Одевшись, я пошел по дачникам. Мне хотелось добыть побольше информации о событиях прошлой ночи.
Оказалось, что ночное представление призраков видели не все. И самое интересное – светящихся амеб наблюдали только очень впечатлительные.
Народ был в шоке. Кое-кто уже засобирался покинуть Близозерье и паковал вещи. Я их не осуждал; сам такой. Было бы куда ехать… Еще один ночной «концерт» такого плана – и все мои представления о мироздании рухнут. Точно придется уйти в пустынь, грехи замаливать. А их у меня, ох, сколько накопилось…
Наконец я дошел и до избы Идиомыча. Зайти к нему или не стоит беспокоить ТАКОГО человека по пустякам?
А, зайду. Что мне терять? Вдруг у бывшего ученого информация о ночном происшествии более толковая. А то до сих пор я слышал только «охи» и «ахи» совсем сбрендивших дачников.
Я осторожно постучал. В ответ тишина. Неужели Идиомыч опять где-то шастает? Вполне возможно. Я постучал громче – так сказать, на посошок. Объявится Идиомыч – хорошо, нет – ну и ладно.
– Входите, открыто, – вдруг раздался глуховатый голос.
Он звучал не из-за двери, а откуда-то сбоку. Я повернул голову и понял, что голос вылетел из открытой форточки.
Я вошел. До этого я еще ни разу не посещал жилище Идиомыча. Обычно водку он давал нам с порога.
Его изба была совсем небольшой, раза в два меньше, чем моя. Ну просто монашеская келья.
Красный угол занимали иконы. Много икон. Притом все старинные; даже древние – это я определил сразу.
У Каролины одно время было хобби – собирать разное старье, в том числе и иконы. К нам приходили эксперты и оценщики антиквариата, и в процессе их переговоров с женой я кое-что намотал себе на ус. Теперь я и сам с достаточной точностью могу определить и «школу», из которой вышел иконописец, намалевавший икону, и время ее изготовления.
Я всегда придерживался мнения, что лишние знания за плечами не носить…
Остальные стены были увешаны связками лекарственных, как я понял, трав и корешков. Из мебели в избе находились деревенская металлическая кровать – та самая, с медными шишечками, которую когда-то в кино показывали, стол, деревянная скамейка, табурет и вешалка из художественно обработанных корневищ.
Русская печь была аккуратно побелена, на полу лежал домотканый полосатый коврик, а в углу, возле двери, стояла деревянная кадушка с водой для питья, и висел на гвозде ковшик с длинной резной ручкой.
Ничего особенного, обычная обстановка деревенской избы; ну может, не двадцать первого века, а где-то начала двадцатого. Кстати, и в нынешние времена есть любители посконной старины, которые обустраивают свои жилища по древним канонам.
И только одна деталь буквально выпирала из общего деревенского колорита. Слева, рядом с печью, в достаточно обширном закутке, стоял лабораторный стол со всякими там колбочками, пузырьками, спиртовками, змеевиками, небольшой муфельной печкой, флаконами с химикалиями и прочей дребеденью. А над столом была прибита полка, на которой теснились технические справочники.
Что ни говори, а настоящий ученый и в отшельничестве остается ученым. Для таких людей, как Идиомыч, занятие наукой – неизлечимая болезнь.
– Здравствуйте! – сказал я и вежливо поклонился. – Меня зовут Иво… если вы забыли. Как ваше здоровье?
Идиомыч любил церемонии, это я точно знал. По его недоуменному взгляду я понял, что он и впрямь меня не помнит, хотя мы и виделись несколько раз. Но это было два года назад, а с той поры много воды утекло. Мало ли кто перед нашими глазами мелькает…
– Николай Карлович, – вежливо склонив голову, представился Идиомыч. – Добрый день. Присаживайтесь. На здоровье не жалуюсь. Чему обязан?
Коротко, сухо, деловито. Нет, водку у него точно просить не буду. Все-таки пошлю в бой Зосиму. Куда он денется, страстотерпец, пойдет за бутылкой, даже побежит, как миленький…
Я не стал ходить вокруг да около и сразу выложил ему все, что знал, о ночных событиях, и что мне рассказывали другие жители деревеньки.
– Вы это тоже видели? – спросил я, закончив свое повествование.
– Нет, – ответил Идиомыч с отрешенным видом.
Мне показалось, что мое сообщение его совершенно не впечатлило. Будто я рассказал ему не страшилку – правдивую страшилку, а обычную житейскую историю, в которой мужик поколотил свою бабу, наставившую ему рога. Что тут интересного? Сплошная проза. Обыденность.
– Ну и как вам эта чертовщина? – брякнул я, медленно закипая.
Я начал злиться – какого черта! Он что, не понимает о чем идет речь!? Скоро вся деревня разбежится, в город люди уедут. А ему хоть бы хны. Ну ладно дачники, у них имеются городские квартиры, а нам с Зосимой куда деваться?
Хотя… какое ему дело до других? Но ведь и его могут достать эти светящиеся амебы. С нечистой силой шутки плохи.
Мать твою, что за мысли у меня в голове!? Атеист хренов…
– Никакая это не чертовщина, – спокойно ответил Идиомыч.
– То есть?… – Моему удивлению не было границ.
– Вы образованный человек, а верите во всякую чушь.
– Но я ведь сам видел, своими глазами!
– Возможно. Однако случаи массовых галлюцинаций и прочих видений в анналах истории не отмечены. Насколько я знаю. Единичные случаи бывали. Но этому явлению подвержены в основном экзальтированные личности.
– Я к таким не принадлежу.
– Это заметно.
– Интересно, по каким признакам? – не удержался я, чтобы не задать само собой разумеющийся вопрос.
– Наверное, вы единственный человек из всех жителей деревни, кто пытается прояснить ситуацию. В глубине души вы, как истинный прагматик, не верите в черта-дьявола.
– Что ж, может, это так и есть… А какой вывод вы сделали?
– Мистификация. Это элементарная мистификация. Правда, выполнена безукоризненно, естественно, человеком, скорее всего, не одним, а с помощниками, человеком, имеющим определенные познания в химии и естественных науках.
– Простите, Николай Карлович, но я немного не догоняю…
– Опыт. Есть предложение проверить наши догадки на опыте. Прошу сюда…
Идиомыч подвел меня к лабораторному столу, зажег настольную лампу – в избе было темновато из-за разросшихся за забором деревьев, и начал колдовать со склянками и пузырьками разных форм и размеров.
Я стоял и молча наблюдал. В химии я был ноль.
Правда, я знал, как пользоваться весьма специфическими снадобьями, которые, например, развязывают строптивому пленнику язык. Однако дальше практического применения готовых форм, залитых в одноразовые шприцы, мои познания по части химической науки были представлены у меня в голове всего двумя формулами – воды и спирта. Это я запомнил накрепко.
– Что ж, попробуем, – сказал Идиомыч, взболтав в склянке какую-то смесь. – Вы пускали в детстве мыльные пузыри?
– Приходилось, – ответил я сдержанно.
Мое детство само по себе было мыльным пузырем, который нес меня по жизни. Его тонкая оболочка никогда не спасала и не защищала от обид, детских и юношеских, как это делает семья во главе с отцом.
– Тогда дуйте.
Идиомыч всучил мне длинную стеклянную трубочку и показал на склянку с жидкостью.
– Зачем? – спросил я недоуменно.
– Увидите свои светящиеся амебы, как вы выразились.
– Да?
Я начал вспоминать, как выдувать пузыри. Это со мной было так давно, что казалось неправдой. Но память не подвела, и уже через минуту-две у меня начало что-то получаться.
По избе поплыли мыльные пузыри. Я называю их мыльными по привычке – в растворе, который заколотил Идиомыч, мыла не было и в помине. Он применил что-то другое.
Выдув с десяток пузырей, я поднял голову – и ахнул. Они начали светиться! Пузыри не были похожи на те, которые я видел ночью ни по размерам, ни по яркости свечения, но все же пузыри здорово смахивали на «амеб», едва не доведших меня до сумасшествия.
– Ну как, вы довольны? – насмешливо спросил Идиомыч.
– Д-д… доволен.
Я даже заикнулся от волнения.
– Вот и вся разгадка вашей «большой тайны»… – Идиомыч смотрел на меня с каким-то странным выражением – словно соображал, можно мне довериться или нет.
– Все это так, но мои пузыри такие маленькие по сравнению… – Я показал руками размеры амеб.
– Большие пузыри могут выдувать лишь те, кто набил на этом деле руку. Фокусники, например. Все зависит от концентрации раствора. И от профессионализма, естественно.
– Но ведь пузыри-амебы, что я видел, были, в отличие от этих, не сферической формы.
– Это сделать сложнее, но тоже можно. Повторяю – все дело в профессионализме мистификатора.
– А свечение? Как оно получается?
– Чего проще… – Идиомыч слегка улыбнулся. – Можно применить фосфор или другие химикалии. Сейчас много чего выдумали. Кстати, о ваших «амебах». Фосфоресцирующий состав может окрашивать пленку пузыря изнутри неравномерно. А поскольку наблюдатель видит в основном свечение, то и пузырь кажется ему бесформенным, быстро меняющим свои очертания.
– Ладно, допустим это так. Какой-то сукин сын развлекался ночью, пугая честной народ мыльными пузырями. Но я не могу понять, как они проникали в избу. Через стену!
– Любая задача имеет решение, – ответил Идиомыч. – Кроме не решаемых.
Надо же… Он пытается шутить. Похоже, моя тупость его развлекает. Ладно, я готов быть кем угодно, даже шутом, лишь бы докопаться до истины.
– Хотите сказать, что мне нужно хорошо подумать…
– Именно, – кивнул Идиомыч. – И не спешите с выводами. Спешка – это свойство дьявола.
– Сие мне известно… – Я достал носовой платок и вытер руки. – Что ж, спасибо за консультацию, Николай Карлович. Всего вам доброго.
– Вам больше ничего не нужно?
Идиомыч смотрел на меня так, будто видел насквозь. Сукин сын! Неужто проник в мои мысли? Нет, водку просить не буду. Это решено твердо. Иначе я просто потеряю лицо, как говорят японцы.
– Нет, – ответил я гордо и независимо, хотя мой несдержанный глупый язык едва не начал рулить мозгами.
И вышел, пригнувшись, – чтобы не удариться головой.
Входная дверь в жилище Идиомыча (избе было никак не меньше восьмидесяти лет; когда-то такие раритеты называли «ровесницами Октября») осталась с прежних времен. Уж не знаю, по какой причине, но тогда дверной проем делали высотой метр семьдесят, а то и меньше. А у меня рост, как говорится, дай Бог каждому.
Возможно, в старину таким образом уменьшали потери тепла, или чтобы гость, заходя в избу, поневоле кланялся; а может, раньше люди были низкорослыми – не знаю. Но когда треснешься башкой о притолоку, легче не становится от большой осведомленности в строительных технологиях наших дедов.
Я пришел к берегу озера, сел напротив своей избы и задумался. Все выходило на то, что светящиеся амебы – это проделки ведьмака.
Но как, все-таки, он (или его подручный-фокусник) умудрился запустить эти «призраки» в избу!? Трудно сказать. Задачка не для среднего ума. После всех этих перипетий голова вообще отказывается варить.
Мысли, какие-то тупые и примитивные, роились в голове как мошкара…
Хорошо, допустим это сделал ведьмак – тем способом, что показывал Идиомыч. (А кто еще?) Но тогда ситуация резко меняется. Значит, нет здесь никакой мистики, а всего лишь фокус. Цирк. Будем считать, что на душе полегчало.
Если бы не одно «но» – зачем он это сделал? Понятно, зачем, – чтобы напугать меня (и не только) до смерти и заставить покинуть Близозерье. Черноризцу нужно, что ему не мешали и не путались под ногами. Как говорится, меньше народа – больше кислорода.
И он почти достиг своей цели – топая обратно, я увидел телегу Зосимы, на которую кто-то из дачников грузил свой скарб.
Значит, народ все же съезжает. А Зосима случай хорошо подзаработать, естественно, не упустит, несмотря на неважнецкое моральное состояние; он еще больший прагматик, чем я. Тем более, что теперь ему заплатят еще и за срочность.
(И кстати, благополучно, без заимствований, решается проблема со спиртным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49