- Чтобы ты все как следует понял: этот парень из посольства должен был обязательно попасть на снимок, ведь он - железобетонный свидетель, который поможет опознать тебя как Виктора Гранта. Так что ты у меня един в трех лицах, Кроуфорд. Я тебя крепко ухватил.
Пытаясь выиграть время на размышление, Бьюкенен пристально рассматривал снимки. Вот эти, мексиканские. Каким образом?.. И тут он вспомнил. Тогда, разговаривая с Вудфилдом перед воротами тюрьмы, он заметил женщину, она стояла в снующей толпе на тротуаре позади Вудфилда. Это была американка. Около тридцати лет. Рыжеволосая. Привлекательная. Высокая. С хорошей фигурой. На ней были бежевые брюки и желтая блузка. Но он обратил на нее внимание не из-за внешности, а совсем по другой причине.
Объектив ее фотокамеры был нацелен на него. Бьюкенен поднял глаза от фотографий. Теперь отпали все сомнения в том, что у Бейли есть сообщник. И даже, может быть, не один. Иметь с ним дело будет чрезвычайно сложно. Надо предупредить полковника.
- Можешь взять эти снимки себе. У меня полно таких отпечатков, я храню их в очень надежном мосте, вместе с негативами, - сказал Бейли. - и с копией той кинопленки с новостями для телевидения, из Германии. Ведь мне не часто случается видеть себя по телевидению. Один приятель переснял и подарил мне пленку. Никогда не думал, что она мне когда-нибудь сгодится. - Бейли нагнулся вперед. - Признавайся, Кроуфорд, ты здорово влип. Перестань дурачком прикидываться. Прими наказание за то, что попался. Заплати эти сто тысяч долларов. Я даже не спрошу, зачем тебе все эти имена. Это твой бизнес. А мой бизнес получить деньги.
Внезапно Бьюкенен заметил, что на протяжении всего разговора Бейли сидел, отодвинув лицо в сторону, словно у него не поворачивалась шея, вынуждая и Бьюкенена двигать лодку и соответствующим образом поворачивать лицо, чтобы смотреть Бейли прямо в глаза.
Так что там такое с шеей?
Бьюкенен резко повернулся в сторону бетонного причала и там - между двумя ошвартованными парусными шлюпками - увидел эту рыжую, и она держала перед лицом камеру, фотографируя его с Бейли. Одежда на ней была другая. Теперь это были кроссовки, джинсы и рубашка из джинсовой ткани. И, хотя ее лица не было видно из-за фотоаппарата, он безошибочно узнал эту спортивную фигуру и эти длинные эффектные волосы огненного цвета.
- Вижу, ты заметил мою приятельницу. - Бейли выдохнул сигаретный дым. Теперь тебе должно быть ясно, что ты не решишь свою проблему, даже если избавишься от меня. У нее полно снимков, где мы с тобой вместе, и если со мной что-нибудь случится - но ты молись и надейся, чтобы ничего такого не было, никакого даже несчастного случая, вроде того, что я напиваюсь, падаю с лестницы и ломаю себе шею, - то эти снимки попадут в руки полиции. Плюс она помогла мне сделать копии снимков, которые сейчас у тебя в руках, и она же щелкнула тебя с теми людьми на яхте. Неплохо было бы узнать, кто они такие, а?
Рыжеволосая женщина опустила фотокамеру и смотрела теперь в их сторону. Определенно, это она, подумал Бьюкенен. Крутой лоб. Прекрасно очерченные скулы. Чувственные губы и подбородок. Она была похожа на фотомодель с обложки журнала мод. Но судя по тому, с каким суровым видом она смотрела на него, фотографу пришлось бы приложить чертовски много усилий, чтобы заставить со улыбнуться, решил Бьюкенен.
- Кроуфорд, до сих пор ты за еловом в карман не лез. В чем дело? - спросил Бейли. - Киска язык отъела? Или, может быть, ты иссяк и больше не можешь придумать, чем пудрить мне мозги? Слушай внимательно. Мне нужны мои деньги.
Поколебавшись, Бьюкенен сделал выбор.
- Когда и где?
- Держись поближе к телефону своего приятеля. Я позвоню ему домой сегодня в восемь тридцать и все тебе скажу.
13
На улице было темно. Бьюкенен упаковывал свои вещи, не зажигая света в гостевой комнате, довольствуясь слабым освещением из коридора. Закончив укладываться и убедившись, что ничего не забыл, он подумал, не взять ли 9-миллиметровый пистолет из кобуры, укрепленной на кровати, но потом решил, что не стоит. Если случится заварушка, полиция может установить, что оружие принадлежит Дойлу, а Бьюкенен не хотел впутывать Дойла больше, чем тот уже был впутан.
Выйдя из гостевой комнаты, Бьюкенен повернул было налево, к кухне, где горел свет, но передумал, двинулся направо по слабо освещенному коридору и остановился перед выходившей туда дверью. Он постучал, не получил ответа, заметил, что дверь прикрыта неплотно; и решил рискнуть. Приоткрыв дверь еще немного, он снова постучал.
- Синди?
- ...Что, что такое? - спросил из темноты ее усталый голос.
Бьюкенен вошел, пересек темную комнату и опустился на колени возле кровати. Он не видел ее лица, а различал лишь смутные очертания тела под простынями.
- Вас не было за ужином.
- Устала, - прошептала она. - А как вам жаркое?
- Превосходно! Вы не должны были тратить энергию на стряпню. Мы с Джеком могли бы поесть чего-нибудь готового.
- Только не в моем доме. - Синди удалось подчеркнуть интонацией это слово, несмотря на слабость.
- Вот... Я просто хотел сказать, как я ценю это, и поблагодарить вас за все.
Она медленно пошевелилась, наверно, повернулась к нему.
- Вы говорите так, будто... Вы уходите от нас?
- Надо.
Она попыталась сесть, но не смогла.
- Надеюсь, это не из-за меня?
- Как вы могли это подумать?
- Потому что люди чувствуют себя неловко из-за моей болезни. Трудно быть в таком обществе...
- У меня нет такого ощущения, - возразил Бьюкенен. - Просто есть кое-какие дела. Мне пора идти и делать их.
Она не ответила.
- Синди?
- Я вроде как надеялась, что вы еще побудете у нас и составите компанию Джеку. - Она судорожно вздохнула, и Бьюкенен заподозрил, что она плачет. - Так получается, что большую часть времени я провожу либо в больнице, либо здесь, в постели. За себя я не боюсь, но очень жалко Джека.
- Он вас очень любит.
- Да, конечно.
- Он говорил мне это несколько раз. Рассказывал, как гордился вами, вашей стойкостью, с которой вы переносили тяготы семейной жизни с ним, пока он служил, как восхищался вами, когда вы отшили тех репортеров, помните?
Она тихонько засмеялась, потом шмыгнула носом.
- Да, я была в порядке. Добрые старые времена. Вот только тогда Джека подолгу не бывало дома, а теперь, когда мы вместе...
- Вот именно. Вы очень хорошо сказали. Вы вместе, вдвоем. И совсем ни к чему, чтобы здесь был я, как третий лишний. Через пару минут я ухожу.
- Возьмите мою машину. Бьюкенен удивленно вскинул голову.
- Я чувствую, что она вам пригодится. - Она коснулась его руки. - Мне она точно не пригодится. Я уже не пользовалась ею перед тем как лечь последний рад в больницу. Возьмите ее. Пожалуйста.
- Я верну ее вам, как только устроюсь на новом месте.
- Это не к спеху, поверьте.
- Синди?
- Да?
- Мне очень жаль.
- Да. Мне тоже.
Бьюкенен наклонился и ласково поцеловал ее в щеку, ощутив на губах солоноватый вкус ее слез.
- Берегите себя.
- Я старалась. Но ничего хорошего из этого не вышло. Вы берегите себя.
- Прядется. - Он поднялся с коленей. - Может, еще вернусь в эти места когда-нибудь. Она ничего не ответила.
- Ну, пора дать вам поспать немного. - Бьюкенен коснулся ее щеки, потом вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь.
14
Дойл сидел за кухонным столом и раскладывал пасьянс. Он не поднял головы, когда Бьюкенен вошел в кухню.
- Я все слышал.
- И что же?
- Спасибо. Друзья многое значат. Сейчас их у нее не так уж много. Большинство разбежались, узнав, как серьезно она больна. У них кишка была тонка сказать Синди то, что ты ей только что сказал.
- А что я сказал?
- Вот это: "Мне очень жаль". - Дойл поднял глаза от карт. - Синди права. Думаю, это отличная мысль - взять ее машину вместо моего микроавтобуса. Не так бросается в глаза. Когда она станет тебе больше не нужна, просто дай мне знать, где ты ее оставил. А вот еще одна неплохая идея. - Дойл сунул руку под стол, где имелось, должно быть, специальное крепление, потому что, когда рука вновь появилась, в ней была 9-миллиметровая "беретта".
Бьюкенен бросил взгляд в сторону окон. Шторы были задернуты, так что никто снаружи не мог увидеть оружия. Но он все еще опасался, что внутри могли быть установлены скрытые микрофоны. Не говоря ничего вслух, он отрицательно покачал головой.
Дойл спросил беззвучно, одними губами:
- ПОЧЕМУ НЕТ?
Бьюкенен взял лежавший на столе блокнот и написал:
"ЧТО, ЕСЛИ МНЕ ПРИДЕТСЯ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ НЕГО?"
Дойл вынул ручку и написал на блокноте: "Я ВЗЯЛ ЕГО У ПОГИБШЕГО СОЛДАТА В ПАНАМЕ. КО МНЕ ОН НЕ МОЖЕТ ПРИВЕСТИ".
Бьюкенен некоторое время смотрел на Дойла, потом утвердительно кивнул. Он вынул обойму, убедился, что она заполнена, вернул ее на место, передернул затвор, чтобы патрон вошел в патронник, поставил оружие на предохранитель, потом засунул его за пояс брюк сзади, у позвоночника, и прикрыл его, надев темно-коричневую нейлоновую ветровку, которую одолжил ему Дойл.
Дойл оценил результат.
- Сидит отлично, как влитая.
Бьюкенен взглянул на вмонтированные в плиту часы. Восемь двадцать пять. Бейли должен позвонить через пять минут. Дойл пожал плечами, словно говоря: "Имей терпение". Опасаясь, что в кухне могли быть установлены "жучки", оба молчали. Дойл порвал лист с записями, сжег клочки в блюдце и смыл пепел в раковину - больше, как казалось, от нечего делать, чем для того, чтобы уничтожить улику. Потом он вернулся к пасьянсу, видимо, понимая, что Бьюкенену необходимо сосредоточиться и не захламлять мысли пустячными разговорами.
Восемь тридцать. Бьюкенен не отводил глаз от телефона. Прошло пять минут. Потом десять. Голова у него начала раскалываться. Наконец без четверти девять телефон зазвонил.
Бьюкенен сразу схватил трубку, чтобы звонки не разбудили Синди.
- Там недалеко от тебя, на Пайн-Айленд-роуд, есть небольшая аллея. На пересечении с бульваром Санрайз, - сказал хрипловатый голос Бейли.
- Я знаю, где это. Проезжал там.
- Подойдешь к пиццерии. Встанешь справа от входа. Будь ровно в девять. Приходи один.
Бьюкенен не успел подтвердить, что понял сообщение, а Бейли уже повесил трубку.
Нахмурившись, он повернулся к Дойлу.
- Мне придется исполнить одно поручение.
- Ключи от машины вон в том ящике.
- Спасибо. - Бьюкенен пожал ему руку. Это было все, что Брендан мог себе позволить по части изъявления чувств. Он взял ключи, поднял свой чемодан, взял с кухонной стойки небольшую сумку-холодильник красного цвета и кивнул Дойлу, когда тот открывал ему входную дверь.
Спустя девяносто секунд он уже отъезжал от дома.
15
В маленькой красной сумке-холодильнике на белом пластмассовом подносике лежали яблоко и два сандвича с болонской копченой колбасой. Подносик, находившийся под первым, содержал кубики льда. Еще ниже лежали сто тысяч долларов в стодолларовых купюрах. В темноте, ведя машину, Бьюкенен взглянул на сумку, стоявшую на сиденье рядом с ним. Потом он посмотрел в зеркало заднего вида, чтобы проверить по фарам, не едет ли кто за ним следом.
Сумку-холодильник с деньгами он получил днем, когда стоял перед светофором на пути к дому Дойла. Деньги были получены в ответ на его звонок из автомата сразу же после встречи и разговора с Бейли. Полковник приказал Бьюкенену подождать в конторе "Бон вуаяж" до трех часов и потом, когда поедет, оставить открытым окно на стороне пассажира. У светофора затормозивший рядом мотоциклист протолкнул сумку через открытое окно и помчался дальше.
Теперь, чувствуя, как ускоряется пульс, Бьюкенен припарковал машину у людного пятачка на Пайн-Айленд-роуд. Под шипящими натриевыми лампами он перенес сумку-холодильник к пиццерии и встал справа от входа. Посетителя непрерывно входили и выходили. Торопливо отъехал рассыльный, развозящий заказы. Всматриваясь в темноту ночи, Бьюкенен ждал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87