И так – до самой смерти!
Жоффрей покачал головой.
– Да, старение и смерть… наказание Божье… я читал об этом… Люди вашей эпохи сталкивались с такими ужасами, что порой удивляешься, как они сохраняли рассудок.
– Ну, это было естественным и привычным, а значит, не таким страшным, – возразил я. – Ведь после открытия КР многие отказывались от вечной жизни – по религиозным соображениям или боясь превратиться через столетие в цветущего вида склеротиков, не помнящих, как их зовут. Но все эти опасения оказались ложными, и противники КР просто вымерли.
– Вы, очевидно, к ним не относились?
– Разумеется, нет! Я – прагматик и предпочитаю видеть вещи такими, какие они есть. В свой первый визит на Землю я пересадил себе новые печень и сердце, мне очистили сосуды, предохранив их от атеросклероза на ближайшую сотню лет. Закончив с этим и погревшись в лучах славы, я занялся делами. Денег у меня хватало, поскольку мой счет рос в течение пары веков, но вот с кораблем, с “Покорителем звезд”, который я переименовал в “Цирцею”, случилась неприятность. Раньше он принадлежал НАСА, космическому ведомству США, приказавшему долго жить в двадцать втором столетии, когда экспансией в Галактику занялись частные корпорации и фирмы. Вся собственность НАСА, как наземная, так и блуждающая в космосе, была либо ликвидирована, либо распродана. Что касается “Покорителя” – то бишь моей “Цирцеи”, – ее вроде бы списали за давностью лет, а может быть, продали, причем не раз, так как я обнаружил, что на нее претендуют целых три владельца: Музей старой космической техники штата Мэн, японский банк “Асахи” и какая-то темная индонезийская компания по экспорту пряностей и напитков, проявлявшая наибольшую активность. Адвокаты уже потирали руки, поджидая, когда я ринусь в свалку претендентов, но вышло все по-иному. Эти воспоминания грели мое сердце, и я поведал о них Жоффрею с законной гордостью. Собственно, в тот раз – первый и единственный за все тысячелетия моей карьеры – я совершил акт пиратства. Конечно, он являлся вынужденным, и к тому же я действовал не под влиянием импульса, а по зрелом размышлении. Но кто рискнет бросить в меня камень? Не мог же я в самом деле допустить, чтобы “Цирцея” досталась любителям древней техники из штата Мэн или индонезийским торговцам лимонадом!
Я объявил, что созываю пресс-конференцию на своем корабле, человек этак на триста, и под этим предлогом трюмы “Цирцеи” были загружены деликатесами и напитками – возможно, тех самых индонезийских жуликов. Пресс-конференция оправдала все ожидания пишущей братии: с вершины своих двухсот двадцати четырех лет я рассуждал об изменениях, произошедших в мире, о непрерывной экспансии в космос, о проблемах экологии и демографическом взрыве – словом, о королях и капусте. После вполне пристойного банкета, убедившись, что все мои гости погрузились в челночные катера, я включил маршевый ионный двигатель и на всех парах направился к окраинам Солнечной системы. Одновременно я сделал свое последнее заявление по волновой связи. Я сказал, что отказываюсь от всех положенных мне пенсий и от любой собственности на Земле; что средства на моих счетах могут делить японские банкиры, индонезийские лимонадники и музейные крысы из Мэна; наконец, что я более не претендую на земное гражданство. Еще я сказал, что в одностороннем порядке экспроприирую “Покоритель” который отныне называется “Цирцеей”, – ибо лишь я, ее пилот и командир, могу найти кораблю настоящее применение.
Затем, добравшись до орбиты Марса, я перешел с ионной тяги на Ремсдена, совершив прыжок в двенадцать парсеков. Я направлялся на Логрес, один из Пяти Миров, заселенный во время первой волны эмиграции вместе с Иссом, Лайонесом, Пенелопой и Камелотом. В те дни Логрес был самой процветающей колонией в человеческом космосе, и я надеялся что-нибудь там продать – или, возможно, прикупить. Я прибыл туда через несколько дней после сверхсветовой депеши с Земли и обнаружил, что являюсь предметом жестоких дискуссий. Половина населения требовала, чтобы меня, согласно полученным из метрополии инструкциям, повязали и засадили в тюрьму и чтобы мой корабль был конфискован. (Правда, они не очень представляли, как это сделать – я болтался на орбите, а космических катеров на Логресе тогда не имелось.) Что касается другой половины, то эти доброхоты собирались принять меня как почетного колониста, а “Цирцею” разобрать до винтиков и пустить на нужды своей зарождающейся индустрии. Я сделал логресцам контрпредложение: я объявил, что готов взять на борт их товары и сырье, которым богат Логрес, экспортировать эти грузы в любой другой колониальный мир и вернуться с тем сырьем и промышленными изделиями, в которых нуждается их колония. После долгих междуусобных споров (к счастью, дело обошлось без кровопролития) они решились подписать контракт. То было первое торговое соглашение в моей жизни, и, вспоминая о нем, я невольно вздрагиваю – столько в нем наворотили оговорок, обязательных условий и прочей чепухи. При всем том мои прежние противники считали меня закоренелым ворюгой и грабителем с большой дороги, а союзники – ловкачом, хитрецом или как минимум сумасшедшим. Пересказывая этот эпизод, я наблюдал за Жоффреем. Без сомнения, ему тоже хотелось считать меня мошенником и ненормальным, хотя по причинам иного свойства, чем имелись у древних логресцев. Он не прерывал меня, никак не комментировал мою историю и слушал с напряженным вниманием – то ли для того, чтобы в нужный момент закинуть крючок, то ли мысленно сравнивая мой рассказ с историческими хрониками, которые, быть может, сохранились на Мерфи. Кстати, тот мой первый контракт рассматривается во всех курсах и пособиях по бизнесу – он стал прототипом такого рода соглашений и даже частично включен в Клятву Космического Торговца.
Итак, после трехмесячных препирательств договор с Логресом был подписан, ознаменовав рождение межзвездной коммерции; я принял груз и отбыл в направлении Исса, лежавшего в пяти с половиной световых годах. Отсутствовал я лет пятнадцать, зато возвратился с неплохой прибылью, которая делилась с моим арматором фифти-фифти. Свою долю я взял горючим и товарами и отправился странствовать по Пяти Мирам. На Иссе и Пенелопе меня принимали с восторгом, на Камелоте – со сдержанным энтузиазмом, а на Лайонесе попытались сперва ограбить, но я пригрозил, что спущу на их столицу треть своих запасов ионного топлива и сброшу горящую спичку. Это касается Логреса, моего первого партнера, то к этому времени мы были в отличных дипломатических отношениях. Выйдя на орбиту вокруг Логреса в пятый раз, я объявил привал. У меня уже хватало средств, чтобы приобрести товары по собственному усмотрению, и я собирался отбыть с полным грузом к далекой Арморике – далекой в те времена, когда от Земли до Окраинных Систем насчитывалось тридцать или тридцать пять парсеков. После Арморики я посетил еще несколько дюжин планет, торгуя и накапливая информацию в банках памяти “Цирцеи”, тщательно отбирая груз, выискивая предметы искусства, оседавшие в трюмах моего корабля. Такие вещи всегда имеют цену; и чем они древней, тем выше цена.
Наконец, посетив Логрес то ли в двадцатый, то ли в двадцать второй раз, я проложил курс к Земле. Я не был там целое столетие, но для меня прошло шесть лет – разумеется, в относительном времени “Цирцеи”. За этот срок я превратился из пирата и беглеца в уважаемого спейстрейдера, родоначальника галактической торговли. Такой успех стоило отметить, и я пожелал сделать это на Старой Земле.
* * *
Наша беседа была долгой, и я рассказал Жоффрею почти все – конечно, без детальных описаний своих визитов в тот или иной мир. Мы прервались лишь однажды, когда я потребовал и получил чай с кексом и рюмку недурного местного бренди – не хуже панджебского. Угощение доставил тип с оловянными глазами – из той парочки, что дежурила в коридоре, под дверью кельи почтенного аркона.
Когда с чаем, кексами и спиртным было покончено, Жоффрей спросил:
– Как приняла вас Земля? Ведь вы, если не ошибаюсь, числились в розыске?
– Прекращенном за давностью лет, – откликнулся я с улыбкой.
Прием в самом деле оказался восторженным. Немногие в новых мирах, подобных Мерфи, представляют, что такое Солнечная планетарная система. Кроме Старой Земли, там есть Венера и Марс, Луна и спутники газовых гигантов, пояс астероидов, Уран, Нептун и Плутон – и большая часть этих небесных тел была колонизирована еще в эпоху межпланетных перелетов. Кроме того, существуют сотни городов и станций в открытом космосе, и кое-какие из них могут соперничать по населенности с колониями на Титане, Ганимеде и Каллисто. Словом, народу на Старой Земле и вокруг нее хватает.
Я вынырнул из поля Ремсдена где-то посередине между Юпитером и Сатурном, можно сказать, в абсолютной, мрачной и холодной пустоте. Но едва был послан опознавательный сигнал, как мой приемник чуть не взорвался – пустота вдруг ожила, и на антенны “Цирцеи” градом посыпались приветствия, приглашения и поздравления в стихах и прозе. Этот ливень не иссякал на протяжении нескольких дней, пока маршевые ионные двигатели несли меня к Земле. Итак, мнение древней прародины на мой счет решительно переменилось – как я полагаю, вследствие чистых сантиментов. Забавная метаморфоза: в прошлый раз я был пилотом, нарушившим дисциплину, а приняли меня как героя; теперь я числился в грабителях, но оказанный мне прием сделал бы честь божеству. Вероятно, разгадка заключалась в том, что целое столетие на Земле получали вести о моей активности в Пяти Мирах. Колониальная администрация относилась ко мне благосклонно, и В результате все доклады с Логреса, Пенелопы и других планет приобрели нежно-розовую окраску и тот едва ощутимый привкус легендарности, который так дорог людским сердцам. Из колоний сообщалось, что я снабжаю их жизненно важными материалами и техникой, что я предотвратил экономическую катастрофу в одном месте и стал основателем целой отрасли промышленности в другом, что я кого-то спас и кому-то помог мудрым советом. Как утверждали колонисты, куда бы я ни прилетал, там начиналась эпоха прогресса и процветания, Ренессанс в сфере искусств и безусловный подъем морали. В последнем я не уверен; это утверждение отдает периферийной сентиментальностью, как и те прозвища, которыми меня награждали: Торговец со Звезд, Друг Границы, Старый Кэп Френчи… Ну, и так далее и тому подобное.
Словом, все эти рапорты и депеши лили воду на мою мельницу, а вода, как известно, камень точит. Теперь моя самовольная экспроприация “Цирцеи” трактовалась как деяние Человека Судьбы, решившего послужить человечеству, как акт высшего гуманизма или как прозорливое предвидение титана духа и ума, порвавшего бюрократические сети. На самом деле – ничего подобного! В те годы я не стремился найти свой Рай или создать его, поддерживая колонистов в каком-нибудь симпатичном мире; я просто искал стоящее занятие и немного выгоды. Но если быть честным до конца, я не остался равнодушным к лести. Разумеется, я не вообразил себя ангелом Господним, но кто знает, не сказки ли о благородстве Старого Кэпа Френчи побудили меня искать Рай? Но до этого было еще много тысяч лет и много тысяч парсеков…
Очутившись на Земле, я довольно выгодно распродал свои колониальные товары, а заодно обнаружил, что мне удалось убежать от смерти. КР, клеточная регенерация, была тогда новым делом, но никто, пожалуй, уже не сомневался, что вреда эта процедура не приносит. Очереди желающих растягивались на десятки миль, но кто был в первую очередь достоин бессмертия, как не великий Торговец со Звезд, славный Друг Границы, Старый Кэп Френчи?.. Я упомянул о своем желании на одной вечеринке, устроенной в мою честь, и в течение трех следующих дней три лучшие клиники предложили позаботиться о моем бренном теле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Жоффрей покачал головой.
– Да, старение и смерть… наказание Божье… я читал об этом… Люди вашей эпохи сталкивались с такими ужасами, что порой удивляешься, как они сохраняли рассудок.
– Ну, это было естественным и привычным, а значит, не таким страшным, – возразил я. – Ведь после открытия КР многие отказывались от вечной жизни – по религиозным соображениям или боясь превратиться через столетие в цветущего вида склеротиков, не помнящих, как их зовут. Но все эти опасения оказались ложными, и противники КР просто вымерли.
– Вы, очевидно, к ним не относились?
– Разумеется, нет! Я – прагматик и предпочитаю видеть вещи такими, какие они есть. В свой первый визит на Землю я пересадил себе новые печень и сердце, мне очистили сосуды, предохранив их от атеросклероза на ближайшую сотню лет. Закончив с этим и погревшись в лучах славы, я занялся делами. Денег у меня хватало, поскольку мой счет рос в течение пары веков, но вот с кораблем, с “Покорителем звезд”, который я переименовал в “Цирцею”, случилась неприятность. Раньше он принадлежал НАСА, космическому ведомству США, приказавшему долго жить в двадцать втором столетии, когда экспансией в Галактику занялись частные корпорации и фирмы. Вся собственность НАСА, как наземная, так и блуждающая в космосе, была либо ликвидирована, либо распродана. Что касается “Покорителя” – то бишь моей “Цирцеи”, – ее вроде бы списали за давностью лет, а может быть, продали, причем не раз, так как я обнаружил, что на нее претендуют целых три владельца: Музей старой космической техники штата Мэн, японский банк “Асахи” и какая-то темная индонезийская компания по экспорту пряностей и напитков, проявлявшая наибольшую активность. Адвокаты уже потирали руки, поджидая, когда я ринусь в свалку претендентов, но вышло все по-иному. Эти воспоминания грели мое сердце, и я поведал о них Жоффрею с законной гордостью. Собственно, в тот раз – первый и единственный за все тысячелетия моей карьеры – я совершил акт пиратства. Конечно, он являлся вынужденным, и к тому же я действовал не под влиянием импульса, а по зрелом размышлении. Но кто рискнет бросить в меня камень? Не мог же я в самом деле допустить, чтобы “Цирцея” досталась любителям древней техники из штата Мэн или индонезийским торговцам лимонадом!
Я объявил, что созываю пресс-конференцию на своем корабле, человек этак на триста, и под этим предлогом трюмы “Цирцеи” были загружены деликатесами и напитками – возможно, тех самых индонезийских жуликов. Пресс-конференция оправдала все ожидания пишущей братии: с вершины своих двухсот двадцати четырех лет я рассуждал об изменениях, произошедших в мире, о непрерывной экспансии в космос, о проблемах экологии и демографическом взрыве – словом, о королях и капусте. После вполне пристойного банкета, убедившись, что все мои гости погрузились в челночные катера, я включил маршевый ионный двигатель и на всех парах направился к окраинам Солнечной системы. Одновременно я сделал свое последнее заявление по волновой связи. Я сказал, что отказываюсь от всех положенных мне пенсий и от любой собственности на Земле; что средства на моих счетах могут делить японские банкиры, индонезийские лимонадники и музейные крысы из Мэна; наконец, что я более не претендую на земное гражданство. Еще я сказал, что в одностороннем порядке экспроприирую “Покоритель” который отныне называется “Цирцеей”, – ибо лишь я, ее пилот и командир, могу найти кораблю настоящее применение.
Затем, добравшись до орбиты Марса, я перешел с ионной тяги на Ремсдена, совершив прыжок в двенадцать парсеков. Я направлялся на Логрес, один из Пяти Миров, заселенный во время первой волны эмиграции вместе с Иссом, Лайонесом, Пенелопой и Камелотом. В те дни Логрес был самой процветающей колонией в человеческом космосе, и я надеялся что-нибудь там продать – или, возможно, прикупить. Я прибыл туда через несколько дней после сверхсветовой депеши с Земли и обнаружил, что являюсь предметом жестоких дискуссий. Половина населения требовала, чтобы меня, согласно полученным из метрополии инструкциям, повязали и засадили в тюрьму и чтобы мой корабль был конфискован. (Правда, они не очень представляли, как это сделать – я болтался на орбите, а космических катеров на Логресе тогда не имелось.) Что касается другой половины, то эти доброхоты собирались принять меня как почетного колониста, а “Цирцею” разобрать до винтиков и пустить на нужды своей зарождающейся индустрии. Я сделал логресцам контрпредложение: я объявил, что готов взять на борт их товары и сырье, которым богат Логрес, экспортировать эти грузы в любой другой колониальный мир и вернуться с тем сырьем и промышленными изделиями, в которых нуждается их колония. После долгих междуусобных споров (к счастью, дело обошлось без кровопролития) они решились подписать контракт. То было первое торговое соглашение в моей жизни, и, вспоминая о нем, я невольно вздрагиваю – столько в нем наворотили оговорок, обязательных условий и прочей чепухи. При всем том мои прежние противники считали меня закоренелым ворюгой и грабителем с большой дороги, а союзники – ловкачом, хитрецом или как минимум сумасшедшим. Пересказывая этот эпизод, я наблюдал за Жоффреем. Без сомнения, ему тоже хотелось считать меня мошенником и ненормальным, хотя по причинам иного свойства, чем имелись у древних логресцев. Он не прерывал меня, никак не комментировал мою историю и слушал с напряженным вниманием – то ли для того, чтобы в нужный момент закинуть крючок, то ли мысленно сравнивая мой рассказ с историческими хрониками, которые, быть может, сохранились на Мерфи. Кстати, тот мой первый контракт рассматривается во всех курсах и пособиях по бизнесу – он стал прототипом такого рода соглашений и даже частично включен в Клятву Космического Торговца.
Итак, после трехмесячных препирательств договор с Логресом был подписан, ознаменовав рождение межзвездной коммерции; я принял груз и отбыл в направлении Исса, лежавшего в пяти с половиной световых годах. Отсутствовал я лет пятнадцать, зато возвратился с неплохой прибылью, которая делилась с моим арматором фифти-фифти. Свою долю я взял горючим и товарами и отправился странствовать по Пяти Мирам. На Иссе и Пенелопе меня принимали с восторгом, на Камелоте – со сдержанным энтузиазмом, а на Лайонесе попытались сперва ограбить, но я пригрозил, что спущу на их столицу треть своих запасов ионного топлива и сброшу горящую спичку. Это касается Логреса, моего первого партнера, то к этому времени мы были в отличных дипломатических отношениях. Выйдя на орбиту вокруг Логреса в пятый раз, я объявил привал. У меня уже хватало средств, чтобы приобрести товары по собственному усмотрению, и я собирался отбыть с полным грузом к далекой Арморике – далекой в те времена, когда от Земли до Окраинных Систем насчитывалось тридцать или тридцать пять парсеков. После Арморики я посетил еще несколько дюжин планет, торгуя и накапливая информацию в банках памяти “Цирцеи”, тщательно отбирая груз, выискивая предметы искусства, оседавшие в трюмах моего корабля. Такие вещи всегда имеют цену; и чем они древней, тем выше цена.
Наконец, посетив Логрес то ли в двадцатый, то ли в двадцать второй раз, я проложил курс к Земле. Я не был там целое столетие, но для меня прошло шесть лет – разумеется, в относительном времени “Цирцеи”. За этот срок я превратился из пирата и беглеца в уважаемого спейстрейдера, родоначальника галактической торговли. Такой успех стоило отметить, и я пожелал сделать это на Старой Земле.
* * *
Наша беседа была долгой, и я рассказал Жоффрею почти все – конечно, без детальных описаний своих визитов в тот или иной мир. Мы прервались лишь однажды, когда я потребовал и получил чай с кексом и рюмку недурного местного бренди – не хуже панджебского. Угощение доставил тип с оловянными глазами – из той парочки, что дежурила в коридоре, под дверью кельи почтенного аркона.
Когда с чаем, кексами и спиртным было покончено, Жоффрей спросил:
– Как приняла вас Земля? Ведь вы, если не ошибаюсь, числились в розыске?
– Прекращенном за давностью лет, – откликнулся я с улыбкой.
Прием в самом деле оказался восторженным. Немногие в новых мирах, подобных Мерфи, представляют, что такое Солнечная планетарная система. Кроме Старой Земли, там есть Венера и Марс, Луна и спутники газовых гигантов, пояс астероидов, Уран, Нептун и Плутон – и большая часть этих небесных тел была колонизирована еще в эпоху межпланетных перелетов. Кроме того, существуют сотни городов и станций в открытом космосе, и кое-какие из них могут соперничать по населенности с колониями на Титане, Ганимеде и Каллисто. Словом, народу на Старой Земле и вокруг нее хватает.
Я вынырнул из поля Ремсдена где-то посередине между Юпитером и Сатурном, можно сказать, в абсолютной, мрачной и холодной пустоте. Но едва был послан опознавательный сигнал, как мой приемник чуть не взорвался – пустота вдруг ожила, и на антенны “Цирцеи” градом посыпались приветствия, приглашения и поздравления в стихах и прозе. Этот ливень не иссякал на протяжении нескольких дней, пока маршевые ионные двигатели несли меня к Земле. Итак, мнение древней прародины на мой счет решительно переменилось – как я полагаю, вследствие чистых сантиментов. Забавная метаморфоза: в прошлый раз я был пилотом, нарушившим дисциплину, а приняли меня как героя; теперь я числился в грабителях, но оказанный мне прием сделал бы честь божеству. Вероятно, разгадка заключалась в том, что целое столетие на Земле получали вести о моей активности в Пяти Мирах. Колониальная администрация относилась ко мне благосклонно, и В результате все доклады с Логреса, Пенелопы и других планет приобрели нежно-розовую окраску и тот едва ощутимый привкус легендарности, который так дорог людским сердцам. Из колоний сообщалось, что я снабжаю их жизненно важными материалами и техникой, что я предотвратил экономическую катастрофу в одном месте и стал основателем целой отрасли промышленности в другом, что я кого-то спас и кому-то помог мудрым советом. Как утверждали колонисты, куда бы я ни прилетал, там начиналась эпоха прогресса и процветания, Ренессанс в сфере искусств и безусловный подъем морали. В последнем я не уверен; это утверждение отдает периферийной сентиментальностью, как и те прозвища, которыми меня награждали: Торговец со Звезд, Друг Границы, Старый Кэп Френчи… Ну, и так далее и тому подобное.
Словом, все эти рапорты и депеши лили воду на мою мельницу, а вода, как известно, камень точит. Теперь моя самовольная экспроприация “Цирцеи” трактовалась как деяние Человека Судьбы, решившего послужить человечеству, как акт высшего гуманизма или как прозорливое предвидение титана духа и ума, порвавшего бюрократические сети. На самом деле – ничего подобного! В те годы я не стремился найти свой Рай или создать его, поддерживая колонистов в каком-нибудь симпатичном мире; я просто искал стоящее занятие и немного выгоды. Но если быть честным до конца, я не остался равнодушным к лести. Разумеется, я не вообразил себя ангелом Господним, но кто знает, не сказки ли о благородстве Старого Кэпа Френчи побудили меня искать Рай? Но до этого было еще много тысяч лет и много тысяч парсеков…
Очутившись на Земле, я довольно выгодно распродал свои колониальные товары, а заодно обнаружил, что мне удалось убежать от смерти. КР, клеточная регенерация, была тогда новым делом, но никто, пожалуй, уже не сомневался, что вреда эта процедура не приносит. Очереди желающих растягивались на десятки миль, но кто был в первую очередь достоин бессмертия, как не великий Торговец со Звезд, славный Друг Границы, Старый Кэп Френчи?.. Я упомянул о своем желании на одной вечеринке, устроенной в мою честь, и в течение трех следующих дней три лучшие клиники предложили позаботиться о моем бренном теле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61