оглядела рептилию с ног до головы.
– Не вижу причин, сэр, если судить по вашей внешности. Отчего вы не обратились к биоскульпторам? Они могли бы подправить кое-какие дефекты и привести вас в пристойный вид.
Щека нашего собеседника нервно дернулась.
– Простите, миледи… Неужели мой вид вас шокирует? Что же именно? Цвет моей кожи? Вы разделяете расовые предрассудки?
– Никоим образом. Но ваши челюсти и ваши зубы… Наследственный дефект генетики, я полагаю?
Кажется, наш репортер не был готов к таким зигзагам интервью. Он ожидал, что Шандра либо похвалит малакандрийцев, либо начнет перемывать им косточки; первый ответ был бы традиционным и тривиальным, второй – скандальным. Однако моя принцесса перешла на личности – верный способ дать наглецу подзатыльник, не сообщив ровным счетом ничего интересного.
Теперь у рептилии дергалось левое веко. Покосившись на меня (точней, на мою заиндевевшую шевелюру), он пробормотал:
– Но ваш супруг, миледи… Как полагают, капитан Френч прожил двадцать тысяч лет и родился в ту эпоху, когда о генетическом программировании и КР слыхом не слыхивали… Мысль о его дефектных генах вас не беспокоит?
Шандра надменно вздернула подбородок:
– Мой муж – человек предусмотрительный, сэр! Все его органы клонированы из клеток, прошедших самую тщательную селекцию и обработку! В них нет пороков – как и в его внешности!
– Выходит, – заявил репортер, – капитан Френч уже не тот человек, который отправился в странствия в медиевальную эпоху? Он – всего лишь суррогат прежнего Френча, биологический механизм, собранный из запасных частей. И если он дарует вам дитя, можно ли считать, что это его истинный потомок? Или его отец – банк клонированных органов вкупе с кибернетическими хирургами? Надо заметить, что парень был отчасти прав, он только спутал физиологию с психологией. Самосознание человека, его ментальность, его память и накопленный опыт – словом, все определяющее свойства личности – остаются прежними, но наши клетки непрывно обновляются, и спустя какое-то время мы уже состоим из других атомов – факт, известный еще в глубокой древности. Раньше этот процесс приводил к накоплению дефектов в кровеносной, нервной и эндокринной системах; мы старели, дряхлели и умирали. Теперь все изменилось: благодаря препаратам КР наши клетки воспроизводятся с абсолютной точностью – но, само собой, из нового строительного материала. Так что все мы – точные копии самих себя, с учетом поправок, внесенных при генетическом редактировании. Эти поправки, безусловно, полезны, а потому нас сегодняшних нельзя считать суррогатами нас вчерашних – не в большей степени, чем отшлифованный брильянт счесть суррогатом природного алмаза.
Что же касается потомства, тут ситуация сложней: хоть все генетические особенности наследуются, одни из них заметны и активны, другие пребывают как бы в латентном состоянии и проявляются лишь через два-три поколения. Правда, есть способы пробудить их. К примеру, специалисты Тритона… Но я слишком увлекся. Вряд ли такие нюансы пришли Шандре на ум в этот момент; она лишь тряхнула головкой и заявила с неподражаемым женским высокомерием:
– Массаракш! Уверяю вас, я вполне способна отличить кибернетический механизм от своего супруга. Особенно в постели!
Мы проследовали на ужин, а наш рептилоид удалился в прямо противоположную сторону. Не могу сказать, что я ему сочувствовал; я не люблю напоминаний о том, сколько мне лет. Мои годы – мое богатство, и пересчитывать их дозволено не всякому.
Затем случился еще один эпизод, весьма любопытный и подтвердивший, что я могу довериться своей супруге. Она стремительно взрослела; я уже не сомневался, что через пару лет она справится с любой щекотливой ситуацией. И лишь один вопрос беспокоил меня – справлюсь ли с ней я сам?..
Вернувшись с очередных степных скачек, мы обнаружили записку от Ван Бюрен Файт, моего агента по связям с местными кутюрье. Собственно, эти дела я считал уже завершенными, и Файт оставалась моим сотрудником по двум причинам: во-первых, я увольняю своих людей за час до вылета; а во-вторых, Файт была прелестной девушкой, толковой и энергичной, и Шандра ей благоволила. В ее записке сообщалось, что некая Ван Трей Удонго желала бы привлечь принцессу КиллаШандру к демонстрации мод осеннего сезона – разумеется, за весьма приличный гонорар. Если миледи не возражает, ей остается только поставить подпись под соглашением и выйти на помост – вместе с еще одной манекенщицей не столь именитой, но уже снискавшей определенную известность. Каков же будет ответ?
Шандра была полностью “за”, но я сомневался.
С одной стороны, мне хотелось, чтоб она заработала немного собственных денег, округлив те суммы, что уже хранились на ее счетах (помните наше представление с панджебскими статуэтками?..); с другой стороны, теперь я знал, чем кончается демонстрация мод на Малакандре, и ничего не ведал о мадам Удонго. Ее имя не значилось в списках моих покупателей – верный знак второсортности или подмоченного реноме.
Я связался с Файт, но ее отзыв меня не вдохновил.
– Оборотистая леди, – доложила мой агент. – Владеет сетью ателье и модных лавок, не первоклассных, но вполне пристойных и недорогих. В основном обслуживает клиентуру со специфическими запросами – всяких типов, что желают выглядеть точь-в-точь как король на коронации, но при пустом бумажнике. Она, эта Удонго, неплохой модельер, с фантазией, но ее вещам недостает изящества и вкуса – наденешь их пару раз и выбросишь в утилизатор… Миледи Киллашандра таких платьев не носит! Да и я бы не стала;
– Что ей нужно от моей жены? – спросил я Файт, уже догадываясь об ответе.
– Ну, сэр, ваша супруга для нее – величайший из шансов! Такая реклама на все сорок пять краалей! Принцесса со звезд… или даже со Старой Земли…
– Звезды можно оставить, а вот про Землю мы лучше замнем, – откликнулся я.
– Твои рекомендации, Файт? Что ты посоветуешь?
Она подумала, поджав пухлые губки, затем решительно покачала головой:
– Я против, сэр! Конечно, я получила бы процент от сделки, но я против.
Репутация миледи стоит дороже моих комиссионных.
Я кивнул, взмахом руки выключил голопроектор и повернулся к Шандре. Моя супруга казалась опечаленной.
– Миледи не терпится раздеться? Она порозовела, но не опустила глаз.
– Грэм, ты ревнуешь? Ты огорчен тем, что твоя жена выглядит привлекательной для других мужчин?
– В одежде, – уточнил я, – только в одежде, моя дорогая.
– Но ведь этот финал… эта заключительная сцена… это всего лишь аспект искусства! Я хотела бы его продемонстрировать, а ты бы посмотрел, как у меня получится… Знаешь, ведь этот обычай мог уже распространиться в других мирах! Тебе это не приходило в голову?
Не приходило, хотя должно было прийти – ведь я считался великим распространителем культурных традиций! Впрочем, ничего нового на Малакандре не изобрели; стриптиз как таковой известен всюду, кроме, быть может, ортодоксальных миров. Но там – свои развлечения… кометы, посланные Господом, или цереброскоп-аннигилятор… Что до меня, я все же предпочитаю стриптиз. Только не в публичном исполнении моей жены!
Я посмотрел на нее и с дрогнувшим сердцем решил сменить гнев на милость.
– Ладно, девочка, можешь подписывать этот проклятый контракт! Я только прошу тебя не увлекаться в финале. Там есть вторая манекенщица – вот пусть она и раздевается!
– Но, Грэм, дорогой… Это же привилегия манекенщиц высочайшего класса!
– Что поделаешь, – вздохнул я, – у манекенщиц свои привилегии, у принцесс – свои… Положение обязывает, детка! Наша репутация должна быть на высоте! Я – Старый Кэп Френчи, Торговец со Звезд, Друг Границы, а ты – Леди-Которая-Не-Раздевается… На этом мы и закончим нашу дискуссию.
В ее зеленых глазах замерцали дьявольские огоньки.
– Леди-Которая-Не-Раздевается… – медленно повторила Шандра. – Но ведь бывают исключения, дорогой? Например, сейчас?
Она сбросила платье, и лишь через пару часов я смог связаться с Файт и сообщить, что ей все-таки светят комиссионные.
* * *
Я не таскался на репетиции – кроме самого первого раза, когда был представлен мадам Удонго. Справедливости ради должен сказать, что внешность ее меня приятно удивила. В ней чувствовался свой стиль – слишком пышный и яркий, слегка небрежный и безалаберный, но, безусловно, индивидуальный. Словом, знойная женщина, мечта поэта! Она выбрала зрелый возраст, от тридцати пяти до тридцати восьми, в чем усматривался оттенок покровительства – ведь ей приходилось работать с женщинами, которые выглядели на десять или пятнадцать лет моложе ее. Разумеется, все это было чистой бутафорией, но всякий бизнес в сфере искусства наполовину мираж, наполовину ловкий рекламный трюк. Судя по всему, мадам Удонго, игравшая роль старшей сестрицы своих клиенток, это отлично понимала.
Я познакомился с ней, вручил ей Шандру и распрощался, дабы заняться своими делами. Мои оранжевые обезьянки и птерогекконы, мои панджебские статуэтки и кристаллошелк, мои наряды и многие записи были распроданы, но кое-что еще оставалось. Например, великая драма “Гамрест”, которую я собирался всучить Фотсванскому обществу изящной словесности.
По словам Шандры, подготовка к осеннему шоу мадам Удонго продвигалась вполне успешно. Клев был изрядный; половина прежних моих покупателей собиралась участвовать в аукционе – конечно, не ради знойной мадам, но мечтая снова взглянуть на романтическую принцессу с древней Земли, то ли беглянку, то ли изгнанницу, то ли жертву своих научных пристрастий. Поговаривали, что даже наследный принц пожелал осчастливить мадам Удонго своим присутствием; ну а где принц, там и его жена, его наложницы и фрейлины. Короче говоря, высший свет! Офис мадам Удонго был осажден репортерами, столичные снобы чистили перышки, и все шло к тому, что повторится история с панджебским серебром. Правда, Файт скептически поджимала свои пухлые губки и, в отличие от меня, не пропускала ни одной репетиции, но ей не удалось обнаружить никакого подвоха. Вторая манекенщица, Ван Хазен Ратхи, оказалась приятной и сговорчивой девицей – во всяком случае, она не спорила с Шандрой, кому какое платье надевать. И, разумеется, последний номер программы оставался за ней, как было оговорено в составленном Файт контракте. Ратхи ничего не имела против, даже наоборот: ведь эта демонстрация, вместе с финальным апофеозом, могла стать вершиной ее карьеры.
– Прелестная девушка, – отзывалась о ней Шандра. – Еще не выбилась в звезды, как наша Кассильда, но смотрится очень неплохо. Такая же высокая, как я, а тут и тут, – она коснулась груди и бедер, – у нас тоже все сходится. Я могу носить ее платья, а она – мои.
Внезапно ей захотелось сделать Ратхи подарок, и за пару дней до демонстрации Шандра слетала на корабль, чтобы воспользоваться услугами роботов-портных. Я ничего не подозревал, клянусь! Мне и в голову не пришло, что этот подарок (вечернее платье из камелотского бархата) был лишь предлогом и что моя хитроумная леди планирует некие меры предосторожности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Атаковал он напористо и стремительно:
– Добрый вечер, сэр, мадам… Капитан Френч, если не ошибаюсь? И Ее Высочество принцесса Шандра? Могу я вас так называть?
– Нет, – отрезала моя прекрасная леди. – Это имя подарил мне супруг, а в ваших устах оно будет непростительной фамильярностью.
Репортер, однако, не стушевался:
– Тогда, если позволите, миледи Киллашандра… Только пару вопросов, Ваше Высочество… Мы, малакандрийцы, горды происхождением от двух древних земных народов, от черной и белой расы, чей союз даровал нам все достоинства и таланты наших предков. Разделяете ли вы это мнение? Согласны ли, что у нас есть повод гордиться?
Шандра оглядела рептилию с ног до головы.
– Не вижу причин, сэр, если судить по вашей внешности. Отчего вы не обратились к биоскульпторам? Они могли бы подправить кое-какие дефекты и привести вас в пристойный вид.
Щека нашего собеседника нервно дернулась.
– Простите, миледи… Неужели мой вид вас шокирует? Что же именно? Цвет моей кожи? Вы разделяете расовые предрассудки?
– Никоим образом. Но ваши челюсти и ваши зубы… Наследственный дефект генетики, я полагаю?
Кажется, наш репортер не был готов к таким зигзагам интервью. Он ожидал, что Шандра либо похвалит малакандрийцев, либо начнет перемывать им косточки; первый ответ был бы традиционным и тривиальным, второй – скандальным. Однако моя принцесса перешла на личности – верный способ дать наглецу подзатыльник, не сообщив ровным счетом ничего интересного.
Теперь у рептилии дергалось левое веко. Покосившись на меня (точней, на мою заиндевевшую шевелюру), он пробормотал:
– Но ваш супруг, миледи… Как полагают, капитан Френч прожил двадцать тысяч лет и родился в ту эпоху, когда о генетическом программировании и КР слыхом не слыхивали… Мысль о его дефектных генах вас не беспокоит?
Шандра надменно вздернула подбородок:
– Мой муж – человек предусмотрительный, сэр! Все его органы клонированы из клеток, прошедших самую тщательную селекцию и обработку! В них нет пороков – как и в его внешности!
– Выходит, – заявил репортер, – капитан Френч уже не тот человек, который отправился в странствия в медиевальную эпоху? Он – всего лишь суррогат прежнего Френча, биологический механизм, собранный из запасных частей. И если он дарует вам дитя, можно ли считать, что это его истинный потомок? Или его отец – банк клонированных органов вкупе с кибернетическими хирургами? Надо заметить, что парень был отчасти прав, он только спутал физиологию с психологией. Самосознание человека, его ментальность, его память и накопленный опыт – словом, все определяющее свойства личности – остаются прежними, но наши клетки непрывно обновляются, и спустя какое-то время мы уже состоим из других атомов – факт, известный еще в глубокой древности. Раньше этот процесс приводил к накоплению дефектов в кровеносной, нервной и эндокринной системах; мы старели, дряхлели и умирали. Теперь все изменилось: благодаря препаратам КР наши клетки воспроизводятся с абсолютной точностью – но, само собой, из нового строительного материала. Так что все мы – точные копии самих себя, с учетом поправок, внесенных при генетическом редактировании. Эти поправки, безусловно, полезны, а потому нас сегодняшних нельзя считать суррогатами нас вчерашних – не в большей степени, чем отшлифованный брильянт счесть суррогатом природного алмаза.
Что же касается потомства, тут ситуация сложней: хоть все генетические особенности наследуются, одни из них заметны и активны, другие пребывают как бы в латентном состоянии и проявляются лишь через два-три поколения. Правда, есть способы пробудить их. К примеру, специалисты Тритона… Но я слишком увлекся. Вряд ли такие нюансы пришли Шандре на ум в этот момент; она лишь тряхнула головкой и заявила с неподражаемым женским высокомерием:
– Массаракш! Уверяю вас, я вполне способна отличить кибернетический механизм от своего супруга. Особенно в постели!
Мы проследовали на ужин, а наш рептилоид удалился в прямо противоположную сторону. Не могу сказать, что я ему сочувствовал; я не люблю напоминаний о том, сколько мне лет. Мои годы – мое богатство, и пересчитывать их дозволено не всякому.
Затем случился еще один эпизод, весьма любопытный и подтвердивший, что я могу довериться своей супруге. Она стремительно взрослела; я уже не сомневался, что через пару лет она справится с любой щекотливой ситуацией. И лишь один вопрос беспокоил меня – справлюсь ли с ней я сам?..
Вернувшись с очередных степных скачек, мы обнаружили записку от Ван Бюрен Файт, моего агента по связям с местными кутюрье. Собственно, эти дела я считал уже завершенными, и Файт оставалась моим сотрудником по двум причинам: во-первых, я увольняю своих людей за час до вылета; а во-вторых, Файт была прелестной девушкой, толковой и энергичной, и Шандра ей благоволила. В ее записке сообщалось, что некая Ван Трей Удонго желала бы привлечь принцессу КиллаШандру к демонстрации мод осеннего сезона – разумеется, за весьма приличный гонорар. Если миледи не возражает, ей остается только поставить подпись под соглашением и выйти на помост – вместе с еще одной манекенщицей не столь именитой, но уже снискавшей определенную известность. Каков же будет ответ?
Шандра была полностью “за”, но я сомневался.
С одной стороны, мне хотелось, чтоб она заработала немного собственных денег, округлив те суммы, что уже хранились на ее счетах (помните наше представление с панджебскими статуэтками?..); с другой стороны, теперь я знал, чем кончается демонстрация мод на Малакандре, и ничего не ведал о мадам Удонго. Ее имя не значилось в списках моих покупателей – верный знак второсортности или подмоченного реноме.
Я связался с Файт, но ее отзыв меня не вдохновил.
– Оборотистая леди, – доложила мой агент. – Владеет сетью ателье и модных лавок, не первоклассных, но вполне пристойных и недорогих. В основном обслуживает клиентуру со специфическими запросами – всяких типов, что желают выглядеть точь-в-точь как король на коронации, но при пустом бумажнике. Она, эта Удонго, неплохой модельер, с фантазией, но ее вещам недостает изящества и вкуса – наденешь их пару раз и выбросишь в утилизатор… Миледи Киллашандра таких платьев не носит! Да и я бы не стала;
– Что ей нужно от моей жены? – спросил я Файт, уже догадываясь об ответе.
– Ну, сэр, ваша супруга для нее – величайший из шансов! Такая реклама на все сорок пять краалей! Принцесса со звезд… или даже со Старой Земли…
– Звезды можно оставить, а вот про Землю мы лучше замнем, – откликнулся я.
– Твои рекомендации, Файт? Что ты посоветуешь?
Она подумала, поджав пухлые губки, затем решительно покачала головой:
– Я против, сэр! Конечно, я получила бы процент от сделки, но я против.
Репутация миледи стоит дороже моих комиссионных.
Я кивнул, взмахом руки выключил голопроектор и повернулся к Шандре. Моя супруга казалась опечаленной.
– Миледи не терпится раздеться? Она порозовела, но не опустила глаз.
– Грэм, ты ревнуешь? Ты огорчен тем, что твоя жена выглядит привлекательной для других мужчин?
– В одежде, – уточнил я, – только в одежде, моя дорогая.
– Но ведь этот финал… эта заключительная сцена… это всего лишь аспект искусства! Я хотела бы его продемонстрировать, а ты бы посмотрел, как у меня получится… Знаешь, ведь этот обычай мог уже распространиться в других мирах! Тебе это не приходило в голову?
Не приходило, хотя должно было прийти – ведь я считался великим распространителем культурных традиций! Впрочем, ничего нового на Малакандре не изобрели; стриптиз как таковой известен всюду, кроме, быть может, ортодоксальных миров. Но там – свои развлечения… кометы, посланные Господом, или цереброскоп-аннигилятор… Что до меня, я все же предпочитаю стриптиз. Только не в публичном исполнении моей жены!
Я посмотрел на нее и с дрогнувшим сердцем решил сменить гнев на милость.
– Ладно, девочка, можешь подписывать этот проклятый контракт! Я только прошу тебя не увлекаться в финале. Там есть вторая манекенщица – вот пусть она и раздевается!
– Но, Грэм, дорогой… Это же привилегия манекенщиц высочайшего класса!
– Что поделаешь, – вздохнул я, – у манекенщиц свои привилегии, у принцесс – свои… Положение обязывает, детка! Наша репутация должна быть на высоте! Я – Старый Кэп Френчи, Торговец со Звезд, Друг Границы, а ты – Леди-Которая-Не-Раздевается… На этом мы и закончим нашу дискуссию.
В ее зеленых глазах замерцали дьявольские огоньки.
– Леди-Которая-Не-Раздевается… – медленно повторила Шандра. – Но ведь бывают исключения, дорогой? Например, сейчас?
Она сбросила платье, и лишь через пару часов я смог связаться с Файт и сообщить, что ей все-таки светят комиссионные.
* * *
Я не таскался на репетиции – кроме самого первого раза, когда был представлен мадам Удонго. Справедливости ради должен сказать, что внешность ее меня приятно удивила. В ней чувствовался свой стиль – слишком пышный и яркий, слегка небрежный и безалаберный, но, безусловно, индивидуальный. Словом, знойная женщина, мечта поэта! Она выбрала зрелый возраст, от тридцати пяти до тридцати восьми, в чем усматривался оттенок покровительства – ведь ей приходилось работать с женщинами, которые выглядели на десять или пятнадцать лет моложе ее. Разумеется, все это было чистой бутафорией, но всякий бизнес в сфере искусства наполовину мираж, наполовину ловкий рекламный трюк. Судя по всему, мадам Удонго, игравшая роль старшей сестрицы своих клиенток, это отлично понимала.
Я познакомился с ней, вручил ей Шандру и распрощался, дабы заняться своими делами. Мои оранжевые обезьянки и птерогекконы, мои панджебские статуэтки и кристаллошелк, мои наряды и многие записи были распроданы, но кое-что еще оставалось. Например, великая драма “Гамрест”, которую я собирался всучить Фотсванскому обществу изящной словесности.
По словам Шандры, подготовка к осеннему шоу мадам Удонго продвигалась вполне успешно. Клев был изрядный; половина прежних моих покупателей собиралась участвовать в аукционе – конечно, не ради знойной мадам, но мечтая снова взглянуть на романтическую принцессу с древней Земли, то ли беглянку, то ли изгнанницу, то ли жертву своих научных пристрастий. Поговаривали, что даже наследный принц пожелал осчастливить мадам Удонго своим присутствием; ну а где принц, там и его жена, его наложницы и фрейлины. Короче говоря, высший свет! Офис мадам Удонго был осажден репортерами, столичные снобы чистили перышки, и все шло к тому, что повторится история с панджебским серебром. Правда, Файт скептически поджимала свои пухлые губки и, в отличие от меня, не пропускала ни одной репетиции, но ей не удалось обнаружить никакого подвоха. Вторая манекенщица, Ван Хазен Ратхи, оказалась приятной и сговорчивой девицей – во всяком случае, она не спорила с Шандрой, кому какое платье надевать. И, разумеется, последний номер программы оставался за ней, как было оговорено в составленном Файт контракте. Ратхи ничего не имела против, даже наоборот: ведь эта демонстрация, вместе с финальным апофеозом, могла стать вершиной ее карьеры.
– Прелестная девушка, – отзывалась о ней Шандра. – Еще не выбилась в звезды, как наша Кассильда, но смотрится очень неплохо. Такая же высокая, как я, а тут и тут, – она коснулась груди и бедер, – у нас тоже все сходится. Я могу носить ее платья, а она – мои.
Внезапно ей захотелось сделать Ратхи подарок, и за пару дней до демонстрации Шандра слетала на корабль, чтобы воспользоваться услугами роботов-портных. Я ничего не подозревал, клянусь! Мне и в голову не пришло, что этот подарок (вечернее платье из камелотского бархата) был лишь предлогом и что моя хитроумная леди планирует некие меры предосторожности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61