Отсюда следует начинать поиски.
– Могу я помочь?
– Нет. Нужен опытный глаз, чтобы знать, что именно искать. – Трис отдал распятие Сандерсу. – Вот задача для вас: догадайтесь, как разбирается на части мистер Иисус.
Сандерс поднес распятие ближе к глазам. Он увидел линию толщиной в волос между шеей Христа и его плечами и попытался повернуть голову. Она и не пошевелилась.
– Я не знаю, с чего начать.
Он отхлебнул глоток виски и не смог подавить зевок.
– Лучшая вещь, которую вы смогли бы сделать, – сказал Трис, – это свалиться часика на два. Сейчас три тридцать; мы должны отплыть в шесть. Даже раньше, если бриз не ослабеет.
– Вы правы.
Сандерс допил свой стакан и пошел в спальню.
Гейл лежала, свернувшись комочком, как ребенок, на своей стороне кровати, похрапывая через заложенные пазухи.
Сандерс перешагнул через сброшенные брюки и тихонько пробрался в постель. Он раздумывал, не положить ли ладонь на нос Гейл, чтобы заставить ее переменить положение и, возможно, прекратить тем самым ее храп хотя бы ненадолго, чтобы он успел уснуть. Но ведь он мог и разбудить ее при этом.
Следующее, что он осознал, был Трис, он стучал по его плечу и говорил:
– Пора снова промокнуть.
* * *
Ветер переменился на западный и ослаб до состояния приятного бриза, и, медленно проплывая вдоль южного берега в свете заходящего солнца, они могли легко различить линии рифов. Трис передал Сандерсу руль и велел просто держать постоянный курс. Сам он спустился вниз, порылся в нескольких коробках и возвратился с тонкой резиновой кухонной перчаткой и несколькими эластичными лентами.
– Нельзя держать больную руку в этой перчатке, – сказал Сандерс.
– Верно.
Трис положил перчатку на бортовой выступ, вынул нож из висевших на стене ножен и отрезал все пальцы перчатки. Он протянул перчатку Гейл, и она держала ее на весу, пока он осторожно засовывал в нее свои пораненные пальцы. Стянув запястье эластичной лентой, он закрепил таким образом перчатку, а затем надел верх водолазного костюма и наконец резиновую перчатку ныряльщика.
– Вы собираетесь нырять? – спросила Гейл.
– А как ваша голова?
– Более или менее.
– Я буду нырять. Не думаю, что смогу оставаться наверху, когда все вы, крупные специалисты, будете трудиться внизу. Мое воображение, боюсь, доведет меня до отчаяния. – Трис согнул пальцы, но не смог сжать кулак. – Немного воды мне не повредит.
Огни в клубе “Апельсиновая роща” ярко сияли в сумерках, лучи садящегося солнца окрашивали линию прибоя в розово-белоснежные цвета, но сам пляж оставался в тени, отбрасываемой стеной скал. Спокойное море позволило Трису подвести лодку на расстояние меньше двадцати ярдов до берега. Пляж был пуст.
– Где же он? – спросил Сандерс.
– Скоро придет. – Трис взглянул на часы. – Мы явились на пять минут раньше.
Они молча ждали, лодка мягко покачивалась на волнах. Каждую пару минут Трису приходилось включать двигатель, чтобы лодку не вынесло на берег. Небо быстро темнело.
В семь пятнадцать Трис сказал:
– Обычно он не опаздывает.
– Хотите, я пойду и проверю? – предложил Сандерс.
– Проверите что? Если он опаздывает, значит, опаздывает.
– Может, в отеле устроили ему взбучку за пользование лифтом или еще что-нибудь в этом духе?
– Хорошо.
Сандерс застегнул молнию на жакете водолазного костюма и надел ласты. Гейл сказала:
– Будь осторожен...
– Кого мне опасаться? На этом пляже нет никого, кроме крабов.
– Не знаю, но... пожалуйста.
– Хорошо.
Сандерс надел маску и прыгнул в воду.
В пяти ярдах от берега он почувствовал, что касается дна. Он снял ласты и маску и поплыл, рассекая невысокие волны. Выйдя на пляж, он оглянулся по сторонам. Видно было не меньше чем на милю в любом направлении, и, хотя свет был тусклым, он с уверенностью мог сказать, что на пляже никого нет. Он бросил ласты и маску у линии прибоя и отправился к темной стене скал, сливающейся наверху с темно-синим небом. Позади него, справа, желтый осколочек поднимался над горизонтом, – это была молодая луна. Он слышал глухие удары волн, шуршание песка и шепот ветра в листве на вершинах скал.
Вступив в область тени, Сандерс взглянул наверх; можно было различить прямоугольную клетку лифта, четко выделяющуюся на фоне чистого неба. Он подошел к основанию мачты лифта, намереваясь вызвать его вниз. Разглядеть мачту было трудно, и поэтому Сандерс использовал клетку лифта в качестве указателя. На полном шагу он споткнулся обо что-то и упал на колени.
Из-за темноты ничего не было видно. Все еще стоя на коленях, он обернулся и ощупал землю позади себя. Запах экскрементов хлынул ему в ноздри, и на миг он подумал, что упал на животное, справляющее свою естественную нужду. Затем его пальцы нащупали холодную плоть – руку. Сандерс быстро втянул воздух, почувствовал прилив страха и ощупал тело.
Нагнувшись поближе, он увидел остекленевшие, безжизненные глаза Коффина, уставившиеся в небо. Подсыхающая кровь капала у него изо рта.
Сандерс приложил пальцы к основанию шеи Коффина и попытался нащупать пульс – ничего. Он вскочил и бросился бежать.
Остановившись у края воды, чтобы только надеть ласты, он быстро нырнул в волны и с бешеной скоростью поплыл к лодке.
– Он мертв! – выпалил Сандерс, пока Трис втаскивал его в лодку, – Его, должно быть, сбросили со скалы. Трис сжал его запястье:
– Вы уверены?
– Абсолютно! Ни дыхания, ни пульса – ничего!
– Дерьмо! – Трис отбросил руку Сандерса. – Дерьмо!
Сандерс подумал: “Какой странный некролог – дерьмо. Но что еще можно сказать в таком случае?” Бранное слово было достаточно красноречивым, выразительно передавая злость и отчаяние. Он взглянул на Гейл. Все ее тело сотрясалось, она неровно дышала и всхлипывала. Ее глаза были устремлены на воду. Сандерс обнял ее, но она не реагировала даже на прикосновение его липкого, холодного костюма. Он слегка подул ей на волосы и прошептал:
– Все в порядке, все в порядке... Она взглянула на него без всякого выражения и бесстрастно проговорила:
– Я хочу уехать домой.
– Знаю, – ответил он.
– Я хочу уехать домой немедленно. Хуже, чем сейчас, быть уже не может.
Сандерс хотел что-то сказать, но Трис, глядя на скалы, заговорил первым:
– Нельзя ехать домой сейчас. Он уже готов сделать первый шаг к наступлению. Сандерс спросил:
– Какой шаг?
– Думаю, он считает, что его ныряльщики готовы; больше ему не нужны наши поиски. Мне казалось, что у нас есть еще немного времени, но теперь вижу, что его нет вообще.
Он выставил все рычаги управления на “полный вперед”. Двигатель заворчал, вода под винтом вскипела, и лодка понеслась к рифам.
Когда они добрались до рифов и бросили якорь, Трис спросил Сандерса:
– Она сможет нырять?
– Не уверен. Надо...
– Я могу нырять, – сказала Гейл, – не могу оставаться здесь одна. Я нормально спущусь, если у меня будет достаточно времени.
– Ненавижу оставлять лодку без присмотра, – сказал Трис. – Шарлотта не слишком искусно обращается с оружием. Но я не вижу выбора. Может быть, он еще не станет пытаться делать что-нибудь сегодня вечером; думаю, для того чтобы тряхнуть нас как следует, ему понадобится целый день.
Они оделись, и Гейл подсоединила свой регулятор к воздушному баллону.
– Вы двое захватите фонари, – сказал Трис. – Держите их у самого наконечника аппарата. Для сбора ампул используйте свободную руку. Я попытаюсь не опережать вас. – Трис запустил компрессор и перекинул шланг воздушного лифта через борт. – Иисус, какой шум производит это чудовище. Если бы не это проклятый лифт, мы бы его не включали и использовали бы только баллоны.
Они спустились в воду и включили фонари. Трис поглядел на Дэвида и Гейл, кивнул головой и нырнул.
Собака стояла на носу, наблюдая, как меркнет во тьме свет от фонарей, принюхиваясь к теплому ночному воздуху.
Сандерс и Трис достигли дна первыми. Гейл двигалась позади, спускаясь с той скоростью, с какой позволяли ее уши и пазухи. Воздух, который она вдыхала теперь, чем-то отличался от прежнего, казалось, он имеет легкий сладковатый привкус, но это не было неприятно, так что она продолжала спускаться на дно.
Они работали не на самом рифе, а примерно в десяти ярдах от маленькой пещеры, на новом скоплении ампул.
Свет фонаря Сандерса был постоянно направлен на наконечник воздушного лифта, и он вынимал из пещеры ампулы одну за другой.
Гейл устроилась на противоположной от Триса стороне пещеры и лежала на животе, поместив холщовый мешок рядом с собой. Она не чувствовала вообще никакого напряжения, никакого беспокойства; на самом деле она даже удивлялась своей невозмутимости. И когда воздушный лифт открывал артиллерийский снаряд, ее сознание отмечало такую находку как объект, а не как опасность.
Трис не утруждал себя извлечением артиллерийских снарядов. Он копал вокруг снаряда, и когда воздушный лифт обнаружил другой вид боеприпасов – длинную, толстую латунную коробку, он просто обошел ее тоже. Вскоре, однако, он уже не мог пренебрегать снарядами: они были повсюду, перемешанные с тысячами ампул. Трис просигналил, чтобы все двигались вправо, и, оттолкнувшись левой рукой от дна, отплыл на шесть или восемь футов в сторону. Сандерс следовал прямо за ним.
Гейл потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что они исчезли. Она изучала дырку в песке, думая о чем-то неопределенном, радуясь виду красивого желтого воздушного рукава, извивавшегося в воде рядом с Дэвидом. Ее глаза следили за рукавом, и когда наконец она увидела обоих мужчин, то осторожно пошла по песку, высвечивая своим фонарем игру красок на рифах.
Она не хотела направлять свет в новую ямку, которую копал Трис, предпочитая наблюдать за игрой двух желтых рыбок, плавающих вокруг рифа и сверкающих, когда на них падали лучи света. Но Сандерс, глядя на нее, постоянно указывал на воздушный лифт, поэтому она перевернулась и направилась ко дну. Она зевала, чувствуя себя в темной воде удивительно хорошо – тепло и уютно.
Сандерс, светя фонариком, сосредоточенно работал, стараясь собрать как можно больше ампул; его лицо почти касалось дна.
Трис первым заметил, что радиус света стал слишком малым. Он поднял голову от ямки и увидел, что свет от фонаря Гейл бессмысленно скачет в воде, раскачиваясь от поверхности до дна и из стороны в сторону.
К тому времени, когда Сандерсу вздумалось взглянуть вверх, Трис уже вскочил и с силой оттолкнулся в сторону Гейл, одновременно сдирая маску Деско со своего лица. Он выхватил фонарь из руки Гейл и осветил ее лицо: глаза у нее были закрыты, голова безжизненно свешивалась. Трис отбросил фонарь, вынул загубник из ее рта и стащил с нее маску. Затем под ставил, руку ей под голову и засунул ее лицо в маску Деско. Он поднял колено и осторожно надавил им на ее желудок.
Сандерс не знал, что случилось; все, что он видел, – это луч света от другого фонаря, лежавшего на песке. Он направил свой фонарь вверх и, заметив движение, устремился вслед за ним со дна. Руки Триса обхватывали голову Гейл. Слабые потоки пузырьков из маски, из загубника Гейл и изо рта Триса поднимались к поверхности.
Трис достиг платформы, выдохнул последний воздух и снял свою маску с лица Гейл. Он подтолкнул ее на платформу лицом вниз, выбрался сам и начал ритмично давить на ее спину.
Голова Сандерса прорезала воду. Он увидел Триса, стоящего на коленях, и услышал, как тот говорит:
– Ну, давай же... давай энергичней... вот так... вот так... оп!
Раздался какой-то сдавленный звук, затем всплеск, затем снова голос Триса:
– Ну вот так... еще разок... вот так... вот и хорошо... молодец, девочка... еще раз... все отлично.
Наконец Трис сел на пятки.
– Черт побери! Еще бы немного – и конец.
Сквозь туман полубессознательного состояния Гейл чувствовала царапающую боль в горле и ощущала вкус кислой рвоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Могу я помочь?
– Нет. Нужен опытный глаз, чтобы знать, что именно искать. – Трис отдал распятие Сандерсу. – Вот задача для вас: догадайтесь, как разбирается на части мистер Иисус.
Сандерс поднес распятие ближе к глазам. Он увидел линию толщиной в волос между шеей Христа и его плечами и попытался повернуть голову. Она и не пошевелилась.
– Я не знаю, с чего начать.
Он отхлебнул глоток виски и не смог подавить зевок.
– Лучшая вещь, которую вы смогли бы сделать, – сказал Трис, – это свалиться часика на два. Сейчас три тридцать; мы должны отплыть в шесть. Даже раньше, если бриз не ослабеет.
– Вы правы.
Сандерс допил свой стакан и пошел в спальню.
Гейл лежала, свернувшись комочком, как ребенок, на своей стороне кровати, похрапывая через заложенные пазухи.
Сандерс перешагнул через сброшенные брюки и тихонько пробрался в постель. Он раздумывал, не положить ли ладонь на нос Гейл, чтобы заставить ее переменить положение и, возможно, прекратить тем самым ее храп хотя бы ненадолго, чтобы он успел уснуть. Но ведь он мог и разбудить ее при этом.
Следующее, что он осознал, был Трис, он стучал по его плечу и говорил:
– Пора снова промокнуть.
* * *
Ветер переменился на западный и ослаб до состояния приятного бриза, и, медленно проплывая вдоль южного берега в свете заходящего солнца, они могли легко различить линии рифов. Трис передал Сандерсу руль и велел просто держать постоянный курс. Сам он спустился вниз, порылся в нескольких коробках и возвратился с тонкой резиновой кухонной перчаткой и несколькими эластичными лентами.
– Нельзя держать больную руку в этой перчатке, – сказал Сандерс.
– Верно.
Трис положил перчатку на бортовой выступ, вынул нож из висевших на стене ножен и отрезал все пальцы перчатки. Он протянул перчатку Гейл, и она держала ее на весу, пока он осторожно засовывал в нее свои пораненные пальцы. Стянув запястье эластичной лентой, он закрепил таким образом перчатку, а затем надел верх водолазного костюма и наконец резиновую перчатку ныряльщика.
– Вы собираетесь нырять? – спросила Гейл.
– А как ваша голова?
– Более или менее.
– Я буду нырять. Не думаю, что смогу оставаться наверху, когда все вы, крупные специалисты, будете трудиться внизу. Мое воображение, боюсь, доведет меня до отчаяния. – Трис согнул пальцы, но не смог сжать кулак. – Немного воды мне не повредит.
Огни в клубе “Апельсиновая роща” ярко сияли в сумерках, лучи садящегося солнца окрашивали линию прибоя в розово-белоснежные цвета, но сам пляж оставался в тени, отбрасываемой стеной скал. Спокойное море позволило Трису подвести лодку на расстояние меньше двадцати ярдов до берега. Пляж был пуст.
– Где же он? – спросил Сандерс.
– Скоро придет. – Трис взглянул на часы. – Мы явились на пять минут раньше.
Они молча ждали, лодка мягко покачивалась на волнах. Каждую пару минут Трису приходилось включать двигатель, чтобы лодку не вынесло на берег. Небо быстро темнело.
В семь пятнадцать Трис сказал:
– Обычно он не опаздывает.
– Хотите, я пойду и проверю? – предложил Сандерс.
– Проверите что? Если он опаздывает, значит, опаздывает.
– Может, в отеле устроили ему взбучку за пользование лифтом или еще что-нибудь в этом духе?
– Хорошо.
Сандерс застегнул молнию на жакете водолазного костюма и надел ласты. Гейл сказала:
– Будь осторожен...
– Кого мне опасаться? На этом пляже нет никого, кроме крабов.
– Не знаю, но... пожалуйста.
– Хорошо.
Сандерс надел маску и прыгнул в воду.
В пяти ярдах от берега он почувствовал, что касается дна. Он снял ласты и маску и поплыл, рассекая невысокие волны. Выйдя на пляж, он оглянулся по сторонам. Видно было не меньше чем на милю в любом направлении, и, хотя свет был тусклым, он с уверенностью мог сказать, что на пляже никого нет. Он бросил ласты и маску у линии прибоя и отправился к темной стене скал, сливающейся наверху с темно-синим небом. Позади него, справа, желтый осколочек поднимался над горизонтом, – это была молодая луна. Он слышал глухие удары волн, шуршание песка и шепот ветра в листве на вершинах скал.
Вступив в область тени, Сандерс взглянул наверх; можно было различить прямоугольную клетку лифта, четко выделяющуюся на фоне чистого неба. Он подошел к основанию мачты лифта, намереваясь вызвать его вниз. Разглядеть мачту было трудно, и поэтому Сандерс использовал клетку лифта в качестве указателя. На полном шагу он споткнулся обо что-то и упал на колени.
Из-за темноты ничего не было видно. Все еще стоя на коленях, он обернулся и ощупал землю позади себя. Запах экскрементов хлынул ему в ноздри, и на миг он подумал, что упал на животное, справляющее свою естественную нужду. Затем его пальцы нащупали холодную плоть – руку. Сандерс быстро втянул воздух, почувствовал прилив страха и ощупал тело.
Нагнувшись поближе, он увидел остекленевшие, безжизненные глаза Коффина, уставившиеся в небо. Подсыхающая кровь капала у него изо рта.
Сандерс приложил пальцы к основанию шеи Коффина и попытался нащупать пульс – ничего. Он вскочил и бросился бежать.
Остановившись у края воды, чтобы только надеть ласты, он быстро нырнул в волны и с бешеной скоростью поплыл к лодке.
– Он мертв! – выпалил Сандерс, пока Трис втаскивал его в лодку, – Его, должно быть, сбросили со скалы. Трис сжал его запястье:
– Вы уверены?
– Абсолютно! Ни дыхания, ни пульса – ничего!
– Дерьмо! – Трис отбросил руку Сандерса. – Дерьмо!
Сандерс подумал: “Какой странный некролог – дерьмо. Но что еще можно сказать в таком случае?” Бранное слово было достаточно красноречивым, выразительно передавая злость и отчаяние. Он взглянул на Гейл. Все ее тело сотрясалось, она неровно дышала и всхлипывала. Ее глаза были устремлены на воду. Сандерс обнял ее, но она не реагировала даже на прикосновение его липкого, холодного костюма. Он слегка подул ей на волосы и прошептал:
– Все в порядке, все в порядке... Она взглянула на него без всякого выражения и бесстрастно проговорила:
– Я хочу уехать домой.
– Знаю, – ответил он.
– Я хочу уехать домой немедленно. Хуже, чем сейчас, быть уже не может.
Сандерс хотел что-то сказать, но Трис, глядя на скалы, заговорил первым:
– Нельзя ехать домой сейчас. Он уже готов сделать первый шаг к наступлению. Сандерс спросил:
– Какой шаг?
– Думаю, он считает, что его ныряльщики готовы; больше ему не нужны наши поиски. Мне казалось, что у нас есть еще немного времени, но теперь вижу, что его нет вообще.
Он выставил все рычаги управления на “полный вперед”. Двигатель заворчал, вода под винтом вскипела, и лодка понеслась к рифам.
Когда они добрались до рифов и бросили якорь, Трис спросил Сандерса:
– Она сможет нырять?
– Не уверен. Надо...
– Я могу нырять, – сказала Гейл, – не могу оставаться здесь одна. Я нормально спущусь, если у меня будет достаточно времени.
– Ненавижу оставлять лодку без присмотра, – сказал Трис. – Шарлотта не слишком искусно обращается с оружием. Но я не вижу выбора. Может быть, он еще не станет пытаться делать что-нибудь сегодня вечером; думаю, для того чтобы тряхнуть нас как следует, ему понадобится целый день.
Они оделись, и Гейл подсоединила свой регулятор к воздушному баллону.
– Вы двое захватите фонари, – сказал Трис. – Держите их у самого наконечника аппарата. Для сбора ампул используйте свободную руку. Я попытаюсь не опережать вас. – Трис запустил компрессор и перекинул шланг воздушного лифта через борт. – Иисус, какой шум производит это чудовище. Если бы не это проклятый лифт, мы бы его не включали и использовали бы только баллоны.
Они спустились в воду и включили фонари. Трис поглядел на Дэвида и Гейл, кивнул головой и нырнул.
Собака стояла на носу, наблюдая, как меркнет во тьме свет от фонарей, принюхиваясь к теплому ночному воздуху.
Сандерс и Трис достигли дна первыми. Гейл двигалась позади, спускаясь с той скоростью, с какой позволяли ее уши и пазухи. Воздух, который она вдыхала теперь, чем-то отличался от прежнего, казалось, он имеет легкий сладковатый привкус, но это не было неприятно, так что она продолжала спускаться на дно.
Они работали не на самом рифе, а примерно в десяти ярдах от маленькой пещеры, на новом скоплении ампул.
Свет фонаря Сандерса был постоянно направлен на наконечник воздушного лифта, и он вынимал из пещеры ампулы одну за другой.
Гейл устроилась на противоположной от Триса стороне пещеры и лежала на животе, поместив холщовый мешок рядом с собой. Она не чувствовала вообще никакого напряжения, никакого беспокойства; на самом деле она даже удивлялась своей невозмутимости. И когда воздушный лифт открывал артиллерийский снаряд, ее сознание отмечало такую находку как объект, а не как опасность.
Трис не утруждал себя извлечением артиллерийских снарядов. Он копал вокруг снаряда, и когда воздушный лифт обнаружил другой вид боеприпасов – длинную, толстую латунную коробку, он просто обошел ее тоже. Вскоре, однако, он уже не мог пренебрегать снарядами: они были повсюду, перемешанные с тысячами ампул. Трис просигналил, чтобы все двигались вправо, и, оттолкнувшись левой рукой от дна, отплыл на шесть или восемь футов в сторону. Сандерс следовал прямо за ним.
Гейл потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что они исчезли. Она изучала дырку в песке, думая о чем-то неопределенном, радуясь виду красивого желтого воздушного рукава, извивавшегося в воде рядом с Дэвидом. Ее глаза следили за рукавом, и когда наконец она увидела обоих мужчин, то осторожно пошла по песку, высвечивая своим фонарем игру красок на рифах.
Она не хотела направлять свет в новую ямку, которую копал Трис, предпочитая наблюдать за игрой двух желтых рыбок, плавающих вокруг рифа и сверкающих, когда на них падали лучи света. Но Сандерс, глядя на нее, постоянно указывал на воздушный лифт, поэтому она перевернулась и направилась ко дну. Она зевала, чувствуя себя в темной воде удивительно хорошо – тепло и уютно.
Сандерс, светя фонариком, сосредоточенно работал, стараясь собрать как можно больше ампул; его лицо почти касалось дна.
Трис первым заметил, что радиус света стал слишком малым. Он поднял голову от ямки и увидел, что свет от фонаря Гейл бессмысленно скачет в воде, раскачиваясь от поверхности до дна и из стороны в сторону.
К тому времени, когда Сандерсу вздумалось взглянуть вверх, Трис уже вскочил и с силой оттолкнулся в сторону Гейл, одновременно сдирая маску Деско со своего лица. Он выхватил фонарь из руки Гейл и осветил ее лицо: глаза у нее были закрыты, голова безжизненно свешивалась. Трис отбросил фонарь, вынул загубник из ее рта и стащил с нее маску. Затем под ставил, руку ей под голову и засунул ее лицо в маску Деско. Он поднял колено и осторожно надавил им на ее желудок.
Сандерс не знал, что случилось; все, что он видел, – это луч света от другого фонаря, лежавшего на песке. Он направил свой фонарь вверх и, заметив движение, устремился вслед за ним со дна. Руки Триса обхватывали голову Гейл. Слабые потоки пузырьков из маски, из загубника Гейл и изо рта Триса поднимались к поверхности.
Трис достиг платформы, выдохнул последний воздух и снял свою маску с лица Гейл. Он подтолкнул ее на платформу лицом вниз, выбрался сам и начал ритмично давить на ее спину.
Голова Сандерса прорезала воду. Он увидел Триса, стоящего на коленях, и услышал, как тот говорит:
– Ну, давай же... давай энергичней... вот так... вот так... оп!
Раздался какой-то сдавленный звук, затем всплеск, затем снова голос Триса:
– Ну вот так... еще разок... вот так... вот и хорошо... молодец, девочка... еще раз... все отлично.
Наконец Трис сел на пятки.
– Черт побери! Еще бы немного – и конец.
Сквозь туман полубессознательного состояния Гейл чувствовала царапающую боль в горле и ощущала вкус кислой рвоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39