Теперь им не найти таких парней, какими были Маккэффри и Бледшоу. Департамент высек сам себя»". Джек, это все.
— Отлично. Гм... думаю, придется тебе отправить статью в мой электронный ящик. Компьютер здесь, со мной, так что сообщение получу быстро.
— Договорились. Что делаем с остальными данными?
— Если не трудно, вернись, пожалуйста, к заголовкам. Есть ли среди них упоминания о деле Маккэффри или это публикации о разных делах?
С полминуты она просматривала тексты.
— Кажется, здесь лишь статьи о расследованиях. Немного по теме «школьный учитель». И совсем ничего про самоубийства. Кстати, причина, по которой только что прочитанный текст не попал в прошлый поиск, в том, что в описании статьи не оказалось слова «самоубийство». А я ввела его в том запросе как ключ.
Это я уже понял. Статьи про школьного учителя пришлось также бросить в почту. Сказав Лори спасибо, я попрощался и повесил трубку.
* * *
Набрав номер бюро детективов полиции Балтимора, я попросил к телефону Джерри Либлинга.
— Либлинг, слушаю.
— Детектив Либлинг, меня зовут Джек Макэвой, и я полагаю, вы можете мне помочь. Мне необходимо найти Дана Бледшоу.
— По какому вопросу?
— Хотелось бы обсудить это с ним.
— Извините, но у меня еще один звонок, так что ничем помочь не могу.
— Послушайте, я знаю о том, что он пытался сделать для Маккэффри. И знаю кое-что, способное ему помочь. Это действительно все, что я могу рассказать сейчас. Не поможете мне, значит, не поможете и Бледшоу. Если хотите, могу оставить свой номер. Почему бы не созвониться и не передать ему эти слова? Пусть решает сам.
Долгое молчание на том конце провода, слишком долгое. Я уже подумал, что говорил в пустоту.
— Алло?
— Да. Я здесь. Знаете, если Дан захочет с вами говорить, он будет говорить. Просто позвоните ему. Номер есть в книге.
— В телефонной книге?
— Правильно. Извините, у меня дела.
Он повесил трубку. Глупейшее положение. Даже не подумал о такой возможности. Потому что не слышал ни об одном полицейском, номер которого значился бы в книге. Связавшись со справочной Балтимора, я назвал оператору имя бывшего детектива.
— У меня нет записей по Даниелу Бледшоу, но есть две компании — «Страхование Бледшоу» и «Расследования Бледшоу».
— Ладно, давайте то, что есть.
— Здесь две разные записи, разные телефоны и один и тот же адрес — Феллс-Пойнт.
Получив телефон, я набрал номер фирмы, занимавшейся расследованиями. Ответила женщина:
— "Расследования Бледшоу". Слушаю вас.
— Здравствуйте, могу ли я поговорить с Даном?
— Простите, сейчас он временно недоступен.
— Не знаете, можно ли застать его в течение дня?
— Он и сейчас где-то здесь. Его местный телефон на линии, да только он чем-то занят. Когда Дан вне офиса, ему звонят по прямому. Так что шеф точно в офисе, но я не в курсе дел и не знаю, как долго он здесь задержится.
Феллс-Пойнт оказался полосой земли, вытянувшейся к западу от внутреннего порта Балтимора. Магазины для заезжих туристов и отели отступили, давая место более традиционным заведениям — барам и небольшим лавчонкам, потом им на смену пришли старые кирпичные строения и трущобы Маленькой Италии. Местами выбитый асфальт обнажал брусчатку, а ветер приносил не то запах моря, не то аромат сахарного завода, располагавшегося по другую сторону, у входа в бухту.
«Страхование Бледшоу» и «Расследования Бледшоу» располагались в одноэтажном кирпичном здании на перекрестке улиц Каролина и Флит. Стрелки показывали час с минутами.
На двери небольшого, обращенного на улицу офиса висела табличка с изображением часов, на которых стрелки передвигались вручную, и подписью «Буду на месте в...». Стрелка уперлась точно в час дня. Посмотрев вокруг, я не обнаружил никого, кто торопился бы исполнить обещание и вернуться на место к указанному сроку. Пойти было некуда.
Прогулявшись до магазина на Флит-стрит, я купил кока-колу и вернулся к своей машине. С водительского сиденья отлично просматривалась дверь офиса. Так я просидел минут двадцать, пока не увидел мужчину средних лет, темноволосого, без намека на седину, но с уже наметившимся животиком. Прихрамывая, человек направлялся к двери офиса.
Захватив сумку с ноутбуком, я последовал за ним.
Офис Бледшоу выглядел так, словно изначально он задумывался как врачебный кабинет. Впрочем, непонятно, как доктор мог оставить лишь один вход, особенно в таком районе, как этот. За входной дверью находилась небольшая приемная, где была сдвижная стеклянная панель и небольшая стойка для секретаря. Стеклянная панель, похожая на дверь душевой, оказалась закрытой. Распахнув дверь, я услышал звонок телефона, но трубку никто не снимал.
На несколько секунд я замер на месте, чтобы осмотреться. В комнате стояли старый диван и небольшой столик. Места для другой мебели просто не оставалось. По столу раскиданы журналы, все не менее чем шестимесячной давности. Собравшись было поздороваться или постучать, я вдруг услышал звук спускаемой в туалете воды, где-то за стеклянной дверью.
Затем сквозь стекло я увидел расплывчатую фигуру, и тут же дверь слева отворилась. В двери стоял темноволосый человек. Теперь я заметил, что у него усы, тонкая полоска которых казалась едва заметной.
— Здравствуйте, чем могу помочь?
— Вы Даниел Бледшоу?
— Совершенно верно.
— Джек Макэвой. Мне нужно задать вам несколько вопросов относительно Джона Маккэффри. Думаю, это будет полезно нам обоим.
— Джон Маккэффри? Это было так давно.
Его взгляд упал на сумку с ноутбуком.
— Не беспокойтесь, это просто компьютер. Можно присесть?
— Конечно. Почему бы нет?
За ним я вошел в небольшой холл, где находилось еще три двери, все по правой стороне. Он открыл первую, и мы вошли в помещение, отделанное недорогим ламинатом. На стене висели выданная администрацией штата лицензия и несколько фотографий из прошлой, полицейской жизни Бледшоу.
Все вокруг выглядело таким же убогим, как и его усы, однако я не собирался придавать этому какого-либо значения. То, что я знал о копах, а это правило касалось и бывших копов, говорило: внешнее впечатление обманчиво. Я знал ребят в Колорадо, при любых обстоятельствах носивших серо-голубые спортивные костюмы из полиэстра, словно они не имели нормальной одежды. Тем не менее эти мужики считались самыми яркими, лучшими и надежными копами во всем департаменте.
Вероятно, таким мог быть и Бледшоу. Он сел за стол, покрытый черным пластиком. Мебель явно куплена по случаю, в состоянии «бывшая в употреблении». На поверхности стола я заметил наслоения из застарелой грязи. Сев против Бледшоу, я занял последний из предметов мебели, предназначенный для посетителей. Хозяин помещения внимательно следил за моей реакцией.
— Здесь размещалась частная клиника. Парня вышибли за аборты на поздних сроках беременности. Что касается помещения, то я просто выкупил его, и плевать на грязь или внешний вид. Работой я занимаюсь по телефону, продаю копам страховые полисы. Когда случается вести расследование, то тем более отправляюсь к клиенту сам. Сюда никто не приходит. Разве что иногда у входа появляются цветы. Полагаю, чьи-то. Наверное, так срабатывает старая телефонная книга. Почему вы не расскажете о цели визита?
Я выложил ему все, начиная с истории брата и кончая Джоном Бруксом и моей поездкой в Чикаго. Наблюдая за его полным скепсиса лицом, я понял, что могу и вылететь отсюда — секунд через десять, и прямиком сквозь дверь.
— Что за дела? Кто вас прислал?
— Никто. Только есть мнение, мое личное, что следом за мной приедут люди из ФБР, и, вероятно, уже завтра. Мне показалось, что нам лучше переговорить до этого момента. Знаете, я хорошо вас понимаю. Мой брат — это фактически я сам. Мы ведь с ним близнецы. Всегда считал, что напарники после долгой совместной службы тоже становятся как братья. Как близнецы.
На несколько секунд я замолчал. Пока лучше придержать моего козырного туза, чтобы дождаться правильного момента. Казалось, Бледшоу несколько поостыл. А возможно, его злость скоро сменится смущением.
— И что нужно от меня?
— Текст посмертной записки. Мне нужно знать, что именно Маккэффри написал в своем послании.
— Не было никакой записки. И я этого не говорил.
— А жена говорила, что записка была.
— Вот с ней и общайтесь.
— Ну нет, я предпочту разговаривать с вами. Позвольте рассказать еще кое-что. Тот, кто все это совершил, заставил каждую из своих жертв оставить записку в одну или две строки. Как именно и почему они соглашались, нам неизвестно. Но он это сделал. Всякий раз строки оказывались взятыми из стихов. Все стихотворения принадлежат одному автору: Эдгару Аллану По.
Достав из сумки компьютер, я отщелкнул замок на крышке, затем вынул книгу со стихами По и положил ее на стол так, чтобы он мог видеть название.
— Я предполагаю, вашего напарника убили. Вы вошли в комнату и сразу поняли: он застрелился. Как раз потому, что сцена выглядела именно так, чтобы поверили все, и с первого момента. В той записке должна быть строка из стихотворения. Стихи в этой книге. Готов поставить на всю пенсию вашего напарника.
Бледшоу переводил взгляд с меня на книгу, а потом опять на меня.
— Скажите, вы впрямь считали, что обязаны рискнуть положением просто для того, чтобы помочь вдове материально?
— Да уж, ты попал в самую точку. И вот куда меня занесло теперь. Дерьмоьый офис с дерьмовой лицензией на стене. И я в комнате, где тела детей вырезали из их собственных матерей. Ситуация не для благородных.
— Бросьте, всем понятно, что вашим поступком двигало настоящее благородство. В прошлый раз вы сделали то, что должны. Теперь же дело пора довести до конца.
Бледшоу отвернулся и посмотрел на стену с фотографиями. На одной из них снялись двое, он и еще один мужчина. Так они и стояли — рядом, обхватив одной рукой шею товарища. Оба улыбались. Наверное, их сфотографировали в каком-нибудь баре еще в те старые добрые времена.
— И порвана связь с горячкой, что жизнью недавно звалась, — произнес он, продолжая смотреть на снимок.
Я положил руку на лежавшую рядом книгу. Слова резанули по сердцу нам обоим.
— Вот оно. — И я раскрыл книгу.
Стихи, из которых убийца заимствовал цитаты, были отмечены закладками. Найдя страницу со стихотворением «К Анни», я отыскал то, о чем уже знал заранее, и, положив книгу обратно на стол, повернул ее к Бледшоу.
— Первая строфа.
Бледшоу начал читать, перегнувшись ко мне через стол.
О счастье! Не мучусь
Я больше, томясь,
Упорной болезнью,
И порвана связь
С горячкой, что жизнью
Недавно звалась .
Глава 19
Ровно в четыре часа, спеша по коридорам «Хилтона», я мысленно представлял себе, как Грег Гленн степенно идет от своего кабинета в сторону конференц-зала, чтобы поучаствовать в обсуждении очередного номера. Я знал, что если его не отловлю, то он застрянет на обсуждении, которое может затянуться и затем перейти в совещание по поводу воскресного выпуска.
Подойдя к лифту, я обратил внимание на женщину, уже ступившую внутрь одной из кабин, и быстро последовал за ней. Кнопка двенадцатого этажа оказалась нажатой. Я притулился в углу кабины и еще раз взглянул на часы. Кажется, успеваю. Совещания редакторов никогда не начинаются вовремя.
Женщина переместилась к правой стенке лифта, и между нами установилось неловкое молчание — обычный спутник двух незнакомых людей в тесной кабине лифта. Я видел неясное отражение ее лица в полированной двери. Женщина наблюдала за мигавшими по мере нашего подъема лампочками.
Она казалась очень привлекательной, и я вдруг обнаружил, что не могу отвести глаз от отражения, невзирая на опасение, что она перехватит этот нескромный взгляд. Тут же возникла обычная иллюзия, будто мой взгляд можно почувствовать. Всегда считал, что красивая женщина знает и заранее предполагает, что на нее смотрят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
— Отлично. Гм... думаю, придется тебе отправить статью в мой электронный ящик. Компьютер здесь, со мной, так что сообщение получу быстро.
— Договорились. Что делаем с остальными данными?
— Если не трудно, вернись, пожалуйста, к заголовкам. Есть ли среди них упоминания о деле Маккэффри или это публикации о разных делах?
С полминуты она просматривала тексты.
— Кажется, здесь лишь статьи о расследованиях. Немного по теме «школьный учитель». И совсем ничего про самоубийства. Кстати, причина, по которой только что прочитанный текст не попал в прошлый поиск, в том, что в описании статьи не оказалось слова «самоубийство». А я ввела его в том запросе как ключ.
Это я уже понял. Статьи про школьного учителя пришлось также бросить в почту. Сказав Лори спасибо, я попрощался и повесил трубку.
* * *
Набрав номер бюро детективов полиции Балтимора, я попросил к телефону Джерри Либлинга.
— Либлинг, слушаю.
— Детектив Либлинг, меня зовут Джек Макэвой, и я полагаю, вы можете мне помочь. Мне необходимо найти Дана Бледшоу.
— По какому вопросу?
— Хотелось бы обсудить это с ним.
— Извините, но у меня еще один звонок, так что ничем помочь не могу.
— Послушайте, я знаю о том, что он пытался сделать для Маккэффри. И знаю кое-что, способное ему помочь. Это действительно все, что я могу рассказать сейчас. Не поможете мне, значит, не поможете и Бледшоу. Если хотите, могу оставить свой номер. Почему бы не созвониться и не передать ему эти слова? Пусть решает сам.
Долгое молчание на том конце провода, слишком долгое. Я уже подумал, что говорил в пустоту.
— Алло?
— Да. Я здесь. Знаете, если Дан захочет с вами говорить, он будет говорить. Просто позвоните ему. Номер есть в книге.
— В телефонной книге?
— Правильно. Извините, у меня дела.
Он повесил трубку. Глупейшее положение. Даже не подумал о такой возможности. Потому что не слышал ни об одном полицейском, номер которого значился бы в книге. Связавшись со справочной Балтимора, я назвал оператору имя бывшего детектива.
— У меня нет записей по Даниелу Бледшоу, но есть две компании — «Страхование Бледшоу» и «Расследования Бледшоу».
— Ладно, давайте то, что есть.
— Здесь две разные записи, разные телефоны и один и тот же адрес — Феллс-Пойнт.
Получив телефон, я набрал номер фирмы, занимавшейся расследованиями. Ответила женщина:
— "Расследования Бледшоу". Слушаю вас.
— Здравствуйте, могу ли я поговорить с Даном?
— Простите, сейчас он временно недоступен.
— Не знаете, можно ли застать его в течение дня?
— Он и сейчас где-то здесь. Его местный телефон на линии, да только он чем-то занят. Когда Дан вне офиса, ему звонят по прямому. Так что шеф точно в офисе, но я не в курсе дел и не знаю, как долго он здесь задержится.
Феллс-Пойнт оказался полосой земли, вытянувшейся к западу от внутреннего порта Балтимора. Магазины для заезжих туристов и отели отступили, давая место более традиционным заведениям — барам и небольшим лавчонкам, потом им на смену пришли старые кирпичные строения и трущобы Маленькой Италии. Местами выбитый асфальт обнажал брусчатку, а ветер приносил не то запах моря, не то аромат сахарного завода, располагавшегося по другую сторону, у входа в бухту.
«Страхование Бледшоу» и «Расследования Бледшоу» располагались в одноэтажном кирпичном здании на перекрестке улиц Каролина и Флит. Стрелки показывали час с минутами.
На двери небольшого, обращенного на улицу офиса висела табличка с изображением часов, на которых стрелки передвигались вручную, и подписью «Буду на месте в...». Стрелка уперлась точно в час дня. Посмотрев вокруг, я не обнаружил никого, кто торопился бы исполнить обещание и вернуться на место к указанному сроку. Пойти было некуда.
Прогулявшись до магазина на Флит-стрит, я купил кока-колу и вернулся к своей машине. С водительского сиденья отлично просматривалась дверь офиса. Так я просидел минут двадцать, пока не увидел мужчину средних лет, темноволосого, без намека на седину, но с уже наметившимся животиком. Прихрамывая, человек направлялся к двери офиса.
Захватив сумку с ноутбуком, я последовал за ним.
Офис Бледшоу выглядел так, словно изначально он задумывался как врачебный кабинет. Впрочем, непонятно, как доктор мог оставить лишь один вход, особенно в таком районе, как этот. За входной дверью находилась небольшая приемная, где была сдвижная стеклянная панель и небольшая стойка для секретаря. Стеклянная панель, похожая на дверь душевой, оказалась закрытой. Распахнув дверь, я услышал звонок телефона, но трубку никто не снимал.
На несколько секунд я замер на месте, чтобы осмотреться. В комнате стояли старый диван и небольшой столик. Места для другой мебели просто не оставалось. По столу раскиданы журналы, все не менее чем шестимесячной давности. Собравшись было поздороваться или постучать, я вдруг услышал звук спускаемой в туалете воды, где-то за стеклянной дверью.
Затем сквозь стекло я увидел расплывчатую фигуру, и тут же дверь слева отворилась. В двери стоял темноволосый человек. Теперь я заметил, что у него усы, тонкая полоска которых казалась едва заметной.
— Здравствуйте, чем могу помочь?
— Вы Даниел Бледшоу?
— Совершенно верно.
— Джек Макэвой. Мне нужно задать вам несколько вопросов относительно Джона Маккэффри. Думаю, это будет полезно нам обоим.
— Джон Маккэффри? Это было так давно.
Его взгляд упал на сумку с ноутбуком.
— Не беспокойтесь, это просто компьютер. Можно присесть?
— Конечно. Почему бы нет?
За ним я вошел в небольшой холл, где находилось еще три двери, все по правой стороне. Он открыл первую, и мы вошли в помещение, отделанное недорогим ламинатом. На стене висели выданная администрацией штата лицензия и несколько фотографий из прошлой, полицейской жизни Бледшоу.
Все вокруг выглядело таким же убогим, как и его усы, однако я не собирался придавать этому какого-либо значения. То, что я знал о копах, а это правило касалось и бывших копов, говорило: внешнее впечатление обманчиво. Я знал ребят в Колорадо, при любых обстоятельствах носивших серо-голубые спортивные костюмы из полиэстра, словно они не имели нормальной одежды. Тем не менее эти мужики считались самыми яркими, лучшими и надежными копами во всем департаменте.
Вероятно, таким мог быть и Бледшоу. Он сел за стол, покрытый черным пластиком. Мебель явно куплена по случаю, в состоянии «бывшая в употреблении». На поверхности стола я заметил наслоения из застарелой грязи. Сев против Бледшоу, я занял последний из предметов мебели, предназначенный для посетителей. Хозяин помещения внимательно следил за моей реакцией.
— Здесь размещалась частная клиника. Парня вышибли за аборты на поздних сроках беременности. Что касается помещения, то я просто выкупил его, и плевать на грязь или внешний вид. Работой я занимаюсь по телефону, продаю копам страховые полисы. Когда случается вести расследование, то тем более отправляюсь к клиенту сам. Сюда никто не приходит. Разве что иногда у входа появляются цветы. Полагаю, чьи-то. Наверное, так срабатывает старая телефонная книга. Почему вы не расскажете о цели визита?
Я выложил ему все, начиная с истории брата и кончая Джоном Бруксом и моей поездкой в Чикаго. Наблюдая за его полным скепсиса лицом, я понял, что могу и вылететь отсюда — секунд через десять, и прямиком сквозь дверь.
— Что за дела? Кто вас прислал?
— Никто. Только есть мнение, мое личное, что следом за мной приедут люди из ФБР, и, вероятно, уже завтра. Мне показалось, что нам лучше переговорить до этого момента. Знаете, я хорошо вас понимаю. Мой брат — это фактически я сам. Мы ведь с ним близнецы. Всегда считал, что напарники после долгой совместной службы тоже становятся как братья. Как близнецы.
На несколько секунд я замолчал. Пока лучше придержать моего козырного туза, чтобы дождаться правильного момента. Казалось, Бледшоу несколько поостыл. А возможно, его злость скоро сменится смущением.
— И что нужно от меня?
— Текст посмертной записки. Мне нужно знать, что именно Маккэффри написал в своем послании.
— Не было никакой записки. И я этого не говорил.
— А жена говорила, что записка была.
— Вот с ней и общайтесь.
— Ну нет, я предпочту разговаривать с вами. Позвольте рассказать еще кое-что. Тот, кто все это совершил, заставил каждую из своих жертв оставить записку в одну или две строки. Как именно и почему они соглашались, нам неизвестно. Но он это сделал. Всякий раз строки оказывались взятыми из стихов. Все стихотворения принадлежат одному автору: Эдгару Аллану По.
Достав из сумки компьютер, я отщелкнул замок на крышке, затем вынул книгу со стихами По и положил ее на стол так, чтобы он мог видеть название.
— Я предполагаю, вашего напарника убили. Вы вошли в комнату и сразу поняли: он застрелился. Как раз потому, что сцена выглядела именно так, чтобы поверили все, и с первого момента. В той записке должна быть строка из стихотворения. Стихи в этой книге. Готов поставить на всю пенсию вашего напарника.
Бледшоу переводил взгляд с меня на книгу, а потом опять на меня.
— Скажите, вы впрямь считали, что обязаны рискнуть положением просто для того, чтобы помочь вдове материально?
— Да уж, ты попал в самую точку. И вот куда меня занесло теперь. Дерьмоьый офис с дерьмовой лицензией на стене. И я в комнате, где тела детей вырезали из их собственных матерей. Ситуация не для благородных.
— Бросьте, всем понятно, что вашим поступком двигало настоящее благородство. В прошлый раз вы сделали то, что должны. Теперь же дело пора довести до конца.
Бледшоу отвернулся и посмотрел на стену с фотографиями. На одной из них снялись двое, он и еще один мужчина. Так они и стояли — рядом, обхватив одной рукой шею товарища. Оба улыбались. Наверное, их сфотографировали в каком-нибудь баре еще в те старые добрые времена.
— И порвана связь с горячкой, что жизнью недавно звалась, — произнес он, продолжая смотреть на снимок.
Я положил руку на лежавшую рядом книгу. Слова резанули по сердцу нам обоим.
— Вот оно. — И я раскрыл книгу.
Стихи, из которых убийца заимствовал цитаты, были отмечены закладками. Найдя страницу со стихотворением «К Анни», я отыскал то, о чем уже знал заранее, и, положив книгу обратно на стол, повернул ее к Бледшоу.
— Первая строфа.
Бледшоу начал читать, перегнувшись ко мне через стол.
О счастье! Не мучусь
Я больше, томясь,
Упорной болезнью,
И порвана связь
С горячкой, что жизнью
Недавно звалась .
Глава 19
Ровно в четыре часа, спеша по коридорам «Хилтона», я мысленно представлял себе, как Грег Гленн степенно идет от своего кабинета в сторону конференц-зала, чтобы поучаствовать в обсуждении очередного номера. Я знал, что если его не отловлю, то он застрянет на обсуждении, которое может затянуться и затем перейти в совещание по поводу воскресного выпуска.
Подойдя к лифту, я обратил внимание на женщину, уже ступившую внутрь одной из кабин, и быстро последовал за ней. Кнопка двенадцатого этажа оказалась нажатой. Я притулился в углу кабины и еще раз взглянул на часы. Кажется, успеваю. Совещания редакторов никогда не начинаются вовремя.
Женщина переместилась к правой стенке лифта, и между нами установилось неловкое молчание — обычный спутник двух незнакомых людей в тесной кабине лифта. Я видел неясное отражение ее лица в полированной двери. Женщина наблюдала за мигавшими по мере нашего подъема лампочками.
Она казалась очень привлекательной, и я вдруг обнаружил, что не могу отвести глаз от отражения, невзирая на опасение, что она перехватит этот нескромный взгляд. Тут же возникла обычная иллюзия, будто мой взгляд можно почувствовать. Всегда считал, что красивая женщина знает и заранее предполагает, что на нее смотрят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75