.. Впрочем, если вы милиционер, то уже поняли это. Так вот, насчет фрагмента и целого. Мне пятьдесят два года. Я прочитал тысячи книг. Я знаю, как писал Толстой, я знаю, как писал Достоевский и как писал Набоков... То есть знание у меня есть. Не хватает лишь маленького фрагмента – я не знаю, о чем мне писать. И отсутствие этого фрагмента делает бессмысленным все мое накопленное за десятилетия знание. В результате я оказываюсь пустоголовым стариком, зарабатывающим гроши в местной газетенке, – и никем больше. Для этого не стоило тратить десятилетия на чтение тысяч книг, портить зрение, лишаться личной жизни... Вот вам значение фрагмента.
Кириллу показалось, что Нестеренко совсем уж отклонился от темы, и он хотел напомнить ему об этом. Однако Нестеренко все помнил.
– Теперь насчет Тиграна. Помните, он все говорил, что это проект. А проект подразумевает нечто целое, завершенное. Состоящее из фрагментов.
– Так фрагменты... – Кирилл не верил смыслу произносимых им слов, однако холодная логика была выше его веры. – Фрагменты – это татуировки?
– Вероятно, – сказал Нестеренко. – Я не могу утверждать это на сто процентов. Но по крайней мере похоже, что так...
– Какое же целое может быть составлено из этих фрагментов?! – недоуменно спросила Лика. – Что получится, если сложить вместе пять или семь кусков кожи с наколками?
– Во-первых, их может быть не семь. Их может быть сто, – спокойно произнес Нестеренко, и Кирилл поежился. – Во-вторых... Начнем с такой простой мысли, что серия рисунков будет стоить дороже, нежели разрозненные рисунки. Допустим, Тигран делал татуировки на одну тему. Коллекционер захочет иметь их все, это естественно. Или еще более глобальный замысел... – Нестеренко обернулся, и они увидели на его лице грустную улыбку. – Из всех этих рисунков складывается одна большая картина, как из кусочков мозаики.
– Черт... – сказал Кирилл и вытер пот со лба: он даже не заметил, как вспотел, слушая Нестеренко. Кирилл не знал, кто более безумен – то ли Тевосян, если он действительно задумал что-то подобное, то ли Нестеренко, который за пару минут воссоздал в своем мозгу этот кошмар. Кирилл точно знал, что никогда бы не додумался ни до чего подобного. Лика просто подавленно молчала.
– Черт, вот тебе и фрагмент... – проговорил Кирилл. – Но... Но кто же это может делать? Кого Тевосян мог посвятить в свои планы, кому он мог отдать список протатуированных людей?
– Любому человеку, настроенному серьезно и решительно, – сказал Нестеренко. – И это не Рукавишников, могу вас уверить. И это не я – я уже почувствовал по вашим глазам, что подобная мысль крутится в вашей голове. Кто-то другой. Рукавишников мог знать этого человека просто потому, что он был ближе к Тиграну, чем я. И – что вы там говорили насчет нового ученика? Кажется, Рукавишников никогда никому не объяснял, почему он ушел от Тевосяна, почему он перестал устраивать Тиграна в роли ученика...
– Он отказался действовать серьезно и решительно, – сказал Кирилл. – Тогда Тевосяну понадобилось его заменить. И он нашел другого человека. Только мы не знаем, кто это.
– Если вы не знаете, кто это, – прежним рассудительным тоном проговорил Нестеренко, – нужно задаться другим вопросом: как его остановить?
– Его уже не остановишь, – мрачно сказала Лика. – Он уже развернулся вовсю...
– Его можно остановить, – возразил Нестеренко. – Девушка, кажется, невнимательно слушала мою лекцию насчет фрагмента и целого.
– Я слушала, – сказала Лика. – Только что толку?
– Ну как же, – укоризненно покачал головой Нестеренко. – Все очень просто. Я же сказал – если у вас нет одного фрагмента, то движение к целому бессмысленно. Вы знаете, что никогда не достигнете цели.
– Это вы про свою книгу? – насупилась Лика, пытаясь дойти до смысла сказанных слов.
– И про книгу тоже, – кивнул Нестеренко. – Сейчас, подождите минутку...
Он неспешно прошел в соседнюю комнату и прикрыл за собой дверь.
– Что там еще за сюрприз? – проворчала Лика. – Странный он какой-то...
– Странный был твой Тевосян, – шепнул Кирилл. – По сравнению с ним все остальные кажутся слегка чудаковатыми. Удивительно, как ты могла водить компанию с таким шизиком...
– Я не водила компанию! – прошипела Лика. – Я просто...
Звук выстрела подбросил ее с кресла, как катапультой. Слух Кирилла был более тренирован, и он различил в звуке не один выстрел, а два или три. В соседнюю комнату Кирилл и Лика ворвались вместе. Нестеренко улыбался им сдержанно и с достоинством.
Он сидел на полу, сжав в правой руке старенький "ТТ". Прежде чем выстрелить в себя, Нестеренко снял спортивную куртку и задрал до горла майку, обнажив бледное одутловатое тело.
Когда люди кончают жизнь самоубийством, некоторые стреляют себе в висок, некоторые в сердце, некоторые в рот, некоторые под подбородок. Нестеренко не подходил ни под одну из этих категорий. Нестеренко целился в голову – но не в свою, а в голову мужчины, вытатуированного у него на груди. Мужчина висел вниз головой то ли на ветке дерева, то ли на виселице, сверху и снизу рисунок был ограничен двумя параллельными линиями, будто незавершенной рамкой. Голова повешенного приходилась Нестеренко на уровень живота, и вот туда-то он и всадил себе несколько пуль. Выражение лица повешенного теперь было неразличимым, в отличие от лица самого Нестеренко – этот удивительным образом выглядел довольным и счастливым, будто бы только что завершил очень важное и ответственное дело.
Лика издала сдавленный звук, похожий то ли на всхлип, то ли на позыв к тошноте. Кирилл взял ее за плечи, чтобы оттащить к выходу, но Лика вырвалась, двинув Кирилла локтем в живот, и присела на колени, не в силах оторвать взгляда от мертвого лица Нестеренко.
– Пошли, – твердо сказал Кирилл. – Соседи наверняка слышали выстрелы, и если нас здесь застукает опергруппа, будет очень сложно отвертеться... Если бы я приехал по вызову и увидел тебя над трупом, у которого в животе две или три пули, я бы тебя сразу повязал. И эти повяжут.
Лика поднялась и на полусогнутых ногах пошла к двери, Кирилл двинулся за ней, бросив последний взгляд на труп – и этим последним взглядом заметив на теле Нестеренко, возле ног висельника, маленькую цифру двенадцать. Покойный не ошибся – он был лишь фрагментом номер двенадцать в едином целом, масштабы и смысл которого знали лишь Тигран Тевосян и его загадочный ученик. Тевосян был уже в могиле, а этого ученика Кирилл с удовольствием отправил бы вслед за учителем.
Оставалась самая малость – найти мерзавца.
Глава 26
– А что, если он не убивал? – спросил у Молчуна человек, представившийся Димой Фридкесом. Молчуну вопрос не понравился. Он стоял, тяжело дыша и сжимая испачканный кровью нож, которым только что была осуществлена праведная месть – а ему говорили: "А что, если?.." Молчун неосознанно перехватил нож так, что его острие смотрело теперь на хозяина квартиры.
– Как это? – все же спросил Молчун, прежде чем перейти к более активным действиям.
Глава 27
Паника – вот топливо для механизма, который называется "человеческое тело". Ни вечерний холод, ни темнота, ни что другое не имели значения, когда стояла единственная задача – унести ноги.
Когда Кирилл понял, что они забрались совсем уж в незнакомые места, он остановился, ухватил Лику за руки, чтобы притормозить ее бег, однако получилось иначе – Лика просто упала на него, обессиленно ткнувшись лицом Кириллу в плечо.
– Спокойно, спокойно, – уговаривал ее Кирилл. – Все хорошо, никто за нами не гонится, мы уже далеко забрались от того места, далеко... Далеко... А что это у тебя в руке? – Он поднял повисшую плетью Ликину руку, и очертания зажатого в руке предмета Кириллу сильно не понравились.
– Это пистолет, – сказала Лика. – Я хочу защищаться. Я не хочу быть жертвой. И если кто-то придет за мной...
– Это пистолет, из которого застрелился Нестеренко, – сказал Кирилл. – Ничего глупее ты не могла придумать?
– Да, – утвердительно мотнула головой Лика, отстраняясь от Кирилла. – Я сделала одну более глупую вещь – я связалась с тобой. Думала, так будет спокойнее, надежнее. Я думала, что ты сможешь меня защитить, сможешь остановить человека, который убил Алену... Как это было глупо с моей стороны!
– Дай сюда! – Кирилл попытался забрать у нее "ТТ", но Лика крепко сжимала оружие, а когда Кирилл попытался по одному разжать ее пальцы, Лика неожиданно укусила Кирилла за руку. Он отдернул руку и пробормотал:
– Да ты взбесилась...
– Наоборот, я пришла в себя! Я поняла, что толку от тебя не будет! – Лика попыталась засунуть пистолет в карман куртки, но ее одежда явно не была предусмотрена для оружия – все карманы оказались малы. – Нестеренко... Он застрелился почти у тебя на глазах! А ты ничего не сделал! Ты не просек, к чему идет дело! Тоже мне – сыщик! Балбес ты, а не сыщик! И ты наверняка поймаешь этого убийцу, но уже после того, как меня зарежут! Тебе же все равно, когда... А мне – нет! Теперь я сама за себя постою! – Она воинственно потрясала пистолетом. – Лучше, чем надеяться на тебя!
Кирилл молча сел на бордюр.
– Ну вот, – обрушилась на него Лика. – Теперь ты будешь тут рассиживать!
– Ты сказала, что я тебе больше не нужен...
– А ты и рад!
– Я выгляжу радостным?
– Ты выглядишь так, будто тебе плевать на меня...
– Это неправда, – сказал Кирилл. – И знаешь что... Вот что я сейчас сделаю. Я сейчас поеду к Рукавишникову. Мне плевать, хочет он со мной общаться или нет. И мне плевать, откроет он мне дверь или нет. Я могу вышибить дверь, я могу вытрясти из него все, что он знает. Потому что дальше это безумие продолжаться не может.
– Ты правда это сделаешь? – наклонилась к нему Лика.
– Если ты дашь мне пистолет.
– Держи.
– Мне не все равно, что с тобой случится.
– Я знаю, – Кирилл почувствовал на своей щеке осторожное прикосновение. Как тогда... Он снова протянул руки, но схватил не Лику, а пистолет. – Я знаю, – сказала Лика. – Просто мне страшно. И с каждым днем все страшнее и страшнее. Потому с каждым днем погибает все больше людей. Знаешь, я и вправду подумала сегодня о том, чтобы снять татуировку лазером, как говорил Шнурок. Я просто боюсь не успеть... Убийце же не пошлешь открытку с этим сообщением. Он обязательно придет за мной – помнишь, что сказал Нестеренко насчет фрагментов и целого? Важен каждый фрагмент. Я – тоже фрагмент.
– Насчет того, что не пошлешь открытку, – это точно, – с сожалением заметил Кирилл, поднимаясь с бордюра. – Нестеренко этого не учел. Убийца не знает, что один фрагмент испорчен. Если даже этот случай попадет в газеты или на телевидение – кто знает, может, убийца не читает уголовную хронику? Тогда он так и не узнает о гибели Нестеренко.
– И будет резать дальше, – мрачно заключила Лика. – Ты сказал правду насчет похода к Рукавишникову?
– Само собой, – сказал Кирилл. – Это именно поход. Решительный и беспощадный.
Глава 28
– Я вообще не понимаю, что происходит, – ворчал лысый медэксперт, дымя в лицо Львову дешевой сигаретой. Львов стойко терпел – медэксперт был ему нужен, пусть даже лысый, курящий, злой, невыспавшийся и непонимающий, что происходит.
– Дурдом какой-то! – Медэксперт клацнул желтыми кривыми зубами. – То привозят посреди ночи какую-то псину полуразложившуюся... То ни свет ни заря какие-то... – он исподлобья взглянул на Львова. – И с какой стати я тебе должен показывать результаты экспертизы? Документов же у тебя нет!
– Я тебе показывал документ, – сказал Львов. Он сидел на поскрипывающем под тяжестью седока стуле, рядом стоял "дипломат", и это делало Львова похожим на командированного, но не на сыщика. Медэксперт тоже подозревал что-то подобное.
– Это не тот документ! – фыркнул он. – Мне экспертизу прокуратура велела сделать, им я и результаты покажу. А ты, хоть из десять раз из убойного отдела, – иди погуляй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Кириллу показалось, что Нестеренко совсем уж отклонился от темы, и он хотел напомнить ему об этом. Однако Нестеренко все помнил.
– Теперь насчет Тиграна. Помните, он все говорил, что это проект. А проект подразумевает нечто целое, завершенное. Состоящее из фрагментов.
– Так фрагменты... – Кирилл не верил смыслу произносимых им слов, однако холодная логика была выше его веры. – Фрагменты – это татуировки?
– Вероятно, – сказал Нестеренко. – Я не могу утверждать это на сто процентов. Но по крайней мере похоже, что так...
– Какое же целое может быть составлено из этих фрагментов?! – недоуменно спросила Лика. – Что получится, если сложить вместе пять или семь кусков кожи с наколками?
– Во-первых, их может быть не семь. Их может быть сто, – спокойно произнес Нестеренко, и Кирилл поежился. – Во-вторых... Начнем с такой простой мысли, что серия рисунков будет стоить дороже, нежели разрозненные рисунки. Допустим, Тигран делал татуировки на одну тему. Коллекционер захочет иметь их все, это естественно. Или еще более глобальный замысел... – Нестеренко обернулся, и они увидели на его лице грустную улыбку. – Из всех этих рисунков складывается одна большая картина, как из кусочков мозаики.
– Черт... – сказал Кирилл и вытер пот со лба: он даже не заметил, как вспотел, слушая Нестеренко. Кирилл не знал, кто более безумен – то ли Тевосян, если он действительно задумал что-то подобное, то ли Нестеренко, который за пару минут воссоздал в своем мозгу этот кошмар. Кирилл точно знал, что никогда бы не додумался ни до чего подобного. Лика просто подавленно молчала.
– Черт, вот тебе и фрагмент... – проговорил Кирилл. – Но... Но кто же это может делать? Кого Тевосян мог посвятить в свои планы, кому он мог отдать список протатуированных людей?
– Любому человеку, настроенному серьезно и решительно, – сказал Нестеренко. – И это не Рукавишников, могу вас уверить. И это не я – я уже почувствовал по вашим глазам, что подобная мысль крутится в вашей голове. Кто-то другой. Рукавишников мог знать этого человека просто потому, что он был ближе к Тиграну, чем я. И – что вы там говорили насчет нового ученика? Кажется, Рукавишников никогда никому не объяснял, почему он ушел от Тевосяна, почему он перестал устраивать Тиграна в роли ученика...
– Он отказался действовать серьезно и решительно, – сказал Кирилл. – Тогда Тевосяну понадобилось его заменить. И он нашел другого человека. Только мы не знаем, кто это.
– Если вы не знаете, кто это, – прежним рассудительным тоном проговорил Нестеренко, – нужно задаться другим вопросом: как его остановить?
– Его уже не остановишь, – мрачно сказала Лика. – Он уже развернулся вовсю...
– Его можно остановить, – возразил Нестеренко. – Девушка, кажется, невнимательно слушала мою лекцию насчет фрагмента и целого.
– Я слушала, – сказала Лика. – Только что толку?
– Ну как же, – укоризненно покачал головой Нестеренко. – Все очень просто. Я же сказал – если у вас нет одного фрагмента, то движение к целому бессмысленно. Вы знаете, что никогда не достигнете цели.
– Это вы про свою книгу? – насупилась Лика, пытаясь дойти до смысла сказанных слов.
– И про книгу тоже, – кивнул Нестеренко. – Сейчас, подождите минутку...
Он неспешно прошел в соседнюю комнату и прикрыл за собой дверь.
– Что там еще за сюрприз? – проворчала Лика. – Странный он какой-то...
– Странный был твой Тевосян, – шепнул Кирилл. – По сравнению с ним все остальные кажутся слегка чудаковатыми. Удивительно, как ты могла водить компанию с таким шизиком...
– Я не водила компанию! – прошипела Лика. – Я просто...
Звук выстрела подбросил ее с кресла, как катапультой. Слух Кирилла был более тренирован, и он различил в звуке не один выстрел, а два или три. В соседнюю комнату Кирилл и Лика ворвались вместе. Нестеренко улыбался им сдержанно и с достоинством.
Он сидел на полу, сжав в правой руке старенький "ТТ". Прежде чем выстрелить в себя, Нестеренко снял спортивную куртку и задрал до горла майку, обнажив бледное одутловатое тело.
Когда люди кончают жизнь самоубийством, некоторые стреляют себе в висок, некоторые в сердце, некоторые в рот, некоторые под подбородок. Нестеренко не подходил ни под одну из этих категорий. Нестеренко целился в голову – но не в свою, а в голову мужчины, вытатуированного у него на груди. Мужчина висел вниз головой то ли на ветке дерева, то ли на виселице, сверху и снизу рисунок был ограничен двумя параллельными линиями, будто незавершенной рамкой. Голова повешенного приходилась Нестеренко на уровень живота, и вот туда-то он и всадил себе несколько пуль. Выражение лица повешенного теперь было неразличимым, в отличие от лица самого Нестеренко – этот удивительным образом выглядел довольным и счастливым, будто бы только что завершил очень важное и ответственное дело.
Лика издала сдавленный звук, похожий то ли на всхлип, то ли на позыв к тошноте. Кирилл взял ее за плечи, чтобы оттащить к выходу, но Лика вырвалась, двинув Кирилла локтем в живот, и присела на колени, не в силах оторвать взгляда от мертвого лица Нестеренко.
– Пошли, – твердо сказал Кирилл. – Соседи наверняка слышали выстрелы, и если нас здесь застукает опергруппа, будет очень сложно отвертеться... Если бы я приехал по вызову и увидел тебя над трупом, у которого в животе две или три пули, я бы тебя сразу повязал. И эти повяжут.
Лика поднялась и на полусогнутых ногах пошла к двери, Кирилл двинулся за ней, бросив последний взгляд на труп – и этим последним взглядом заметив на теле Нестеренко, возле ног висельника, маленькую цифру двенадцать. Покойный не ошибся – он был лишь фрагментом номер двенадцать в едином целом, масштабы и смысл которого знали лишь Тигран Тевосян и его загадочный ученик. Тевосян был уже в могиле, а этого ученика Кирилл с удовольствием отправил бы вслед за учителем.
Оставалась самая малость – найти мерзавца.
Глава 26
– А что, если он не убивал? – спросил у Молчуна человек, представившийся Димой Фридкесом. Молчуну вопрос не понравился. Он стоял, тяжело дыша и сжимая испачканный кровью нож, которым только что была осуществлена праведная месть – а ему говорили: "А что, если?.." Молчун неосознанно перехватил нож так, что его острие смотрело теперь на хозяина квартиры.
– Как это? – все же спросил Молчун, прежде чем перейти к более активным действиям.
Глава 27
Паника – вот топливо для механизма, который называется "человеческое тело". Ни вечерний холод, ни темнота, ни что другое не имели значения, когда стояла единственная задача – унести ноги.
Когда Кирилл понял, что они забрались совсем уж в незнакомые места, он остановился, ухватил Лику за руки, чтобы притормозить ее бег, однако получилось иначе – Лика просто упала на него, обессиленно ткнувшись лицом Кириллу в плечо.
– Спокойно, спокойно, – уговаривал ее Кирилл. – Все хорошо, никто за нами не гонится, мы уже далеко забрались от того места, далеко... Далеко... А что это у тебя в руке? – Он поднял повисшую плетью Ликину руку, и очертания зажатого в руке предмета Кириллу сильно не понравились.
– Это пистолет, – сказала Лика. – Я хочу защищаться. Я не хочу быть жертвой. И если кто-то придет за мной...
– Это пистолет, из которого застрелился Нестеренко, – сказал Кирилл. – Ничего глупее ты не могла придумать?
– Да, – утвердительно мотнула головой Лика, отстраняясь от Кирилла. – Я сделала одну более глупую вещь – я связалась с тобой. Думала, так будет спокойнее, надежнее. Я думала, что ты сможешь меня защитить, сможешь остановить человека, который убил Алену... Как это было глупо с моей стороны!
– Дай сюда! – Кирилл попытался забрать у нее "ТТ", но Лика крепко сжимала оружие, а когда Кирилл попытался по одному разжать ее пальцы, Лика неожиданно укусила Кирилла за руку. Он отдернул руку и пробормотал:
– Да ты взбесилась...
– Наоборот, я пришла в себя! Я поняла, что толку от тебя не будет! – Лика попыталась засунуть пистолет в карман куртки, но ее одежда явно не была предусмотрена для оружия – все карманы оказались малы. – Нестеренко... Он застрелился почти у тебя на глазах! А ты ничего не сделал! Ты не просек, к чему идет дело! Тоже мне – сыщик! Балбес ты, а не сыщик! И ты наверняка поймаешь этого убийцу, но уже после того, как меня зарежут! Тебе же все равно, когда... А мне – нет! Теперь я сама за себя постою! – Она воинственно потрясала пистолетом. – Лучше, чем надеяться на тебя!
Кирилл молча сел на бордюр.
– Ну вот, – обрушилась на него Лика. – Теперь ты будешь тут рассиживать!
– Ты сказала, что я тебе больше не нужен...
– А ты и рад!
– Я выгляжу радостным?
– Ты выглядишь так, будто тебе плевать на меня...
– Это неправда, – сказал Кирилл. – И знаешь что... Вот что я сейчас сделаю. Я сейчас поеду к Рукавишникову. Мне плевать, хочет он со мной общаться или нет. И мне плевать, откроет он мне дверь или нет. Я могу вышибить дверь, я могу вытрясти из него все, что он знает. Потому что дальше это безумие продолжаться не может.
– Ты правда это сделаешь? – наклонилась к нему Лика.
– Если ты дашь мне пистолет.
– Держи.
– Мне не все равно, что с тобой случится.
– Я знаю, – Кирилл почувствовал на своей щеке осторожное прикосновение. Как тогда... Он снова протянул руки, но схватил не Лику, а пистолет. – Я знаю, – сказала Лика. – Просто мне страшно. И с каждым днем все страшнее и страшнее. Потому с каждым днем погибает все больше людей. Знаешь, я и вправду подумала сегодня о том, чтобы снять татуировку лазером, как говорил Шнурок. Я просто боюсь не успеть... Убийце же не пошлешь открытку с этим сообщением. Он обязательно придет за мной – помнишь, что сказал Нестеренко насчет фрагментов и целого? Важен каждый фрагмент. Я – тоже фрагмент.
– Насчет того, что не пошлешь открытку, – это точно, – с сожалением заметил Кирилл, поднимаясь с бордюра. – Нестеренко этого не учел. Убийца не знает, что один фрагмент испорчен. Если даже этот случай попадет в газеты или на телевидение – кто знает, может, убийца не читает уголовную хронику? Тогда он так и не узнает о гибели Нестеренко.
– И будет резать дальше, – мрачно заключила Лика. – Ты сказал правду насчет похода к Рукавишникову?
– Само собой, – сказал Кирилл. – Это именно поход. Решительный и беспощадный.
Глава 28
– Я вообще не понимаю, что происходит, – ворчал лысый медэксперт, дымя в лицо Львову дешевой сигаретой. Львов стойко терпел – медэксперт был ему нужен, пусть даже лысый, курящий, злой, невыспавшийся и непонимающий, что происходит.
– Дурдом какой-то! – Медэксперт клацнул желтыми кривыми зубами. – То привозят посреди ночи какую-то псину полуразложившуюся... То ни свет ни заря какие-то... – он исподлобья взглянул на Львова. – И с какой стати я тебе должен показывать результаты экспертизы? Документов же у тебя нет!
– Я тебе показывал документ, – сказал Львов. Он сидел на поскрипывающем под тяжестью седока стуле, рядом стоял "дипломат", и это делало Львова похожим на командированного, но не на сыщика. Медэксперт тоже подозревал что-то подобное.
– Это не тот документ! – фыркнул он. – Мне экспертизу прокуратура велела сделать, им я и результаты покажу. А ты, хоть из десять раз из убойного отдела, – иди погуляй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51