Может быть, и эта – про срезанные татуировки – идиотская...
Кирилл услышал свои собственные слова "срезанные татуировки" и вздрогнул – и вправду идиотизм: кому придет в голову срезать наколки? Какой в этом смысл? Однако пока только это и соединяло убийства в Пушкинском сквере, в лифте многоквартирного дома и в частном доме ювелира Молочкова. Кирилл вспомнил, как узколицый эксперт говорил про импульс: маньяк ходит-ходит, а потом вдруг какая-то деталь в одежде встречной женщины, какой-то запах, какое-то сочетание пропорций – словно спускает крючок в безумной голове. Если на вас бросается маньяк, знайте – он реагирует на импульс. Допустим, что в данном случае такой импульс дает татуировка, рисунок на теле. Но он что же, видит сквозь одежду? Дело же не на пляже происходит...
– Мысли? – сочувственно спросила Лика Кирилла.
– Они самые... – невесело проговорил тот, обхватив голову руками. – Я не понимаю, что происходит. Это не поддается объяснению. Единственное объяснение, которое я могу кое-как слепить, – полный бред. Поэтому...
– Я все-таки схожу на кухню, – предложила Лика. – Лучшее лекарство от мыслей – это еда. И побольше.
Так и получилось – после яичницы с колбасой, пары огромных бутербродов с сыром и двух чашек чая Кирилл перестал думать не только о Молочкове, татуировках и маньяках. Он вообще перестал думать. Он уснул. Его тело словно вмиг окаменело, застыло, голова запрокинулась назад, веки опустились. Лика некоторое время молча слушала едва различимое дыхание оперативника, потом бесшумно встала из кресла, переоделась в ванной и легла на кровать в комнате, где еще недавно жила Алена Жданова. У Лики не было на этот счет никаких предубеждений, и спала она глубоким спокойным сном, без сновидений и кошмаров.
Ее заботило другое, и перед сном она, вспомнив ту самую фразу Кирилла, заперлась на задвижку. А под кровать положила молоток – инструмент, которым Лика, само собой, владела не слишком Хорошо, однако эта штуковина была тяжелой и самой Лике внушала уважение.
Глава 22
Поначалу Кирилл не мог сообразить, где же он находится. А когда сообразил, досадливо прищелкнул языком – нет, все вчера вышло не по его, все вышло не так! Ни "просто посмотреть", ни свалить из Ликиной квартиры... Тотальная засада по всем направлениям. А после нескольких часов сна в одежде с диванным подлокотником вместо подушки самочувствие Кирилла было тем более неоптимистичное – будто во все конечности вставили по деревянному протезу. При попытке пошевелиться сразу вспомнились и вчерашние кирпичи, и прыжки через заборы...
– Пристрелите меня, – пробормотал Кирилл. Но никто не отозвался, никто не проявил милосердия к разваливавшемуся на части оперуполномоченному. Поэтому пришлось встать на ноги и отправиться на звук и на запах – со стороны кухни что-то шипело и что-то пахло.
– Хорошо, что ты преподаешь просто физкультуру, а не какие-нибудь там восточные единоборства, – вместо приветствия просипел Кирилл. – Иначе бы я не проснулся. – Он ждал со стороны Лики какой-то реакции, но ее не было. – А зачем тебе молоток? – обеспокоился Кирилл.
– Средство самозащиты, – пояснила Лика. – Хотя ты так крепко спишь, что можно было обойтись и без молотка: связать по рукам и ногам и сбросить в мусоропровод. Я слышала, что пожарные здоровы дрыхнуть, но, оказывается, менты тоже не слабаки по этой части...
– Мы вообще крутые ребята, – сказал Кирилл и опустился на табурет. – И спать, и жрать... В смысле, кушать.
Лика посмотрела на него пристально и странно.
– Что? – спросил Кирилл, яростно протирая глаза. – Что-то не так?
– Конечно. Первый раз у меня дома ночует милиционер. И первый раз я кормлю завтраком мужчину, который спал у меня дома, но с которым у меня ничего не было.
– Виноват, исправлюсь, – сказал Кирилл.
– Это не обязательно. Нас связывает нечто большее, чем секс. Большее, чем любовь. Нас связывает кровь.
– Ой, только не надо про кровь на пустой желудок, – попросил Кирилл. – Сначала позавтракаем, а уже потом про кровь и все остальное.
– Какие же вы нежные, мужики! – вынесла свой суровый приговор Лика и сбросила со сковороды на тарелку очередной блин. Кирилл согласился. Он согласился бы сейчас на что угодно, лишь бы молча, без разговоров, поесть, а потом еще немного полежать, чтобы окончательно прийти в себя.
Но в себя он пришел несколько иначе. Едва уложив тяжелую голову на подушку, Кирилл вдруг услышал:
– Прошлым летом, в августе, мы ходили на пляж – Алена, Игорь и я.
– Это ты к чему? – пробормотал Кирилл, но Лика, не обращая на него внимания, продолжала говорить без остановки, и дрема постепенно выходила из Кирилла, оставляя взамен чувство тревоги, настороженности и страха от прикосновения к чему-то неизвестному...
– ...Алена, Игорь и я. У Алены с Игорем тогда как раз была любовь в полном разгаре. Кольцо он позже подарил, но уже какие-то цепочки были, еще что-то... И в Сочи они летали на выходные... Я про Сочи помню, потому что на пляже Игорь очень загорелый был. Но рисунок на груди все равно был заметен, тем более что Игорь им хвастался – он говорил: "Видишь? Это тебе не хухры-мухры, это не ширпотреб, это настоящее произведение искусства". Я посмотрела – ну наколка и наколка – голая баба дерется со львом, челюсти ему разрывает. Спрашиваю Игоря: "Ну и с чего ты решил, что это произведение искусства? Что тут такого особенного?" Игорь сказал, что наколку ему сделал один известный художник, настоящий художник, очень известный, который картины почему-то писать перестал, а развлекается теперь тем, что делает татуировки, причем не всем подряд, а только некоторым людям. И татуировки эти не повторяются – каждому свой особенный рисунок. Игорь очень гордился, что ему наколку сделали, удостоили его такой чести. Просто как индюк надувался. А потом он добавил, что сейчас уговаривает того художника, чтобы он и Алене сделал рисунок. Ну, поболтали, да я и забыла про это. Тем более что Игореву наколку внимательно не рассматривала – ну чего на грудь чужого мужика пялиться? Алена бы еще приревновала... А где-то через месяц или полтора сталкиваюсь с Аленой в коридоре утром – она в майке с короткими рукавами – и обалдеваю. У нее на руке, от плеча до локтя, наколка... Ангел, то есть ангелица, то есть я не знаю, как это точно называется – короче, девушка с крыльями держит два сосуда и переливает воду из одного в другой.
– И с чего ты обалдела? – подал голос Кирилл. – Что там было такого особенного?
– Особенного... – Лика задумалась. – Ну как тебе сказать? Ты видел "Мону Лизу"? Ну и как тебе? Не очень? А некоторым людям, говорят, она здорово по шарам дает. Люди, говорят, чуть ли не в обморок падают. У меня шары вышибло от той наколки, что у Алены на плече была. Эта женщина с крыльями – она... Мне трудно объяснить, но я все же попытаюсь. Женщина с крыльями – она показалась мне очень похожей на Алену. Не то чтобы это был ее портрет, а в то же время... Выражение лица, сама поза, в которой эта женщина стоит, такая спокойная, умиротворенная – в точности Алена.
– Кажется, в это время она начала принимать наркотики? – пробормотал Кирилл, который силился представить умиротворенную ангелицу, а вместо этого видел Мону Лизку, да еще не обычную, а как в потрепанном школьном учебнике – с пририсованными усиками.
– Вот в чем прелесть общения с милиционерами, – усмехнулась Лика. – Они всегда любезно поставят тебя на место и напомнят статью, которая по тебе плачет. Нет, тогда она еще не села на иглу. Она села после того, как поругалась с Игорем. Или поругалась с Игорем из-за того, что села на иглу? Я не помню. Тем более что Алена в такие детали меня не посвящала. Но Мурзик... Мурзик стал появляться именно в это время.
– Остальное я помню, – Кирилл оторвал голову от подушки, тем более что сна не было ни в одном глазу. – В конце концов Алена пошла в клинику...
– Не без моего нажима... Но я не про клинику собиралась рассказать и не про наркотики, эту тему, как мне кажется, мы закрыли. Я про татуировки.
– А разве еще не все? Ты увидела наколку у Алены на руке, она тебе понравилась.
– И я поняла, что тоже хочу татуировку. Чтобы тот же самый художник, который сделал наколку Игорю и Алене, дал рисунок и мне.
– Очень по-женски, – сказал Кирилл. – У подруги есть, значит, должно быть и у меня...
– Ты просто не видел этих рисунков, – снисходительно улыбнулась Лика. – Иначе бы ты так не говорил. Это просто потрясающе, как Тигран угадывал сущность человека, его внутреннюю основу, его тайные достоинства и недостатки...
– Кто? – Кирилл инстинктивно среагировал на имя. – Тигран?
– Тигран Тевосян, – торжественно произнесла Лика. – Боюсь, ты не слышал этого имени раньше, хотя на Западе...
– Я слышал это имя, – удивленно произнес Кирилл. Он и в самом деле слышал это имя! Кирилл вспомнил, при каких обстоятельствах он слышал это имя, и изумился еще больше. – Это у него... Это его тело украли перед похоронами?
– Этого следовало ожидать, – укоризненно покачала головой Лика. – Ты знаешь, что его тело украли, но ты не знаешь, что это был великий художник. Само собой, ты никогда не видел его картин.
– Я так понимаю, – сказал Кирилл, – что ты все же уломала бедного художника, и он одарил тебя очередным гениальным произведением в виде татуировки.
– Ты правильно понимаешь, – кивнула Лика. – Я счастлива, что это так.
– Могу я ознакомиться с гениальным произведением?
– Не можешь, – не без злорадства отрезала Лика. – Мой рисунок расположен не на руках и не ногах. И не на спине.
– Кажется, я догадываюсь... – Кирилл сделал попытку ухмыльнуться, но наткнулся на строгое лицо Лики.
– Это не предназначено для выставления напоказ, – сказала она. – Это предназначено для человека, на коже которого вытатуирован рисунок.
– Твоя внутренняя сущность? – заинтересованно спросил Кирилл. – Что же это?
– Луна, – сказала Лика и мягко улыбнулась. – Тигран решил, что мою внутреннюю сущность олицетворяет Луна.
– Ну, я так понимаю, что на тебя сильное впечатление произвели не только его рисунки, но и он сам. Учитывая, что он сделал тебе татуировку на таком месте...
– Типично мужская реакция, – сказала Лика. – Ты мне не муж и не любовник, однако делаешь мне какие-то странные замечания... Я распоряжаюсь своим телом так, как я хочу. Я захотела, чтобы на нем был рисунок Тиграна Тевосяна – и так случилось. Игорь познакомил меня с ним... Некоторое время мы просто общались, я рассказывала о себе, а он слушал, слушал... Где-то через месяц он сказал, что решил сделать мне тату. Когда Тигран закончил работу, я заплатила ему какие-то копейки... И больше я его не видела. Кажется, в январе он покончил с собой. Повесился прямо в мастерской. Я хотела пойти на похороны, но ты знаешь, что из этого вышло – тело неожиданно пропало, его так и не нашли. В конце концов опустили пустой гроб, поставили памятник – Тигран Тевосян... Но там пусто, там его нет. А где он – никто не знает. Кроме тех, кто похитил тело.
Она замолчала и взглянула на Кирилла. Тот смотрел прямо перед собой, мимо Лики, то ли потерявшись в своих собственных мыслях, то ли представляя незнакомого художника по имени Тигран, который так странно жил и так странно умер...
– Женщина, – вдруг сказал Кирилл, пробудившись от оцепенения. – Та женщина, которую убили в лифте. Судя по описанию, у нее на руке тоже была татуировка.
– Ты говорил вчера об этом, – осторожно напомнила Лика.
– Тут еще вот что. По профессии она была журналисткой, писала в городскую газету. И когда началось расследование, то сразу же возникла версия – раз журналистка, значит, возможна месть за какие-то разоблачительные материалы... А потом выяснилось – она вела раздел культуры и искусства. Особенный интерес проявляла к живописи. И там был перечень статей, которые она написала за последние шесть месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Кирилл услышал свои собственные слова "срезанные татуировки" и вздрогнул – и вправду идиотизм: кому придет в голову срезать наколки? Какой в этом смысл? Однако пока только это и соединяло убийства в Пушкинском сквере, в лифте многоквартирного дома и в частном доме ювелира Молочкова. Кирилл вспомнил, как узколицый эксперт говорил про импульс: маньяк ходит-ходит, а потом вдруг какая-то деталь в одежде встречной женщины, какой-то запах, какое-то сочетание пропорций – словно спускает крючок в безумной голове. Если на вас бросается маньяк, знайте – он реагирует на импульс. Допустим, что в данном случае такой импульс дает татуировка, рисунок на теле. Но он что же, видит сквозь одежду? Дело же не на пляже происходит...
– Мысли? – сочувственно спросила Лика Кирилла.
– Они самые... – невесело проговорил тот, обхватив голову руками. – Я не понимаю, что происходит. Это не поддается объяснению. Единственное объяснение, которое я могу кое-как слепить, – полный бред. Поэтому...
– Я все-таки схожу на кухню, – предложила Лика. – Лучшее лекарство от мыслей – это еда. И побольше.
Так и получилось – после яичницы с колбасой, пары огромных бутербродов с сыром и двух чашек чая Кирилл перестал думать не только о Молочкове, татуировках и маньяках. Он вообще перестал думать. Он уснул. Его тело словно вмиг окаменело, застыло, голова запрокинулась назад, веки опустились. Лика некоторое время молча слушала едва различимое дыхание оперативника, потом бесшумно встала из кресла, переоделась в ванной и легла на кровать в комнате, где еще недавно жила Алена Жданова. У Лики не было на этот счет никаких предубеждений, и спала она глубоким спокойным сном, без сновидений и кошмаров.
Ее заботило другое, и перед сном она, вспомнив ту самую фразу Кирилла, заперлась на задвижку. А под кровать положила молоток – инструмент, которым Лика, само собой, владела не слишком Хорошо, однако эта штуковина была тяжелой и самой Лике внушала уважение.
Глава 22
Поначалу Кирилл не мог сообразить, где же он находится. А когда сообразил, досадливо прищелкнул языком – нет, все вчера вышло не по его, все вышло не так! Ни "просто посмотреть", ни свалить из Ликиной квартиры... Тотальная засада по всем направлениям. А после нескольких часов сна в одежде с диванным подлокотником вместо подушки самочувствие Кирилла было тем более неоптимистичное – будто во все конечности вставили по деревянному протезу. При попытке пошевелиться сразу вспомнились и вчерашние кирпичи, и прыжки через заборы...
– Пристрелите меня, – пробормотал Кирилл. Но никто не отозвался, никто не проявил милосердия к разваливавшемуся на части оперуполномоченному. Поэтому пришлось встать на ноги и отправиться на звук и на запах – со стороны кухни что-то шипело и что-то пахло.
– Хорошо, что ты преподаешь просто физкультуру, а не какие-нибудь там восточные единоборства, – вместо приветствия просипел Кирилл. – Иначе бы я не проснулся. – Он ждал со стороны Лики какой-то реакции, но ее не было. – А зачем тебе молоток? – обеспокоился Кирилл.
– Средство самозащиты, – пояснила Лика. – Хотя ты так крепко спишь, что можно было обойтись и без молотка: связать по рукам и ногам и сбросить в мусоропровод. Я слышала, что пожарные здоровы дрыхнуть, но, оказывается, менты тоже не слабаки по этой части...
– Мы вообще крутые ребята, – сказал Кирилл и опустился на табурет. – И спать, и жрать... В смысле, кушать.
Лика посмотрела на него пристально и странно.
– Что? – спросил Кирилл, яростно протирая глаза. – Что-то не так?
– Конечно. Первый раз у меня дома ночует милиционер. И первый раз я кормлю завтраком мужчину, который спал у меня дома, но с которым у меня ничего не было.
– Виноват, исправлюсь, – сказал Кирилл.
– Это не обязательно. Нас связывает нечто большее, чем секс. Большее, чем любовь. Нас связывает кровь.
– Ой, только не надо про кровь на пустой желудок, – попросил Кирилл. – Сначала позавтракаем, а уже потом про кровь и все остальное.
– Какие же вы нежные, мужики! – вынесла свой суровый приговор Лика и сбросила со сковороды на тарелку очередной блин. Кирилл согласился. Он согласился бы сейчас на что угодно, лишь бы молча, без разговоров, поесть, а потом еще немного полежать, чтобы окончательно прийти в себя.
Но в себя он пришел несколько иначе. Едва уложив тяжелую голову на подушку, Кирилл вдруг услышал:
– Прошлым летом, в августе, мы ходили на пляж – Алена, Игорь и я.
– Это ты к чему? – пробормотал Кирилл, но Лика, не обращая на него внимания, продолжала говорить без остановки, и дрема постепенно выходила из Кирилла, оставляя взамен чувство тревоги, настороженности и страха от прикосновения к чему-то неизвестному...
– ...Алена, Игорь и я. У Алены с Игорем тогда как раз была любовь в полном разгаре. Кольцо он позже подарил, но уже какие-то цепочки были, еще что-то... И в Сочи они летали на выходные... Я про Сочи помню, потому что на пляже Игорь очень загорелый был. Но рисунок на груди все равно был заметен, тем более что Игорь им хвастался – он говорил: "Видишь? Это тебе не хухры-мухры, это не ширпотреб, это настоящее произведение искусства". Я посмотрела – ну наколка и наколка – голая баба дерется со львом, челюсти ему разрывает. Спрашиваю Игоря: "Ну и с чего ты решил, что это произведение искусства? Что тут такого особенного?" Игорь сказал, что наколку ему сделал один известный художник, настоящий художник, очень известный, который картины почему-то писать перестал, а развлекается теперь тем, что делает татуировки, причем не всем подряд, а только некоторым людям. И татуировки эти не повторяются – каждому свой особенный рисунок. Игорь очень гордился, что ему наколку сделали, удостоили его такой чести. Просто как индюк надувался. А потом он добавил, что сейчас уговаривает того художника, чтобы он и Алене сделал рисунок. Ну, поболтали, да я и забыла про это. Тем более что Игореву наколку внимательно не рассматривала – ну чего на грудь чужого мужика пялиться? Алена бы еще приревновала... А где-то через месяц или полтора сталкиваюсь с Аленой в коридоре утром – она в майке с короткими рукавами – и обалдеваю. У нее на руке, от плеча до локтя, наколка... Ангел, то есть ангелица, то есть я не знаю, как это точно называется – короче, девушка с крыльями держит два сосуда и переливает воду из одного в другой.
– И с чего ты обалдела? – подал голос Кирилл. – Что там было такого особенного?
– Особенного... – Лика задумалась. – Ну как тебе сказать? Ты видел "Мону Лизу"? Ну и как тебе? Не очень? А некоторым людям, говорят, она здорово по шарам дает. Люди, говорят, чуть ли не в обморок падают. У меня шары вышибло от той наколки, что у Алены на плече была. Эта женщина с крыльями – она... Мне трудно объяснить, но я все же попытаюсь. Женщина с крыльями – она показалась мне очень похожей на Алену. Не то чтобы это был ее портрет, а в то же время... Выражение лица, сама поза, в которой эта женщина стоит, такая спокойная, умиротворенная – в точности Алена.
– Кажется, в это время она начала принимать наркотики? – пробормотал Кирилл, который силился представить умиротворенную ангелицу, а вместо этого видел Мону Лизку, да еще не обычную, а как в потрепанном школьном учебнике – с пририсованными усиками.
– Вот в чем прелесть общения с милиционерами, – усмехнулась Лика. – Они всегда любезно поставят тебя на место и напомнят статью, которая по тебе плачет. Нет, тогда она еще не села на иглу. Она села после того, как поругалась с Игорем. Или поругалась с Игорем из-за того, что села на иглу? Я не помню. Тем более что Алена в такие детали меня не посвящала. Но Мурзик... Мурзик стал появляться именно в это время.
– Остальное я помню, – Кирилл оторвал голову от подушки, тем более что сна не было ни в одном глазу. – В конце концов Алена пошла в клинику...
– Не без моего нажима... Но я не про клинику собиралась рассказать и не про наркотики, эту тему, как мне кажется, мы закрыли. Я про татуировки.
– А разве еще не все? Ты увидела наколку у Алены на руке, она тебе понравилась.
– И я поняла, что тоже хочу татуировку. Чтобы тот же самый художник, который сделал наколку Игорю и Алене, дал рисунок и мне.
– Очень по-женски, – сказал Кирилл. – У подруги есть, значит, должно быть и у меня...
– Ты просто не видел этих рисунков, – снисходительно улыбнулась Лика. – Иначе бы ты так не говорил. Это просто потрясающе, как Тигран угадывал сущность человека, его внутреннюю основу, его тайные достоинства и недостатки...
– Кто? – Кирилл инстинктивно среагировал на имя. – Тигран?
– Тигран Тевосян, – торжественно произнесла Лика. – Боюсь, ты не слышал этого имени раньше, хотя на Западе...
– Я слышал это имя, – удивленно произнес Кирилл. Он и в самом деле слышал это имя! Кирилл вспомнил, при каких обстоятельствах он слышал это имя, и изумился еще больше. – Это у него... Это его тело украли перед похоронами?
– Этого следовало ожидать, – укоризненно покачала головой Лика. – Ты знаешь, что его тело украли, но ты не знаешь, что это был великий художник. Само собой, ты никогда не видел его картин.
– Я так понимаю, – сказал Кирилл, – что ты все же уломала бедного художника, и он одарил тебя очередным гениальным произведением в виде татуировки.
– Ты правильно понимаешь, – кивнула Лика. – Я счастлива, что это так.
– Могу я ознакомиться с гениальным произведением?
– Не можешь, – не без злорадства отрезала Лика. – Мой рисунок расположен не на руках и не ногах. И не на спине.
– Кажется, я догадываюсь... – Кирилл сделал попытку ухмыльнуться, но наткнулся на строгое лицо Лики.
– Это не предназначено для выставления напоказ, – сказала она. – Это предназначено для человека, на коже которого вытатуирован рисунок.
– Твоя внутренняя сущность? – заинтересованно спросил Кирилл. – Что же это?
– Луна, – сказала Лика и мягко улыбнулась. – Тигран решил, что мою внутреннюю сущность олицетворяет Луна.
– Ну, я так понимаю, что на тебя сильное впечатление произвели не только его рисунки, но и он сам. Учитывая, что он сделал тебе татуировку на таком месте...
– Типично мужская реакция, – сказала Лика. – Ты мне не муж и не любовник, однако делаешь мне какие-то странные замечания... Я распоряжаюсь своим телом так, как я хочу. Я захотела, чтобы на нем был рисунок Тиграна Тевосяна – и так случилось. Игорь познакомил меня с ним... Некоторое время мы просто общались, я рассказывала о себе, а он слушал, слушал... Где-то через месяц он сказал, что решил сделать мне тату. Когда Тигран закончил работу, я заплатила ему какие-то копейки... И больше я его не видела. Кажется, в январе он покончил с собой. Повесился прямо в мастерской. Я хотела пойти на похороны, но ты знаешь, что из этого вышло – тело неожиданно пропало, его так и не нашли. В конце концов опустили пустой гроб, поставили памятник – Тигран Тевосян... Но там пусто, там его нет. А где он – никто не знает. Кроме тех, кто похитил тело.
Она замолчала и взглянула на Кирилла. Тот смотрел прямо перед собой, мимо Лики, то ли потерявшись в своих собственных мыслях, то ли представляя незнакомого художника по имени Тигран, который так странно жил и так странно умер...
– Женщина, – вдруг сказал Кирилл, пробудившись от оцепенения. – Та женщина, которую убили в лифте. Судя по описанию, у нее на руке тоже была татуировка.
– Ты говорил вчера об этом, – осторожно напомнила Лика.
– Тут еще вот что. По профессии она была журналисткой, писала в городскую газету. И когда началось расследование, то сразу же возникла версия – раз журналистка, значит, возможна месть за какие-то разоблачительные материалы... А потом выяснилось – она вела раздел культуры и искусства. Особенный интерес проявляла к живописи. И там был перечень статей, которые она написала за последние шесть месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51